Зеркало в прихожей ресторана «Империал» отразило идеальную картинку: струящееся платье цвета глубокого изумруда, безупречная укладка и ни капли страха в глазах. Только ледяное спокойствие. Я поправила бриллиантовую подвеску — подарок Олега на прошлую годовщину — и глубоко вдохнула. Воздух здесь пах дорогими духами, запеченной уткой и лицемерием. Концентрация последнего зашкаливала.
— Лена, ты идешь? — Голос мужа звучал нервно.
Олег стоял у входа в банкетный зал, теребя пуговицу пиджака. В последнее время он вообще стал дерганым: вздрагивал от телефонных звонков, прятал экран смартфона и слишком часто задерживался на «совещаниях». Но сегодня он превзошел сам себя. Его лицо было бледным, а на лбу, несмотря на мощные кондиционеры, выступила испарина.
— Конечно, дорогой, — я улыбнулась той самой улыбкой, которую тренировала перед зеркалом последние две недели. — Нельзя же заставлять маму ждать. У Тамары Игоревны сегодня юбилей. Шестьдесят лет — это серьезно.
Олег сглотнул и предложил мне локоть. Я оперлась на него, чувствуя, как мелко дрожит его рука. Он знал? Догадывался? Или просто боялся своей матери так же, как и все остальные в этом зале?
Мы вошли в зал. Гул голосов на секунду стих, а затем возобновился с новой силой. Столы ломились от деликатесов, хрусталь сверкал под светом огромных люстр, а во главе этого великолепия, словно падишах на троне, восседала Тамара Игоревна.
Свекровь выглядела монументально. Платье цвета бордо, высокая прическа, залитая лаком настолько, что могла бы выдержать ураган, и массивные золотые украшения. Увидев нас, она не улыбнулась. Она лишь слегка приподняла бровь, оценивая мой вид. Ей всегда хотелось найти во мне изъян: пятно на платье, стрелку на чулке, лишний килограмм. Но сегодня я была безупречна. И это ее бесило.
— Наконец-то, — пророкотала она, когда мы подошли поздравить её. — Я уж думала, вы решили проигнорировать родную мать ради своих… дел.
— С днем рождения, Тамара Игоревна, — я протянула ей огромный букет белых роз. — Вы прекрасно выглядите.
— Спасибо, деточка, — она приняла цветы с видом мученицы. — Садитесь. Олег, ты рядом со мной. Лена… — она сделала паузу, демонстративно окидывая взглядом стол. — А ты, Леночка, садись там, с краю. Рядом с Людочкой. Вам будет о чем поговорить.
Сердце пропустило удар, но лицо осталось неподвижным. Людочка. Конечно.
Людмила была дочерью лучшей подруги свекрови. Миловидная, пышная блондинка с вечно восторженным взглядом и, как любила повторять Тамара Игоревна, «широкой душой». А еще она сидела по правую руку от именинницы, что само по себе было нарушением этикета, учитывая, что там должен сидеть сын.
Я прошла на указанное место — в самый конец стола, подальше от «элиты» семьи. Олег попытался было возразить, но одного взгляда матери хватило, чтобы он покорно опустился на стул рядом с ней. Предатель. Впрочем, это уже не имело значения.
Людочка встретила меня сияющей улыбкой. На руках она качала ребенка — пухлого мальчика месяцев шести.
— Привет, Лена! — прощебетала она. — Давно не виделись. Смотри, какой богатырь растет! Павлик, скажи тете «агу»!
Ребенок пускал пузыри и смотрел на меня глазами, цвет которых я узнала бы из тысячи. Серо-голубые. С маленькими крапинками у зрачка. Глаза моего мужа.
— Прелестный малыш, — холодно ответила я, расстилая на коленях салфетку. — На кого же он похож?
Людочка хихикнула и бросила быстрый взгляд в сторону Олега.
— Ой, ну говорят, что на дедушку… по папиной линии.
Я налила себе воды. Алкоголь мне сегодня был не нужен. Мне нужна была кристальная ясность ума. Весь вечер напоминал плохо поставленный спектакль. Гости произносили тосты, восхваляя мудрость, доброту и щедрость Тамары Игоревны. Слова лились, как дешевый сироп, липкие и приторные. Свекровь благосклонно кивала, время от времени бросая победные взгляды в мою сторону.
