Это случилось за ужином у его родителей. Обычная суббота. Я сидела, доедала котлету и слушала, как свекровь рассказывает про соседку. Вдруг речь зашла о ремонте в их квартире. У родителей мужа большая двухкомнатная, но старая, с протекающими трубами.
— Нам бы кухню расширить, — вздыхает свекровь. — А то места совсем нет. Стену бы между кухней и той маленькой комнатой снести.
Маленькая комната — это бывшая детская моего мужа, Дениса. Сейчас там склад старых вещей.
— Идея, — тут же подхватил Денис. Он отложил вилку и посмотрел на меня. — Знаешь, о чём я подумал? Давай мы с тобой переедем к моим родителям. Поможем с ремонтом, поживём тут. А нашу квартиру сдадим. Хорошие деньги будут идти.
Я перестала жевать. У нас с Денисом своя однокомнатная квартира. Мы в неё въехали пять лет назад, когда поженились. Ипотека, которую мы выплатили всего год назад. Это наша крепость. Наш угол.
— То есть как… переедем? — спросила я медленно. — Надолго?
— Ну, пока ремонт тут делается, — сказал Денис, как о чём-то само собой разумеющемся. — А потом посмотрим. Родителям помощь, нам — дополнительный доход. Все в плюсе.
— А где мы все тут поместимся? — спросила я, оглядывая тесноватую кухню.
— Мы в моей комнате, родители — в своей, — легко ответил Денис. — Как в студенчестве. Весело будет.
Мне стало не по себе. Представление о том, как я в тридцать лет живу в одной комнате со своим мужем, а за стеной — его родители, не вызывало никакого веселья. Только чувство ловушки.
— Я не уверена, Денис, — сказала я тихо. — Наша квартира… она наша. Там всё обустроено. Зачем нам куда-то переезжать?
— За деньгами, — твёрдо заявил свекр. — Молодые должны головой думать. Сдадите квартиру — будет прибавка к зарплате. А тут поможете нам, старикам.
Я почувствовала, как на меня смотрят три пары глаз. Взгляд был ожидающий, одобряющий. Как будто они уже всё решили за меня, а мне осталось только кивнуть.
— Мне нужно подумать, — выдохнула я.
— О чём тут думать? — бровь Дениса поползла вверх. Это его раздражающий жест, когда он считает, что я говорю глупости. — Логичное же предложение. Ты что, жадничаешь? Не хочешь помочь моим родителям?
Это был удар ниже пояса. Меня поставили в положение скряги, которая не хочет помогать семье.
— Я не жадничаю, — сказала я, и голос мой дрогнул. — Просто я не хочу жить на две семьи в одной квартире. Это неудобно. Для всех.
— Потерпеть можно, — отрезала свекровь. — Мы не звери какие. Не будем тебе мешать.
Разговор повис в воздухе. Я молчала. Денис молчал, смотря на меня с немым укором. Тишину прервал он.
— Ладно, не хочешь — как хочешь, — сказал он, но в его тоне не было принятия. Было раздражение. — Просто знай, что из-за такого упрямства семьи рушатся. Из-за мелочей.
Меня будто обдали кипятком. Это была уже не просьба, а манипуляция. Чистой воды.
— Какие мелочи? — не удержалась я. — Жильё — это мелочь?
— В данном случае — да! — повысил голос Денис. Он разгорячился, чувствовал поддержку родителей. — Ты не можешь пойти на уступку ради семьи. Всё должно быть только так, как ты сказала. Как королева.
Я смотрела на него и не узнавала. Это был не мой муж, с которым мы выбирали обои для нашей первой квартиры. Это был сын, который доказывал родителям, что он на их стороне. Против меня.
— Я не королева, — прошептала я. — Я просто хочу жить в своём доме.
— А здесь что, не дом? — вскинул руки свекр. — Здесь Денис вырос. Хороший дом.
Денис откинулся на спинку стула, смерил меня взглядом. И тогда он произнёс это. Спокойно, с холодной, отточенной уверенностью, глядя прямо на меня:
— Не загоняйся. Если что — развестись с тобой не проблема. Квартира-то моя. Ипотека на мне висела. Ты тут вообще ни на что не претендуешь. Так что не строй из себя хозяйку положения.
В кухне стало тихо. Так тихо, что я услышала, как тикают настенные часы в коридоре. Свекровь опустила глаза в тарелку. Свекр крякнул, но не стал вмешиваться. Они всё слышали. Они были свидетелями.
Я сидела и чувствовала, как всё внутри меня замерзает. Не от обиды даже. От ясности. Эта фраза, брошенная при всех, как отмычка, открыла всё. Все эти годы, всю эту жизнь. Оказывается, в его голове наша общая квартира — это его квартира. А я в ней — так, временный жилец. Удобный, пока не перечу. И его главный козырь в любом споре — не любовь, не договорённость, а угроза. «Уйду, и тебе ничего не достанется».
Я посмотрела на его самодовольное лицо. Он был уверен, что поставил точку. Что я сейчас сникну, извинюсь, соглашусь на переезд. Потому что мне некуда идти. Потому что я «ни на что не претендую».
Я медленно, очень медленно потянулась к своей сумке, стоявшей на стуле рядом. Вытащила телефон. Разблокировала экнер. Денис следил за моими движениями с лёгкой усмешкой.
