— Мам, в этом году опять к нам? — спросила Катя, разглядывая список продуктов на холодильнике.
Ольга обернулась от раковины, где мыла посуду после ужина. Дочь стояла в дверях кухни — высокая, худая, с телефоном в руке. Пятнадцать лет, возраст, когда начинаешь замечать то, что раньше казалось нормой.
— Наверное, — Ольга вытерла руки о полотенце. — А что?
— Просто интересно. Бабушка уже написала в чат, что привезёт свой салат. Тётя Лена спрашивает, будет ли веганское. Папа заказал шашлык.
— Когда заказал?
— Сегодня утром, по дороге на работу. Написал в чате.
Ольга не читала семейный чат с утра. Некогда было — совещание, отчёты, потом забрать младшего из садика, приготовить ужин, помочь Кате с математикой. Телефон лежал на зарядке, мигая непрочитанными уведомлениями.
Сейчас, стоя посреди кухни с мокрыми руками, она вдруг поняла: опять будет то же самое. Десятый год подряд.
Первый их совместный Новый год Ольга встречала с энтузиазмом молодой жены. Квартира досталась от бабушки Дмитрия — двушка на четвёртом этаже, с широким подоконником и видом на парк. Ольга развешивала гирлянды, Дмитрий ставил ёлку.
— Давай позовём родителей, — предложил он, закрепляя макушку. — И Лену с мужем. Ну и Серёгу с Настей.
— Всех сразу?
— Почему бы нет? Места хватит. Будет весело.
Она представила уютный вечер. Стол, накрытый красивой скатертью. Свечи. Шампанское в бокалах. Все счастливые, благодарные за приглашение.
Реальность оказалась другой.
Мама Дмитрия Галина Ивановна приехала утром тридцатого. С собой привезла три сумки продуктов — «на всякий случай».
— Оленька, ты ведь не умеешь делать заливное? Я научу.
Ольга умела. Просто её заливное не соответствовало стандартам свекрови — недостаточно прозрачное, недостаточно желированное.
К обеду на кухне работали две женщины. Галина Ивановна командовала: «Огонь сделай меньше. Лук мельче режь. Ты морковку не ошпарила?» Ольга резала, варила, жарила, чувствуя себя подмастерьем на собственной кухне.
Дмитрий появлялся периодически:
— Как дела? Нужна помощь?
— Справляемся, — отвечала Галина Ивановна. — Иди отдыхай, сынок, ты устал на работе.
Вечером пришли гости. Сергей с Настей принесли две бутылки вина. Лена с мужем — коробку конфет. Отец Дмитрия Виктор Петрович — коньяк.
— Ольга, ты кудесница! — восклицала Настя, разглядывая стол. — Столько всего! Как ты успела?
— Мы вместе готовили, — улыбнулась Галина Ивановна. — Я ей помогала.
За столом Дмитрий разливал шампанское, рассказывал анекдоты про работу, принимал поздравления. Ольга сидела на краешке стула, вскакивая каждый раз, когда кому-то нужна была добавка, новая тарелка, ещё одна вилка.
— Сиди, сиди, — говорила Галина Ивановна. — Я сама принесу.
Но за каждым её походом на кухню следовал тихий комментарий:
— Почему соль не на столе? Горчицу забыла поставить? Хрен где?
К двум часам ночи Ольга стояла у раковины перед горой грязной посуды. Гости разошлись. Дмитрий храпел на диване — «прилёг на минутку» и вырубился. Галина Ивановна уехала с мужем, напоследив наказав:
— Завтра приедем доедать. Ты не выбрасывай ничего.
Ольга смотрела на жирные тарелки, куски недоеденного оливье, пепельницу, полную окурков — Виктор Петрович курил на балконе, но пепел разносило ветром по всей квартире.
«В следующем году будет проще», — подумала она, включая горячую воду.
Но в следующем году не стало проще. И в следующем тоже.
С появлением детей всё только усложнилось. Маленький Лёша требовал постоянного внимания. Катя подросла, но в праздники капризничала — слишком много людей, шума, чужих рук, которые щипали её за щёки.
