Банкетный зал отеля «Империал» напоминал внутренности гигантской драгоценной шкатулки. Стены, обитые золотистым шелком, высокие потолки с лепниной, хрустальные люстры, каждая размером с малолитражный автомобиль, и море цветов. Белые орхидеи были повсюду: они свисали гирляндами с арок, стояли в огромных напольных вазах, украшали каждый столик. Их запах — густой, сладкий, дурманящий — заполнял всё пространство, вытесняя воздух.
Алисе казалось, что она тонет в этом аромате. Или, возможно, дело было в корсете дизайнерского платья, который стягивал ребра так туго, что каждый вдох давался с боем. Платье стоило полтора миллиона рублей — сумму, которую мама Алисы зарабатывала за пять лет каторжного труда на заводе. Но Виктория Павловна, мать жениха, даже не взглянула на чек, когда оплачивала его. Она лишь брезгливо поморщилась, заметив, что кружево «недостаточно французское», но в итоге махнула рукой.
— Для такой фигуры сойдет, — бросила она тогда, и этот комментарий до сих пор звенел у Алисы в ушах.
Алиса стояла у алтаря, чувствуя, как сотни глаз сверлят её спину. Гости — сливки общества: владельцы нефтяных вышек, депутаты, светские львицы с лицами, застывшими от ботокса. Они смотрели на неё не как на невесту, а как на досадную ошибку в идеальном уравнении семьи Вороновых. Алиса знала, о чем они шепчутся. «Золушка из трущоб», «Окрутила мальчика», «Брак по залету». Хотя никакого «залета» не было, сплетни распространялись быстрее лесного пожара.
Она украдкой посмотрела на Андрея. Он стоял рядом, красивый, как бог, в сшитом на заказ смокинге. Светлые волосы идеально уложены, улыбка чуть нервная, но теплая. Он сжал её ледяную ладонь своей горячей рукой и едва заметно подмигнул.
«Всё будет хорошо, — говорил его взгляд. — Мы вместе».
Алиса хотела верить. Два года их отношений были сказкой. Андрей был не таким, как его окружение. Он любил гулять пешком по старым улочкам, ел шаурму в парке и смеялся над пафосом своей матери. Но как только дело дошло до свадьбы, сказка начала трещать по швам. Андрей всё чаще замолкал, когда мать начинала критиковать Алису. Он отводил глаза, когда Виктория Павловна называла квартиру Алисы «крысиной норой». Он стал мягким воском в руках «железной леди».
— …Согласны ли вы, Андрей Владимирович Воронов, взять в законные жены Алису Викторовну Романову? — голос регистратора, полной женщины с высокой прической, звучал торжественно и гулко.
В зале воцарилась тишина. Было слышно лишь тихое жужжание дрона, снимающего церемонию сверху.
— Да, — выдохнул Андрей. Его голос чуть дрогнул.
— Согласны ли вы, Алиса Викторовна…
Алиса набрала в грудь воздуха. Этот момент должен был стать самым счастливым в её жизни.
— ПОДОЖДИТЕ!
Этот возглас прозвучал как выстрел хлыста. Резкий, визгливый, не терпящий возражений. Алиса вздрогнула всем телом. Регистратор осеклась на полуслове. Андрей дернулся, словно от удара током.
В первом ряду, на почетном месте, медленно поднималась Виктория Павловна.
Сегодня она изменила своему правилу одеваться сдержанно. На ней было платье цвета свернувшейся крови — темно-красное, агрессивное, с глубоким декольте, которое выставляло напоказ тяжелое колье с рубинами. Она была похожа на злую королеву из диснеевского мультфильма, только гораздо страшнее, потому что была реальной.
— Мама? — прошептал Андрей, бледнея. — Что ты делаешь?
Виктория Павловна не смотрела на сына. Её черные, как угли, глаза были прикованы к Алисе. В них плескалась такая концентрированная ненависть, что Алисе захотелось закрыться руками. Женщина вышла в проход, цокая каблуками по мрамору. Цок-цок-цок. Звук приближающейся беды.
— Я молчала слишком долго, — громко произнесла она. Её голос, поставленный годами управления огромной строительной империей, разносился до самых дальних уголков зала без микрофона. — Я надеялась, что у этой девочки хватит совести остановиться самой. Я давала ей шансы. Я намекала. Но, видимо, дворовое воспитание не позволяет понимать намеки.
Гости замерли. Кто-то достал телефон, чтобы снимать. Скандал на свадьбе Вороновых — это контент на миллион лайков.
