Я смотрела на свою кофту. Опять эта дурацкая кофта из секонд-хенда, которую мама купила на распродаже.
— Ленка, тебе, когда родители что-то новое купят? — Вика наклонилась через парту, изображая участие. Фальшь сочилась из каждого слова. — Ну вот серьёзно, я могу тебе что-то из своего отдать. Мне не жалко.
Не жалко ей. Я промолчала. Как всегда. Потому что, если открою рот. Сорвусь. А срываться нельзя. Мама говорила: держи лицо, Леночка.
Но мама не сидела за этой партой каждый день. Не слышала шёпот за спиной: «Смотри, она опять в этой кофте… Родители вообще на работу ходят?» Не видела эти взгляды. Жалостливые, презрительные, любопытные.
Три года я терпела это в новой школе. Элитный школа, куда меня взяли по результатам олимпиады. Бесплатно. И вот это «бесплатно» прилипло ко мне ярлыком.
— Девочки, в пятницу мой день рождения! — Вика встала, сияя, как новогодняя ёлка. — Мой папа забронировал весь зал в «Империале». Приглашаю всех!
Всех. Кроме меня, конечно.
— Лена, ты же понимаешь… — Вика изобразила сочувствие. — Там дресс-код. Коктейльные платья минимум. У тебя ведь нет такого?
Я сжала кулаки под партой.
— Нет.
— Ну вот видишь! — она облегчённо улыбнулась. — Я же не хочу, чтобы тебе было неудобно. Это для твоего же блага!
Для моего блага. Замечательно.
Дома я швырнула рюкзак в угол и рухнула на диван.
— Лен? — мама выглянула с кухни. — Как день прошёл?
— Нормально.
Она вытерла руки о фартук и присела рядом.
— Не ври. Вижу же.
Я отвернулась. Не хотела показывать слёзы. Не хотела, чтобы она винила себя. Она и так работала с утра до вечера. Папа тоже. Они старались. Они очень старались.
Но в этой школе никому не было дела до того, как они стараются.
— Там… — я сглотнула. — У Вики день рождения в пятницу. В ресторане.
— И?
— Меня не позвали. Типа, у меня нет платья.
Мама помолчала. Потом крепко обняла меня.
— Знаешь что? А пошли они все.
Я хмыкнула сквозь слёзы.
— Мам, ты не понимаешь. Там весь класс будет.
— Понимаю. — Она погладила меня по волосам. — Но ты же умнее их всех. Красивее. Добрее.
— В секонд-хенде — буркнула я.
— В чём-чём… — Мама встала. — Подожди здесь.
Она ушла в спальню и вернулась с каким-то свёртком.
— Открой.
Я развернула. Платье. Атласное, изумительное.
— Мама…
— Моё было. Когда я молодая была. — Она улыбнулась. — Думаю, тебе подойдёт. Примерь?
Я надела его. Смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Вот это я?
— Пойдёшь на этот праздник — сказала мама твёрдо. — И держишь голову высоко.
— Но меня же не приглашали!
— А ресторан-то общественное место. — Мама подмигнула. — Приглашение не нужно.
В пятницу я зашла в «Империал» ровно в восемь. Весь класс уже был там. За огромным столом, заваленным едой.
Вика увидела меня первой. Её лицо… О, это стоило всего.
— Лена?! Ты… ты что здесь делаешь?
— Ужинаю — спокойно ответила я. — С родителями.
Я кивнула в сторону VIP-зоны, отгороженной стеклянными перегородками.
Там сидели мама и папа. В костюмах. Дорогих. Красивых. Незнакомых мне.
Класс замер.
— Это… твои родители? — протянула Викина подруга Настя.
— Угу.
— Но… — Вика побледнела. — Но они же…
— Бедные? — я улыбнулась. — Странно. А им этого никто не сказал.
В этот момент к нашему столу подошёл менеджер ресторана.
— Добрый вечер! Господин Волков поздравляет юную леди с днём рождения — он поклонился Вике.
Тишина.
— Кто такой господин Волков? — пискнула Вика.
— Владелец сети ресторанов «Империал» — невозмутимо ответил менеджер. — Он там, в VIP-зоне.
