Утро понедельника для меня всегда начиналось не с кофе, а с гонки со временем, которую я вела, не выходя из собственной квартиры. Как ведущий аналитик в крупной маркетинговой фирме, перешедший на удаленку два года назад, я работала по десять часов в сутки, но для моего мужа, Игоря, мое присутствие дома автоматически приравнивалось к бесконечному отдыху.
В то утро я сидела за кухонным столом, заваленным графиками и отчетами, пытаясь сосредоточиться перед важной онлайн-конференцией, когда на кухню вошел Игорь, уже одетый в костюм и пахнущий дорогим парфюмом, который я подарила ему на прошлый Новый год. Он нервно похлопывал себя по карманам, явно что-то ища, и его взгляд блуждал по комнате с тем требовательным выражением, которое в последнее время появлялось у него все чаще.
— Оля, где твоя зарплатная карта? — спросил он, даже не поздоровавшись, словно речь шла о пачке салфеток. — Моя заблокировалась, что-то там с чипом, а мне срочно нужно купить подарок Ленке. У сестры сегодня день рождения, юбилей, тридцать лет, забыла?
Я оторвалась от монитора, чувствуя, как внутри нарастает раздражение. Конечно, я помнила про день рождения его сестры Елены — капризной, инфантильной особы, которая считала своего старшего брата личным джинном, исполняющим желания. Но я также помнила, что мы договаривались подарить ей сертификат в спа-салон за пять тысяч рублей, и эти деньги я уже перевела Игорю на прошлой неделе.
— Карта в сумке, в прихожей, — ответила я, не чувствуя подвоха. — Но там основные средства, Игорь. Ты же помнишь, нам ипотеку платить через три дня. Возьми наличные в тумбочке, если нужно докупить цветов.
Игорь хмыкнул, вышел в коридор, и я услышала звук расстегиваемой молнии на моей сумке. Через минуту он вернулся, крутя в руках мой «пластик», и на его лице играла странная, решительная улыбка, которая мне совсем не понравилась.
— Я тут подумал, Оль, — начал он, пряча карту в свой бумажник. — Сертификат — это как-то мелко для юбилея. Ленка давно хотела новый Айфон. Последнюю модель. Она же девочка, ей хочется быть модной, фотки красивые делать. Я решил, что мы подарим ей телефон.
Я замерла, и карандаш в моей руке с треском переломился пополам. Новый Айфон стоил больше ста тысяч рублей. Это была сумма, равная двум нашим платежам по ипотеке. Это были деньги, которые я откладывала на свое медицинское обследование, постоянно его перенося ради семейных нужд.
— Игорь, ты шутишь? — мой голос дрогнул. — Какой Айфон? У нас нет свободных ста тысяч. Мы не можем себе это позволить. Положи карту на место.
И тут он произнес фразу, которая стала для меня точкой невозврата, моментом, когда пелена спала с глаз, обнажив уродливую правду о моем браке. Он посмотрел на меня с искренним недоумением, смешанным с пренебрежением, окинул взглядом мою домашнюю одежду (удобный спортивный костюм) и мой рабочий стол.
— «Ты работаешь на удаленке, тебе деньги не нужны», — сказал муж и взял мою карту, чтобы купить сестре новый Айфон, произнося это с такой уверенностью, будто озвучивал закон физики. — Ты же сидишь дома, Оля! Тебе не надо тратиться на проезд, на бизнес-ланчи, на офисную одежду, на колготки, на косметику. Ты целыми днями в пижаме. Куда тебе тратить? А Ленка молодая, она в люди выходит, ей статус нужен. Мы семья или кто? Не будь жадиной.
Я сидела, оглушенная этой логикой. Мой труд, мои бессонные ночи, мои нервы, потраченные на сложные проекты — все это было обесценено одной фразой. В его глазах я была не профессионалом, зарабатывающим наравне с ним (а часто и больше), а домашней клушей, которой деньги нужны только на хлеб и молоко. Он считал, что раз меня не видят другие люди, то у меня нет потребностей, нет желаний, нет права на свои же заработанные средства.
— Игорь, это воровство, — тихо сказала я, вставая из-за стола. — Это мои деньги. Я работаю, а не «сижу». Верни карту.
— Не истери, — отмахнулся он, уже направляясь к входной двери. — Вечером верну. Приготовишь ужин, отметим. И не вздумай блокировать, я проверю. Не позорь меня перед сестрой.
Дверь захлопнулась. Я осталась стоять посреди комнаты, чувствуя себя оплеванной. Через час на мой телефон пришло уведомление от банка: «Покупка: 129 990 руб. Магазин электроники». Он не просто купил телефон. Он купил самую дорогую версию. Он распорядился моим месячным доходом, моим здоровьем, моим трудом, чтобы потешить самолюбие своей сестры и почувствовать себя «крутым мужиком» за мой счет.
Внутри меня не было слез. Вместо них разгоралось холодное пламя ярости и осознания. Я поняла, что дело не в телефоне. Дело в том, что меня здесь не считают за человека. Я — ресурс. Удобный, бессловесный банкомат, который работает из дома и поэтому «не нуждается» в уважении. Я посмотрела на свой рабочий ноутбук, на квартиру, которую я с такой любовью обустраивала, и поняла, что больше не хочу спонсировать этот спектакль одного актера, где мне отведена роль бесправной декорации.
