– А ты уверен, что нам нужна именно эта икра? Посмотри на ценник, это же грабеж средь бела дня! Можно взять ту, что по акции, в зеленой банке. Какая разница, все равно на бутербродах не видно будет, – голос Виктора звучал раздраженно и гулко в предновогодней суете супермаркета.
Ольга замерла с баночкой красной икры в руке. Стекло приятно холодило пальцы, а внутри горели рубиновые зернышки, обещая тот самый, настоящий вкус праздника. Она медленно повернулась к мужу. Виктор стоял, опираясь на тележку, и всем своим видом выражал вселенскую скорбь по поводу предстоящих трат. Его брови были сдвинуты, а губы поджаты в тонкую линию – выражение лица, которое Ольга видела все чаще в последние полгода.
– Витя, это Новый год. Один раз в году, – тихо, но твердо сказала она. – Та, что по акции, жидкая и пахнет тиной. Я не хочу кормить гостей суррогатом. Мы оба работаем, можем позволить себе нормальную банку икры за шестьсот рублей.
– Копейка рубль бережет, – буркнул муж, выхватывая у нее банку и ставя на полку обратно. – Возьмем по акции. И вообще, зачем нам столько сыра? И колбасы три палки? Ты полк солдат кормить собралась?
Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает ком обиды. Дело было не в икре и не в колбасе. Дело было в том, что Виктор, начальник отдела логистики в крупной компании, последние месяцы вел себя так, словно они живут на пособие по безработице. Он контролировал каждый чек, ворчал из-за включенного лишний раз света в коридоре и перестал дарить ей цветы даже по праздникам, мотивируя это тем, что «веники вянут, а деньги на ветер».
– Ладно, – выдохнула она, не желая устраивать скандал при людях. – Бери по акции.
Они молча дошли до кассы. Виктор демонстративно вздыхал, выкладывая продукты на ленту, а Ольга смотрела в сторону, на витрину с подарочными наборами. Там, в красивых коробках, стояли духи, кремы, наборы для ванн. Ей вдруг остро захотелось получить что-то такое – непрактичное, душистое, женственное. Не новую сковородку, о которой говорил муж неделю назад («твоя уже пригорает, надо бы обновить»), а что-то для души.
Дома разгрузка пакетов прошла в той же напряженной тишине. Виктор сразу ушел в комнату «доделывать отчеты», а Ольга осталась на кухне один на один с горой продуктов. Ей нужно было отварить овощи, замариновать мясо, сделать заливное.
«Может, у него проблемы на работе, а он молчит, бережет меня?» – привычно оправдала она мужа, нарезая морковь. Эта мысль немного успокоила. Ольга была женщиной терпеливой, из того поколения, которое учили сохранять семью любой ценой и быть мудрой. Двадцать лет брака – это не шутки. Было всякое: и безденежье в девяностые, и ипотека, и рождение сына, который сейчас уже учился в другом городе. Они все прошли. Пройдут и этот период его жадности.
Вечером, когда Виктор пошел в душ, Ольга вспомнила, что забыла купить салфетки с новогодним рисунком. Она решила проверить, не остались ли запасы с прошлого года в шкафу в прихожей, на верхней полке, где они хранили всякую всячину, от елочных игрушек до старых сумок.
Ольга принесла стремянку, поднялась и начала перебирать коробки. Мишура, запасные лампочки, старый фотоальбом… Рука наткнулась на плотный, бархатистый на ощупь пакет, засунутый в самый дальний угол, за коробку с зимней обувью Виктора.
Сердце екнуло. Ольга осторожно потянула пакет на себя. Это был фирменный пакет очень дорогого парфюмерного бутика. Логотип золотом горел на темно-синем картоне. Дрожащими пальцами она заглянула внутрь. Там лежала коробка. Тяжелая, в слюде. Ольга знала этот бренд. Это были французские духи, селективные, о которых она как-то обмолвилась полгода назад, листая журнал. Стоили они баснословно – тысяч тридцать, не меньше.
«Боже мой…» – прошептала она, чувствуя, как краска приливает к щекам. – «А я его ругала за икру… Он экономил! Он специально копил, чтобы сделать мне такой подарок!»
