Марина стояла у плиты и помешивала кашу для младшей дочки, когда услышала, как хлопнула входная дверь. В квартиру вошла свекровь, Валентина Петровна, без стука и без звонка, своим ключом. Она давно завела себе дубликат, и Марина ничего не могла с этим поделать. Муж Олег только отмахивался, мол, это же мама, она помочь хочет.
Валентина Петровна прошла на кухню, окинула взглядом разбросанные по столу детские рисунки, немытую с утра сковородку в раковине и поджала губы.
— Опять бардак. Я же говорила тебе, Марина, что нельзя так распускаться. Дети растут в грязи.
Марина промолчала. Она давно научилась не отвечать на подобные замечания. Спорить было бесполезно, а оправдываться унизительно. Младшая, трёхлетняя Полина, сидела в детском стульчике и стучала ложкой по столешнице. Старшая, семилетняя Настя, была в садике.
— Олег на работе? — спросила свекровь, хотя прекрасно знала ответ.
— Да.
— Надо с ним поговорить. Серьёзно поговорить. — Валентина Петровна села на табуретку и сложила руки на коленях. — Ты же понимаешь, что так дальше продолжаться не может.
Марина выключила плиту и повернулась к свекрови.
— Что именно не может продолжаться?
— Всё это. — Валентина Петровна обвела рукой кухню. — Ты не справляешься. Олег работает на двух работах, а ты сидишь дома и даже порядок навести не можешь. Дети неухоженные, в квартире вечный кавардак.
Марина хотела возразить, что Полина только утром переболела, что Настя ходит в садик в чистой одежде, что она сама не спала полночи, потому что у младшей резались зубы. Но не стала. Свекровь всё равно не услышит.
— Я зашла предупредить, что вечером приду с Олегом поговорить. Ты нам не мешай.
После этих слов Валентина Петровна встала и ушла так же внезапно, как появилась. Марина осталась стоять посреди кухни с деревянной лопаткой в руке. На душе стало тревожно. Что-то назревало, она это чувствовала.
Вечером Олег пришёл с работы усталый и молчаливый. Марина накормила его ужином, уложила детей спать и хотела уже сама лечь отдохнуть, когда в дверь позвонили. Олег пошёл открывать, и Марина услышала голос свекрови.
Они закрылись на кухне. Марина сидела в комнате и прислушивалась, но слышала только невнятное бормотание. Тогда она вспомнила про диктофон в телефоне. Руки сами потянулись к мобильному. Она включила запись и тихонько положила телефон на тумбочку в коридоре, у самой кухонной двери. Потом вернулась в комнату и стала ждать.
Разговор длился почти час. Когда свекровь наконец ушла, Олег зашёл в комнату и лёг на кровать, даже не раздевшись. Марина спросила, о чём они говорили.
— Ни о чём особенном. Мама беспокоится о нас.
Больше он ничего не сказал. Марина дождалась, пока муж уснёт, забрала телефон из коридора и ушла в ванную. Закрыла дверь на защёлку, села на край ванны и включила запись.
Первые минут десять шёл обычный разговор. Свекровь жаловалась на цены, на соседей, на погоду. Потом тон её голоса изменился.
— Олежек, я давно хотела с тобой поговорить. Ты же видишь, что Марина не справляется с детьми. Она плохая мать, я это сразу поняла, ещё когда ты её в дом привёл.
— Мама, ну что ты начинаешь опять…
— Не перебивай. Я о тебе забочусь. Ты работаешь как проклятый, а она дома сидит и ничего не делает. Дети брошенные, грязные. Настя в школу пойдёт, и что? Её засмеют, потому что мать не может нормально одеть ребёнка.
— Настя нормально одета. И Полина тоже.
— Это тебе так кажется, потому что ты их толком не видишь. Приходишь поздно, уходишь рано. А я вижу. Я всё вижу.
Потом наступила пауза. Марина услышала, как свекровь налила себе воды. Дальше её голос стал тише, почти заговорщическим.
