Я стояла у окна, когда в дверь позвонили. Через глазок увидела сестру Ольгу и её мужа Виктора. Странно — они обычно предупреждают о визитах.
— Настя, открой, нам поговорить надо, — голос Ольги звучал слишком бодро.
Я открыла. Они прошли в комнату, даже не разувшись толком.
— Чай будете? — спросила я.
— Не надо, садись, — Ольга указала мне на стул в моей же квартире. — У нас к тебе серьёзный разговор.
Виктор устроился в кресле, развалившись так, будто это его дом.
— Слушаю, — я присела на край дивана.
— Мы тут с Витей думали, — начала Ольга, — мама же совсем одна живёт. Ей уже семьдесят два. Вдруг что случится?
— У неё телефон есть, я каждый день звоню, — ответила я.
— Ты не понимаешь, — Ольга наклонилась ко мне. — Ей нужен постоянный присмотр. А у тебя однушка 34 квадрата, вы с мамой спокойно разместитесь.
Я почувствовала, как холодеет спина.
— Подожди. Ты предлагаешь маме переехать ко мне?
— Именно! — Виктор хлопнул ладонью по колену. — Разумное решение. Настя, ты же младшая, незамужняя. У тебя времени больше за матерью ухаживать.
— А у вас трёхкомнатная квартира на двоих, — возразила я. — Почему не к вам?
Ольга поморщилась:
— У нас ремонт планируется. Да и Вите для работы кабинет нужен. Не можем мы.
— Значит, можете планировать ремонт, а я должна отказаться от своего пространства?
— Не начинай, — Ольга повысила голос. — Всегда ты думаешь только о себе. Мать тебя растила, а ты теперь отказываешься ей помочь?
— Я не отказываюсь помогать. Я против того, чтобы она переезжала ко мне без моего согласия.
Виктор встал, подошёл ближе:
— Настя, давай по-взрослому. Мама к тебе переедет — временно, конечно. А мы тем временем в её квартире сделаем ремонт, приведём всё в порядок. Потом она вернётся.
— Какой ремонт? — я тоже поднялась. — У мамы всё нормально. Два года назад обои поклеили, трубы поменяли.
— Это мы решим, что там делать, — отрезал Виктор.
— Значит, вы уже всё решили, — я медленно произнесла. — И пришли не спрашивать, а сообщить.
Ольга вздохнула театрально:
— Господи, какая ты сложная. Просто соглашайся, не устраивай скандал. Мама уже в курсе, она согласна.
— Вы с мамой обсудили, а меня даже не спросили?
— Ну вот, опять обиделась, — Ольга закатила глаза. — Ты всегда такая. Мама, кстати, расстроится, если узнает, что ты против.
Я прикусила губу. Это был их коронный приём — давить через маму.
— Хорошо, — сказала я медленно. — Давайте я сама с мамой поговорю. Если она действительно хочет переехать ко мне, мы обсудим детали.
Лицо Виктора потемнело:
— Тут обсуждать нечего. Мы уже договорились. В субботу привезём её вещи.
— Это послезавтра, — я почувствовала, как поднимается паника. — Вы серьёзно?
— Абсолютно, — Ольга взяла сумку. — Готовься. И место освобожди — диван в комнате сдвинь, чтобы маме кровать поставить.
— Минуточку, — я преградила им путь к двери. — А если я откажусь?
Повисла тишина. Виктор и Ольга переглянулись.
— Тогда все узнают, какая ты эгоистка, — тихо сказала Ольга. — Мать бросила, о себе только думаешь. Родственники отвернутся.
— И наследства тебе не видать, — добавил Виктор. — Мать завещание переписать может.
Вот оно. Наконец-то они показали настоящую причину.
— Понятно, — я отошла от двери. — Идите.
Когда они ушли, я долго сидела в темноте. Потом набрала мамин номер.
— Мама, это Настя. Можно к тебе приехать? Сейчас.
— Доченька, уже поздно. Давай завтра.
— Мне нужно срочно. Я через полчаса буду.
Мама открыла дверь в халате, встревоженная:
— Что случилось?
Я прошла в кухню, села за стол.
— Мама, ты правда хочешь переехать ко мне?
Она растерялась:
— Оля тебе сказала? Я думала, вы ещё не говорили.
