— Поставь коробку сюда, только аккуратно, по ламинату не волочи, царапины останутся! — скомандовала Галина Игоревна, указывая пухлым пальцем с массивным золотым перстнем в угол прихожей.
Лена прислонилась плечом к косяку двери в гостиную, скрестив руки на груди. Она молча наблюдала, как муж, Олег, пыхтя, заносит очередной тюк, перевязанный бечевкой. Тюк пах старой бумагой, нафталином и чем-то кислым, напоминающим забытую в шкафу квашеную капусту.
— Галина Игоревна, — голос Лены звучал ровно, как гул работающего холодильника. — Что это?
Свекровь поправила воротник своего пальто — дорогого, кашемирового, но уже слегка лоснящегося на рукавах. Она всегда одевалась так, словно собиралась на прием к губернатору, даже если шла в «Пятерочку» или, как сейчас, с инспекцией к сыну.
— Как что? Вещи дяди Вити. Я же говорила, он завтра приезжает. Поезд в пять утра, Олег его встретит.
— Олег его встретит, — повторила Лена, не меняя интонации. — Допустим. А вещи почему у нас? И почему их так много?
— Ну не ко мне же их тащить! — Галина Игоревна всплеснула руками, и её тяжелые серьги качнулись, как маятники. — Ты же знаешь, у меня трельяж в коридоре, и вообще… у меня давление. Мне нельзя захламлять пространство, врач сказал — нужен воздух. А у вас тут хоромы, коридор широкий. Пусть постоит пару дней, пока Витенька осваивается.
Олег, наконец, поставил тюк на пол и вытер лоб. Он выглядел уставшим. В свои тридцать пять он уже обзавелся первыми седыми волосками на висках, заработанными на должности прораба, где каждый день — это битва с заказчиками и поставщиками. Он посмотрел на жену виновато, но твердо.
— Лен, ну правда. Мать попросила передержать барахло. Дядька квартиру в Сызрани продал, переезжает сюда. Пока сделку оформит, пока то да сё. Не на вокзале же ему с узлами сидеть.
Лена прошла на кухню, нажала кнопку электрического чайника. Она знала эту схему. Сначала появляется один чемодан. Потом коробка с инструментами. Потом «случайно» забытая зимняя куртка. А потом выясняется, что родственнику просто «неудобно» жить в гостинице, а у Галины Игоревны «мигрень от посторонних звуков».
Дядя Витя был легендарной личностью в семье мужа. Младший брат свекрови, человек, который всю жизнь «искал себя», но находил только неприятности и сомнительных друзей.
— Олег, иди сюда, — позвала Лена.
Муж вошел в кухню, прикрыв дверь, чтобы мать не слышала.
— Скажи мне честно, — Лена посмотрела ему прямо в глаза. — Где собирается жить дядя Витя, пока ищет квартиру?
Олег замялся, почесал переносицу.
— Мать сказала, что нашла ему вариант. Какую-то комнату у знакомой.
— У какой знакомой? У той, что два года назад умерла?
— Лен, не начинай. Ну, родной дядька все-таки. Он квартиру продал, деньги на счете. Купит себе жилье и съедет.
— Олег, ты прорабил на стольких объектах, ты должен видеть, когда фундамент кривой. Твоя мама хочет, чтобы Витя жил здесь.
— Не выдумывай.
В этот момент в кухню, не постучав, вошла Галина Игоревна. Она уже успела скинуть пальто и теперь хозяйским взглядом осматривала новые фасады кухонного гарнитура.
— Темноватый цвет, — заметила она вскользь. — Пыль будет видно. Кстати, Леночка, там в коробке, что сверху, соления. Витя сам крутил. Вы их в холодильник уберите, а то испортятся. И еще… Олег, сынок, я тут подумала. Завтра в пять утра мне тяжело вставать, давление скачет. Ты Витю встреть и привези сразу сюда. Пусть позавтракает, помоется с дороги. А я подъеду к обеду, и мы всё решим.
Лена медленно выдохнула. Пазл складывался.
