– Немедленно положи майонез на место! Ты что, с ума сошла? Кто же столько кладет в салат, это же будет сплошной холестерин!
Елена замерла с ложкой в руке, чувствуя, как внутри закипает раздражение, грозящее выплеснуться наружу сильнее, чем кипящий бульон на плите. Валентина Ивановна, ее свекровь, стояла в дверях кухни в своем парадном бархатном платье, поверх которого уже успела нацепить старый, видавший виды фартук, невесть откуда извлеченный из недр сумки.
– Валентина Ивановна, – Лена старалась говорить спокойно, хотя пальцы предательски сжали черенок ложки. – Мы же договаривались, что вы придете к десяти вечера, к столу. Сейчас только два часа дня. У меня все расписано по минутам.
– Вот еще, к десяти! – фыркнула свекровь, решительно проходя вглубь кухни и отодвигая невестку бедром от столешницы. – Я сердцем чувствовала, что тут без меня творится безобразие. И не ошиблась! Кто так режет морковь в оливье? Это же кубики для лошади, а не для людей!
Она схватила миску с уже нарезанной морковью, критически осмотрела содержимое и, цокнув языком, покачала головой с таким видом, будто обнаружила в салате радиоактивные отходы. За окном падал крупный пушистый снег, создавая идеальную новогоднюю картинку, но на кухне типовой трешки атмосфера накалялась с каждой секундой. Тридцать первое декабря для Елены всегда было марафоном, но она любила этот день. Любила запах хвои, смешивающийся с ароматом запекающегося мяса, любила суету и предвкушение праздника. До этой минуты.
– Морковь нарезана идеально, – твердо сказала Лена, пытаясь вернуть миску. – Отдайте, пожалуйста. Мне еще нужно успеть замариновать утку.
– Утку? – Валентина Ивановна всплеснула руками, словно услышала о жертвоприношении. – Господи помилуй, Леночка, ты опять эту резину собралась готовить? В прошлом году Сереженька чуть зуб не сломал. Нет уж, я принесла с собой отличную свиную шейку, сейчас мы ее быстренько отлупим молотком, будет как пух. А утку свою убери в морозилку, потом собакам дворовым сваришь.
Елена почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Утка была не просто уткой. Это был фермерский продукт, за которым она ездила на другой конец города, и маринад с апельсинами и медом она настаивала со вчерашнего вечера. А «резина» в прошлом году получилась только потому, что Валентина Ивановна, пока Лены не было на кухне, выкрутила духовку на максимум, решив, что «так быстрее пропечется».
– Никакой свинины не будет, – отчеканила Лена, вставая между свекровью и холодильником. – У нас утвержденное меню. Приходят наши друзья, они любят мою утку.
В этот момент на кухню, шаркая тапками, заглянул Сергей. Муж выглядел сонным и расслабленным, в руках он держал кружку с недопитым кофе.
– О, мам, привет! А ты чего так рано? – зевнул он, не замечая наэлектризованного воздуха.
– Привет, сынок! – голос свекрови мгновенно сменился с прокурорского на елейный. – Да вот, приехала помочь твоей хозяюшке. А то она тут, бедная, совсем запуталась. Морковку кромсает как попало, утку какую-то жесткую хочет ставить. Я говорю – давай свининку сделаем, по-людски, с чесночком, с майонезиком, под сырной шапкой!
Сергей почесал затылок, переводя взгляд с разъяренной жены на сияющую энтузиазмом мать.
– Ну… Свинина у мамы вкусная получается, Лен. Может, и правда? А утку на Рождество оставим?
Это стало последней каплей. Предательство мужа, пусть и мелкое, бытовое, резануло по сердцу больнее, чем тупой нож. Елена глубоко вдохнула, чувствуя запах ванили и стирального порошка, исходящий от свекрови. В голове пронеслись сценарии: устроить скандал, выгнать маму, расплакаться. Но она выбрала другое.
– Знаете что, – вдруг очень тихо и спокойно произнесла Елена. – А ведь вы правы, Валентина Ивановна.
Свекровь, уже занесшая руку, чтобы открыть холодильник, замерла от неожиданности. Сергей тоже удивленно моргнул.
– Права? – переспросила Валентина Ивановна подозрительно.