— Говорили. Сегодня. Мама, ответь — ты сама этого хочешь?
Она налила чай, долго молчала:
— Настенька, я не хочу быть обузой. Но Оля сказала, что тебе будет легче, если я с тобой. Что ты волнуешься, одна я тут.
— Я волнуюсь, это правда. Но я не говорила, что хочу, чтобы ты переехала. Мама, тебе здесь плохо?
— Нет, мне хорошо. Это моя квартира, я тут тридцать лет живу. Но дети лучше знают.
— Какие дети? — я почувствовала злость. — Мама, Ольга хочет занять твою квартиру. Понимаешь? Они выселяют тебя, чтобы самим тут жить.
Мама побледнела:
— Что ты говоришь? Оля моя дочь. Она обо мне заботится.
— Она о себе заботится, — я взяла мамину руку. — Послушай меня внимательно. Ольга сказала, что сделает тут ремонт, пока ты у меня живёшь. Временно, говорит. А потом что? Думаешь, они тебя назад пустят? Скажут, что ты уже привыкла у меня, что там удобнее.
— Не может быть, — мама отдёрнула руку. — Ты всегда Олю не любила. Завидовала ей.
— Мама, я не завидую. Я вижу, что происходит. Виктор сегодня вообще сказал про наследство. Намекнул, что если я не соглашусь, ты меня лишишь.
Мама закрыла лицо руками:
— Господи, что вы делаете. Это же семья.
— Именно поэтому я и приехала, — я обняла её. — Мама, я не против того, чтобы ты жила со мной, если тебе так действительно нужно. Но давай честно: тебе нужна помощь? Ты не справляешься одна?
Она всхлипнула:
— Справляюсь. Просто иногда одиноко. Но я привыкла.
— Тогда оставайся здесь. Я буду приезжать чаще, мы установим кнопку вызова, если боишься. Но не отдавай им квартиру.
— Ты думаешь, они правда… — мама не договорила.
— Уверена. Мама, давай сделаем так: позвони Ольге и скажи, что передумала. Скажи, что хочешь остаться дома.
Мама вытерла глаза:
— Она разозлится.
— Пусть. Это твоя квартира, твоя жизнь.
Мы сидели на кухне до полуночи. Мама всё пыталась найти оправдания Ольге, я терпеливо объясняла. К утру она согласилась.
На следующий день мне позвонила Ольга. Голос дрожал от ярости:
— Что ты матери в голову вбила?
— Я сказала правду. Что вы хотите занять её квартиру.
— Мы хотим помочь! Ей там одной опасно!
— Тогда помогайте на месте. Наймите сиделку, установите сигнализацию. Но квартира остаётся за мамой.
— Ты пожалеешь, — прошипела Ольга. — Думаешь, умная? Мама тебя вычеркнет из завещания.
— Если она это сделает по своей воле — её право. Но я не дам вам манипулировать ею.
Ольга бросила трубку. Месяц они с мамой не разговаривали. Потом начали названивать снова, но уже другим тоном — мягким, просящим. Я приезжала к маме три раза в неделю, помогала с покупками, уборкой. Мы установили тревожную кнопку и камеру в прихожей.
Через полгода мама сказала:
— Знаешь, Настя, я рада, что осталась дома. Это моё место. Спасибо, что объяснила тогда.
Я просто обняла её.
Ольга с Виктором иногда приезжали — формально, на час. Смотрели на меня с плохо скрытой злостью. Однажды я услышала, как Виктор говорил Ольге в коридоре:
— Надо было настоять. Упустили момент.
— Ещё не вечер, — ответила Ольга. — Подождём.
Я вышла к ним:
— Можете не ждать. Мама при своём уме и памяти. И я рядом.
Они ушли, хлопнув дверью.
Мама посмотрела на меня грустно:
— Семья разрушается.
— Нет, мама. Семья — это когда заботятся друг о друге, а не пытаются использовать. Мы с тобой — семья. А они… они просто родственники.
Она кивнула, вытирая слёзы. И я знала, что поступила правильно. Потому что защищать нужно тех, кто слабее, даже если это означает идти против остальных. Даже если это означает остаться одной против всех. Главное — сохранить человеческое достоинство и не дать превратить любовь в торговлю.
