Алла услышала сначала голоса в прихожей, потом звон тарелок. Лежала под двумя одеялами, термометр показывал тридцать восемь и семь, виски раскалывались. Села, попыталась встать — пол качнулся, пришлось опуститься обратно.
— Аллочка, ты где?
Она узнала этот голос. Галина Петровна. Свекровь. Без звонка, без предупреждения, как всегда.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Галина Петровна, за ней — ещё трое. Женщина с короткой стрижкой, мужчина с бутылкой игристого, и Светлана. Та самая Светлана, бывшая одноклассница мужа, которую свекровь всегда ставила в пример.
— Опять лежишь, бездельничаешь? — Галина Петровна поставила руки на бёдра. — Годовщину свадьбы забыла? Я стол накрыла, гостей позвала. Думала, хоть раз порадуешь сына нормальным праздником, а ты под одеялом валяешься.
Алла открыла рот, но из горла вырвался только хрип. Третий день температура, антибиотики на тумбочке. Она показала на блистеры с таблетками, но Галина Петровна даже не посмотрела.
— Да брось, Галина, может, правда плохо ей? — вмешалась женщина с короткой стрижкой.
— Плохо! Я в её годы с температурой сорок на смену выходила, цех не ждал. А она тут с тряпками своими лежит, портнихой себя называет. Светлана вон квартиры продаёт, людям помогает, а эта — юбочки строчит за копейки.
Светлана стояла у двери, разглядывая ногти. Не смущалась. Наоборот — оценивала: растрёпанные волосы Аллы, бледное лицо, старую футболку.
— Вы знаете, что сегодня наша с Игорем годовщина? — Алла заставила себя говорить, хотя каждое слово царапало горло. — Наша. Не ваша.
— Как это не моя? — Галина Петровна шагнула ближе. — Я его родила, вырастила, в люди вывела. Ты просто жена, а я мать. Если ты не способна организовать нормальный праздник, я возьму это на себя.
Алла попыталась встать. Закружилась голова, но она схватилась за спинку кровати, выпрямилась. Плед сполз на пол. Босиком, в мятой одежде, но что-то внутри неё треснуло окончательно.
— Вон.
Галина Петровна не расслышала.
— Что?
— ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! — крикнула Алла, голос сорвался, но крик прозвучал. — Все! Светлана, гости, и вы, Галина Петровна. Сейчас же!
Игорь вернулся через два часа. Алла услышала, как он открыл дверь, как замер на кухне — там валялись остатки незавершённого застолья. Он зашёл в спальню, лицо каменное.
— Мама звонила. Сказала, ты её выгнала. При гостях. И Светлану.
— Она ещё что-то сказала? — голос Аллы был сиплым. — Что я болею? Что у меня под сорок температура? Что она ворвалась без предупреждения?
Игорь провёл рукой по лицу.
— Она хотела устроить праздник. Годовщину. Думала, сделает приятное.
— Приятное, — повторила Алла. — Привести Светлану в наш дом. Сказать, что я бездельница. Что моя работа — ничто.
— Мама есть мама. Она из лучших побуждений. Просто не умеет мягко.
Алла засмеялась — зло, надтреснуто.
— Семь лет, Игорь. Семь лет я слушаю про Светлану. Про то, что моя работа — баловство. Половину выплат по квартире я делаю из своих денег, но для неё это не считается.
— Послушай, — голос Игоря стал жёстче, — мама всю жизнь на ногах. Она знает, что такое настоящая работа.
— А моя не настоящая?
Игорь молчал. Отвёл взгляд к окну.
— Скажи прямо.
— Не знаю, Алла. Ты дома сидишь, с тканями возишься. У мамы был цех, план, норма. Это другой уровень.
Алла кивнула. Медленно, будто проверяла, правильно ли услышала.
— Понятно. Семь лет я живу с человеком, который меня не уважает.
— Ты преувеличиваешь. Я просто хочу, чтобы ты нормально относилась к маме.
— Она разрушает наш брак! — крикнула Алла и закашлялась. — Приводит Светлану, сравнивает, унижает. Ты слепой или просто трус?
Игорь дёрнулся, будто она ударила.
— Что ты сказала?
— Трус. Ты боишься ей перечить. Боишься сказать, что у тебя своя семья. Прячешься за «мама есть мама», а она убивает нас.
Игорь развернулся к двери.
— Остынь. Когда успокоишься и подумаешь над своим поведением — поговорим.
Входная дверь хлопнула. Алла опустилась на кровать, дрожала — не от температуры.
Через три дня приехала Ольга, сестра Игоря. Позвонила в дверь, Алла открыла — температура спала, но слабость осталась. Ольга прошла на кухню, села, не раздеваясь.
— Игорь у мамы. Живёт в его старой комнате. Галина Петровна всем рассказывает, какая ты неблагодарная.
Алла налила воды, села напротив.
— Знаю.
— Но ты не знаешь другого, — Ольга сжала руки на столе. — Мой развод с Андреем пять лет назад. Помнишь?
Алла кивнула.
— Это мама, — Ольга посмотрела в глаза. — Она его выжила. Говорила, что электрик — не профессия. Приводила на наши ужины других мужчин. При Андрее. Я слушала её, начала придираться к мужу. Мы ругались. Он ушёл. Я поняла, что натворила, только через год. Было поздно — он женился на другой.
Ольга достала телефон, показала фотографию. Светлана на кухне у Галины Петровны, рядом Игорь, оба за столом.
— Она делает с вами то же самое. Если не остановишь сейчас — потеряешь его.
— Что ты предлагаешь?
— Поговорить. Все вместе. Я скажу правду при Игоре. Пусть услышит, что мать сделала со мной.
