Сергей начал врать ещё на втором году брака. Сначала по мелочи — задерживался на работе, забывал про семейные планы. Ольга списывала на усталость, на притирку характеров.
— Дорогая, у нас новый проект, — говорил он, целуя на прощанье. — Придётся пару недель поработать по выходным.
А сам ехал к Светке — продавщице из соседнего магазина. Двадцать пять лет, длинные ноги, смеётся звонко. Не жена — развлечение.
Кредиты начались позже. На ремонт квартиры, потом на машину, на отпуск. Только ремонт как-то затянулся, машина оказалась не той марки, а на отпуск поехала Светка — в Турцию, одна.
— Оля, ты же понимаешь, — объяснял Сергей, когда приходили первые требования из банков, — бизнес дело тонкое. Сегодня вложил, завтра получил. Потерпи месяца два.
Два месяца превратились в два года. Долги росли, Светку сменила Марина — старше, требовательнее. Той нужен был не просто отпуск, а норковая шуба, золотые украшения, ужины в ресторанах.
Сергей брал кредит за кредитом. Под залог квартиры, под поручительство знакомых, даже микрозаймы под бешеные проценты.
Ольга молчала. Верила. Ждала, когда наконец всё наладится.
А потом однажды поняла — ей всё равно, вернётся он или нет.
И через неделю Сергей ушёл к новой пассии — молоденькой, наивной, которая ещё верила в его байки про большой бизнес.
Записка лежала на кухонном столе, прислонённая к солонке. Четыре слова, написанных небрежно, словно список продуктов: «Не ищи меня. Сергей».
Ольга стояла в дверном проёме с авоськой в руке — хлеб, молоко, сосиски на ужин. Странно. Должна была разрыдаться, упасть на колени, биться в истерике. Вместо этого медленно опустилась на стул и почувствовала — лёгкость.
Телефон зазвонил через полчаса. Банк, естественно.
— Ольга Павловна? Когда планируете погашать задолженность по кредиту? Сумма набежала приличная.
— Какая сумма? — устало спросила Ольга, хотя догадывалась.
— Семьсот сорок три тысячи с процентами.
Ольга положила трубку. Потом встала, подошла к шкафу, где Сергей хранил «важные бумаги». Папка оказалась пустой. Конечно.
Семьсот сорок три. А ещё ипотека. А ещё кредиты в других банках — она знала, что Сергей брал, но суммы…
Утром на работе Иван заметил её красные глаза.
— Что-то случилось, Оля?
Иван Семёнович работал в соседнем отделе главным инженером. Тихий мужчина лет пятидесяти с добрыми глазами и мозолистыми руками. Вдовец. Жена умерла три года назад от рака, детей у них не было.
— Муж ушёл, — просто сказала Ольга, не поднимая глаз от документов.
— К чёрту его, — неожиданно выпалил Иван, потом смутился. — Извини, Оль. Просто… ну его.
— Дело не в нём, — Ольга подняла голову, улыбнулась криво. — Дело в долгах. Он набрал кредитов, много кредитов.
Иван помолчал, потёр бородку.
— Сколько?
— Больше миллиона, наверное. Я ещё не всё посчитала.
— Господи, — Иван присвистнул. — И что делать будешь?
— Не знаю, — честно призналась Ольга. — Квартиру заберут, это точно. Буду снимать комнатку где-нибудь.
— Слушай, — Иван подвинул стул ближе, заговорил тихо, — у меня есть идея. Странная, может, но… У меня дача есть. После жены туда не езжу — тяжело. А дача хорошая, участок большой. Если её подремонтировать, можно продать. За хорошие деньги.
Ольга смотрела на него, не понимая.
— Я предлагаю съездить, посмотреть. Если решимся приводить в порядок — деньги от продажи твои. На долги.
— Ваня, я не могу.
— Можешь. Мне эти деньги не нужны. А тебе нужны. Давай хотя бы посмотрим?
