– Ну куда ты ставишь этот салатник? Он же перекрывает доступ к нарезке! И вообще, подвинь бокалы, сейчас Олег придет, он любит простор, чтобы руками размахивать во время разговора.
Виктор суетливо переставлял хрусталь на столе, едва не роняя вилки. Галина тяжело вздохнула, вытирая руки о передник. Она стояла у плиты с самого утра, ноги гудели, словно налитые свинцом, а спина ныла в привычном месте, чуть ниже лопаток. Но жаловаться было некогда. Сегодня приезжал «звездный гость» – младший брат мужа, Олег.
– Витя, успокойся, – попросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Стол накрыт идеально. Лучше скажи, ты хлеб черный купил? Олег в прошлый раз жаловался, что у нас только батон, а он, видите ли, за фигурой следит.
– Купил, купил, Бородинский, с тмином, всё как он любит, – Виктор метнулся к хлебнице. – Галя, а мясо? Мясо точно готово? Ты же знаешь, он в еде разбирается, по ресторанам ходит, его котлетами не удивишь.
Галина поджала губы. Конечно, она знала. Олег, сорокалетний холостяк, называющий себя «свободным художником», хотя на деле перебивающийся случайными заработками и помощью пожилой матери, считал себя великим гурманом. Каждый его визит превращался для Галины в экзамен, который она заранее была обречена провалить.
– Я запекла буженину в медово-горчичном соусе, – отчеканила она. – Мясо парное, с рынка, килограмм семьсот рублей стоит. Если ему и это не понравится, я умываю руки.
– Ну чего ты сразу начинаешь? – поморщился муж. – Брат полгода не приезжал, соскучился. Хочет по-семейному посидеть. Ты уж постарайся, ладно? У него сейчас период непростой, в поиске себя.
«В поиске денег он, а не себя», – подумала Галина, но вслух ничего не сказала. Виктор боготворил младшего брата, считал его непризнанным гением и обижался на любое кривое слово в его адрес.
Звонок в дверь прозвенел ровно в семь. Галина поспешно сняла передник, поправила прическу перед зеркалом в прихожей и натянула дежурную улыбку. Виктор уже распахивал дверь, сияя, как начищенный самовар.
– Олежа! Брат! Ну наконец-то!
На пороге стоял Олег. Выглядел он, надо признать, эффектно: модное пальто нараспашку, шарф, небрежно перекинутый через плечо, легкая щетина, которая, видимо, должна была придавать ему брутальности. Он широко раскинул руки, позволяя брату себя обнять, но сам в ответ лишь похлопал Виктора по плечу.
Галина скользнула взглядом по его рукам. Пусто. Ни пакета, ни коробки с тортом, ни даже завалящего цветка. Он пришел в гости в дом, где не был полгода, к столу, который ломился от угощений, и не принес ровным счетом ничего. Даже детям, которые, к счастью, сегодня были у бабушки, не передал ни шоколадки.
– Привет, Галина, – кивнул он ей, проходя в квартиру и не разуваясь сразу, а оглядывая коридор. – Обои переклеили? Цвет какой-то… больничный. Ну да ладно, главное, чтоб вам нравилось.
– Здравствуй, Олег, – сдержанно ответила она. – Проходи, мой руки. Тапочки вот, новые.
– Да я свои не взял, а в чужих грибок подцепить можно, – отмахнулся гость. – Я так, в носках. Надеюсь, пол чистый?
Галина почувствовала, как внутри начинает закипать раздражение. Она мыла полы дважды перед его приходом.
– Чистый, Олег. Проходи к столу.
Они расселись в гостиной. Стол действительно выглядел празднично: белоснежная скатерть, дорогие салфетки, три вида салата, мясная и сырная нарезка, красная икра, маринованные грибочки, которые Галина сама закрывала осенью. В центре стола дымилось горячее.
Олег вальяжно откинулся на спинку стула, оглядывая изобилие. Виктор суетился, открывая бутылку коньяка, которую сам же и купил вчера специально для брата – дорогой, пятилетней выдержки.
– Ну, за встречу! – провозгласил Виктор, разливая напиток.
Олег взял бокал, покрутил его в руке, посмотрел на свет, понюхал.
– Армянский? – скривился он. – Мда. Я вообще-то предпочитаю французский, у него букет тоньше. Этот спиртом отдает. Но да ладно, дареному коню, как говорится…
Он выпил залпом, не смакуя, и тут же потянулся вилкой к тарелке с нарезкой. Галина заметила, что он выбрал самый дорогой кусок балыка.
– Угощайся, Олег, – сказала она, пододвигая к нему салатницу. – Вот салат с креветками и авокадо, новый рецепт.
Гость подцепил вилкой креветку, поднес к глазам, словно ювелир, оценивающий бриллиант.
