— Оля, скинь пару тысяч на карту, я на заправке, — голос мужа в динамике был даже не просящим, а констатирующим. Словно он сообщал прогноз погоды. — И, кстати, вечером у нас Петровы. Сообрази что-нибудь на стол.
Я нажала отбой, привычно зашла в приложение банка и перевела деньги. Две тысячи улетели в бездонную бочку нашего бюджета, даже не звякнув на прощание. Я посмотрела на свое отражение в зеркале прихожей.
Сорок восемь лет. Финансовый директор строительной фирмы. На мне висит ипотека за дачу (которую так хотел Валера), оплата учебы сына (которую Валера одобрил) и текущие траты, о которых Валера просто не думал.
Он считал, что деньги в тумбочке появляются сами собой.
— Ты же у нас бухгалтер, тебе виднее, — обычно отмахивался он, когда я пыталась показать ему квитанции за свет. — Я занимаюсь стратегией, а ты мелочами.
Вся стратегия Валеры была простой: красиво говорить о мировой обстановке и менять машины раз в три года. Моя роль сводилась к тому, чтобы этот карточный домик не рухнул.
Но в тот вторник я еще не знала, что обычный ужин с друзьями будет стоить мне разбитой сахарницы, но сбережет пару миллионов нервных клеток.
Петровы пришли к семи. Люда принесла торт, Игорь — пакет с соком и фруктами. Валера был в ударе. Он сидел во главе стола, разливал напитки по бокалам и вещал.
— В семье должна быть жесткая вертикаль! — он поднял вилку, как скипетр. — Равноправие в браке это путь в никуда. Мужчина — это вектор, это сила. Женщина — это тыл. Она должна обеспечивать уют и не лезть в управление.
Я молча жевала рукколу. Люда бросала на меня сочувствующие взгляды, но я улыбалась. Я привыкла. Это же Валера, ему нужно выступать.
— Вот Оля, — муж небрежно махнул вилкой в мою сторону. — Она прекрасная хозяйка. Но если дать ей волю в принятии решений, мы бы по миру пошли. Женщины слишком эмоциональны для финансов. Поэтому все серьезные вопросы решаю я.
В комнате повисла тишина. Даже Игорь перестал жевать.
— Валер, — осторожно сказал он. — Но ведь Ольга вроде финдиректор? Она же бюджетами ворочает побольше твоего.
— Это на работе, — отрезал муж. — Там есть регламенты. А в жизни женщина без мужчины… ну, вы поняли. Деньги просто исчезают. Я вот на днях глянул наши траты — волосы дыбом. Куда уходит столько? На шмотки? На ерунду?
Я посмотрела на свои сапоги, купленные три года назад. Потом перевела взгляд на новые часы мужа, кредит за которые закрыла в прошлом месяце с премии.
Внутри меня словно выключили свет. Не было ни злости, ни обиды. Просто включился тот самый холодный, профессиональный режим, за который мне платили зарплату.
Дебет с кредитом перестал сходиться.
— Ты прав, — сказала я. Голос прозвучал ровно, даже мягко. — Ты прав.
Гости ушли в одиннадцать. Валера, довольный произведенным впечатлением, расстегивал рубашку в спальне.
— Хорошо посидели, — зевнул он. — Игорёк, конечно, мягкотелый, сразу видно. Жена им вертит. Не то что у нас.
Я стояла в дверях. В руках у меня был не поднос с чаем, а планшет.
— Валера, нам надо поговорить.
— Ой, только не начинай, — он поморщился. — Я устал.
— Это быстро. Ты сегодня сказал при гостях, что я транжира и не умею управлять деньгами. И что главный в семье — ты.
— Ну сказал. И что? Это правда. Мужчина должен держать руку на пульсе.
— Согласна, — кивнула я. — Я тут прикинула… Раз ты главный стратег, то несправедливо, что я нагружаю тебя мелочами. Я решила передать тебе полное финансовое управление семьей.
Валера замер с одним носком в руке. Его брови поползли вверх.
— В смысле?
— В прямом. С завтрашнего дня касса у тебя. Ты же сказал, что деньги исчезают непонятно куда. Вот и проконтролируешь.
Я подошла к нему и протянула листок из блокнота.
— Здесь — сумма моих взносов. Половина коммуналки. Половина еды. Половина бензина для твоей машины (мы же ездим на ней иногда вдвоем). Я буду переводить тебе эту сумму пятого и двадцатого числа.
Он молчал, глядя на листок.
— Всё остальное — ремонт, обслуживание авто, твои обеды, подарки твоей маме, отпуск теперь на тебе. Как на главе семьи.
Он пробежал глазами цифры. Усмехнулся.
— Ты меня пугаешь математикой? Оля, я зарабатываю нормально. Если ты думаешь, что я не справлюсь без твоих подачек, ты ошибаешься. Давно пора было взять это в свои руки, а то я даже не знаю, сколько у нас на счетах.
— Отлично. — я улыбнулась.
— Тогда спокойной ночи.
Я легла и мгновенно уснула. Валера еще долго ворочался, вздыхал и, кажется, что-то искал в телефоне. Он еще не знал, что завтра утром его ждет сюрприз.
Утром он как обычно собирался на работу. Я пила кофе, листая новости.
— Оль, слушай, — крикнул он из коридора, обуваясь. — У меня там страховка на машину заканчивается, агент звонил. Скинь мне пятнадцать тысяч, я по дороге заеду, продлю.
Я сделала глоток кофе, поставила чашку на блюдце. Звук получился звонким, отчетливым.
— Нет, — спокойно ответила я.
— Что «нет»? — Валера выглянул из коридора. Один ботинок был надет, второй он держал в руке.
