Даша проснулась от шуршащих шагов за дверью. Галина Фёдоровна ходила по коридору туда-сюда, что-то бормотала. Часы показывали семь утра. Суббота.
Дима спал в берушах. Даша лежала, смотрела в потолок. Пять лет они живут в этом доме. Пять лет она засыпает и просыпается в комнате, где каждая вещь — не её. Обои выбирала свекровь. Шторы — свекровь. Мебель — свекровь. Даже постельное бельё — подарок свекрови.
Она тихо встала, вышла на кухню. Галина Фёдоровна стояла у плиты, жарила яичницу.
— Доброе утро, — Даша налила себе воды.
— Доброе, — свекровь не обернулась. — Дима ещё спит?
— Да.
— А Соня?
— Тоже.
— В восемь надо будет разбудить. Я записала её к зубному на девять.
Даша замерла с чашкой в руках.
— Галина Фёдоровна, вы не сказали мне.
— А зачем? Я сама записала, сама отведу.
— Это моя дочь.
Свекровь обернулась.
— Даша, я живу с вами под одной крышей. Соня моя внучка. Я имею право записать её к врачу.
Даша хотела возразить, но промолчала. Как всегда.
Пять лет назад они съехались сюда. Дима тогда работал менеджером, получал сорок тысяч. Даша работала дизайнером удалённо, тридцать пять. Снимали однушку еле-еле, откладывали на своё. Потом родилась Соня. Деньги кончились — декрет, подгузники, коляска, кроватка.
Галина Фёдоровна предложила:
— Переезжайте ко мне. Дом большой, места всем хватит. Зачем деньги чужим платить? Накопите побыстрее.
Дима согласился сразу. Даша сомневалась, но деньги правда кончались. Переехали.
Первые месяцы было терпимо. Галина Фёдоровна помогала с Соней, готовила, убиралась. Но потом началось.
— Даша, ты зачем Соню так кутаешь? Ей жарко.
— Даша, не надо ей пустышку давать. Вредно.
— Даша, ты её слишком балуешь. Плачет — пусть поплачет.
Даша терпела, как могла. Дима говорил:
— Мама же помогает.
Но помощь превратилась в контроль. Галина Фёдоровна решала, во сколько Соня ложится спать, что ест, какие игрушки ей покупать. Когда Даша вернулась на работу (удалённо, конечно, дизайнер в рекламном агентстве, сорок тысяч), свекровь сказала:
— Зачем Соню в садик отдавать? Я с ней посижу.
И сидела. И воспитывала. По-своему.
Деньги откладывались, но медленно. Дима получал пятьдесят, Даша сорок. Ипотеку не давали — доход маленький. Накопления росли, но до квартиры было далеко.
Неделю назад позвонила мама.
— Дашенька, я решила. Продам свою трёшку, куплю себе однушку. Остальное вам отдам. На двушку должно хватить.
Даша замерла.
— Мам, ты серьёзно?
— Да. Мне трёшка не нужна, одной. А вам пора отдельно жить. Сколько вы еще там копить собираетесь такими темпами.
— Мам, спасибо. Спасибо огромное.
— Да ладно. Ты моя дочь. Пора уже вам своё гнездо.
Они с Димой обсуждали всю ночь. Мама продаст квартиру за шесть миллионов, купит себе однушку, а остальное — им. С их накоплениями как раз хватит на двушку в спальном районе.
— Надо маме сказать, — Дима кивнул на дверь.
— Давай сначала оформим всё. А потом скажем.
— Вик, это неправильно.
— Дим, она начнет везде лезть, контролировать, советовать. Давай хотя бы дождёмся, пока сделка у мамы пройдёт.
Дима помолчал.
— Хорошо. Неделю подождём.
Галина Фёдоровна предложила в четверг.
— Дима, поедем на выходных на дачу. Отдохнём, шашлык пожарим.
Дима посмотрел на Дашу. Та кивнула. Может, на даче свекровь спокойнее. Там она всегда добрее — огород, цветы, свежий воздух.
Свекровь уехала еще утром в пятницу на автобусе.
В субботу они ехали на дачу втроём. Соня сидела сзади, смотрела в окно. Даша нервничала. Дима молчал. Даша видела — он тоже волнуется. Пальцы барабанили по рулю.
— Дим, может, не надо сегодня?
— Надо. Неделя прошла. Сделка почти оформлена. Пора сказать.
— Она расстроится.
— Пусть. Мы взрослые люди. Имеем право жить отдельно.
Даша кивнула. Посмотрела на Соню. Девочка была тихая, задумчивая. Чувствовала напряжение.
Галина Фёдоровна встретила их на крыльце. В фартуке, с ножом в руке — резала помидоры для салата.
— Приехали! Заходите, заходите. Обед почти готов..
Даша вошла в дом. Запах щавелевого супа, жареного мяса с картошкой. Галина Фёдоровна суетилась на кухне.
— Соня, иди помой руки. Даша, помоги стол накрыть.
Даша накрывала. Тарелки, вилки, ножи. Галина Фёдоровна смотрела, поправляла.
— Вилки не так. Слева от тарелки.
— Хорошо.
— И салфетки забыла.
— Принесу.
За столом Галина Фёдоровна начала сразу:
— Соня, сиди ровно. Спину прямо.
Соня выпрямилась.
— Даша, ты опять в этом спортивном костюме. Сколько можно? Купи себе что-то приличное. Ты же женщина, а одеваешься как подросток.
Даша промолчала.
— Дима, ты устал выглядишь. Даша, ты о муже-то заботишься? Или только работа в голове?
— Мам, я нормально выгляжу, — Дима положил руку Даше на плечо.
— Нормально, нормально. Я вижу, как ты осунулся. Работаешь много, а толку? Зарплата копеечная.