Все повернулись туда, где сидели мои родители.
Папа поднял бокал в нашу сторону. Улыбнулся.
— Твой… твой отец… владелец?! — Настя чуть не подавилась.
Я пожала плечами.
— Сети из двенадцати ресторанов. Но это же неважно.
— Неважно?!
Вика вскочила. Её лицо было свекольного цвета.
— Ты… ты три года ходила в этих тряпках… и молчала?!
— А зачем говорить? — я посмотрела ей в глаза. — Думаешь, мне было интересно дружить с теми, кому важны деньги, а не человек?
— Но почему?! — Настя всё не могла успокоиться. — Зачем так… притворяться бедной?!
Я вздохнула.
— Мои родители решили, что я должна расти нормальным человеком. Не зазнайкой, как некоторые. — Я окинула взглядом стол. — Должна понять цену деньгам. Узнать, каково это, когда тебя судят не по банковскому счёту…
— И как? — ядовито спросила Вика. — Понравилось?
— Очень познавательно. — Я развернулась. — Особенно узнать, кто чего стоит на самом деле.
Я пошла к родителям. За спиной раздался взрыв возмущённых голосов, но мне было всё равно.
Папа встал навстречу, обнял.
— Как прошло?
— Отлично — я прижалась к его плечу. — Спасибо.
— За что?
— За урок.
Мама погладила меня по руке.
— Знаешь, Леночка… Мы действительно могли бы покупать тебе всё, что захочешь. Но тогда бы ты выросла как они. — Она кивнула в сторону моих одноклассников. — А нам нужна была не принцесса. Нам нужна была дочь с характером.
Я улыбнулась сквозь слёзы.
— Получилось?
— Ещё как — папа расхохотался. — Видел бы ты лицо этой Вики!
Мы сидели, смеялись, болтали. А в соседнем зале мои одноклассники переваривали новость.
На следующий понедельник школа встретила меня гробовой тишиной.
Я шла по коридору, и разговоры стихали. Оборачивались. Шептались. Но теперь в глазах было не презрение… Страх вперемешку с любопытством.
Забавно, правда? Та же я. То же лицо, те же руки-ноги. Но стоило им узнать про деньги…
— Лена! — Вика буквально выскочила из-за угла. Накрашена, как на выпускной. Улыбка во все тридцать два. — Привет! Слушай, я тут подумала… может, сходим куда-нибудь после школы? В кафе? Я угощаю!
Я остановилась. Посмотрела на неё долгим взглядом.
— Нет, спасибо.
— Но… — она растерялась. — Лен, ну правда, давай забудем всё! Начнём с чистого листа!
— С чистого листа? — я усмехнулась. — Вика, ты три года вытирала об меня ноги. Три года я была для тебя никем. И что изменилось? Я стала другим человеком?
— Ну… я не знала…
— Вот именно. Не знала. — Я шагнула ближе. — А если бы не узнала? Так бы и продолжала?
Она молчала. Опустила глаза.
— То-то же — я обошла её и пошла дальше.
За спиной услышала всхлип. Не обернулась.
На перемене ко мне подошла Настя. Несмело так, виновато.
— Лен… можно с тобой поговорить?
Я кивнула.
Мы вышли на школьный двор. Настя нервно теребила ремешок сумки.
— Я хотела извиниться.
Я ничего не ответила. Ждала.
— Я… я понимаю, что вела себя отвратительно. Смеялась над тобой. Поддерживала Вику во всём этом… — она сглотнула. — Мне стыдно. Очень стыдно.
— И что теперь? — спросила я тихо. — Хочешь дружить? Потому что у меня папа владелец ресторанов?
— Нет! — она покачала головой. — То есть… я не знаю. Я правда не знаю, Лена. Мне просто хочется исправить это как-то. Я чувствую себя… дурочкой.
Я вздохнула.
— Настя, ты хоть понимаешь, каково это? Каждый день приходить в класс и знать, что тебя презирают?
— Понимаю. Сейчас понимаю.
— Сейчас. — Я горько усмехнулась. — А тогда?
Она молчала.