Ольга молчала. В горле стоял комок — от такой неожиданной доброты.
В субботу утром Иван приехал за Ольгой на старенькой «Ниве». Она села в машину с термосом чая и бутербродами — по привычке заботиться о ком-то.
— Далеко ехать? — спросила она, разглядывая его профиль. Добрый человек. Как она раньше этого не замечала?
— Километров сто. Дорога хорошая, за два часа доберёмся.
Ехали молча. Ольга смотрела в окно на мелькающие поля, рощи, деревушки с покосившимися заборами.
— Оля, — вдруг сказал Иван, — а ты в жизни о чем мечтала?
Вопрос застал врасплох.
— Что имеете в виду?
— Ну… мечтала о чём-то? Планировала? Не для семьи, не для мужа — для себя?
Ольга задумалась. Когда это было? В институте хотела стать экономистом, а стала бухгалтером — «практичнее», сказал Сергей. Мечтала о детях — не получилось, Сергей к врачам идти отказался. Хотела собаку завести…
— Нет, — тихо призналась она. — Не помню такого.
— Тогда считай, что жизнь только начинается, — улыбнулся Иван.
Дача оказалась заброшенной. Покосившийся забор, заросший участок, дом с облупившимися стенами и провалившейся ступенькой на крыльце. Но было в этом место что-то удивительно уютное.
— Ужас какой, — пробормотала Ольга, пробираясь сквозь заросли крапивы к веранде.
— Да нет, не ужас, — возразил Иван. — Посмотри внимательно.
Она остановилась, оглядела участок. Запущенный сад, где между сорняками проглядывали стволы яблонь. Старый колодец с резным навесом. Баня с почерневшими стенами, но крепкими брёвнами.
— Фундамент целый, — проговорил Иван, обходя дом. — Крыша кое-где протекает, но стропила хорошие. Главное — душа есть. Чувствуешь?
Чувствовала. Это место словно ждало, когда его приведут в порядок. Когда снова затопят печку, покрасят ставни, разобьют грядки.
— Сколько работы, — вздохнула Ольга.
— А мы не торопимся. По выходным будем ездить, потихонечку. Я руки умелые имею, ты — глаз хороший и вкус. Справимся.
Зашли в дом. Пыль, паутина, мышиный помёт. Но комнаты просторные, окна большие, печка добротная.
— Здесь моя Маша любила читать, — сказал Иван, показывая на подоконник в горнице. — Каждые выходные сидела с книжкой.
— Не больно вспоминать?
— Поначалу больно было. А теперь приятно. Хорошие же воспоминания.
Они сели на крыльце, достали термос.
— Иван Семёнович…
— Ваня. Просто Ваня.
— Ваня, а зачем вы это делаете? Правда?
Он отхлебнул чаю, подумал.
— Знаешь, Оль, когда Маша умирала, я думал — всё, конец. Жизнь кончилась. Три года дома сидел, телевизор смотрел, водку пил. Потом понял — жизнь не кончилась, она просто другая стала. И если я могу кому-то помочь, почему не помочь?
— Но это же большие деньги.
— Деньги — не главное. Главное — чтобы место не пропадало. Видишь, как участок зарастает? А ведь Маша тут цветы сажала, огород разбивала. Жаль, когда красота умирает.
Ольга молчала, глядя на заросший сад.
В следующие выходные приехали с инструментами. Иван притащил лестницу, ведра с краской, рубероид для крыши. Ольга — резиновые перчатки, тряпки, моющие средства.
Начали с уборки. Выносили хлам, отмывали окна, скребли старую краску. Работали молча, но это была хорошая, рабочая тишина. Каждый знал, что делать.
К обеду Ольга так устала, что еле ноги передвигала. Но какая-то приятная усталость — от полезного дела.
— Оль, — сказал Иван, разогревая тушёнку на походной горелке, — а ты когда-нибудь чувствовала себя нужной?
— Как это?
— Ну, что без тебя никак нельзя. Что ты важна.