— Отведи детей в комнату, — говорил Дмитрий. — Мы пока тут посидим.
Она уводила. Укачивала. Читала сказки. Слушала, как за стеной гремит музыка, смех, чоканье бокалов.
Каждый год Дмитрий объявлял:
— Ну что, как обычно, собираемся у нас!
Каждый год никто не спрашивал её мнения. В семейном чате мелькали сообщения: «Я принесу грибочки маринованные», «Закажу рыбу», «Купить икру или обойдёмся?»
Готовка всегда оставалась за Ольгой.
На четвёртый год она попробовала возмутиться:
— Дима, может, в этот раз по-другому? Давайте каждый приготовит что-то одно.
— Зачем усложнять? — удивился он. — У нас же всё отлажено. Мама поможет.
Помощь Галины Ивановны заключалась в критике и перекладывании готовых блюд.
— Оливье не туда поставила. Селёдку надо в центр. Нет, опять не так.
— Почему майонез «Слобода»? Надо «Провансаль». Сходи купи.
— Мяса мало. Дима мясо любит.
На пятый год Ольга перестала спорить. Смирилась. Вписала в декабрьский календарь: «29 декабря — закупка, 30 декабря — готовка, 31 декабря — готовка, 1-7 января — уборка».
Она работала как автомат. Резала, варила, жарила, накрывала на стол. Улыбалась гостям. Принимала комплименты, которые относились скорее к её выносливости, чем к кулинарному таланту.
Дмитрий сиял. Его любили. К нему тянулись. Он был душой компании, щедрым хозяином, заботливым сыном. За его спиной стояла она — невидимая, усталая, с руками, пахнущими луком и рыбой.
В какой-то момент Ольга поймала себя на мысли: она не помнит, когда последний раз по-настоящему праздновала Новый год. Сидела за столом, не вскакивая каждые пять минут. Смеялась, не прислушиваясь, не закипела ли кастрюля на плите. Чувствовала себя гостем, а не обслуживающим персоналом.
— Мам, ты чего задумалась? — Катя тронула её за плечо.
Ольга вздрогнула, возвращаясь в настоящее. За окном темнело. На часах семь вечера. Двадцать второе декабря. До праздника оставалась неделя с небольшим.
Она открыла семейный чат. Сорок три непрочитанных сообщения.
«Заказал шашлык, 5 кг хватит?» — Дмитрий.
«Я привезу свой винегрет» — Галина Ивановна.
«У Максима аллергия на морепродукты, учти» — Лена.
«Водку берём обычную или премиум?» — Сергей.
Ольга медленно пролистала чат вверх. Десять лет переписки. Ни разу никто не спросил: «Оля, тебе не тяжело? Оля, как ты справляешься? Оля, что ты хочешь на Новый год?»
Она положила телефон на стол.
— Кать, иди делай уроки.
— Я сделала уже.
— Тогда иди поиграй с Лёшей. Мне нужно с папой поговорить.
Дмитрий вернулся в девять. Повесил куртку в прихожей, скинул ботинки.
— Ужин есть?
— В микроволновке.
Он разогрел тарелку, уселся за стол, включил новости на телефоне. Ольга налила себе чай, села напротив.
— Дим, нам надо поговорить.
— Угу, — он не поднял глаз от экрана.
— Про Новый год.
— Что про него? Я шашлык заказал, как договаривались. Хороший, от проверенного поставщика.
— Мы ни о чём не договаривались.
Теперь он посмотрел на неё.
— Ну как не договаривались? Каждый год так делаем.
— Вот именно. Каждый год ты принимаешь решение, не спрашивая меня.
Дмитрий отложил вилку.
— Оль, я устал. Давай без драм, ладно? До праздника ещё неделя, всё успеем обсудить.
— Обсуждать нечего. Я больше не буду это делать.
— Что делать?
— Готовить на толпу народа. Убирать за всеми. Развлекать твою семью и друзей, пока ты наслаждаешься праздником.
Дмитрий откинулся на спинку стула.
— Ты о чём вообще? Какая толпа? Приходят самые близкие. Человек десять максимум.
— Двенадцать в прошлом году. Я считала тарелки, когда мыла их до трёх ночи.