— Что, в интернет полезешь законы читать? — съязвил он.
Я не ответила. Я открыла контакты, нашла нужную запись. «Мария Петровна, юрист». Я сохранила этот номер полгода назад, после истории с подругой. Никогда не думала, что он мне понадобится.
Я подняла телефон к уху. Звонок был на громкой связи. Гудки раздались в мёртвой тишине кухни.
— Ты что делаешь? — спросил Денис, и в его голосе впервые прозвучала тревога.
— Звоню юристу, — совершенно спокойно сказала я, глядя на него. — Хочу уточнить кое-какие моменты по разделу имущества. А то ты так уверенно говоришь, что я ни на что не претендую. Лучше узнать у специалиста.
Лицо Дениса изменилось мгновенно. Уверенность сползла, как маска. Он побледнел. По-настоящему. Даже губы посерели.
— Брось трубку, — прошипел он. — Ты с ума сошла?
— Алло? — раздался в трубке женский, деловой голос.
— Здравствуйте, Мария Петровна, — чётко, чтобы все слышали, сказала я. — Извините, что беспокоют в выходной. Вам удобно сейчас говорить? У меня срочный вопрос по брачному договору и совместно нажитому имуществу.
Я видела, как Денис вскочил со стула. Его отец тоже заёрзал. Свекровь смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Да, конечно, слушаю вас, — ответил голос в трубке.
— Я звоню вам как потенциальный клиент, — продолжила я, не отрывая взгляда от побелевшего лица мужа. — Ситуация такая. Мы в браке пять лет. Квартира покупалась в ипотеку после регистрации брака, платили из общего бюджета, но оформлена на мужа. Ипотеку погасили год назад. Скажите, пожалуйста, имею ли я право на долю в этой квартире в случае развода?
Денис сделал шаг ко мне, но я подняла свободную руку, останавливая его. Жест был таким холодным и решительным, что он замер.
В трубке юрист начала объяснять. Говорила про совместно нажитое имущество, про брачный договор, которого у нас нет, про то, что даже если квартира оформлена на одного, второй супруг имеет право на половину того, что было нажито в браке, а погашение ипотеки — это явное доказательство общих вложений. Голос её был ровным, профессиональным, и каждое слово падало в тишину кухни, как камень.
Я не всё понимала из юридических тонкостей. Но я понимала главное: Денис соврал. Или, что更вероятно, он сам в это верил, потому что так было удобно. Он не был уверен ни в чём. Он блефовал.
— Спасибо вам большое за консультацию, — сказала я, когда юрист закончила. — Это очень важная информация для меня. Я свяжусь с вами в рабочее время для более детальной беседы.
Я положила телефон на стол. Звонок закончился. Тишина теперь была другой. Громкой и неловкой.
Денис стоял, опершись руками о стол. Он был не бледный, а землисто-серый.
— Зачем ты это сделала? — выдохнул он. — При моих родителях… Это же просто слова были…
— Нет, Денис, — перебила я его. Голос мой звучал ровно, без дрожи. — Это не «просто слова». Это твоя позиция. Ты при твоих родителях сказал мне, что развестись со мной — легко. Что я в нашем общем доме — никто. Я просто показала тебе, что твоя позиция — ошибочна. И очень дорого может стоить.
Я встала из-за стола. Подошла к вешалке, надела пальто.
— Ты куда? — спросила свекровь испуганно.
— Домой, — ответила я. — В свою квартиру. Туда, где я «ни на что не претендую».
Я вышла, не оглядываясь. За мной никто не побежал. Не звал. Я шла по тёмной улице, и в голове не было ни злости, ни слёз. Была странная, ледяная пустота. И ясность.
Он приехал через три часа. Стучал в дверь, потом звонил. Я не открывала. Он писал сообщения. Сначала злые: «Ты всё испортила!», «До чего ты договорилась!». Потом оправдывающиеся: «Я погорячился», «Ты же понимаешь, я не всерьёз». Потом умоляющие: «Давай поговорим», «Открой, пожалуйста».
Я не отвечала. Я сидела в нашей гостиной, в нашей квартире, и смотрела на стены. Наши обои. Нашу мебель. Нашу жизнь, которая за один вечер рассыпалась в пыль от одной фразы.
Он звонил на следующий день. Говорил, что готов отказаться от идеи с переездом. Что всё останется как есть. Что он был не прав.
Я слушала его и думала только об одном. О том, как он побледнел. Не когда я спорила, не когда плакала бы. А когда я набрала номер. В этот момент он увидел не обиженную жену, а человека, который может за себя постоять. Который знает свою цену. И это его испугало. Не потеря меня — потеря половины квартиры.
Я сказала, что мне нужно время. Очень много времени. Чтобы понять, могу ли я после этого жить с человеком, который использует мой дом и наш брак как разменную монету в споре с родителями.
Прошёл месяц. Мы живём отдельно. Он — у родителей, я — здесь. Он приносит извинения, пытается говорить. Но та фраза так и висит между нами. Как стена. Прозрачная, но неразрушимая. Я смотрю на диван, где мы вместе смотрели кино, и слышу его голос: «Развестись с тобой не проблема. Квартира-то моя».
Я ещё не знаю, что будет дальше. Но я знаю точно: я больше никогда не сяду за тот стол на той кухне. И номер юриста из телефона я не удалила.
