Я стояла на холодной плитке, прижимаясь ухом к чужой двери, и чувствовала, как рушится мой мир. За этой дверью слышался смех моего мужа — того самого, которого я два дня назад со слезами на глазах и термосом в руках проводила на поезд.
***
— Мариш, ну где мои шерстяные носки? Ну сколько можно просить? Я же просил положить сверху!
Вадим нервничал. Он всегда нервничал перед «большими поездками».
Я суетилась вокруг него, как наседка.
Поездка предстояла серьезная. Астрахань. Рыбалка. Мужская компания.
— Вадик, они в боковом кармане, — я протянула ему пакет с бутербродами. — Тут с колбасой, тут с сыром. Не перепутай. И смотри, не простудись там на реке. Осень нынче злая.
Муж захлопнул огромный походный рюкзак.
Посмотрел на часы.
— Всё, зая. Мне пора. Сашка уже внизу ждет на машине, до вокзала подбросит.
Он чмокнул меня в лоб. Дежурно. Быстро. Как печать поставил.
— Ты же будешь звонить? — с надеждой спросила я.
Вадим закатил глаза, надевая куртку.
— Марин, ну какая связь в дельте Волги? Там камыши и вода. Не истери, если буду недоступен. Всё, я побежал. Люблю, куплю, приеду — потанцуем.
Дверь хлопнула.
Я осталась одна в тихой квартире.
На душе было тоскливо. Две недели одиночества.
Вадим в последнее время стал сам не свой. Раздражительный, дерганый.
«Устал, — оправдывала я его перед мамой. — Ему нужна разрядка. Пусть порыбачит мужик».
Я подошла к окну.
Внизу, у подъезда, в темную иномарку садился мой муж. Машина была не Сашкина (у того старый джип), а какое-то такси.
«Странно, — мелькнула мысль. — Может, у Саши машина сломалась?»
Но я тут же отогнала подозрения. Вадим же сказал — на рыбалку. Значит, на рыбалку. Он никогда мне не врал.
По крайней мере, я так думала.
***
Два дня прошли спокойно.
Телефон мужа, как и ожидалось, молчал. «Абонент временно недоступен».
Я представляла, как он сидит с удочкой в камышах, дышит свежим воздухом.
На третий день я решила устроить генеральную уборку.
Осень была теплой, но ветреной. Я мыла окна на балконе.
Наша квартира на третьем этаже старой «сталинки». Балконы у нас открытые, с коваными решетками.
Я вышла на балкон в одной футболке и легких бриджах, чтобы протереть стекло снаружи.
Взяла тряпку, ведро.
И тут порыв ветра.
БАМ!
Тяжелая балконная дверь захлопнулась.
Я дернула ручку.
Не поддается.
Старый шпингалет, который давно просился на помойку, видимо, соскочил от удара.
Я оказалась в ловушке.
Телефон остался на подоконнике в комнате. Он весело мигал, принимая какие-то уведомления.
— Эй! — крикнула я. — Кто-нибудь!
Тишина. Двор пустой. Рабочий полдень.
Через десять минут я начала замерзать. Октябрьский ветерок пробирал до костей.
В панике я перегнулась через перила.
— Помогите! Люди! Я застряла!
Снизу, со второго этажа, высунулась голова.
Парень. Лохматый, в очках.
— Вы чего орете? — недовольно спросил он. — У меня созвон с заказчиком, а вы тут концерты даете.
— Я дверь захлопнула! — прокричала я, стуча зубами. — Помогите! Вызовите МЧС или… я не знаю! У меня муж в Астрахани, ключей ни у кого нет!
Парень посмотрел на меня оценивающе. Снял очки. Протер их краем футболки.
— Ладно. Сейчас. Не паникуйте.
***
Через пять минут парень со второго этажа уже стоял на своем балконе.
— Слушайте, я к вам не полезу, я высоты боюсь, — честно признался он. — Но я могу попробовать передать вам отвертку. Или плед.
— Какой плед! — взвыла я. — Мне холодно! Сделайте что-нибудь!
— Я вызвал платных спасателей, они дверь вскроют, — крикнул он. — Но ехать будут час. Пробки.
Час! Я за час превращусь в сосульку.