— Галина Игоревна, — сказала она, опираясь бедром о столешницу. — У нас завтра рабочий день. Мы уходим в восемь. Кто будет развлекать Виктора?
— Ой, ну дай ключи! — отмахнулась свекровь, словно просила передать соль. — Он посидит тихонько, телевизор посмотрит. Он человек смирный, на пенсии теперь.
— Нет.
Слово упало тяжело, как кирпич. Галина Игоревна застыла с полуулыбкой на лице.
— Что «нет»?
— Ключи я не дам. И Витю сюда везти не надо.
— Лена! — Олег предостерегающе поднял руку. — Это перебор. Человек с поезда.
— Олег, послушай меня. Если он приедет сюда «помыться и позавтракать», он останется здесь навсегда. Или до тех пор, пока не проест все деньги от продажи квартиры. Твоя мама, — она кивнула на свекровь, которая начала краснеть пятнами, — не пустит его к себе. Потому что у неё «давление» и новый ремонт в прихожей. А у нас, видимо, общежитие.
— Да как у тебя язык поворачивается! — взвизгнула Галина Игоревна, мгновенно переходя из режима «светская дама» в режим «базарная торговка». — Это брат моего покойного мужа… то есть, мой брат! Родная кровь! У человека сложная ситуация, он жизнь меняет на старости лет! А ты куска хлеба жалеешь? Воды в душе?
— Я жалею свои нервы и наш дом, — отрезала Лена. — Мы эту квартиру взяли в ипотеку на двадцать лет не для того, чтобы устраивать здесь перевалочный пункт для всей самарской родни.
— Олег! — Галина Игоревна повернулась к сыну, прижимая руку к сердцу. — Ты слышишь? Она меня выгоняет! Она твоего дядю бомжом хочет оставить! Скажи ей! Ты мужчина в доме или кто?
Олег смотрел то на мать, то на жену. В его взгляде боролись сыновья привычка подчиняться и здравый смысл взрослого мужчины, который сам построил свою жизнь. Он видел коробки в прихожей. Он вспомнил дядю Витю на своей свадьбе — тот тогда опрокинул соусник на платье свидетельницы и пытался учить диджея ставить «правильную» музыку.
— Мам, — сказал Олег тихо. — Лена права в одном. Жить ему у нас негде. Кабинет — это мое рабочее место, там сервер стоит, там чертежи. Гостиной как таковой нет, там диван неудобный, раскладывается горбом.
— Да ему коврик постели — он и рад будет! — не унималась Галина Игоревна. — Он неприхотливый!
— Если он неприхотливый, почему он не может пожить у вас, мама? — спросила Лена. — У вас двушка. Вы живете одна. Вторая комната стоит пустая, вы там только гладильную доску держите.
Лицо Галины Игоревны пошло красными пятнами.
— Это комната для гостей!
— Так Витя и есть гость.
— Он курит! — выкрикнула свекровь. — Он курит какую-то гадость, самосад, вонь будет стоять на всю квартиру! У меня аллергия, у меня астма может начаться!
— А у нас, значит, легкие казенные? — усмехнулась Лена. — Значит, так. Олег встречает дядю Витю. Везет его в гостиницу «Турист», я сейчас забронирую номер на трое суток. Это наш подарок на новоселье. Вещи… вещи пусть стоят до выходных. В субботу вы их заберете.
— Я не позволю тратить деньги на гостиницу, когда у родного племянника пустая квартира стоит! — Галина Игоревна топнула ногой. — Олег, я тебе приказываю!
Лена увидела, как у мужа заходили желваки на скулах. Он очень не любил, когда с ним разговаривали в таком тоне. Это напоминало ему детство, когда мать решала, с кем ему дружить и в какой кружок ходить, подавляя любую инициативу.
— Мам, — голос Олега стал жестким, металлическим. — Квартира не пустая. В ней живем мы. И мы не хотим соседей. Ни на день, ни на месяц.