– Креветки замороженные были? – спросил он утвердительно.
– Ну конечно, мы же не на побережье живем, – удивилась Галина. – В магазине брала, королевские.
– Резина, – вынес вердикт Олег, бросая креветку обратно в салат. – Галя, ты их переварила. Креветку нужно кидать в кипяток ровно на две минуты. А тут… волокна жесткие. И авокадо, по-моему, недозрелый. Хрустит.
Виктор, который уже накладывал себе салат, замер с ложкой в воздухе.
– Да ладно тебе, Олежа, вкусно же! Я пробовал, отлично получилось.
– Витя, вкус нужно воспитывать, – наставительно произнес брат. – Если ты всю жизнь будешь есть суррогат, то никогда не поймешь, что такое настоящая гастрономия. Я вот на прошлой неделе был на презентации одного ресторана, там подавали севиче из гребешка. Вот это текстура! А здесь… Ну, майонез хоть домашний?
Галина почувствовала, как краска приливает к щекам. Майонез был обычный, магазинный, «Провансаль». У неё просто не хватило времени взбивать яйца с маслом вручную.
– Магазинный, – сухо ответила она.
– Ясно, – вздохнул Олег с таким видом, будто узнал о смертельном диагнозе. – Уксус, консерванты, крахмал. Яд в чистом виде. Ладно, давай свое мясо. Надеюсь, хоть его не испортили.
Галина молча положила ему на тарелку большой, сочный кусок буженины, полила соусом, добавила запеченный картофель с розмарином. Аромат стоял такой, что у нормального человека потекли бы слюнки. Но Олег был не нормальным человеком, он был «ценителем».
Он отрезал кусочек, долго жевал, глядя в потолок. Галина и Виктор сидели молча, ожидая вердикта. Виктор смотрел на брата с надеждой, Галина – с нарастающей ненавистью.
– Сухо, – наконец изрек Олег. – И соус… мед перебивает всё. Слишком сладко. Мясо должно быть мясом, Галя. А ты из него десерт сделала. К тому же, я чувствую, что мариновала ты его недолго. Волокна не разошлись. Надо было в киви подержать или в минералке хотя бы сутки.
– Я мариновала его ночь, в специях и горчице, – тихо сказала Галина. – Всем всегда нравилось.
– Ну, «всем» – это понятие растяжимое. Твоим подругам с работы, может, и нравится, они слаще морковки ничего не ели. А я говорю объективно. Есть можно, конечно, с голодухи, но удовольствия никакого.
Он отодвинул тарелку, на которой осталась почти нетронутая порция мяса стоимостью в триста рублей, и потянулся к грибам.
– Грибы хоть свои? Или китайские из банки?
– Свои, – процедила Галина. – Сами собирали, сами солили.
Олег отправил гриб в рот, поморщился.
– Уксуса многовато. Желудок сожжешь. И соли перебор. Ты, Галя, видимо, влюбилась, раз так солишь? – он хохотнул, довольный своей шуткой. – Витя, ты следи за давлением, с такой диетой долго не протянешь.
Виктор нервно хихикнул, пытаясь сгладить ситуацию.
– Да ладно тебе, брат, нормальные грибы. Под водочку самое то. Давай, наливай еще.
Они выпили. Олег раскраснелся, развязал шарф, но пальто снимать не спешил, словно показывая, что он здесь ненадолго и вообще делает одолжение своим присутствием.
– А что, икры нормальной не было? – спросил он, ковыряя бутерброд. – Эта какая-то мелкая, шкурок много. По акции брали?
– Олег, это икра кеты, она стоит шесть тысяч за килограмм, – не выдержала Галина. Голос её дрогнул. – Мы её специально для тебя купили, баночку. Сами не едим, экономим.
– Экономить на еде – последнее дело, – философски заметил Олег, отправляя в рот очередной бутерброд с той самой «плохой» икрой. – Мы то, что мы едим. Вот я, например, никогда не куплю дешевую колбасу. Лучше голодным буду. А вы… набьете холодильник всяким мусором по акциям, а потом удивляетесь, почему энергии нет, почему цвет лица серый.
Галина посмотрела на мужа. Виктор сидел, опустив глаза в тарелку, и старательно жевал мясо, делая вид, что ничего особенного не происходит. Его молчание ранило сильнее, чем слова Олега. Он снова выбрал позицию страуса, спрятав голову в песок, лишь бы не конфликтовать с «любимым братиком».
– Витя, – обратилась Галина к мужу, – тебе мясо тоже сухим кажется?
Виктор поперхнулся.
– Э-э… да нет, Галочка, вкусно. Очень вкусно. Просто Олег, он же разбирается, у него вкус тоньше…
– Ах, тоньше, – Галина положила вилку. Металл звякнул о фарфор громко, как выстрел. – Значит, у меня вкус толстый и грубый. И руки у меня кривые. И готовлю я отраву.