— Как вас зовут? — спросил он вдруг.
— Марина!
— А меня Паша. Марин, у вас балкон с соседним смежный? Там перегородка тонкая.
Я посмотрела влево.
Действительно, наш балкон граничил с соседским квартирой №35. Там жила Изольда Карловна, главная сплетница дома и председатель нашего ТСЖ. Женщина вредная, громкая и одинокая.
— Там Изольда, — крикнула я. — Она мне не откроет, мы с ней из-за парковки поругались год назад!
— А вы попробуйте, — посоветовал Паша. — Я сейчас ей в домофон позвоню.
Я начала долбить кулаком в перегородку из матового стекла.
— Изольда Карловна! Помогите! Это Марина из 34-й!
Тишина.
Зато Паша снизу крикнул:
— Она домофон не берет! Но я слышу, у нее музыка играет. И, кажется, гости.
Гости? У Изольды? В час дня?
Я прислушалась.
За перегородкой действительно играла музыка. Шансон.
И слышался смех.
Мужской смех. До боли знакомый раскатистый хохот.
Меня словно током ударило.
Так смеялся только один человек на свете. Мой Вадим.
***
— Изольда Карловна! — я забарабанила в перегородку с удвоенной силой. — Откройте! Пожар! Горим!
Я соврала, но это сработало.
Балконная дверь соседки распахнулась.
На пороге появилась Изольда. В шелковом халате с драконами. С бокалом вина в руке.
Лицо у нее было красное, помада размазана.
— Ты чего бесишься, Кошкина? — рявкнула она. — Какой пожар?
И тут из квартиры потянуло запахом.
Не гарью.
А жареной картошкой с грибами и дорогим мужским парфюмом.
«Egoiste Platinum».
Этот одеколон я подарила Вадиму на годовщину месяц назад.
— Пустите меня, — прошипела я, перелезая через перила на её сторону.
Благо, перегородка была чисто символической.
— Куда?! — взвизгнула Изольда, пытаясь закрыть меня своим пышным телом. — Нельзя! У меня частная собственность! Я полицию вызову!
— Зови! — рыкнула я, отталкивая её.
Я влетела в её квартиру прямо с балкона.
В нос ударил запах чужого жилья — смесь старых духов и кошачьего корма.
Но поверх всего этого витал дух моего мужа.
В прихожей, аккуратно, носочками к стене, стояли его ботинки. Те самые, трекинговые, для рыбалки.
А на вешалке висела его куртка.
Я застыла посреди коридора.
— Вадим! — крикнула я так, что зазвенел хрусталь в серванте. — Выходи, сволочь! Я знаю, что ты здесь!
***
Из спальни Изольды Карловны выглянул мужчина.
В одних трусах.
В его любимых семейных трусах в синюю клетку.
Это был Вадим.
Он держал в руке ножку курицы-гриль и смотрел на меня так, будто увидел привидение.
Глаза у него стали идеально круглыми. Курица выпала из рук и шлепнулась на ковролин.
— Мариша? — просипел он. — Ты… ты как здесь?
— Я как здесь?! — меня начало трясти. Не от холода. От бешенства. — Я с балкона! Я замерзла! А ты, значит, в Астрахани?! Удишь?!
Изольда Карловна, подбоченившись, встала между нами.
— Так, милочка! Нечего тут сцены устраивать! Вышла бы через дверь и шла бы домой!
Я посмотрела на неё. 50 лет, начес, халат с драконами.
И посмотрела на Вадима. 38 лет, подтянутый, красивый.
— Вадим, — тихо сказала я. — Ты променял меня… на председателя ТСЖ? Серьезно?
Вадим судорожно пытался прикрыться какой-то диванной подушкой.
— Марин, это не то, что ты думаешь! Мы просто… мы смету обсуждали! По ремонту крыши!
— В трусах? — уточнила я. — И с курицей?
— Жарко же! — ляпнул он. — Отопление дали!
— В октябре? — я рассмеялась. Истерично, громко. — Ты идиот, Вадим. Ты просто сказочный идиот.
Я развернулась и пошла к входной двери.
— Стой! Марин! Дай объяснить!
Он кинулся за мной, путаясь в ногах.