— Я тут поговорила с одной знакомой. У неё сестра работает в интернате, хорошем, под Тверью. Там детям хорошо, за ними присматривают, кормят, учат. Марина всё равно с ними не справляется. Пусть девочки поживут там, пока вы с ней разберётесь.
Марина чуть не выронила телефон. Она перемотала запись назад и прослушала ещё раз, не веря своим ушам.
— Мама, ты с ума сошла? Какой интернат?
— Не кричи. Это временная мера. Марина отдохнёт, придёт в себя, научится вести хозяйство. А потом заберёте детей обратно. Или не заберёте, если поймёте, что им там лучше.
— Я не отдам своих детей в интернат.
— Олежек, послушай меня. Ты всегда меня слушал. Я плохого не посоветую. Твои дети уедут в интернат, я уже договорилась. Надо только документы собрать. Я всё узнала, там несложно. Согласие обоих родителей, справки…
— Мама, хватит.
— Подумай хотя бы. Просто подумай.
Запись закончилась шорохом и стуком двери.
Марина сидела в ванной и не могла пошевелиться. Ноги стали ватными, в груди образовался холодный ком. Её дочерей хотят забрать. Свекровь уже договорилась, уже узнала про документы. А Олег? Он сказал «нет», но как-то неуверенно. Он всегда слушался мать. Всегда.
Ночь Марина не спала. Лежала рядом с мужем и смотрела в потолок. Под утро она приняла решение. Надо действовать, пока не стало поздно.
Утром, когда Олег ушёл на работу, Марина позвонила своей маме. Та жила в другом городе, в небольшом доме, который остался ей от бабушки. Марина рассказала всё, что услышала на записи. Мама долго молчала, потом сказала только одно слово: «Приезжай».
Марина начала собирать вещи. Самое необходимое, то, что влезет в два чемодана. Детские вещи, документы, немного денег, которые она откладывала понемногу из тех денег, что Олег давал на хозяйство. Забрала Настю из садика пораньше, сказала воспитательнице, что едут к бабушке на несколько дней.
К обеду они уже были на вокзале. Полина спала в коляске, Настя держала маму за руку и смотрела по сторонам.
— Мам, а папа знает, что мы уезжаем?
— Папа на работе. Я ему позвоню, когда приедем.
Марина понимала, что делает. Понимала, что просто так забрать детей и уехать чревато последствиями. Но она также знала, что пока она законная мать и детей никто не лишал, она имеет полное право уехать с ними куда угодно. Главное, не прятаться и не скрываться, а действовать открыто.
Поезд тронулся. Марина смотрела в окно на уплывающий перрон и чувствовала странное облегчение. Словно груз, который она несла все эти годы, стал чуть легче.
Олег позвонил вечером, когда они уже были у бабушки. Голос у него был растерянный, почти испуганный.
— Марина, ты где? Что случилось? Мама сказала, что ты сбежала с детьми.
— Твоя мама много чего говорит. Я слышала вашу вчерашнюю беседу. Всю.
На том конце провода повисла тишина.
— Я не знаю, о чём ты…
— Олег, не надо. Я записала разговор на диктофон. Твоя мать хочет сдать наших дочерей в интернат. И ты ей не особо возражал.
— Я возражал! Я сказал «нет»!
— Ты сказал «подумаю». Я слышала.
Снова тишина. Потом Олег заговорил тише, устало.
— Марина, я не собирался соглашаться. Мама иногда несёт всякое, ты же знаешь. Она любит командовать. Но я бы никогда…
— Олег, твоя мама уже договорилась с интернатом. Она узнала про документы. Это не просто разговоры. Она собиралась действовать.
— Я поговорю с ней.
— Разговоры закончились. Я не вернусь, пока не буду уверена, что моих детей никто не тронет.
Марина нажала отбой и выключила телефон. Руки дрожали, но внутри была странная твёрдость, которой она раньше в себе не замечала.
Следующие дни прошли в непривычном спокойствии. Мама помогала с детьми, готовила обеды, возилась с внучками в саду. Дом был старый, но уютный, с большой верандой и яблонями за забором. Настя носилась по двору, Полина ползала по тёплым деревянным полам и смеялась.