— Денег нет, — пояснила я, не отрываясь от экрана. — Я же вчера перевела тебе свою долю на хозяйство. Ты теперь главный. Ты и решай вопросы со страховкой. Это же твоя машина. Твоя стратегия.
Он замер. На его лице медленно проступало то самое выражение, которое бывает у человека, который шагнул в пустоту там, где должна была быть ступенька.
— Ты смеешься? — его голос запнулся. — У нас общий бюджет!
— Был, — поправила я, намазывая масло на тост. — Был общий, пока ты вчера не объявил его своим. Ты сказал, что деньги исчезают из-за моего неумения. Теперь все потоки у тебя. У меня осталось ровно на мои нужды. Пятнадцать тысяч — это не нужда, это форс-мажор. В твоей стратегии такие риски должны быть учтены.
Валера покраснел так, что стал похож на перезрелый помидор. Он открыл рот, закрыл, снова открыл. Возразить было нечего. Его же вчерашние слова стояли между нами, как бетонная стена.
— Ладно, — процедил он, хватая куртку. — Сам разберусь. Не буду унижаться. Я мужик, я решу.
Дверь хлопнула так, что с вешалки упал зонт. Я спокойно допила кофе. В квартире было тихо и пусто, как в офисе после сдачи годового отчета.
Трое суток независимости
Его самостоятельность продлилась ровно три дня.
В первый день Валера держался гордо. Он оплатил страховку с кредитки. Вечером он пришел мрачный, съел ужин молча и демонстративно уткнулся в телевизор.
На второй день случилось то, чего я ждала. У Валеры закончился бензин. Обычно он заправляла машину по выходным, или я просто кидала деньги по звонку. Но теперь касса была у него.
Я видела из окна, как он утром сел в машину, покрутил стартер, глянул на приборную панель и со злости ударил ладонью по рулю. Вышел, хлопнул дверцей. До метро идти пятнадцать минут. В его новых лакированных туфлях это было то еще испытание.
Вечером он вернулся хромая. На пятке красовался пластырь.
— Ужин на столе, — сказала я из гостиной. — Я уже поела.
— Спасибо, — буркнул он. Впервые за десять лет без претензии, что я его не встретила у порога.
Итальянская кожа
В четверг все закончилось.
Я возвращалась с работы и прошла мимо той самой витрины. Сапоги. Цвет горького шоколада, устойчивый каблук — мечта, на которую я жалела денег два года. «Слишком дорого, лучше Валере резину поменяем», — думала я раньше.
Я зашла в магазин. Примерила. Они сели идеально. Я достала карту. На ней лежала ровно та сумма, которую я обычно тратила на «невидимые» дыры в бюджете мужа за две недели.
Домой я летела.
Валера сидел на кухне перед пустой тарелкой. Перед ним лежал мой листок с расчетами и калькулятор. Вид у «главного стратега» был растерянный.
— Оль, — тихо сказал он, не поднимая глаз.
Я поставила коробку с обновкой на стул. Запах дорогой кожи мгновенно наполнил кухню, перебивая запах котлет.
— Что?
— Я тут посчитал… — он ткнул пальцем в бумажку. — У меня не сходится.
— Что именно?
— Всё. Я заплатил за страховку, заправился, купил продукты маме… И у меня осталось три тысячи до зарплаты. А жить еще две недели. Как у тебя это получалось?
Я медленно расстегнула пальто.
— У меня не «получалось», Валера. Я планировала. Я искала скидки. Я знала, где купить дешевле. И я никогда не называла тебя транжирой, хотя твой обед в кафе стоит как моя продуктовая корзина на два дня.
Он поднял голову. В глазах не было ни спеси, ни желания поучать. Только страх человека, который вдруг понял, что земля круглая и с нее можно упасть.
— Забери это обратно, — глухо сказал он, отодвигая калькулятор. — Я не хочу быть казначеем. Я… я погорячился.
— Нет, Валера, — я села рядом.
— Ты не погорячился. Ты просто впервые за двадцать лет столкнулся с реальностью.
Он молчал. Смотрел на коробку на стуле.
— Ты купила сапоги?
— Да. На те деньги, которые не перевела тебе на «мелкие траты». Красивые, правда?
В этот момент в нем боролись два чувства: привычное возмущение («потратила!») и новое, пугающее понимание, что он не имеет права голоса. Последнее победило.
— Красивые, — выдавил он. — Тебе идут.
— Я знаю.
Новые правила
Мы не развелись. Громких скандалов больше не было. Бюджет снова у меня, но теперь он выглядит иначе.
Когда Валера начинает рассуждать о геополитике и месте женщины в истории, я просто молча кладу руку на стол. На запястье у меня — новые часы. Или я поправляю воротник новой блузки.
И он замолкает. Сдувается, как проколотый шарик.
Теперь он знает цену моим деньгам. И, что важнее, знает цену моему молчанию.
Он переводит мне зарплату полностью, оставляя себе «на карманные». И знаете, что самое интересное? Он стал спрашивать разрешения, прежде чем купить новые чехлы в машину.
«Оль, мы потянем?» — спрашивает он.
«Я подумаю», — отвечаю я.
И иду варить кофе. В своих новых итальянских сапогах, которые я иногда надеваю даже дома. Просто чтобы помнить: уважение — это не стук кулака по столу. Это когда ты можешь позволить себе уйти, но остаешься. На своих условиях.
А вы бы вернули мужу карту после такого? Или пусть бы ходил пешком до полного просветления? Делитесь
О том, как я однажды проучила слишком экономную свекровь, я расскажу в следующий раз.