— Не подходи! — я схватила с тумбочки тяжелую вазу. — Прибью!
Я выскочила на лестничную клетку.
Дверь Изольды захлопнулась.
Я стояла на площадке, босиком (шлепки остались на моем балконе), в грязной футболке, и рыдала.
***
Снизу поднимался Паша. Тот самый сосед.
В руках у него был плед и термос.
— О, вы выбрались? — обрадовался он. — А я вам чай несу. Думал, спасатели еще не приехали… Эй, вы чего?
Он увидел мое лицо, размазанные слезы.
— Обидели? — голос его стал жестким.
— Там… муж… — я махнула рукой на дверь 35-й квартиры. — На рыбалке…
Паша все понял мгновенно.
Он накинул мне на плечи плед.
— Пойдемте ко мне. У меня тепло. И дверь открывается нормально.
Мы сидели у него на кухне. Паша оказался нормальным парнем, программистом. Переехал неделю назад.
Я пила горячий чай и рассказывала ему всё. Про сборы, про бутерброды, про носки.
— Вот козёл, — резюмировал Паша. — Простите мой французский. Но Изольда? У неё же голос как у иерихонской трубы.
— Любовь зла, — горько усмехнулась я.
Тут в дверь позвонили.
Долгие, настойчивые звонки.
— Это он, — я сжалась.
Паша встал.
— Сиди тут. Я открою.
Я слышала их разговор в коридоре.
— Где моя жена? — орал Вадим. — Я видел, она к тебе зашла!
— А тебе какое дело? — спокойно ответил Паша. — Ты же в Астрахани. Рыбачишь.
— Слышь, очкарик, отойди! Марин! Выходи! Ну прости дурака! Бес попутал!
Я вышла в коридор.
Вадим стоял уже одетый. В джинсах и той самой куртке. Рядом топталась Изольда в халате.
— Мариш, пошли домой, — заныл он. — Ну ошибся. Ну с кем не бывает. Изольда Карловна просто… она мне одинокой показалась. Пожалел женщину.
Изольда охнула и дала ему подзатыльник.
— Пожалел?! Ах ты кобель! Да ты мне полгода лапшу на уши вешал, что с женой не живешь, что у вас «соседские отношения»!
Они начали ругаться прямо на лестнице. Громко, с удовольствием.
Я смотрела на них и понимала: всё. Финиш.
Никакой боли больше не было. Была брезгливость.
— Вадим, — сказала я громко.
Они замолчали.
— Ключи от квартиры положи на тумбочку. И чемодан свой забери. Он у Изольды Карловны, видимо, стоит.
— Марин, ты чего? Развод? Из-за одного раза?
— Из-за лжи, Вадим. И да, забери свой рюкзак. Он у Изольды в прихожей, я видела. Надеюсь, черви для рыбалки там не разбежались.
***
Я захлопнула дверь перед его носом.
Впервые в жизни мне было так легко.
Паша смотрел на меня с уважением.
— Лихо вы его.
— А чего тянуть? — я пожала плечами, плотнее кутаясь в плед. — Квартира моя. Детей нет. Плакать не буду.
— И правильно, — кивнул Паша. — Кстати, у меня тут еще печенье есть. Будете?
— Буду.
Мы пили чай еще часа два.
Вадим стучал еще пару раз, потом затих. Видимо, ушел к «одинокой женщине» доедать курицу.
Я вернулась в свою пустую квартиру.
Собрала вещи Вадима в мусорные мешки. Аккуратно выставила на площадку.
На душе было пусто, но чисто. Как после генеральной уборки.
Телефон пискнул. Сообщение.
Не от Вадима.
От Паши:
«Марина, если вдруг снова дверь захлопнется — вы стучите. Я теперь всегда дома. И у меня есть перфоратор, если что — стену прорубим :)»
Я улыбнулась.
Зашла в ванную, смыла с лица тушь и слезы.
Посмотрела в зеркало.
34 года. Всё только начинается.
А на рыбалку я теперь буду ездить сама. Говорят, это успокаивает нервы.
Только удочку надо купить. И замок на балкон поменять.
Чтобы больше никакие сквозняки не врывались в мою жизнь.