Олег звонил каждый день. Сначала просил вернуться, потом стал спрашивать, как дети. Марина отвечала коротко, по делу. Она дала себе время подумать.
Через неделю Олег приехал сам. Стоял у калитки, мял в руках букет ромашек, купленных, видимо, у местных бабушек на станции. Марина вышла к нему, но в дом не пригласила.
— Марина, я всё понял. Я поговорил с мамой. Серьёзно поговорил.
— И что она сказала?
— Много чего. Кричала, обижалась, говорила, что я неблагодарный. Но я сказал ей, что если она ещё раз попытается вмешаться в нашу семью, я перестану с ней общаться.
— Слова, Олег. Ты всю жизнь её слушался.
— Я забрал у неё ключи от квартиры. И сказал, что приходить без приглашения она больше не будет.
Марина посмотрела на мужа. Он выглядел измотанным, под глазами залегли тени. Но в его взгляде было что-то новое, какая-то решимость.
— Почему ты не сделал этого раньше?
— Не знаю. Наверное, боялся. Она всегда знала, как давить. А теперь… Теперь я понял, что могу потерять вас. Тебя и девочек. И это страшнее, чем мамины обиды.
Марина молчала. Она хотела верить ему, но слишком хорошо помнила эти годы унижений и мелких уколов. Свекровь умела улыбаться и жалить одновременно.
— Я не вернусь в ту квартиру, — сказала наконец Марина. — По крайней мере, пока. Мне нужно время.
— Я понимаю.
— Ты можешь приезжать к детям. Они скучают.
Олег кивнул. Потом протянул ей букет и ушёл к станции. Марина стояла у калитки и смотрела ему вслед.
Он стал приезжать каждые выходные. Играл с девочками, помогал чинить покосившийся забор, возил их на местный пруд. Марина смотрела на него другими глазами. Она видела, как он старается. Как учится быть отцом по-настоящему, а не урывками между работой и сном.
О Валентине Петровне они почти не говорили. Олег лишь однажды упомянул, что она обижена и не звонит ему. Марина не стала комментировать.
К осени Олег нашёл работу в районном центре, недалеко от дома, где жила Маринина мама. Зарплата была меньше, чем в городе, но и расходы здесь были другие. Он снял небольшую квартиру и предложил Марине переехать к нему с детьми. Она согласилась.
Настя пошла в местную школу, Полину устроили в ясли. Марина нашла подработку, вела бухгалтерию для нескольких мелких предпринимателей, благо образование позволяло. Жизнь наладилась, потекла спокойно и размеренно, без ежедневного страха услышать поворот ключа в замке.
Валентина Петровна так и не приехала навестить внучек. Олег звонил ей по праздникам, говорил, что девочки растут, что всё хорошо. Она отвечала сухо, обиженно. Марина понимала, что свекровь не изменится. Но это уже не имело значения. Между ней и детьми теперь стоял Олег. И эта стена оказалась надёжнее любых замков.
Однажды вечером, когда дети уже спали, Олег сидел на кухне и листал какие-то бумаги. Марина заглянула через плечо и увидела, что это документы на покупку дома.
— Мамин дом продаётся по соседству. Она в город перебирается, к сестре. Я подумал, может, выкупим? Участок большой, яблони опять же…
Марина села рядом и впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему.
— Давай выкупим.
Так они и сделали. Дом был старый, требовал ремонта, но всё это были приятные хлопоты. Настя помогала красить забор, Полина путалась под ногами со своей маленькой лопаткой. Олег что-то строгал в сарае, напевая себе под нос.
Иногда по вечерам Марина доставала телефон и слушала ту запись. Не всю, только несколько секунд. Голос свекрови, произносящий страшные слова. Это напоминало ей, что она всё сделала правильно. Что иногда нужно уехать, чтобы остаться. Нужно разрушить, чтобы построить заново. На своих условиях.
Диктофонная запись так и осталась в телефоне. На всякий случай.