Ольга задумалась. С Сергеем чувствовала себя обузой. На работе — винтиком в механизме.
— Нет, — честно призналась. — Не помню.
— А я вот сейчас смотрю на тебя и понимаю — без тебя я бы этот дом не восстановил. У меня руки есть, а глаза нет. Ты видишь, что где покрасить, что переставить, где цветы посадить.
— Неправда.
— Правда. Ты просто не привыкла, что тебя хвалят.
Вечером, когда ехали домой, Ольга впервые за много месяцев почувствовала что-то похожее на счастье.
— Ваня, — сказала она, — а что, если мы не продадим дачу?
— В смысле?
— Ну, оставим себе. Вам — для памяти о жене. Мне — для новой жизни.
Иван притормозил, посмотрел на неё.
— А долги?
— Квартиру всё равно заберут. Можно перебраться сюда, найти работу в посёлке.
— Оль, ты серьёзно?
— Не знаю, — призналась она. — Просто там, на даче, я впервые почувствовала… дом.
Иван молчал километра три. Потом вдруг съехал на обочину, заглушил мотор.
— Оля, — сказал он тихо, — а что, если мы не только дачу оставим, но и, ну, вместе будем её обживать?
Ольга поняла.
— Ваня, я же только развожусь.
— Я не тороплю. Просто мне с тобой хорошо. Спокойно. И я вижу — тебе тоже.
Ольга смотрела на его честные глаза, на добрые морщинки в уголках, на крепкие рабочие руки. Никогда Сергей так на неё не смотрел — с такой нежностью и уважением.
— Давайте сначала дачу приведём в порядок, — тихо сказала она. — А там видно будет.
— Давай, — кивнул Иван и завёл машину.
А Ольга сидела и думала: может, жизнь и правда только начинается?
К середине сентября дача преобразилась до неузнаваемости. Новая крыша, выкрашенные в весёлый голубой цвет стены, крепкие ступеньки на крыльце. Ольга разбила клумбы, посадила под окнами кусты сирени. Иван смастерил новые ставни, починил забор, привёл в порядок баню.
Каждые выходные они приезжали сюда, работали до вечера, потом сидели на крыльце с чаем из самовара, который Иван нашёл на чердаке и отчистил до блеска.
— Красота какая, — говорила Ольга, глядя на участок. — Жалко продавать.
— А мы и не продадим, — неожиданно сказал Иван.
Ольга обернулась к нему.
— Как не продадим? А долги мои?
— По долгам разберёмся по-другому. — Иван отставил кружку, посмотрел на неё серьёзно. — Оль, я тут подумал. Дом готов, красивый стал. А риелтор говорит, можно за полтора миллиона продать.
— Ну вот, хватит на все мои кредиты.
— Подожди. — Иван взял её руки в свои. — А что, если мы с тобой по-другому поступим? Я продам свою квартиру в городе. Она трёшка, в центре, дорогая. За два миллиона уйдёт точно. Твои долги закроем, а сами здесь останемся. Насовсем.
Ольга молчала, переваривая услышанное.
— В посёлке работы хватает. Ты бухгалтер хороший, везде нужна. А я пенсию получаю, плюс подработка найдётся — руки золотые, как-никак. Если ты согласна, конечно.
Ольга стояла на крыльце — на том самом, которое они вместе починили — и чувствовала, как внутри всё переворачивается.
— Ваня, а если не получится? Если мы поссоримся?
— А если получится? — улыбнулся он. — Оль, мне пятьдесят четыре года. Тебе сорок девять. Мы не дети, чтобы играть в любовь. Мы люди взрослые. И я точно знаю — с тобой мне хорошо. Спокойно. И дом наш этот тому свидетель.
Ольга обвела взглядом участок. Вон там, у забора, она посадила георгины — они сейчас цвели пышными оранжевыми шапками. А вон там Иван построил новые грядки под зиму. В доме пахло свежей краской и яблоками из их сада.