Она наслаждалась моим унижением. Для нее я была «пустоцветом». Пять лет брака, ни одной беременности. Бесконечные врачи, анализы, процедуры. Олег всегда поддерживал меня, говорил, что мы справимся, что проблема может быть в нас обоих… Но для Тамары Игоревны виновата всегда была только я. «Невестка бракованная», — как-то услышала я ее разговор по телефону.
Но она не знала одного. Того, что я узнала три недели назад. И того, что лежало сейчас в моей маленькой сумочке-клатче, подключенное к моему телефону.
Вечер близился к концу. Официанты выносили огромный торт. Гости уже были изрядно пьяны и расслаблены. Олег, выпивший больше обычного, сидел красный и, кажется, старался не смотреть в мою сторону. Людочка же, наоборот, постоянно пыталась вовлечь меня в разговор о подгузниках и первых зубках, словно специально ковыряла рану.
Тамара Игоревна постучала вилкой по бокалу. Звон хрусталя разрезал гул голосов. Все замолчали.
— Дорогие мои, — начала она, поднимаясь. Ее голос был полон пафоса. — Спасибо, что разделили со мной этот праздник. Я счастливая женщина. У меня прекрасный дом, верные друзья…
Она сделала театральную паузу и посмотрела на Олега, а затем перевела взгляд на Людочку и ребенка.
— Но главное счастье для женщины — это продолжение рода. Видеть, как твоя кровь течет в новых поколениях.
Я сжала ножку бокала так, что пальцы побелели. Началось.
— Я долго молилась о внуках, — продолжала свекровь, и в ее голосе появились ядовитые нотки. — И Бог услышал мои молитвы, пусть и не совсем обычным путем.
В зале повисла странная тишина. Люди начали переглядываться. Олег замер, словно кролик перед удавом. Он смотрел на мать с ужасом, моля её замолчать глазами. Но Тамару Игоревну было не остановить. Она упивалась моментом.
— Мы все знаем, что в жизни бывают трудности, — она посмотрела прямо на меня, и в её глазах я увидела торжество. — Жаль, конечно, что моя законная невестка бесплодна… Это трагедия, я понимаю. Но природа не терпит пустоты! Зато у нас есть внук от Людочки! От моего любимого сына!
Она подняла бокал выше, сияя.
— За Павлика! За наследника!
Тишина стала не просто странной — она стала мертвой. Гробовой. Слышно было только, как работает вентиляция. Гости застыли с вилками у ртов. Кто-то поперхнулся.
Олег издал странный звук, дернулся, опрокинул бокал с красным вином на белоснежную скатерть. Пятно начало расползаться, как кровь. Он кашлял, лицо его стало багровым, но никто не спешил хлопать его по спине. Все смотрели на меня.
Взгляды были разными: жалость, злорадство, шок, любопытство. Людочка прижала ребенка к груди, гордо вскинув подбородок. Свекровь стояла с победной улыбкой, ожидая, что я сейчас разрыдаюсь и выбегу из зала. Это был её триумф. Она наконец-то публично «узаконила» измену сына и выставила меня дефектной.
Я медленно отодвинула стул. Ножки противно скрежетнули по паркету.
— Лена… — прохрипел Олег, вытирая рот салфеткой. — Лена, сядь… Я все объясню…
Я не смотрела на него. Я смотрела на Тамару Игоревну. Её улыбка чуть дрогнула, но не исчезла.
— Что, деточка? Хочешь тоже поздравить? — ядовито спросила она.
Я молча подошла к столу диджея, который стоял недалеко от нашего столика. Парень в наушниках испуганно посмотрел на меня.
— Дайте микрофон, — тихо, но твердо сказала я.
— Лена, не устраивай сцен! — голос свекрови стал резким. — Имей достоинство проиграть!
Я взяла микрофон. Он был тяжелым, холодным. Приятная тяжесть.
— Достоинство? — мой голос, усиленный динамиками, разнесся по залу, отражаясь от стен. — Вы правы, Тамара Игоревна. Достоинство — это важно. И правда тоже важна. Особенно на юбилее.
Я достала из клатча телефон. Пальцы не дрожали. Я разблокировала экран и открыла нужный аудиофайл.
— Вы сказали, что жаль, что я бесплодна, — я обвела взглядом зал. Гости сидели, как загипнотизированные. — Но вы забыли упомянуть одну маленькую деталь. Причину.
— Замолчи! — взвизгнул Олег, вскакивая со стула. — Лена, не смей!
