— Змея! Я так и знала, что ты змея! — шипела Верка, сестра мужа, тыча в Зину пальцем. — Подслушиваешь!
— Я не…
— В дела нашей семьи лезешь! — поддакнула свекровь, Ирина Константиновна, скрестив руки на необъятной груди.
Зина стояла в тёмном коридоре, сжимая в руке конфетницу. Из кухни, где пировала родня мужа, аппетитно пахло её же курицей, но сейчас этот запах смешивался с тяжёлым духом лицемерия.
Скрипнула старая половица. Она не подслушивала. Она просто пошла на кухню за сахаром и замерла у двери, услышав своё имя.
Они сидели на её кухне. В её квартире, доставшейся Зине от бабушки. Пили её чай и ели её угощение, обсуждая, как лучше эту самую квартиру «разменять».
— Толик — мужик, ему надо расширяться, — вещала Ирина Константиновна. — А Зинка… ну что Зинка. Она женщина тихая, ей и в однушке на окраине будет хорошо.
— Главное, мам, чтобы она всё по-хорошему подписала, — вторила Верка, звякая ложечкой. — Толик же у нас мягкотелый, её жалеет. Надо его подтолкнуть. Скажем, что для дела надо, для бизнеса.
Зина слушала, и ледяной холод сжимал сердце. Жалеет. Бизнес.
И тут она выронила конфетницу.
Звонкий фаянсовый лязг разрезал кухонный полумрак.
Верка выскочила в коридор.
— Ты что тут делаешь?!
И тут же грянуло:
— Змея! Я так и знала!
В коридор, сонно щурясь, вывалился и Толик, муж. Он посмотрел на жену, потом на мать и сестру.
— Зин, ну ты чего?
— Они… Толя, они твою квартиру… то есть, мою… — Зина захлебнулась воздухом, не в силах выговорить предательство.
Ирина Константиновна мгновенно взяла сына под локоть, оттесняя его от Зины.
— Сынок, она против нашей семьи интриги плетёт! Мы же для тебя стараемся, о будущем твоём думаем, а она всё себе, всё под себя гребёт.
Толик нахмурился. Он страшно не любил скандалов. Ему было проще согласиться, чем разбираться.
— Мама права, Зин. Некрасиво подслушивать. И вообще, это наши семейные дела.
«Наши?» — мысленно ахнула Зина. Она посмотрела на мужа, на его сестру, на свекровь. Три пары одинаково холодных, оценивающих глаз. Она в этой «семье» была чужой. Кошельком. Квадратными метрами.
Зина не стала кричать. Она не заплакала, хотя слёзы стояли в горле раскалённым комом. Она молча развернулась и ушла в комнату, плотно прикрыв дверь.
Они что-то возбуждённо зашептались в коридоре, а потом на кухне снова звякнула посуда. Праздновали победу над «змеёй».
Зина открыла ноутбук. «Тимофей Игоревич, адвокат по семейным спорам». Она вспомнила, как её подруга рассказывала про этого Тимофея: «Зверь, а не мужик! Бывшего мужа моей сестры раздел, как липку, ещё и с юмором».
Зина набрала номер.
— Тимофей Игоревич? Мне сказали, вы очень любите… змей.
Тимофей оказался крупным, весёлым мужчиной лет пятидесяти, с окладистой бородой и дьявольски хитрыми глазами.
— Так, Зинаида Павловна. Значит, «змея»? — он хохотнул, просматривая документы. — Ну, что ж. Змея — животное полезное. Символ мудрости. И медицины. Будем лечить вашу ситуацию.
— Они хотят мою квартиру, — Зина говорила тихо, но твёрдо.
— Квартира ваша?
— Наследство от бабушки. Получена до брака.
— О! — Тимофей радостно потёр руки. — Это мы любим. Это статья 36 Семейного кодекса. Личное имущество. Тогда, Зинаида, ваш Толик, при всём уважении, может претендовать только на хороший аппетит и ваши тапочки.
— Но он муж…
— Муж — это не профессия. И не инвалидность, чтобы его содержать за счёт вашей бабушки. Так, а что они ещё любят?