Галина Петровна пришла уверенная — дескать, невестка одумалась. Игорь шёл за ней, лицо замкнутое. Ольга сидела на диване, руки на коленях.
— Что это, семейный суд? — усмехнулась Галина Петровна, но села.
— Да, — сказала Ольга. — Мама, о том, что ты делаешь с чужими браками.
— Я помогаю. Кто-то должен направлять.
— Ты разрушила мой брак, — Ольга говорила ровно. — Андрей был хорошим мужем. Любил меня. А ты приводила других мужчин на наши ужины. Говорила при нём, что электрик — не профессия. Вбивала клин, пока мы не развелись.
Игорь повернулся к матери.
— Это правда?
Галина Петровна махнула рукой.
— Юля сама виновата. Андрей был ей не пара.
— Не пара? — Ольга повысила голос. — Мы были счастливы, пока ты не влезла! Я потеряла его из-за тебя. Теперь ты делаешь то же с Игорем и Аллой. Таскаешь Светлану, сравниваешь, унижаешь.
Игорь смотрел на сестру, потом на мать. Молчал долго. Подошёл к окну, постоял, развернулся.
— Ты правда это делала?
Галина Петровна сжала губы.
— Я хотела как лучше.
— Для кого? — голос Игоря стал холодным. — Для нас или для себя? Чтобы контролировать?
Он посмотрел на Аллу. Впервые за три дня по-настоящему.
— Прости. Я был слепым. Не видел, что ты болела, а я обвинял. Что Светлану подсовывали специально.
Алла стояла у стены, боялась поверить.
— Мама, — Игорь повернулся к Галине Петровне, — хватит. Мы с Аллой семь лет вместе. Взрослые люди. Решаем сами. Ты больше не приходишь без звонка. Не приводишь Светлану. Не лезешь.
— Да как ты смеешь! Я твоя мать! Я имею право—
— Ты имеешь право уважать наш выбор. Или не переступать порог. Решай.
Галина Петровна смотрела на сына, на Ольгу, на Аллу. Лицо дрогнуло — не ожидала, что оба ребёнка объединятся.
— Вы неблагодарные. Я для вас всю жизнь.
— Ты всю жизнь решала за нас, — сказала Ольга. — Это не одно и то же.
Галина Петровна схватила сумку, пошла к выходу. У двери обернулась.
— Пожалеете.
— Уже жалеем, — сказал Игорь. — Что не сделали этого раньше.
Дверь захлопнулась.
Через неделю Галина Петровна позвонила Игорю. Алла слышала, как он разговаривает — коротко, без эмоций. Свекровь просила приехать, хотела поговорить. Игорь ответил, что приедет, только если она готова соблюдать правила.
Оказалось, Светлана перестала брать трубку. Галина Петровна звонила ей после того разговора, хотела пожаловаться, но та сбрасывала. Потом написала холодное сообщение: «Галина Петровна, я общалась из уважения. Но после того, что узнала, не вижу смысла. Вы использовали меня для манипуляций. Это некрасиво». Подруга, которую свекровь считала союзницей, тоже отдалилась — не захотела участвовать в интригах.
Алла не радовалась. Просто поняла: Галина Петровна впервые столкнулась с последствиями. Люди видели её насквозь и отворачивались.
Игорь поставил условия матери. Встречи только по приглашению. Никаких внезапных визитов, никаких советов про работу Аллы, никаких намёков на других женщин. Свекровь кивала, соглашалась — впервые без возражений.
Она попросила прощения у Ольги — неловко, коротко, но попросила. Ольга ответила, что прощать рано, но готова попробовать общаться заново, если мать научится уважать границы.
Вечером Игорь сел рядом с Аллой на диване, взял за руку.
— Мы справимся?
— Не знаю, — честно ответила она. — Но теперь хотя бы есть шанс.
Он кивнул. Сидели молча, и Алла впервые за семь лет почувствовала: они вместе. Не просто живут в одной квартире, не просто носят кольца. Вместе. Против того, что пыталось их сломать.
На следующий день Алла вернулась к работе. Села за швейную машинку, достала заказ — платье для клиентки к юбилею. Ткань легла под руки привычно, строчка пошла ровно. Она шила и думала о том, сколько раз слышала, что это «не настоящая работа». Сколько раз сомневалась, правда ли то, что она делает, имеет ценность.
Телефон завибрировал. Сообщение от клиентки: «Алла, вы волшебница! Подруга видела моё платье, спрашивает ваши контакты. Можно передать?»
Алла улыбнулась. Ответила: «Конечно». Отложила телефон, снова взялась за работу.
Вечером Игорь пришёл с работы, обнял её со спины, пока она гладила готовое изделие.
— Красивое, — сказал он тихо.
— Спасибо.
— Я раньше не замечал. Сколько труда в это вложено.
Алла промолчала. Не стала говорить, что ждала этих слов семь лет. Просто кивнула.
Игорь поцеловал её, отошёл на кухню ставить чайник. Она смотрела на его спину и понимала: что-то сломалось между ними безвозвратно. Он встал на её сторону, да. Поставил границы матери, да. Но те слова — «ты дома сидишь, с тканями возишься» — не стереть. Она услышала, что он думал все эти годы. И теперь, даже когда он изменился, этот осадок останется.
Может быть, они выживут. Может быть, научатся заново доверять. Может быть, через годы она забудет, как он выбрал мать вместо неё в тот вечер, когда она лежала с температурой.
А может, нет.
Алла сложила готовое платье, убрала в пакет. Посмотрела на обручальное кольцо на своей руке. Оно всё ещё было там. Пока.
Иногда победа — это не счастливый финал. А просто право выбирать: остаться или уйти. И знать, что ты сильнее, чем думала.