— Сидеть! — рявкнула я так, что он плюхнулся обратно.
Я поднесла микрофон к динамику телефона.
— Я думаю, всем присутствующим будет интересно узнать, как именно появился этот «долгожданный внук» и почему я «бесплодна». У меня есть запись, которую я хранила для особого случая. И лучше случая, чем сегодня, просто не найти.
Я нажала кнопку «Play».
Динамики шипели секунду, которая показалась вечностью. В зале ресторана «Империал» стояла такая тишина, что было слышно, как пузырьки газа лопаются в бокалах с шампанским. Тамара Игоревна застыла с открытым ртом, ее рука тянулась к моему телефону, но разделяющее нас расстояние и шок не давали ей сдвинуться с места. Олег просто сполз по спинке стула, закрыв лицо руками. Он узнал этот разговор.
Из колонок раздался голос. Громкий, властный, до боли знакомый каждому в этом зале. Голос свекрови. Но не тот елейный, которым она только что произносила тост, а настоящий — скрипучий, злой и расчетливый.
— …ты тряпка, Олег! Ты просто тряпка! — гремело на весь зал. Качество записи было идеальным. Я не зря потратилась на хороший диктофон, который спрятала в торшере их гостиной три недели назад, когда «случайно» забыла там ключи.
— Мама, я не могу так поступить с Леной, — зазвучал жалобный голос моего мужа. На записи он звучал еще более жалко, чем в жизни. — Она бегает по врачам, пьет гормоны, она себя изводит…
— И пусть изводит! — перебила Тамара Игоревна. — Тебе что, жалко? Пусть думает, что дело в ней. Это идеальное прикрытие.
Гости начали перешептываться. Кто-то нервно хихикнул. Свекровь побледнела так, что стала сливаться со скатертью.
— Мам, но это подло, — ныл Олег. — Врачи же сказали четко: после свинки в детстве у меня полная стерильность. Ноль шансов. Я не могу иметь детей. Никогда. Зачем мы мучаем Лену?
Зал ахнул. Единый, синхронный вздох сотни людей. Я увидела, как округлились глаза у соседки свекрови, старой сплетницы тети Вали. Взгляды всех присутствующих метнулись от динамиков к Олегу, а затем — к «виновнику торжества», маленькому Павлику, который мирно грыз резиновую игрушку на руках у Людочки.
Людочка перестала улыбаться. Ее лицо пошло красными пятнами.
Запись продолжалась.
— Заткнись! — шипела аудио-Тамара. — Никто не должен знать, что мой сын — бракованный. Ты понимаешь? Никто! Род Воронцовых не может прерваться на тебе. Поэтому мы сделаем так, как я сказала.
— Но Люда…
— Людочка — умная девочка. Ей нужны деньги, нам нужен наследник. Какая разница, от кого она залетела? От того фитнес-тренера или от соседа? Главное, что она блондинка, ты блондин, ребенок будет светленьким. Никто не подкопается. Мы признаем ребенка, ты разводишься с этой пустоцветом Леной, и мы живем как нормальная семья. С наследником! А Лена пусть катится со своим бесплодием на все четыре стороны. Кому она нужна такая?
— А если она узнает?
— Не узнает. Она слишком глупая и слишком влюблена в тебя. Просто делай, что я говорю. Завтра же пойдешь к Люде и изобразишь страсть. Мне нужен этот спектакль, Олег. Ради чести семьи!
Щелчок. Запись оборвалась.
Тишина, наступившая после, была уже не мертвой. Она была звенящей, готовой взорваться.
Я выключила микрофон и положила его на стол диджея. Мои руки наконец-то начали дрожать, но не от страха, а от адреналинового отката. Я посмотрела на «счастливое семейство».
Картина была эпической. Тамара Игоревна рухнула на стул, хватаясь за сердце. На этот раз, кажется, ей действительно было плохо, но сочувствия во мне не было ни грамма. Олег сидел, уткнувшись лбом в стол, словно хотел провалиться сквозь землю.
Но интереснее всего было наблюдать за Людочкой. «Верная подруга семьи» вскочила, прижимая к себе ребенка так сильно, что тот начал хныкать.
— Это неправда! — взвизгнула она, но ее голос сорвался на фальцет. — Это монтаж! Нейросети! Павлик от Олега!