– Абсолютно. – Елена развязала пояс фартука. – Я действительно, наверное, ничего не умею. И морковка у меня крупная, и утка резиновая, и майонеза я жалею. А Новый год – праздник семейный, все должно быть идеально. Особенно для любимого сына.
Она сняла фартук и аккуратно повесила его на спинку стула. Движения ее были плавными, но четкими, как у хирурга, закончившего операцию.
– Ты чего это, Лен? – насторожился Сергей.
– Я уступаю место профессионалу, – Елена мило улыбнулась, глядя прямо в глаза свекрови. – Валентина Ивановна, кухня полностью ваша. Продукты в холодильнике, свинина ваша в сумке. Готовьте всё так, как считаете правильным. Чтобы Сереже было вкусно. А я пойду… приму ванну, приведу себя в порядок. Три часа на кухне меня утомили.
– Ну вот и славно! – не почувствовав подвоха, обрадовалась Валентина Ивановна, тут же хватая хозяйский фартук. – Иди, деточка, иди. Только не мешайся под ногами. Я тут сейчас быстро порядок наведу. А то развели бардак, ни пройти ни проехать. Сережа, доставай мясорубку, будем крутить фарш на котлеты, раз уж утка отменяется!
– Котлеты? – растерянно спросил Сергей. – Мам, ну какие котлеты в Новый год?
– Домашние! Сочные! Не спорь с матерью!
Елена вышла из кухни, плотно прикрыв за собой дверь. Сквозь стекло она видела, как свекровь уже хозяйским жестом смахивает ее идеально нарезанную морковь в мусорное ведро, бормоча что-то про «свиной корм». Сердце кольнуло, но Елена заставила себя отвернуться. Она прошла в спальню, взяла новую книгу, которую планировала начать читать только на каникулах, достала из шкатулки лучшие патчи для глаз и направилась в ванную.
Щелчок замка отрезал ее от внешнего мира.
Елена набрала полную ванну воды, добавила столько пены, сколько никогда себе не позволяла, включила на телефоне расслабляющую музыку и погрузилась в тепло. Сначала ее трясло от злости. Она представляла, как сейчас Валентина Ивановна переставляет ее баночки со специями, как жарит все на нерафинированном масле, запах которого Лена ненавидела, как перекладывает салаты в свои любимые хрустальные вазы, привезенные с собой.
Но постепенно теплая вода сделала свое дело. Мысли потекли лениво и плавно. В конце концов, подумала Лена, это всего лишь еда. Если Сергей хочет есть мамины жирные котлеты и салат, в котором майонеза больше, чем картошки – это его выбор. Зато она впервые за десять лет брака встретит Новый год не с красным лицом и болью в пояснице, а отдохнувшей.
За дверью ванной жизнь кипела. Сначала слышался бодрый стук ножа и командный голос Валентины Ивановны.
– Сережа, где у вас терка? Почему она такая тупая? Господи, в этом доме есть хоть что-то нормальное?
– Сережа, почему плита пикает? Как ее выключить? Она не греет! Ой, выключилась совсем! Это сенсор? Кто придумал эту глупость, нормальные ручки были бы лучше!
– Сережа, куда Лена дела большую сковороду? Эту нельзя? Почему это покрытие испортится? Глупости какие, чугуну ничего не будет! Ах, это тефлон? Тьфу ты, неженки!
Елена прибавила громкость музыки, нанесла маску на лицо и закрыла глаза.
Прошло два часа. Вода начала остывать, и Елена, завернувшись в пушистый халат, вышла из ванной. В квартире пахло странно. Это была смесь аромата пригорелого лука, тяжелого запаха жареного свиного жира и хлорки. Видимо, Валентина Ивановна решила еще и продезинфицировать поверхности.
В коридоре Елена столкнулась с мужем. Сергей выглядел измотанным. На его домашней футболке красовалось жирное пятно, волосы были всклокочены.
– Лен, – жалобно прошептал он, оглядываясь на дверь кухни. – Ты долго еще? Помоги, а? Она не может разобраться с духовкой. Там какой-то режим конвекции включился, все горит сверху, а внутри сырое.