Уведомление о списании ста тридцати тысяч рублей все еще светилось на экране телефона, словно неоновая вывеска моего краха, но я не стала звонить в банк и отменять операцию. В какой-то момент я поняла, что эти деньги — это отступные. Это цена, которую я заплатила за то, чтобы окончательно увидеть истинное лицо человека, с которым делила жизнь. Если бы я заблокировала карту, он бы вернулся домой с криками, обвинениями, начал бы давить на жалость, говорить о «долге перед семьей», и, возможно, я бы снова сдалась, снова проглотила обиду, как делала это сотни раз до этого. Но теперь факт свершился: он украл у меня деньги, и это развязало мне руки.
Я не стала готовить праздничный ужин, который он заказывал. Вместо этого я достала из кладовки большие чемоданы и начала методично собирать свои вещи. Я работала четко и быстро, как на автомате. Одежда, косметика, документы, ноутбук — все, что составляло мою личность и мою профессиональную жизнь, исчезало в недрах сумок. Я не оставила ни одной своей вещи, даже старой зубной щетки. Я хотела стереть себя из этого пространства, чтобы, когда он вернется, его встретила звенящая пустота, отражающая пустоту в его душе.
Квартира была съемной, договор был оформлен на него, так что юридически меня здесь ничего не держало. Я вызвала грузовое такси, погрузила коробки и отправила их к маме, а сама осталась ждать его, сидя на кухне с чашкой остывшего чая. Мне нужно было посмотреть ему в глаза в последний раз. Не для того, чтобы устроить скандал, а для того, чтобы вернуть себе самоуважение.
Игорь вернулся поздно вечером, сияющий, слегка подшофе, с чувством выполненного долга. Он вошел в квартиру, напевая, и с порога крикнул:
— Олька, ты не представляешь, как Ленка визжала от радости! Все гости обзавидовались! Я сказал, что это от нас двоих, так что ты тоже в доле, скажи спасибо. А что ужином не пахнет? Я голодный как волк.
Он зашел на кухню, увидел абсолютно пустой стол и меня, сидящую в уличной одежде, с сумкой на коленях. Его улыбка медленно сползла, сменившись выражением недоумения и зарождающегося раздражения.
— Ты чего вырядилась? И где еда? Я же просил…
— Карту верни, — спокойно сказала я, протягивая руку.
Игорь фыркнул, достал карту и небрежно бросил ее на стол.
— На, подавись. Жалко ей… Зато как мы выглядели! Ленка сказала, что я лучший брат на свете. А ты могла бы и порадоваться за родню, а не сидеть с кислым лицом.
— Ты прав, Игорь, — я взяла карту и убрала ее в карман. — Я действительно работаю на удаленке. И мне действительно не нужны деньги на проезд до твоего офиса или на ужины с таким мужем, как ты. Мне нужны деньги на мою жизнь. Жизнь, в которой меня уважают.
— Ты о чем? — он нахмурился, оглядываясь по сторонам и, наконец, замечая, что в прихожей нет моего пальто и обуви, а полки в ванной, мимо которой он прошел, подозрительно пусты. — Ты что, вещи собрала? Из-за телефона? Оля, не смеши меня. Это просто деньги! Заработаешь еще, ты же дома сидишь, тебе не сложно!
«Заработаешь еще». Ни капли раскаяния. Ни тени понимания того, что он совершил предательство. Он был уверен, что я — бездонный колодец, из которого можно черпать бесконечно.
— Вечером я взяла вещи и ушла, Игорь, не из-за телефона, — я встала и направилась к выходу. — А из-за того, что ты считаешь мой труд «сидением дома», а мои деньги — своими. Ты купил сестре игрушку за мой счет, чтобы потешить свое эго. Отлично. Теперь пусть сестра тебе и готовит, и стирает, и платит половину аренды. А я ухожу туда, где я не банкомат, а живой человек.
— Стой! — он загородил мне проход, в его глазах появился страх. — Ты не можешь уйти! У нас аренда через три дня, мне платить нечем, я все на карте твоей… то есть, свои тоже потратил на ресторан!
— Вот как? — я горько усмехнулась. — Значит, ты не только у меня украл, ты еще и нас в долговую яму загнал ради банкета? Это уже не мои проблемы, Игорь. Ты же работаешь в офисе, ты «настоящий» работник. Вот и крутись. Попроси у Ленки Айфон продать.
Я обошла его и открыла дверь.
— Если ты уйдешь, мы разводимся! — крикнул он мне в спину свою любимую угрозу.
— Я уже подала заявление через Госуслуги полчаса назад, — ответила я, не оборачиваясь. — Удаленка — великая вещь, Игорь. Можно даже развестись, не вставая с дивана.
Я вышла в ночной город. Было прохладно, но мне было тепло. Я чувствовала невероятную легкость. Я потеряла сто тридцать тысяч, но я купила себе свободу. И это была самая выгодная сделка в моей жизни.
Через месяц мы развелись. Игорь пытался вернуть меня, когда понял, что не тянет аренду и привычный уровень жизни в одиночку. Он звонил, плакал, обвинял меня в жестокости, говорил, что Ленка отказалась помогать, сказав, что «подарки не отдарки». Но я больше не слушала. Я работала. Из дома. В любимой пижаме. И каждый рубль, который я зарабатывала, теперь шел на исполнение моих желаний.
Дорогие мои, эта история — напоминание о том, что финансовое насилие и обесценивание труда — это веские причины для разрыва, даже если кажется, что «все так живут». Ольга нашла в себе силы выбрать себя.