– Галя, не начинай истерику, – поморщился Олег. – Я же тебе конструктивную критику даю. Чтобы ты росла, развивалась. Спасибо бы сказала. А то привыкла, что Витька всё ест и нахваливает, вот и расслабилась. Женщина должна совершенствоваться.
– Спасибо? – переспросила Галина. – Ты хочешь, чтобы я сказала спасибо?
Она встала из-за стола. Стул с противным скрежетом отодвинулся назад.
– Галя, ты куда? – испуганно спросил Виктор. – Мы же еще не посидели толком.
– Я сейчас, – странным голосом сказала она. – Я принесу десерт. Олег же любит сладкое.
Она вышла на кухню. Там, на столешнице, стоял её фирменный «Наполеон», который она пекла вчера до двух часов ночи. Двенадцать тончайших коржей, заварной крем на домашних желтках, ваниль… Она посмотрела на торт, потом на пустую мусорную корзину.
Руки тряслись. Обида, копившаяся годами, вдруг выплеснулась через край, затопляя здравый смысл. Сколько раз этот человек приходил в их дом, ел, пил, занимал деньги и никогда не отдавал? Сколько раз он критиковал её ремонт, её одежду, её детей? И всегда Виктор молчал. Всегда оправдывал. «Он же творческий, он ранимый». А она, Галина, значит, железная?
Она не стала трогать торт. Она просто взяла большой поднос и вернулась в комнату.
– А вот и десерт? – оживился Олег, вытягивая шею. – Надеюсь, не магазинный рулет?
Галина подошла к столу и начала методично, спокойно собирать тарелки. Сначала убрала блюдо с мясом. Потом салат с «резиновыми» креветками. Потом нарезку.
– Э, ты чего делаешь? – не понял Олег, когда из-под его носа уплыла тарелка с бутербродами. – Я еще не доел!
– А зачем тебе это есть? – удивилась Галина, глядя ему прямо в глаза. – Это же всё несъедобное. Мясо сухое, салаты с майонезным ядом, креветки резиновые, икра плохая. Я не могу позволить дорогому гостю травиться такой гадостью. Я же не враг тебе.
Виктор вскочил со стула.
– Галя! Прекрати! Что за цирк?! Поставь обратно!
– Нет, Витя, это не цирк. Цирк – это когда человек приходит в чужой дом с пустыми руками, садится за накрытый стол, на который мы потратили четверть твоей зарплаты, и начинает поливать грязью хозяйку.
– Я не поливал грязью! – возмутился Олег, лицо его пошло красными пятнами. – Я просто высказал мнение! У нас свободная страна!
– Свободная, – кивнула Галина, продолжая сгружать тарелки на поднос. – Поэтому я свободно решаю, кого кормить в своем доме, а кого нет. Ты сказал, что лучше будешь голодным, чем есть некачественную еду? Я уважаю твой выбор. Будь голодным.
Она развернулась и понесла гору еды на кухню. В гостиной повисла звенящая тишина.
– Ты совсем с ума сошла? – донесся шипящий шепот Виктора, который побежал за женой. – Ты меня перед братом позоришь! Верни еду на стол! Извинись немедленно!
Галина поставила поднос на столешницу и повернулась к мужу. В её глазах не было слез, только холодная решимость.
– Я позорю? А ты, когда сидел и кивал, пока он меня унижал, ты себя не позорил? Ты мужчина или тряпка, Витя? Он сожрал икры на тысячу за пять минут и сказал, что она плохая. А ты хоть раз мне эту икру купил просто так, без повода? Нет. Мы всё лучшее – гостям. А гость ноги о нас вытирает.
– Он брат мне! Родная кровь!
– А я тебе жена! Я десять лет тебе стираю, готовлю, убираю. Я вчера после смены полночи у плиты стояла. Ради чего? Чтобы услышать, что у меня руки кривые? Если ты сейчас не заткнешься и не перестанешь меня винить, я этот «Наполеон» надену тебе на голову. Я не шучу, Витя.
Виктор отшатнулся. Он никогда не видел жену такой. Галина всегда была мягкой, уступчивой, «удобной». А сейчас перед ним стояла разъяренная фурия, готовая крушить всё на своем пути.
В кухню заглянул Олег. Вид у него был уже не такой вальяжный, скорее растерянный и обиженный.
– Ну, знаете ли… – протянул он. – Я такого гостеприимства еще нигде не видел. Я к вам всей душой, а вы мне куском хлеба попрекаете?
– Ты к нам всей душой? – усмехнулась Галина. – А где твоя душа выражается? В пустых руках? Ты хоть раз за эти годы принес в наш дом хоть что-то? Хоть пачку чая? Ты приходишь только жрать и критиковать.