– Не может быть, – Елена изобразила искреннее удивление, поправляя тюрбан из полотенца на голове. – Валентина Ивановна же говорила, что я ничего не умею, а она все знает. Как я могу советовать мастеру? Я же только испорчу всё своей неопытностью.
– Лен, ну хватит, – взмолился муж. – Она уже три раза накричала на меня, что я купил «неправильный» горошек. Она переделала селедку под шубой, теперь там слой лука толщиной в палец. Я такое есть не смогу.
– Ничего, милый, лук – это витамины, – ласково потрепала его по щеке жена. – Я пойду укладывать волосы. Гости будут через три часа.
Она уплыла в спальню, оставив Сергея один на один с кулинарным апокалипсисом. Из кухни донесся грохот падающей крышки и возглас свекрови: «Да что ж за руки у вас, ничего не держится!»
Елена села перед зеркалом. Она не спеша нанесла макияж, тщательно растушевывая тени. Надела новое платье – темно-зеленое, бархатное, идеально подчеркивающее фигуру. Уложила волосы локон к локону. Обычно в это время она металась бы между духовкой и столом, с пятнами румянца на щеках от жара плиты, докрашивая ресницы одной рукой и помешивая соус другой. Сейчас же из зеркала на нее смотрела спокойная, уверенная в себе женщина.
Когда до прихода гостей оставалось полчаса, Елена вышла в гостиную. Стол был накрыт. Правда, сервировка Валентины Ивановны отличалась своеобразием: разномастные тарелки (свекровь нашла старый сервиз в глубине шкафа, который Лена хотела выбросить), бумажные салфетки, просто положенные пачкой посередине, и советские хрустальные салатницы, до краев наполненные чем-то очень майонезным.
Посреди стола возвышалось блюдо с той самой свининой. Мясо выглядело уставшим: края обуглились, а середина плавала в луже вытопившегося жира. Рядом сиротливо жались котлеты, явно подгоревшие с одной стороны.
Валентина Ивановна сидела на диване, обмахиваясь тем самым бумажным веером из салфеток. Она была красная, взмокшая, ее нарядное платье помялось, а прическа растрепалась.
– Ох, уморилась, – выдохнула она, увидев невестку. – Ну и техника у вас, Лена! Духовка – зверь, не слушается. Ножи тупые. Но я справилась! Всё переделала. Вот, смотри, холодец я твой переварила, добавила желатина, а то дрожал как осиновый лист. И оливье нормальный сделала, с колбаской, а не с этой твоей куриной грудкой сухой.
– Спасибо вам огромное, Валентина Ивановна, – лучезарно улыбнулась Елена, проходя к своему месту во главе стола. – Вы настоящий герой. Взяли весь удар на себя.
Сергей сидел в углу, мрачно глядя на телефон. Он уже переоделся, но настроение у него было явно не праздничное.
Раздался звонок в дверь. Пришли Костя и Марина, друзья семьи.
– С наступающим! – с порога закричала Марина, внося с собой запах мороза и дорогих духов. – Ой, Леночка, как ты шикарно выглядишь! Просто светишься! А запах какой… Ммм, домашний уют!
Гости прошли в комнату, рассаживались, разливали шампанское.
– Ну, давайте провожать старый год! – провозгласил Костя. – Лена, я весь день мечтал о твоей утке. Помню, как ты ее готовишь, пальчики оближешь!
Повисла пауза. Сергей кашлянул в кулак.
– А у нас сегодня… авторское меню от мамы, – выдавил он. – Свинина по-домашнему.
Марина удивленно приподняла бровь, но из вежливости промолчала. Валентина Ивановна, приободрившись, начала накладывать гостям свои шедевры.
– Кушайте, кушайте! Вот салатик, настоящий, советский! А то придумают сейчас – креветки, авокадо… Тьфу! Главное, чтобы сытно было!
Костя вежливо ковырнул вилкой «Шубу».
– Ммм… Очень… луково, – вежливо сказал он, тут же хватаясь за бокал с водой.
Марина попробовала свинину. Нож с трудом пилил пересушенное мясо.
– Интересный вкус, – дипломатично заметила она. – Очень… прожаренное. Хрустящее.