— От Олега? — мой голос без микрофона звучал тихо, но в этой гробовой тишине его слышали все. — Люда, ты слышала запись. Олег стерилен. Медицинский факт. Ты хочешь, чтобы мы прямо сейчас вызвали курьера из лаборатории для ДНК-теста? Я оплачу.
Людочка затравленно оглянулась. Ее взгляд метался между разъяренной свекровью и уничтоженным Олегом. Поняв, что корабль тонет и спасательных шлюпок не предусмотрено, она выбрала лучшую тактику — нападение.
— Да пошли вы! — заорала она, глядя на Тамару Игоревну. — Старая ведьма! Это ты меня уговорила! «Роди, роди, обеспечим, квартиру купим»! А теперь что? Я одна с ребенком должна позориться?
— Замолчи, дрянь! — прохрипела свекровь, пытаясь встать, но ноги ее не держали. — Вон отсюда!
— Сама вон! — Людочка схватила сумку, едва не уронив ребенка. — И деньги мои гоните за молчание, которые обещали! Иначе я в суд подам!
Она выбежала из зала под аккомпанемент плача Павлика. Звук хлопнувшей двери прозвучал как выстрел.
Теперь все внимание вернулось к столу именинницы. Гости начали медленно подниматься. Никто не знал, что делать. Уходить? Доедать торт? Утешать? Ситуация была настолько грязной, что каждому хотелось отмыться.
Я медленно подошла к их столу. Олег поднял на меня глаза. В них были слезы.
— Лена… — прошептал он. — Прости… Я боялся маму…
Я смотрела на мужчину, с которым прожила пять лет. На человека, ради которого терпела унижения, пила таблетки, проходила болезненные процедуры, плакала по ночам в подушку, считая себя неполноценной. А он все это время знал. Знал, что я здорова. Знал, что убивает меня своим молчанием. И молчал, потому что боялся мамочку.
— Ты не маму боялся, Олег, — сказала я спокойно. — Ты просто трус. Ты позволил мне пять лет считать себя бракованной. Ты смотрел, как я мучаюсь, и молчал. Это не страх. Это подлость.
Я перевела взгляд на Тамару Игоревну. Великая матриарх рода Воронцовых сидела, ссутулившись, постаревшая за эти пять минут на десять лет. Ее идеальная прическа сбилась, а в глазах вместо привычного высокомерия плескался животный ужас. Ее репутация, которую она строила десятилетиями, была уничтожена. «Честь семьи», о которой она так пеклась, теперь стала городским анекдотом.
— Ну что, Тамара Игоревна, — произнесла я. — Как там ваш тост? «Природа не терпит пустоты»? Кажется, пустота здесь только одна. В ваших душах.
Я сняла с пальца обручальное кольцо. Оно звякнуло, ударившись о тарелку с нетронутым десертом перед носом свекрови.
— С юбилеем. Надеюсь, вы запомните этот праздник.
Я развернулась и пошла к выходу. Мои каблуки стучали по паркету, отбивая ритм свободы.
— Лена! Леночка, постой! — закричал кто-то из родственников, кажется, тетя Олега, которая всегда ко мне хорошо относилась.
Но я не остановилась. Я прошла мимо ошеломленных официантов, мимо администратора, которая в ужасе прижимала к груди папку с меню.
В гардеробе я забрала свое пальто. Руки все еще немного тряслись, но дышать стало невероятно легко. Словно с груди сняли бетонную плиту. Я вышла на улицу. Вечерний город встретил меня прохладой и шумом машин.
Я достала телефон и набрала номер.
— Алло, доктор Смирнов? Да, это Елена. Простите за поздний звонок… Нет, ничего не случилось. Наоборот. Я отменяю запись на ЭКО. Да. Причина? Причина устранена. Мужской фактор, знаете ли. Очень… кардинальный мужской фактор.
Я сбросила вызов и рассмеялась. Смех вырывался из меня толчками, очищая, освобождая. Я стояла на крыльце ресторана, одна, без мужа, без семьи, с разрушенной прошлой жизнью. Но я никогда не чувствовала себя такой живой.
Вдруг дверь ресторана распахнулась. Я напряглась, ожидая, что выбежит Олег, будет хватать за руки, умолять. Но на пороге появился высокий мужчина в строгом костюме. Это был тот самый гость со стороны именинницы, который сидел за дальним столиком и весь вечер мрачно пил виски, не участвуя в общем ликовании. Кажется, какой-то дальний племянник или сын партнеров по бизнесу, Артем. Я видела его пару раз на семейных сборищах, мы лишь кивали друг другу.