На глаза навернулись слезы умиления. Вот почему он ворчал из-за каждой копейки! Он просто хотел собрать сумму незаметно для семейного бюджета. Какой же он все-таки заботливый, скрытный, но любящий.
Ольга быстро вернула пакет на место, стараясь, чтобы он лежал точно так же, как было. Спустилась со стремянки, прижала ладони к горящим щекам. Настроение взлетело до небес. Усталость как рукой сняло. Ей захотелось петь.
Весь следующий день, тридцать первого декабря, Ольга порхала по кухне. Она нарезала «Оливье» с особым вдохновением, мясо по-французски получилось шедевральным, а скатерть она накрахмалила так, что та хрустела. Виктор ходил по квартире хмурый, постоянно кому-то писал в телефоне, пряча экран, но Ольга лишь загадочно улыбалась. Пусть шифруется. Она-то знает его тайну. Он, наверное, переживает, как преподнести сюрприз.
К десяти вечера стол был накрыт. Ольга надела свое лучшее платье – темно-изумрудное, в пол, сделала укладку, достала из шкатулки жемчужные серьги.
– Ты чего так вырядилась? – спросил Виктор, выходя к столу в домашней футболке и джинсах. – Мы же дома, никого не ждем.
– Праздник же, Витюша, – ласково ответила Ольга, поправляя ему воротник. – Иди, переоденься хоть в рубашку. Сделаем красивые фото, сыну отправим.
Виктор нехотя поплелся переодеваться. Вернулся он в клетчатой рубашке, все еще с телефоном в руке.
Они сели провожать старый год. Ольга подкладывала мужу салаты, подливала морс.
– Хороший был год, сложный, но хороший, – сказала она, поднимая бокал. – Главное, что мы вместе, здоровы.
– Угу, – буркнул Виктор, косясь на экран смартфона, который лежал рядом с его тарелкой экраном вниз.
Куранты пробили двенадцать. За окном начали грохотать салюты, небо озарилось разноцветными вспышками.
– С Новым годом! – Ольга чокнулась своим бокалом с бокалом мужа. – Ну что, время подарков?
Сердце её колотилось так, что, казалось, перебивало звон бокалов. Она ждала. Ждала, когда он скажет: «Закрой глаза», или «Подожди секунду», и пойдет в прихожую к шкафу.
Виктор полез под елку. Ольга затаила дыхание. Он достал оттуда объемный пакет, обернутый в простую бумагу.
– Это тебе, – сказал он, протягивая сверток.
Ольга удивилась. Пакет в шкафу был маленьким. А этот – большой. Может, он переупаковал? Или купил еще что-то?
Она дрожащими руками разорвала бумагу. Внутри была картонная коробка. На ней было нарисовано что-то серое и пластиковое. Ольга перевернула коробку. «Пароочиститель ручной. Для окон, кафеля и мягкой мебели».
Она застыла. Подняла глаза на мужа.
– Это… что?
– Пароочиститель, – самодовольно пояснил Виктор, накладывая себе холодец. – Вещь нужная. Ты вечно жалуешься, что швы между плиткой в ванной оттирать тяжело. А этот паром бьет – и вся грязь отлетает. Я отзывы читал, надежный аппарат. И по акции взял, выгодно.
В ушах у Ольги зазвенело. Пароочиститель. По акции. Чтобы ей было удобнее драить кафель.
– Спасибо, – голос прозвучал чужой, деревянный. – А… больше ничего нет?
Виктор удивленно поднял брови, жуя кусок мяса.
– А что еще? Мы же договаривались скромно. Времена непростые, Оль. Ты вон сапоги себе купила осенью, и так расходы большие. А мне ты что приготовила?
Ольга механически достала из-под елки пакет, в котором лежал дорогой шерстяной свитер и новый кожаный ремень, которые она выбирала неделю, бегая по магазинам. Виктор развернул подарок, кивнул.
– Нормальный свитер. Цвет маркий только, но пойдет. Спасибо.
Ольга сидела, глядя на мигающую гирлянду. В голове крутилась одна мысль: «А как же духи?». Может, он забыл? Может, оставил на утро? Или… Или они не для неё?