— Ты выбираешь её? — Галина Игоревна ткнула пальцем в сторону Лены, словно обвиняла её в колдовстве. — Эту… мещанку? Против родной матери и дяди?
— Я выбираю спокойную жизнь, — парировал Олег. — И да, я выбираю жену. Потому что живу я с ней. А дядя Витя — взрослый мужик, у него три миллиона на кармане после продажи жилья. Снимет квартиру, не развалится.
Галина Игоревна задохнулась от возмущения. Она схватила свою сумочку со стола.
— Ноги моей здесь больше не будет! Завтра же… завтра же я всё Вите расскажу! Какие вы… куркули!
Она вылетела в прихожую. Хлопнула входная дверь так, что подпрыгнула ложка в чашке на столе.
Лена и Олег остались в тишине. Только холодильник продолжал своё мирное гудение.
— Спасибо, — сказала Лена, подойдя к мужу и положив голову ему на плечо.
— Рано благодаришь, — буркнул Олег, обнимая её. — Завтра в пять утра всё самое интересное начнется. Дядя Витя — он тот еще фрукт. Мать не зря так истерила. Она знает, что он с собой везет не только соленья.
На следующее утро Олег вернулся в девять. Один. Вид у него был такой, будто он разгрузил вагон угля.
Лена, которая взяла отгул (предчувствуя катастрофу), встретила его с чашкой кофе.
— Где он? — спросила она.
— В «Туристе», — Олег рухнул на стул. — Но это было шоу.
Оказалось, дядя Витя приехал не один. С ним была собака — огромный, старый, пускающий слюни ротвейлер по кличке Барон, которого он «не мог оставить на живодеров». И два аквариума. Без воды, но с грунтом и улитками в банке.
— Мама знала про собаку? — спросила Лена, чувствуя, как холодок пробегает по спине.
— Конечно, знала. Барон у него десять лет живет. Мать рассчитывала, что мы увидим пса, растрогаемся и пустим. Или просто не сможем выгнать.
— А почему она к себе не взяла?
— У неё же кошка, Муська. Персидская, с родословной. Она сказала: «Барон её сожрет». А у нас, мол, животных нет, ламинат износостойкий, кварцвинил, выдержит.
Лена рассмеялась. Это был нервный смех.
— То есть, она реально планировала поселить здесь дядю, ротвейлера и аквариумы? На наши сорок пять метров жилой площади?
— Ага. Причем дядя Витя был уверен, что мы его ждем. Мать ему по телефону наплела, что мы жаждем общения, что я мечтаю с ним на рыбалку ходить. Он вышел из поезда, раскинул руки: «Ну, племяш, показывай свои хоромы! Барону надо лапы размять».
— И что ты сделал?
— Я сказал, что у нас ремонт в ванной, плитку сбили, унитаза нет.
— Гениально, — оценила Лена.
— Врал на ходу. Повез его в гостиницу. Там с собакой нельзя. Пришлось искать частника, какую-то убитую однушку на окраине, где хозяйке все равно, хоть слона заселяй, лишь бы платили. Дядя Витя матерился всю дорогу. Говорил, что родня нынче гнилая пошла. Что Галина обещала ему райскую жизнь, а его в клоповник везут.
— Он надолго?
— Он ищет дом в деревне. Оказывается, город ему не нужен. Это мать придумала, что ему надо в цивилизацию. А он хочет курочек, огород и самогонный аппарат поставить.
Вечером телефон Олега разрывался. Галина Игоревна звонила каждые десять минут. Она плакала, угрожала сердечным приступом, обвиняла сына в черствости.
— Ты бросил дядю в трущобе! Там, наверное, наркоманы в подъезде!
— Мам, там нормальный дом. И у дяди Вити есть деньги. Он сам выбрал этот вариант, потому что там есть сарай во дворе для его железок.
— Но я хотела, чтобы он был под присмотром! Под вашим присмотром!
— Мама, — Олег включил громкую связь, чтобы Лена тоже слышала. — Если тебе так нужен присмотр за братом, переезжай к нему. Или сними квартиру рядом с собой. Мы — не няньки.