— А бывший муж? — вдруг спросила она. — Если объявится?
— С бывшим мужем разберёмся, — хмуро сказал Иван. — Он тебе столько горя принёс, пусть хоть в покое оставит.
Как в воду глядел. На следующей неделе Сергей объявился. Позвонил Ольге на работу, голос пьяный, жалобный:
— Олька, родная, я ошибся. Прости меня, дурака. Хочу домой вернуться.
— Домой? — переспросила Ольга. — Какой дом, Серёжа? Квартиру банк забрал за твои долги.
— Что?! Как забрал?
— А так. Кредиты-то кто брал? Я теперь комнату снимаю.
Долгое молчание.
— Оль, я приеду, поговорим.
— Не приезжай, Серёжа. Поздно уже.
— Как поздно? Мы же муж и жена!
— Были. А теперь ты подписи ставишь на разводных документах. Развод я подала ещё два месяца назад.
Ещё одна пауза.
— Слушай, — голос Сергея стал хитрым, — а деньги где взяла на комнату? Небось любовника завела?
Ольга почувствовала, как внутри поднимается злость. Впервые за много лет.
— Серёжа, а тебе не кажется странным интересоваться моей личной жизнью? Ты же ушёл к другой женщине. Живи с ней и не лезь ко мне.
— Да она меня выгнала! Оказывается, у неё муж есть, в командировке был.
Ольга усмехнулась. Вот и вся его великая любовь.
— Мне жаль, Серёжа. Но это твои проблемы.
— Олька, ну не будь стервой! Мы же столько лет прожили!
— Прожили в кошмаре, — спокойно сказала Ольга. — Я каждый день боялась звонков из банка. Ты врал, брал кредиты, тратил деньги на любовниц. А я молчала, терпела, думала — семья дороже. Теперь понимаю — никакой семьи у нас не было.
— Но я же говорю — я исправлюсь!
— Поздно, Серёжа. У меня теперь другая жизнь.
В трубке послышались всхлипывания.
— Значит, правда любовник есть?
— Есть человек, который меня уважает. Который построил для меня дом, а не долги.
— Дом?! Откуда у тебя дом?
— Это уже не твоё дело, — твёрдо сказала Ольга. — Прощай, Серёжа. И больше не звони.
Положила трубку и поняла — всё. Прошлая жизнь закончилась. Страшная, унизительная, полная обмана жизнь осталась позади.
Вечером она рассказала Ивану о звонке.
— Переживаешь? — спросил он.
— Нет, — удивилась Ольга. — Совсем не переживаю. Даже жалко его немного — такой несчастный.
— Оль, — Иван сел рядом на диван, — а ты не жалеешь, что согласилась со мной остаться?
— Нет. — Она положила голову ему на плечо. — Знаешь, я вчера проснулась и поняла — впервые за много лет не боюсь завтрашнего дня. Не жду неприятных звонков, не думаю, какую ещё ложь услышу. Спокойно.
— И мне спокойно, — тихо сказал Иван.
Расписались в ноябре, в серый будничный день. Никого из свидетелей, только они двое и сонная сотрудница загса.
— Поздравляю, — равнодушно сказала женщина за столом, ставя печати. — Свидетельство получите через два часа.
К весне квартиру в городе продали. Все долги закрыли, ещё и деньги остались на ремонт дачи. Ольга устроилась бухгалтером в поселковую фирму — зарплата меньше, зато до работы пятнадцать минут на автобусе.
Первое утро в новом доме она проснулась от птичьего гомона за окном. Встала, выглянула — в саду зеленела молодая травка, на яблонях набухали почки. Иван уже возился в огороде, готовил грядки.
Ольга достала запеканку, налила чаю, села у окна.
Телефон зазвонил — Сергей, наверное. Звонил иногда, жаловался на жизнь, намекал на возвращение. Ольга взглянула на экран и отключила звук. Прошлое пусть остаётся прошлым.