Елена сидела, распрямив спину, и потягивала белое вино. Она положила себе на тарелку ложку салата, но есть не стала. Ей было достаточно видеть лицо мужа. Сергей жевал котлету с таким видом, будто это была подошва армейского сапога. Он то и дело бросал виноватые взгляды на жену. Ему было стыдно перед друзьями, стыдно за испорченный ужин, стыдно за свою мать, которая громко рассказывала, как она «спасла» праздничный стол от кулинарной катастрофы невестки.
– А Леночка-то наша, – вещала Валентина Ивановна, уже слегка захмелев от наливки, которую принесла с собой, – совсем ручки опустила. Говорит: «Не умею я, мама, готовьте сами». Ну я и встала к плите. Молодежь нынче не та пошла, ленивая. Вот в наше время…
– Мам, перестань, – резко оборвал её Сергей.
– А что я такого сказала? – удивилась свекровь. – Правду говорю! Вон, сидит как королева, пальцем не пошевелила, пока я тут у вас жарилась.
– Валентина Ивановна, – мягко вмешалась Марина, отодвигая тарелку с почти нетронутой едой. – Лена у нас замечательная хозяйка. Мы ее стряпню обожаем. И если она сегодня отдыхала, значит, она это заслужила. Она весь год работает как лошадь.
– Ой, да какая там работа в офисе, бумажки перекладывать! – отмахнулась свекровь.
Елена молчала. Она наслаждалась моментом. Ей не нужно было ничего доказывать. Пустые тарелки гостей (в том смысле, что еда на них осталась нетронутой) говорили громче любых слов.
Ближе к курантам Сергей встал из-за стола и пошел на кухню. Вернулся он через минуту с блюдом, накрытым фольгой, и несколькими банками.
– Я тут вспомнил, – громко сказал он, – что у нас в холодильнике есть икра и красная рыба, которую Лена купила. И сыры.
Он начал быстро делать бутерброды, расставлять нарезку. Гости оживились. Марина с благодарностью приняла бутерброд с икрой.
– И кстати, – Сергей посмотрел на мать тяжелым взглядом, которого Елена у него раньше не видела. – Утка Лены – это лучшее, что я ел в жизни. И в следующем году готовить будет только она. Или мы пойдем в ресторан.
Валентина Ивановна задохнулась от возмущения.
– Ты… Ты это матери говоришь? После того, как я весь день…
– Мам, спасибо за помощь, – твердо сказал Сергей. – Но Лена – хозяйка на этой кухне. И это был последний раз, когда ты здесь командуешь.
Свекровь поджала губы, ее лицо пошло красными пятнами. Она хотела что-то сказать, возразить, может быть, даже заплакать, но, оглядев стол, за которым сидели чужие люди и смотрели на нее без всякого сочувствия, промолчала. Только обиженно уткнулась в свою тарелку с холодцом.
Пробили куранты. Все чокались, загадывали желания. Елена загадала, чтобы ее личные границы всегда оставались такими же нерушимыми, как сегодня.
Когда гости разошлись, было уже три часа ночи. Валентина Ивановна, демонстративно пожаловавшись на мигрень и «неблагодарных детей», ушла спать в гостиную, где ей постелили диван.
На кухне царил хаос. Гора грязной посуды, жирные брызги на стенах, рассыпанная мука на полу. Сергей стоял посреди этого разгрома и смотрел на жену виноватыми глазами побитой собаки.
– Лен… прости меня. Я идиот.
Елена подошла к нему, обняла за шею и поцеловала в щеку.
– Ты все правильно понял, Сережа. Это главное.
– Я все уберу, – пообещал он, оглядывая масштабы бедствия. – Сам. Иди спать.
– Уверен? Тут работы часа на два. Жир с плиты отмывать…
– Уверен. Я заслужил.
Елена улыбнулась и направилась в спальню. Она знала, что завтра будет непростой разговор со свекровью, что будут обиды и манипуляции. Но это будет завтра. А сегодня она победила, не сделав ни одного выстрела, просто позволив человеку проявить свою истинную натуру.
Она легла в чистую прохладную постель, прислушиваясь к звукам из кухни: звон посуды, шум воды и тихое чертыханье мужа, отскабливающего пригоревшую сковородку. Эти звуки были для нее лучшей колыбельной. Иногда, чтобы навести порядок в жизни, нужно позволить кому-то устроить полный хаос и самому в нем захлебнуться.