— Знаешь, что самое ужасное? — продолжила я. — Не то, что вы смеялись надо мной. А то, что я начала верить в это. Думать, что я правда хуже вас. Что моя ценность в тряпках, которые я ношу.
— Прости…
— Я не могу тебя простить вот так просто, Настя. — Я посмотрела ей в глаза. — Потому что ты сломала во мне что-то. И теперь мне самой нужно это склеивать.
Она кивнула. Развернулась и пошла прочь, сутулясь.
А я осталась стоять одна.
Потом позвонила мама с работы:
— Лен, как дела? Как в школе?
— Нормально. — Я лежала на кровати, уставившись в потолок. — Все теперь хотят дружить.
— А ты?
— А я не хочу.
Мама помолчала.
— Понимаю тебя. Но знаешь что? Люди меняются.
— Они изменились только потому, что узнали про деньги!
— Возможно. — Она вздохнула. — А может, им просто нужен был такой… шок. Встряска. Чтобы увидеть себя со стороны.
— Мам, при чём тут это?
— При том, что ты сейчас делаешь то же самое, что делали они.
Я села на кровати.
— Что?!
— Судишь их. Заранее. Не даёшь шанса. — Голос мамы был мягким, но твёрдым. — Понимаю, больно. Обидно. Но если ты сейчас отвернёшься от всех… станешь такой же, как они были. Только наоборот.
— Но я имею право!
— Имеешь. — Мама согласилась. — Только это право не сделает тебя счастливее, солнышко.
Я положила трубку и долго смотрела в окно.
Прошла неделя
Класс вёл себя странно. Все старались угодить мне, заискивали, улыбались. Вика присылала извинения в мессенджер каждый день. Настя пыталась заговорить, но я отшивала.
Я чувствовала себя королевой. Но почему-то совсем не радовалась.
В пятницу после уроков я задержалась. Собирала учебники, когда в класс зашла Катя. Тихая девочка, которая всегда сидела на последней парте. Мы почти не общались.
— Лена, можно?
Я кивнула.
Она присела на соседнюю парту.
— Знаешь… я хотела сказать спасибо.
— За что?
— За урок. — Катя улыбнулась. — Я три года наблюдала за этим цирком. Как они тебя… В общем. И всё время думала: когда же ты им ответишь?
— И как, понравилось шоу?
— Очень. — Она помолчала. — Но знаешь, что я ещё поняла? Ты была сильнее их всё это время. Когда молчала. Когда терпела. Когда не опустилась до их уровня.
Я нахмурилась.
— К чему ты?
— К тому, что месть — это классно. Эффектно. Но ты же не ради мести это делала, правда? — Катя посмотрела мне в глаза. — Твои родители хотели, чтобы ты выросла человеком. Не такой, как эти девочки с их понтами.
— Ну и?
— И ты выросла. Ты прошла через это. Поняла, кто чего стоит. — Она встала. — Только не потеряй себя сейчас. Не стань такой, как они были. Злой. Мстительной.
Катя вышла, оставив меня наедине с мыслями. Я сидела в пустом классе и думала. О том, как Вика унижала меня. О том, как больно было каждый день. О том, как сладко было видеть её лицо в ресторане…
А потом вспомнила мамины слова.
В понедельник я подошла к Насте перед уроком.
— Привет.
Она вздрогнула.
— Привет…
— Слушай. — Я сделала глубокий вдох. — Я подумала. Может, правда… попробуем начать сначала?
Настины глаза расширились.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Но при одном условии. — Я подняла палец. — Никаких разговоров о деньгах. Если хочешь общаться… Общайся со мной. С Леной. А не с дочкой богатого папы.
— Договорились! — она кивнула так энергично, что чуть шею не свернула.
Я улыбнулась. Первый раз за долгое время по-настоящему.
— Тогда… расскажи мне о себе. О настоящей тебе.
Мы проговорили всю перемену. Оказалось, у Насти куча комплексов из-за старшей сестры-отличницы. Что она терпеть не может эти светские тусовки, но боится признаться. Что мечтает рисовать, а не поступать на юрфак, как хотят родители.
— Знаешь — сказала она в конце. — Я всё это время завидовала тебе.
— Мне?! — я рассмеялась. — Да ты шутишь!