Он держал в руках мою сумочку, которую я в пылу эффекта забыла на столе диджея.
— Вы забыли реквизит, — сказал он, протягивая мне клатч. В его глазах плясали веселые чертики.
— Спасибо, — я приняла сумку. — Думала, я сожгла все мосты.
— Мосты сгорели великолепно, — усмехнулся он. — Лучшее фаер-шоу, которое я видел. Тамара Игоревна этого заслуживала лет тридцать как.
Он достал пачку сигарет.
— Не возражаете?
— Нет. Сама бы закурила, если бы умела.
Он щелкнул зажигалкой, выпустил струйку дыма и посмотрел на меня с нескрываемым интересом.
— Знаете, Елена… Я давно наблюдал за этим цирком. И всегда удивлялся, что такая женщина делает в этом террариуме. Сегодня пазл сложился.
— И какая же я женщина? — спросила я, чувствуя, как внутри просыпается забытое чувство флирта.
— Опасная, — серьезно ответил он. — И очень умная. Вас подвезти? Тут такси ждать придется долго, все разъезжаются в шоке.
Я посмотрела на окна ресторана. Там, за шторами, догорали остатки семьи Воронцовых. Там остались истерики, обвинения, дележка вины и позор. А здесь, на улице, стоял интересный мужчина, пахло осенью и свободой.
— Подвезите, — кивнула я. — Только подальше отсюда.
Артем улыбнулся и нажал кнопку на брелоке. Черный внедорожник моргнул фарами.
Мы сели в машину. Мотор мягко заурчал.
— Куда едем? — спросил он.
Я откинулась на кожаное сиденье и закрыла глаза.
— В новую жизнь, Артем. Но сначала — в хороший бар. Мне нужно выпить за здоровье… моего бывшего мужа. Пусть ему хватит сил пережить свою мамочку.
Машина тронулась, оставляя «Империал» позади. История с семьей мужа была окончена. Но моя история только начиналась. И, судя по всему, в ней больше не будет места для скуки.
Прошел ровно год. Осень в этот раз выдалась на редкость теплой и золотой, словно сама природа решила компенсировать мне годы серости. Я сидела на открытой веранде кофейни, помешивая латте без кофеина, и жмурилась от солнца.
— Ты снова улыбаешься своим мыслям, — раздался голос Артема. Он поставил на столик тарелку с круассанами. — О чем думаешь?
— О том, что год назад я считала, что моя жизнь закончилась. А оказалось, она просто стояла на паузе.
Артем улыбнулся и накрыл мою ладонь своей. За этот год он стал не просто моим мужчиной, он стал моим партнером, другом и стеной. Без лишней драмы, без «маменькиных» страхов. Он просто был рядом, когда я восстанавливалась, когда открывала свое маленькое ивент-агентство (да, я решила монетизировать свой талант эффектно завершать мероприятия, хоть и в более позитивном ключе), и когда две полоски на тесте перевернули наш мир.
Я опустила взгляд на свой округлившийся живот. Седьмой месяц. Врачи только разводили руками: «Абсолютно здорова. Психосоматический блок снят, организм расцвел». Оказывается, чтобы забеременеть, мне нужно было просто перестать жить с мужчиной, у которого не может быть детей, и со свекровью, которая выпивала из меня все соки.
— Кстати, — Артем достал из кармана конверт. — Пришло уведомление. Раздел имущества с Олегом официально завершен. Квартира, которую они пытались отсудить как «подарок мамы», осталась за тобой. Суд учел тот факт, что ипотеку платила в основном ты со своих счетов.
Я взяла конверт, но даже не стала его открывать. Мне было все равно.
— Знаешь, я даже не чувствую злорадства, — честно сказала я. — Просто… равнодушие.
— Это и есть настоящая победа, Лена. Но у меня есть новость, которая может тебя позабавить. Помнишь Людочку?
— Трудно забыть женщину, которая принесла чужого ребенка на юбилей моей свекрови.
— Так вот, мой юрист рассказал подробности. После того вечера Тамара Игоревна в припадке ярости заставила-таки сделать ДНК-тест. Надежда умирает последней, видимо. Результат, конечно, отрицательный. Но самое смешное не это.
— А что?