Галина Фёдоровна положила вилку. Медленно.
— Что значит «свою»?
— Мы покупаем двушку. И переезжаем.
Лицо свекрови стало каменным.
— Когда вы это решили?
— Неделю назад.
— Неделю. И мне ни слова.
— Мам, я хотел сказать, но…
— Но что? Решили за моей спиной всё провернуть? — Голос Галины Фёдоровны повысился. — Я вас пять лет держу! Бесплатно! Ни копейки за жилье не взяла. Вснгда помогаю! Кормлю, с ребёнком сижу! А вы?
— Мы благодарны, — начал Дима.
— Благодарны! — Галина Фёдоровна встала. — Вы неблагодарные! Вам квартира нужна! Зачем? Вы же у меня живёте нормально! Что вам не хватает?
— Мам, нам нужно своё жильё.
— Зачем?! — Свекровь стукнула кулаком по столу. — У вас есть жильё! Бесплатное! А деньги надо было на дачу пустить! На общую дачу! Для всей семьи!
Даша не выдержала:
— Галина Фёдоровна, это деньги моей матери. Она решила помочь нам.
— Нам! — свекровь повернулась к ней. — Вам! Не нам! Вам! Ты это задумала, да? Увести сына от матери! Внучку от бабушки!
— Это не так…
— Молчи! Я знаю, ты всегда хотела отдельно! Недовольна, как я помогаю! А я помогаю, потому что вижу — ты мать никудышная! Соню не воспитываешь! Балуешь! Ребёнок худой, бледный, крикливый!
— Мам, хватит! — Дима встал. — Это моё решение. Нам нужно своё жильё.
— Тебе или ей? — Галина Фёдоровна ткнула пальцем в Дашу.
— Нам обоим.
— Не верю. Ты мой сын. Ты бы так со мной не поступил. Это она тебя настроила!
— Никто меня не настраивал! Мы же копили — ты же знаешь!
— Настроила! Она! — Свекровь почти кричала. — Вы могли дачу купить! Нормальную! Для всех! Я бы на лето уезжала жить на дачу! Вы бы спокойно жили бы одни в квартире! Но нет же! А вы решили жить отдельно! Эгоисты!
Дима молчал. Смотрел на мать. Потом отвернулся, вышел во двор.
Даша сидела, обняв Соню. Девочка плакала тихо, уткнувшись ей в плечо. Анатолий Семёнович поднялся, вышел следом за сыном, не глядя на жену.
Галина Фёдоровна стояла, дышала тяжело. Смотрела на Дашу.
— Ты разрушаешь мою семью.
— Я не разрушаю. Мы просто хотим жить отдельно.
— Жить отдельно, — свекровь усмехнулась зло. — А кто будет с Соней сидеть? Ты? Ты же на работе пропадаешь!
— Соня пойдёт в садик.
— В садик! Чтобы болела каждую неделю! Ты плохая мать, Даша. Плохая. Думаешь только о себе.
Даша встала, взяла Соню за руку.
— Мы пойдём.
— Уходите. Уходите все.
Даша вышла во двор. Дима стоял у забора.
Дима увидел Дашу, подошёл.
— Уходим?
— Да.
Они сели в машину. Соня плакала на заднем сиденье. Галина Фёдоровна стояла на крыльце, смотрела им вслед скрестив руки. Не махала.
Дорога прошла в молчании. Даша смотрела в окно. Дима вёл машину, лицо каменное. Соня всхлипывала.
Дома Даша начала собирать вещи. Дима помогал молча. Соня сидела на кровати, смотрела.
— Мама, а мы к бабушке вернёмся?
— Нет, солнышко.
— Никогда?
— Не знаю.
Через час они собрали всё. Дима загрузил машину. Даша позвонила маме.
— Мам, мы поругались со свекровью. Можем пока к тебе?
— Конечно, доченька. Приезжайте.
Месяц прошёл быстро. Сделка оформилась. Мама купила себе однушку на окраине, им отдала три миллиона четыреста тысяч. Они нашли двушку в спальном районе, оформили.
Переезжали в середине сентября. Вещей было мало — всё своё, что накопили за пять лет у свекрови, помещалось в пять коробок.
Новая квартира была светлая. Окна на юг, солнце лилось в комнаты. Тихо.
Даша стояла посреди гостиной, смотрела вокруг. Своё. Впервые своё.
Вечером Соня вспомнила:
— Мама, а куклу я забыла. У бабушки.
Даша присела рядом.
— Какую куклу?
— Ту, что бабушка подарила. С косичками.
— Ах, ту. Ничего, купим новую.
— Но я хочу ту.
Даша обняла дочку.
— Сонечка, может, бабушка когда-нибудь вернёт. Попозже.
— Когда?
— Не знаю.
Соня задумалась.
— А мы к ней поедем?
— Не знаю, солнышко.
Дима звонил матери раз в неделю. Галина Фёдоровна не брала трубку. Писал сообщения — не отвечала.
Через месяц после переезда Соня спросила снова:
— Мам, а бабушка когда-нибудь приедет?
Даша не знала, что ответить. Галина Фёдоровна не звонила. Не писала. Не интересовалась внучкой. Дима пытался дозвониться каждую неделю — из долга, из чувства, что мать всё-таки мать.
— Не знаю, Сонечка.
— А ты хочешь, чтобы приехала?
Даша задумалась. Честно задумалась.
— Не знаю.
И это была правда. Часть её хотела — чтобы помирились, чтобы Соня видела бабушку, чтобы Дима не мучился. Но другая часть радовалась тишине. Никто не критикует. Никто не говорит, как воспитывать дочь. Никто не решает за неё.
Своё. Наконец своё.
Но почему-то пусто.