— Нет. — Настя покачала головой. — Ты была… свободной. Тебе было плевать на их мнение. Ты носила что хотела, говорила, что думала. А я… я до сих пор боюсь надеть не то платье на вечеринку.
Я задумалась. Свободной? Я-то думала, что была узницей их презрения.
Но может, Настя права. Может, настоящая свобода — это когда тебе действительно всё равно.
С Викой получилось сложнее.
Она подошла ко мне через несколько дней. Без свиты подружек. Без улыбки.
— Лена. Мне нужно поговорить.
— Я не прошу прощения — начала Вика. — Потому что знаю: слова ничего не изменят.
Я молчала.
— Но я хочу объяснить. — Она задумалась. — Моя мама… она из бедной семьи. Вышла замуж за папу, когда ему было сорок, а ей двадцать пять. Знаешь, что она мне всегда говорила? «Вика, главное в жизни — деньги. Кто платит, тот и заказывает музыку.»
— И что?
— И я выросла с этим. С мыслью, что человек без денег никто. — Вика сжала кулаки. — Я презирала бедных, потому что мама презирала саму себя. Понимаешь? Она ненавидела ту девчонку из деревни, которой была. И я училась ненавидеть вместе с ней.
Я подошла ближе.
— Вика…
— Ты показала мне, какая я дура. — Она всхлипнула. — Какая ничтожная, мелкая дурочка. Ты три года была круче всех нас вместе взятых. А я этого не видела.
Она вздохнула.
— Прости меня, Лена. Не потому, что твой папа богатый. А потому что ты — человек. А я вела себя как… как…
Мы сидели молча.
— Хочешь, я тебе кое-что скажу? — произнесла я наконец. — Мои родители не всегда были богатыми.
Вика посмотрела на меня.
— Папа начинал с ларька. Мама торговала пирожками на рынке. — Я улыбнулась. — Они прошли через такое… Но остались людьми. И захотели, чтобы я тоже осталась.
— Поэтому всё это…
— Поэтому. — Я кивнула. — Они хотели, чтобы я знала: ценность человека не в кошельке. А в том, как он себя ведёт.
Вика тихо произнесла:
— Я хочу измениться. Правда хочу.
— Тогда меняйся. — Я повернулась. — Но не для меня. Для себя.
Я пошла к двери, но Вика окликнула меня:
— Лена! А мы… мы сможем когда-нибудь подружиться?
Я обернулась.
— Не знаю, Вика. Посмотрим. Время покажет.
Прошло полгода
Класс изменился. Вика перестала быть королевой класса. Стала проще, человечнее. Настя записалась на курсы рисования и носила теперь джинсы. Катя раскрылась. Оказалось, она пишет стихи.
А я… я поняла кое-что важное.
Деньги — это инструмент. Не цель. Не ценность. Инструмент.
Мои родители дали мне величайший дар: испытание бедностью. Я узнала, каково это — быть на дне. Быть никем в глазах других. И выжить. Не сломаться. Остаться собой.
Теперь я знала: что бы ни случилось в жизни, я справлюсь. Потому что прошла через унижение. И вышла из него с поднятой головой.
В пятницу мы с Настей и Катей сидели в кафе. Обычном, недорогом. Пили какао и болтали о ерунде.
— Знаешь, — сказала Настя, — ты самая крутая из нас.
— Почему?
— Потому что не побоялась быть собой. — Катя кивнула. — Даже когда это было больно.
Я улыбнулась.
— Мне просто повезло с родителями.
— Нет. — Настя покачала головой. — Это не везение. Это выбор. Твой выбор остаться человеком.
Мы ещё долго сидели, смеялись, строили планы на будущее.
А когда выходили, я увидела Вику. Она стояла у входа, неуверенно.
— Можно к вам? — спросила она тихо.
Я посмотрела на девочек. Они кивнули.
— Заходи. — Я распахнула дверь. — Только за какао сама платишь.
Вика рассмеялась сквозь слёзы.
— Договорились.
Мы вернулись за стол. Четыре девочки из разных миров, которые нашли что-то общее.
Человечность.
И знаете? Это было бесценно.