Холодное подозрение змеей заползло в душу. Но для кого тогда? У Виктора нет сестер. Мама его живет в деревне и духами не пользуется, у нее аллергия. Дочери у них нет. Коллеги? Дарить коллеге духи за тридцать тысяч при том, что жене даришь швабру с паром? Это было бы безумием.
Около часа ночи Виктор начал нервничать. Он то и дело выходил на балкон «подышать», хотя не курил. Телефон из рук не выпускал.
– Слушай, Оль, – сказал он, вернувшись с балкона в очередной раз. В комнату вместе с ним зашел клуб морозного воздуха. – Тут такое дело… Иваныч звонил, наш замдиректора. У них там на даче трубу прорвало, отопление встало. Просит подъехать, помочь, я ж в схемах разбираюсь, мы с ним этот котел ставили. Неудобно отказывать, он же премию мне выписывает.
– Сейчас? В час ночи первого января? – Ольга смотрела на него в упор.
– Ну а что делать? Авария. Я быстро. Туда-обратно, гляну, вентиль перекрою и домой. Ты ложись, не жди.
Он суетливо начал собираться. Ольга сидела неподвижно. Она слышала, как он шуршит в прихожей. Как открывает шкаф. Тот самый шкаф. Скрипнула дверца. Шуршание пакета.
Она встала и бесшумно прошла по коридору, остановившись за углом. В зеркале прихожей отражался Виктор. Он стоял на стремянке (которую так и не убрали далеко) и доставал с верхней полки тот самый темно-синий пакет. Он сунул его во внутренний карман пуховика, похлопал сверху, проверил телефон и начал обуваться.
– Я побежал! – крикнул он в сторону комнаты.
Хлопнула входная дверь.
Ольга медленно сползла по стене на пол. Ноги не держали. Пазл сложился. Иваныч. Труба. Духи за тридцать тысяч. Экономия на икре. Пароочиститель для жены.
Она не стала плакать. Слез не было. Была пустота и какая-то звенящая ясность. Двадцать лет жизни. Двадцать лет она строила этот дом, этот уют, экономила на себе, чтобы у Вити была хорошая машина, чтобы сын получил образование. Она стирала, убирала, готовила, лечила, утешала. А теперь она получила пароочиститель, чтобы лучше мыть кафель, а какая-то другая женщина сейчас получит французские духи и её мужа в придачу.
Ольга встала. Ей нужно было знать. Не для того, чтобы устроить скандал, а чтобы убить в себе последнюю, глупую надежду на то, что это ошибка.
Она знала пароль от его планшета, который остался лежать на диване. Виктор был уверен в своей безнаказанности, или просто считал жену слишком глупой для таких проверок. Он вышел из соцсетей на телефоне, но на домашнем планшете аккаунт часто оставался открытым.
Ольга открыла браузер. Страница была закрыта, но история сохранила пароли. ВКонтакте. Она зашла в сообщения.
Последняя переписка была с пользователем «Анастасия Логистика».
*23:15 Виктор:* «Зайка, жди. Моя сейчас уснет или я что-то придумаю. Подарок со мной. Тот самый, о котором ты мечтала. Хочу, чтобы ты пахла только мной».
*23:18 Анастасия:* «Витенька, я уже вся извелась! Шампанское греется. Приезжай скорее, мой Дед Мороз! Я приготовила тебе сюрприз…»
Ниже было фото. Фото молодой женщины, лет двадцати пяти, в откровенном красном костюме снегурочки. Ольга узнала её. Это была новая стажерка, которая пришла к ним в отдел полгода назад. Виктор тогда еще говорил: «Набрали молодежь, ни черта не умеют, всему учить надо». Видимо, учил он её усердно.
Ольга пролистала переписку выше.
*20 декабря:* «Витюш, ну когда мы уже скажем твоей? Ты же обещал до Нового года решить».
*20 декабря, Виктор:* «Настенька, потерпи. Сейчас не время. Она мне весь мозг выест с разделом имущества. Давай после праздников. Я ей сейчас денег на хозяйство урезал, сама взвоет, может, и выгонять не придется, сама на развод подаст».
Ольга отложила планшет. Руки были ледяными. «Сама взвоет». «Денег урезал». Так вот, значит, почему экономия. Не на подарок жене, не на черный день. А чтобы выдавить её, как зубную пасту из тюбика, но при этом остаться чистеньким.