— Дачу. Мы там ремонт делали…
— Стоп. «Мы»?
— Ну, деньги мои были. От продажи маминой машины. А Толик гвозди забивал.
— Чеки есть? — Тимофей прищурился.
Зина кивнула. Она была педантична.
— Золото! — почти взревел Тимофей. — Вы не змея, Зинаида. Вы — дракон, спящий на сокровищах!
Он откинулся на стуле.
— Знаете, был у меня клиент. Тоже тихий, скромный. Его родня объедала, как саранча. А он всё терпел. Знаете, почему? «Неудобно». Я ему тогда сказал: «Пока ты боишься быть «неудобным» для них, ты будешь абсолютно «удобным» для использования». Люди, Зинаида, уважают только границы. И змей, которые эти границы охраняют.
Зина впервые за неделю улыбнулась.
— План такой, — сказал он, становясь серьёзным. — Они хотят, чтобы вы что-то подписали? Отлично. Мы дадим им то, что они хотят. Почти.
Прошла неделя. Зина была тихой и покорной. Она извинилась перед свекровью. Сказала Толику, что «всё поняла» и «была неправа».
Ирина Константиновна и Верка сияли. «Дожали!»
— Я согласна, — сказала Зина за ужином. — Я подпишу дарственную на долю… для Толика. Раз мы семья.
Толик расцвёл.
— Вот видишь, Зин! Я же говорил!
— Да, — кивнула Зина. — Семья. Завтра у нотариуса, в десять.
На следующий день они сидели в приёмной. Ирина Константиновна и Верка принарядились, будто на праздник. От Верки пахло дорогими духами — явно уже прикидывала, какую машину купит с продажи Зинкиной квартиры.
— Ну, где твой нотариус? — нетерпеливо спросила Верка.
Дверь открылась, и вошёл Тимофей с толстой папкой.
— Прошу.
Они вошли в кабинет.
— Так, — бодро начал Тимофей. — У нас сегодня важное событие. Раздел имущества.
— Какой раздел? — нахмурился Толик.
— Обыкновенный, — улыбнулся Тимофей. — Вот, Зинаида Павловна подаёт на развод.
У Ирины Константиновны отвисла челюсть.
— Как… развод? А доля?!
— А доли не будет, — развёл руками Тимофей. — Квартира, согласно статье 36 Семейного кодекса, является личной собственностью Зинаиды Павловны. Приобретена до брака. Муж на неё прав не имеет.
— Это обман! — взвизгнула Верка.
— Обман — это пытаться отнять у человека жильё, пользуясь его доверием, — отрезал Тимофей. — Кстати, о даче. Дача, купленная в браке, делится пополам. Но! Зинаида Павловна вложила в неотделимые улучшения (фундамент, крыша) личные средства, что подтверждено чеками. Суд это учтёт. Так что, Анатолий, вам полагается… — Тимофей пощёлкал калькулятором, — сарай. И половина уличного туалета.
Ирина Константиновна схватилась за сердце.
— Змея! — прохрипела она.
— Благодарю за комплимент, — холодно улыбнулась Зина. — Но змеи, Ирина Константиновна, живут в своих гнёздах. А не в чужих.
Она взяла свою сумку и вышла из кабинета.
Прошло полгода.
Зина сидела на той же кухне. Она сделала ремонт и выкинула старый скрипучий диван.
Толик переехал к маме. Говорят, они с Веркой теперь ругаются каждый день — не могут поделить, чья очередь мыть посуду в их тесной хрущёвке. Ирина Константиновна жалуется подругам, что сын «совсем отбился от рук» и целыми днями лежит на диване.
Зина посмотрела в окно. Шёл снег.
Вчера Тимофей звонил, звал в театр. Она подумала, что, пожалуй, согласится.
Она отпила кофе. Жизнь, очищенная от яда, оказалась на удивление приятной на вкус.
Спасибо, что дочитали до конца. Если история вам понравилась и отозвалась — поставьте лайк и подпишитесь. Ваш отклик помогает мне создавать новые рассказы.
Как вы считаете, стоило ли Зине пытаться «сохранить семью» и договориться с мужем, или она поступила единственно верно?