— Это же ваша родня! — закричала Галина Игоревна ту самую фразу, которую Лена ждала. — К себе в квартиру и селите их! У меня места нет, у меня давление!
Лена взяла телефон из рук мужа.
— Галина Игоревна, это Лена. У нас тоже места нет. У нас есть своя жизнь, свои планы и свое пространство. И мы не будем ими жертвовать, чтобы вам было спокойно спать, зная, что «проблема» спихнута на нас. Дядя Витя взрослый человек. Если он захочет — мы поможем с переездом, найдем риелтора. Но жить он будет отдельно. И собака его тоже.
В трубке повисла тишина. Потом послышались короткие гудки.
Прошла неделя. Тюки дяди Вити так и стояли в прихожей, мозоля глаза. В субботу Олег нанял грузчиков и отвез всё это добро на съемную квартиру к дяде.
Тот встретил племянника в майке-алкоголичке, с папиросой в зубах. В квартире стоял густой дым. Барон грыз ножку стула.
— А, явился, — буркнул Витя. — Мать твоя звонила. Говорит, вы её со свету сживаете.
— Брешет, — спокойно сказал Олег, занося аквариум.
Дядя Витя прищурился, выпустил струю дыма в потолок.
— Знаю, что брешет. Галка всю жизнь такая. Хочет быть доброй за чужой счет. Я ей сразу сказал: к молодым не поеду, на кой я им сдался со своим зверинцем? А она: «Нет, поезжай, они у меня дрессированные, что скажу, то и сделают. Деньги твои целее будут, а то пропьешь».
Олег удивленно посмотрел на дядю.
— Так вы сами не хотели?
— Конечно, не хотел! — хохотнул Витя, закашлявшись. — Я что, дурак? Жить с невесткой на одной кухне? Чтоб она мне каждый раз в тарелку смотрела? Я свободу люблю. Вот, дом присмотрел в тридцати километрах. С банькой. Завтра задаток везу.
Олег почувствовал, как с плеч свалилась гора.
— А матери почему не сказали?
— А чтоб не каркала под руку. Она ж хотела, чтоб я тут, рядом, купил, да на неё оформил, «во избежание», так сказать. Хитрая она у вас. Но я хитрее.
Олег вернулся домой с бутылкой хорошего коньяка и тортом (не домашним, а из хорошей кондитерской).
— Ну что? — спросила Лена, встречая его.
— Всё нормально. Дядя Витя — мировой мужик, оказывается. Просто со своими тараканами. И он нас понимает лучше, чем собственная сестра.
Через месяц Галина Игоревна пришла в гости. Она сделала вид, что ссоры не было. Принесла какие-то салфетки в подарок. Прошла в кухню, села за стол.
— Ну, как вы тут? — спросила она, поджимая губы.
— Прекрасно, — улыбнулась Лена. — Живем тихо, мирно. Никто не храпит, собака не лает.
Галина Игоревна вздохнула.
— Витя дом купил. В глуши какой-то. Звал на новоселье. Я не поеду. Грязь месить не хочу.
— А мы поедем, — сказал Олег. — Он баню обещал истопить.
Свекровь посмотрела на сына, потом на невестку. В её глазах читалось непонимание. Как так вышло, что её план по полному контролю над ситуацией и финансами брата провалился, а «неблагодарные дети» оказались в хороших отношениях с «проблемным родственником»?
— Ну и езжайте, — махнула она рукой. — Только мне потом картошки привезите, если он посадит. А то на рынке всё дорогое, жуть.
Лена переглянулась с мужем. Они поняли друг друга без слов. Границы были отстояны. Крепость выдержала осаду. И хотя Галина Игоревна никогда не признает свою неправоту, она получила важный урок: в эту дверь можно войти только гостем, но не хозяином и не захватчиком.
— Чай будете? — спросила Лена.
— Буду. Только не крепкий, ты же знаешь, у меня сердце, — ответила свекровь, устраиваясь поудобнее.
Жизнь продолжалась. Сложная, но своя.