— Ну мог бы и помочь…
— Мог. Но не помог. Как и восемь предыдущих раз.
Он потёр лицо ладонями.
— Слушай, я правда не понимаю, к чему ты клонишь. Да, готовка — это напряжно, спору нет. Но раз в год, Оль. Один чёртов раз в год мы собираем семью. Неужели это такая проблема?
— Для тебя — нет. Ты заказываешь шашлык и считаешь свою миссию выполненной. Для меня это три дня готовки и неделя уборки. Это горы грязной посуды, жирные пятна на плите, запах рыбы в шторах. Это твоя мама, которая переставляет мои блюда и объясняет, как правильно резать лук. Это я, которая встречает Новый год не за столом с бокалом, а на кухне или в детской комнате, потому что Лёша испугался салюта.
Дмитрий молчал. Она видела, как он пытается найти аргумент, зацепиться за что-то привычное.
— Но ведь… ну, мама помогает. И Настя в прошлом году нарезку делала.
— Настя нарезала колбасу, которую я купила. На разделочной доске, которую я достала. Ножом, который я наточила. Потом она ушла в гостиную с бокалом вина, а разделочную доску мыла я. Помощь, да.
— А что насчёт мамы?
Ольга усмехнулась.
— Твоя мама приезжает утром тридцатого. Привозит три сумки продуктов, которые надо куда-то втиснуть. Критикует мой майонез, мой способ варки яиц, мою нарезку. Командует на моей кухне. Потом вечером за столом говорит: «Мы тут с Олечкой постарались», присваивая себе половину заслуг. Это не помощь, Дим. Это дополнительная нагрузка.
Он открыл рот, закрыл. Встал, прошёлся по кухне.
— И что ты предлагаешь? Отменить праздник?
— Я предлагаю выбор. Вариант первый: идёте в ресторан. Вариант второй: собираетесь у кого-то другого. Вариант третий: ты сам готовишь и убираешь. Вариант четвёртый: я с детьми еду к родителям.
— К родителям? — он уставился на неё. — Ты серьёзно хочешь разделить семью на Новый год?
— Мы и так разделены. Ты празднуешь с друзьями, я работаю на кухне. В чём разница?
Дмитрий сел обратно, тяжело вздохнул.
— Оль, ну давай без крайностей. Может, правда заказать что-то готовое? Кейтеринг там или…
— Можно. Кейтеринг стоит от пятидесяти тысяч за стол на двенадцать человек. Готов платить?
Он поморщился.
— Это дорого.
— Вот именно. А мой труд ничего не стоит, поэтому его можно эксплуатировать бесконечно?
— Я не это имел в виду! Просто… чёрт, Оля, ну как же так-то? Девять лет всё было нормально, а теперь вдруг…
— Ничего не было нормально! — голос её дрогнул. — Я терпела. Улыбалась. Делала вид, что мне нравится. Потому что так должна себя вести хорошая жена, правда? Гостеприимная, хозяйственная, безотказная. Но знаешь что? Я устала быть хорошей. Я хочу быть живой.
В коридоре послышались шаги. Катя выглянула в дверь.
— Всё нормально?
— Да, солнце, — Ольга вытерла глаза. — Иди спать. Уже поздно.
Дочь посмотрела на отца, на мать. Кивнула и ушла. Дмитрий сидел, уставившись в стол.
— Что я скажу маме? — тихо спросил он. — Она уже купила продукты.
— Скажи правду. Что я не могу больше так жить.
— Она обидится.
— Пусть. Я десять лет обижалась молча.
Следующие дни в доме стояла тишина. Не враждебная — скорее растерянная. Дмитрий ходил задумчивый, пытался заговорить несколько раз, но не находил слов.
Катя спросила вечером, когда они готовили ужин вдвоём:
— Мам, а мы правда к бабе Свете поедем?
— Хочешь?
— Не знаю. Там тихо. Скучно немного. Но… — она замялась. — В прошлом году мне было неприятно. Бабушка Галя всё время меня щипала за щёки, дядя Серёжа пил и говорил глупости. А ты всё время бегала, и было видно, что ты несчастная. Лёшка вообще плакал полночи.