Она посмотрела на часы. Два ночи. Виктор вернется под утро, пьяный и довольный, пахнущий чужими духами и сексом. Расскажет про героическую борьбу с прорванной трубой.
Ольга встала и пошла в спальню. Достала из шкафа большой дорожный чемодан.
Она не стала собирать свои вещи. Квартира принадлежала ей – она досталась Ольге от бабушки еще до брака. Виктор был здесь только прописан. Она начала собирать его вещи.
Методично, спокойно, как робот. Рубашки, джинсы, тот самый свитер, который она подарила час назад. Носки, трусы. Все летело в чемодан. Она не складывала аккуратно, просто сгребала охапками.
Когда чемодан наполнился, она выставила его в коридор. Потом собрала второй – со спортивной формой, обувью и документами. Паспорт, права, страховку – все сложила в файл и приклеила скотчем к крышке чемодана.
Затем Ольга пошла на кухню. Стол все еще ломился от еды. Заливная рыба начала подтаивать.
Она взяла коробку с пароочистителем. Открыла её. Достала инструкцию, гарантийный талон. На обратной стороне талона написала маркером:
*«Трубу у Иваныча починил? Молодец. Теперь можешь чистить кафель у Насти. Пароочиститель я тебе отдаю, тебе нужнее, будешь отмывать свою совесть. Ключи оставь в почтовом ящике. На развод подам завтра. Вещи за дверью. С Новым годом, Витя».*
Положила записку на кухонный стол, прижав её свадебной фотографией в рамке, которую достала из серванта. Фотографию она перевернула лицом вниз.
В четыре утра она закончила уборку. Выставила чемоданы на лестничную площадку, благо у них был отдельный тамбур на две квартиры. Замкнула тамбурную дверь, чтобы соседи не утащили, но Виктор мог забрать. А вот замок во входной двери квартиры сменила на внутреннюю задвижку, которую снаружи ключом не открыть.
Она легла в постель в пять утра. Сон не шел, но была удивительная легкость. Будто нарыв, который мучил полгода, наконец-то вскрыли.
Утром первого января, около десяти, в дверь начали скрестись. Ключ поворачивался в замке, упирался в задвижку. Потом начались звонки. Настойчивые, требовательные.
Ольга лежала в кровати и смотрела в потолок. Телефон вибрировал на тумбочке – она поставила его на беззвучный. На экране высвечивалось «Любимый муж». Она взяла телефон, переименовала контакт в «Виктор Бывший» и заблокировала номер.
Звонки в дверь прекратились. Потом послышался глухой удар – видимо, ногой по двери. И тишина.
Ольга встала, накинула халат и пошла варить кофе. Первого января на улице было тихо и пустынно. Она открыла ноутбук, зашла на портал Госуслуг. Заявление на развод можно было подать онлайн.
Она заполняла графы спокойно, сверяясь с документами. Причина расторжения брака? Она на секунду задумалась. «Непреодолимые разногласия»? Нет. Она написала: «Утрата доверия и уважения».
Когда с формальностями было покончено, Ольга взяла чашку кофе и подошла к окну. Во дворе, возле своей машины, стоял Виктор. Рядом стояли два чемодана и коробка с пароочистителем. Он яростно размахивал руками, разговаривая с кем-то по телефону. Вид у него был жалкий и помятый.
Ольга сделала глоток горячего, ароматного кофе.
– Ну вот и все, Витя, – сказала она своему отражению в стекле. – Теперь ты свободен. И деньги на икре экономить больше не надо.
Она подумала о том, что надо бы позвонить сыну. И подруге Ленке, которая давно звала её в санаторий. А еще она вспомнила про духи. Те самые, за тридцать тысяч.
«Куплю, – решила Ольга. – С первой же зарплаты пойду и куплю. Себе. Потому что я у себя одна, и я этого достойна».
Она отвернулась от окна, где внизу, в сером снегу, копошилась ее прошлая жизнь, и пошла на кухню доедать бутерброд с той самой, дорогой и вкусной икрой. Впереди была целая жизнь, и пахнуть она будет не хлоркой и пароочистителем, а свободой и французскими духами.