– Я… я сейчас на мели! У меня временные трудности!
– У тебя временные трудности длятся уже двадцать лет. Зато пальто новое и шарф дорогой. И по презентациям ты ходишь. А у брата занять пять тысяч до зарплаты и забыть отдать – это святое.
– Галя, замолчи! – крикнул Виктор. – Не смей считать чужие деньги!
– Это не чужие деньги, это наши деньги! Деньги нашей семьи, которые мы отрываем от себя и от детей, чтобы кормить этого… гурмана!
Олег картинно схватился за сердце.
– Всё, с меня хватит. Я в этом доме больше минуты не останусь. Витя, я не ожидал, что ты женишься на такой хабалке. Ноги моей здесь больше не будет.
Он резко развернулся и пошел в прихожую. Виктор бросился за ним.
– Олежа, постой! Не слушай её, у неё ПМС, наверное, или на работе устала! Сейчас она успокоится!
– Нет, брат, – голос Олега звучал трагически, он уже натягивал ботинки прямо на носки. – Это оскорбление смыть нельзя. Я ухожу. И не звони мне, пока она не извинится.
Дверь хлопнула.
Виктор стоял в прихожей, глядя на закрытую дверь, как на закрывшиеся врата рая. Потом он медленно повернулся и пошел на кухню, где Галина уже спокойно перекладывала мясо в контейнеры.
– Ты довольна? – спросил он глухо. – Ты рассорила меня с единственным братом.
– Я избавила нас от нахлебника, – ответила она, не оборачиваясь. – Садись, ешь. Мясо еще теплое. Или тебе тоже сухо?
Виктор сел за стол, обхватив голову руками.
– Как ты могла? Он же гость…
– Гость должен вести себя как гость, а не как санэпидемстанция. Витя, послушай меня внимательно. Я больше никогда, слышишь, никогда не буду накрывать для него столы. Хочешь с ним общаться – иди к нему. Или в кафе. Но за свой счет. Мой бюджет и мой труд на него больше не расходуются.
– Ты стала жестокой, – пробормотал он.
– Я стала справедливой. Ешь давай. Или мне убрать?
Виктор посмотрел на аппетитную буженину. Желудок предательски заурчал. Он был голоден, и запах мяса, несмотря на скандал, будоражил аппетит. Он несмело взял вилку. Отрезал кусочек. Попробовал.
Мясо было нежнейшим, таяло во рту. Соус придавал пикантную сладость, горчица – остроту. Это было великолепно.
– Ну как? – спросила Галина, заметив, как он прикрыл глаза от удовольствия.
– Вкусно, – признался он тихо. – Очень вкусно, Галь.
– Вот и отлично. А брат твой просто завистливый неудачник, который самоутверждается за счет других. Пойми ты это наконец.
Виктор жевал и думал. Впервые в жизни в его голове зародилась мысль, что жена, возможно, права. Он вспомнил пустые руки Олега. Вспомнил его пренебрежительный тон. Вспомнил, как сам он чувствовал себя неловко, когда брат критиковал еду.
– А торт? – спросил он вдруг. – Торт мы будем есть?
Галина улыбнулась. Впервые за вечер искренне.
– Будем. И чаю заварим. С чабрецом, как ты любишь.
Она достала «Наполеон», величественный и красивый. Разрезала его на большие куски. Они сидели на кухне вдвоем, пили чай, ели торт, и напряжение постепенно уходило.
– Знаешь, – сказал Виктор, доедая второй кусок, – а ведь он даже маме на день рождения ничего не подарил в прошлом месяце. Сказал, что лучший подарок – это он сам.
– Ну вот видишь, – кивнула Галина. – Прозреваешь.
Телефон Виктора звякнул. Пришло сообщение от Олега: *«Мог бы и дать с собой пару бутеров, я вообще-то голодный ушел. С тебя 5 тыщ на карту за моральный ущерб»*.
Виктор прочитал сообщение вслух. Повисла пауза. Галина вопросительно подняла бровь.
– И что ты ответишь?
Виктор посмотрел на жену, на уютную кухню, на вкуснейший торт. Потом на телефон. И медленно, старательно набрал ответ: *«В ресторане поешь, ты же гурман. Денег нет»*. И нажал кнопку «Заблокировать».
– Что написал? – спросила Галина.
– Написал, что мы ложимся спать.
Галина сделала вид, что поверила, хотя краем глаза видела экран. Она подошла к мужу и обняла его сзади за плечи.
– Ты у меня молодец, Витя. Хоть и долго запрягаешь.
В этот вечер они поняли что-то важное друг о друге. Иногда, чтобы сохранить семью, нужно выгнать из неё лишних людей. Даже если эти люди – родственники. А мясо было действительно изумительным, что бы там ни говорили всякие «ценители» с пустыми карманами.