— Отцом Павлика оказался не фитнес-тренер, как они думали. А аниматор из Турции, с которым Людочка провела «незабываемый уикенд» за месяц до того, как начала обрабатывать Олега. Люда, поняв, что ловить больше нечего, укатила к этому аниматору в Анталию. Правда, прихватив с собой пару фамильных брошек Тамары Игоревны в качестве «моральной компенсации».
Я рассмеялась. Громко, искренне. Представила лицо свекрови в тот момент, когда рухнула ее последняя иллюзия о «светленьком наследнике».
— Пойдем прогуляемся? — предложил Артем. — Тебе нужно ходить.
Мы вышли в парк. Листья шуршали под ногами, воздух был прозрачным. Мы шли не спеша, обсуждая, какой цвет выбрать для детской, когда я вдруг почувствовала, как Артем напрягся.
— Что такое? — я проследила за его взглядом.
На скамейке, метрах в десяти от нас, сидела пара. Точнее, сидел мужчина, ссутулившись и уставившись в телефон, а рядом, в инвалидном кресле, сидела пожилая женщина.
Я узнала их не сразу. Олег похудел, осунулся и выглядел так, словно не спал неделю. На нем была какая-то мятая ветровка, совсем не похожая на те дорогие костюмы, которые я ему наглаживала раньше. А Тамара Игоревна…
Властная матриарх превратилась в сгорбленную старуху. После инсульта, который, видимо, случился вскоре после юбилея, одну сторону ее лица перекосило. Она сидела, укутанная в плед, и бессмысленно смотрела на уток в пруду.
— Хочешь уйти? — тихо спросил Артем.
— Нет, — я расправила плечи. — Почему я должна прятаться?
Мы поравнялись с ними. Олег поднял голову. В его глазах мелькнуло узнавание, потом шок, а затем — такая бездна тоски, что мне стало почти жаль его. Почти.
— Лена? — его голос был хриплым.
— Здравствуй, Олег. Здравствуйте, Тамара Игоревна.
Свекровь медленно повернула голову. Ее взгляд сфокусировался на мне. Сначала мутный, он вдруг прояснился. Она узнала меня. А потом ее взгляд опустился ниже. На мой живот, который обтягивало уютное трикотажное платье.
Я увидела, как расширились ее глаза. Ее здоровая рука вцепилась в подлокотник кресла. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но вырвалось только нечленораздельное мычание.
— Да, Тамара Игоревна, — спокойно сказала я, положив руку на живот. — Это внук. Настоящий. Но не ваш.
Ее лицо исказилось гримасой боли. Из глаза выкатилась слеза и поползла по морщинам. Она поняла. Она все поняла. Всю жизнь она искала «брак» во мне, гнобила, уничтожала, мечтала о продолжении рода Воронцовых. И в итоге своими руками уничтожила собственную семью, оставшись у разбитого корыта с сыном-инвалидом души и без единого шанса на будущее. А «пустоцвет» оказался единственным плодородным деревом в этом саду.
Олег смотрел на мой живот, как завороженный.
— Это… — начал он.
— Это сын Артема, — жестко отрезал мой муж, делая шаг вперед и закрывая меня собой. — Идем, Лена. Нам не о чем здесь говорить.
— Лена, прости… — донеслось нам в спину жалкое блеяние Олега. — Я был дураком… Мама болеет, Люда обокрала… Мне так одиноко…
Я остановилась на секунду. Не оборачиваясь.
— Природа не терпит пустоты, Олег, — повторила я слова его матери. — Ты выбрал пустоту сам. Теперь живи в ней.
Мы пошли дальше по аллее. Я чувствовала спиной их взгляды — один полный отчаяния, другой полный бессильной злобы и сожаления. Но чем дальше мы уходили, тем слабее становились эти фантомы прошлого.
Через пять минут Артем спросил:
— Ты как?
Я вдохнула полной грудью. Малыш внутри толкнулся, напоминая о себе.
— Я счастлива, — ответила я. — И знаешь что? Я благодарна ей.
— Благодарна свекрови? — удивился Артем.
— Да. Если бы не ее яд, я бы так и не узнала, что умею делать противоядие. И никогда бы не встретила тебя. Она хотела уничтожить меня, а в итоге подарила мне лучшую жизнь.
Ветер сорвал с клена яркий желтый лист и опустил его мне на плечо, словно золотую медаль за пройденное испытание. Впереди была целая жизнь. И в этой жизни больше не было места для чужих сценариев. Я писала свой.