Ольга обняла дочь.
— Тихо и спокойно — это не скучно. Это нормально. Праздник не должен быть стрессом.
— А папа согласится?
— Не знаю, Катюш. Посмотрим.
На четвёртый день Дмитрий попросил её сесть, когда дети легли спать.
— Я думал, — начал он. — Много думал. И поговорил с мамой.
— И?
— Она сказала, что я избалованный эгоист.
Ольга моргнула от удивления.
— Твоя мама? Галина Ивановна?
— Ага. Я ей пожаловался, типа, ты устраиваешь бойкот. А она спросила: «А ты сам хоть раз салат нарезал? Посуду помыл? Или только рот открывал за столом?» Я офигел, честно. Думал, она на твоей стороне будет… то есть, на моей. В общем, запутался.
Ольга молчала, давая ему договорить.
— Потом она рассказала, как сама тридцать лет готовила на всю родню. Как уставала. Как хотела хоть раз встретить Новый год не на кухне. Но её мама учила: хозяйка должна, женщина обязана. И она делала. А теперь говорит — зачем я тебе, Оле, то же самое устраиваю?
Он взял её за руку.
— Прости. Правда прости. Я был слепым идиотом.
— И что теперь?
— Теперь мы идём в ресторан. Всей семьёй. Я уже нашёл место — маленькое кафе, но уютное. Мама сказала, что придёт. Папа ворчит, но придёт тоже. Остальным написал — кто хочет, присоединяйтесь, но за свой счёт.
— А шашлык?
— Отменил. Деньги вернули. — Он улыбнулся виновато. — В следующем году, если захочешь, можем дома отметить. Но готовить буду я. Под твоим руководством. Или закажем всё готовое. Или вообще втроём — ты, я, дети. Как решишь.
Ольга смотрела на него. Десять лет она ждала этих слов. Десять лет надеялась, что он увидит, поймёт, изменится сам. Не изменился. Пришлось сломать привычную систему, чтобы он наконец открыл глаза.
— Хорошо, — сказала она. — Попробуем.
Тридцать первое декабря. Кафе «Старая мельница» встретило их запахом корицы и хвои. Небольшой зал, восемь столиков, камин с потрескивающими дровами.
Галина Ивановна пришла с букетом для Ольги.
— Прости, дочка. Я правда не думала, как тебе тяжело было.
Виктор Петрович буркнул:
— Дорого тут всё. Но ладно, раз праздник.
Сергей с Настей сели за соседний столик — «не хотим мешать семье». Лена вообще не пришла — обиделась, что придётся платить.
Ольга сидела за столом, ела жюльен, пила шампанское. Не вскакивала. Не бегала на кухню. Смотрела, как Катя болтает с бабушкой, как Лёша строит башню из салфеток, как Дмитрий помогает официанту принести приборы.
В одиннадцать вечера они вышли на улицу. Снег падал крупными хлопьями. Город сиял огнями.
— Может, всё-таки домой? — предложил Дмитрий. — До боя курантов ещё час.
— Нет, — Ольга покачала головой. — Поедем к моим родителям. Как договаривались.
Мама Света встретила их с пирогами. Папа Юра растопил камин. Они встретили полночь вшестером, тихо, спокойно. Катя и Лёша заснули на диване под пледом. Взрослые сидели у камина, попивая глинтвейн.
— Знаешь, — сказал Дмитрий, глядя на огонь, — я десять лет думал, что делаю всё правильно. Собираю семью, создаю традиции. А на самом деле просто перекладывал на тебя всю работу и получал за это комплименты. Как же я раньше не видел?
— Потому что тебе было удобно не видеть, — спокойно ответила Ольга.
Он кивнул.
— Больше не будет так. Обещаю.
Она посмотрела на него. На мужа, с которым прожила пятнадцать лет. Который наконец-то увидел её — не функцию «жена-хозяйка», а живого человека с правом на усталость, границы, отказ.
— Посмотрим, — сказала она. — У нас целый год впереди.
И улыбнулась. Впервые за десять новогодних ночей — по-настоящему.