— Виктория Павловна, пожалуйста… — начала Алиса. Голос предательски дрожал. — Давайте не здесь. Не при всех.
— А где? — усмехнулась свекровь, подходя к алтарю. Теперь она стояла в двух шагах, и Алиса чувствовала запах её духов — тяжелый, мускусный, удушливый. — В твоей коммуналке, где пахнет жареной капустой и плесенью? Нет, милочка. Мы поговорим здесь, в мире, к которому ты так отчаянно пытаешься присосаться.
Андрей сделал шаг вперед, пытаясь встать между женщинами.
— Мама, ты пьяна? Прекрати немедленно! Это наша свадьба!
— Я спасаю тебя, дурак! — рявкнула она, даже не глядя на сына. — Ты слеп! Ты не видишь, кто перед тобой? Это не Золушка, Андрей. Это пиявка. Обычная, голодная пиявка, которая нашла жирную жилу.
Она повернулась к залу, раскинув руки, словно актриса на сцене.
— Посмотрите на неё! Дочь алкоголика, который сгинул в девяностые, оставив семью в долгах. Дочь поломойки, которая умерла от чахотки, потому что не на что было лечиться. Нищая, голая, босая! И она решила, что может войти в семью Вороновых? Смешать свою гнилую кровь с нашей?
Каждое слово было как пощечина. Алиса чувствовала, как горят щеки. Слезы жгли глаза, но она закусила губу до крови, запрещая себе плакать. Только не перед ней.
— Мой отец был честным человеком, — тихо сказала Алиса. В тишине зала её шепот прозвучал на удивление твердо. — И мама была святой женщиной. Вам не понять. У вас вместо сердца — калькулятор.
Лицо Виктории Павловны перекосилось. Маска светской львицы слетела, обнажив оскал уличной торговки, которой она когда-то была, прежде чем удачно выйти замуж и перешагнуть через всех конкурентов.
— Что ты сказала? — прошипела она.
— Я сказала, что деньги не делают вас аристократкой, — Алиса выпрямила спину. Страх уходил, уступая место холодной ярости. — Вы можете купить этот отель, можете купить всех этих гостей, но вы не можете купить уважение.
Глаза Виктории налились кровью. Ярость застилала ей разум. Она привыкла, что перед ней трепещут министры, а тут какая-то девчонка смеет ей дерзить.
— Ах ты тварь… — выдохнула она.
И тогда произошло то, чего никто не ожидал. Виктория Павловна рванулась вперед. Её рука с длинными острыми ногтями, покрытыми бордовым лаком, вцепилась в длинную фату Алисы.
— Нет! — крикнул Андрей, но было поздно.
Рывок был жестоким. Голову Алисы мотнуло назад, из сложной прически посыпались шпильки, причиняя острую боль. Тонкое французское кружево затрещало и с противным звуком порвалось. Алиса вскрикнула, хватаясь за голову, пытаясь сохранить равновесие.
Виктория Павловна держала в руках кусок белоснежной ткани, словно трофейный скальп. С выражением глубочайшего омерзения она швырнула фату на пол и с силой наступила на неё своим дорогим красным каблуком, вминая нежное кружево в пыль.
— Не смей прикасаться к моему сыну, нищебродка! — завизжала она так, что зазвенели бокалы на столах. — Вон отсюда! Убирайся в свою помойку! Ты никогда не будешь одной из нас! Ты — никто! Пыль под моими ногами!
Она пнула скомканную фату в сторону Алисы.
— Охрана! Вышвырните её! И обыщите на выходе, вдруг она украла ложки!
В зале повисла мертвая тишина. Такая плотная, что казалось, воздух стал твердым. Алиса стояла, прижимая руки к груди. Прическа была испорчена, пряди волос падали на лицо, сердце было разбито вдребезги. Но больнее всего было не от криков свекрови.
Больнее всего было смотреть на Андрея.
Он стоял бледный, как мел. Его губы тряслись. Он смотрел на мать с ужасом, но… он не двигался. Он не бросился поднимать фату. Он не оттолкнул мать. Он не закрыл Алису собой. Он просто стоял, парализованный страхом перед этой властной женщиной, которая контролировала каждый его вздох с самого рождения.
Это бездействие стало приговором их любви.
Двое огромных охранников в черных костюмах, переглядываясь, неуверенно двинулись к алтарю. Им было неловко, но приказ хозяйки — закон.
Алиса медленно опустила руки. Внутри неё что-то умерло. Та наивная девочка, которая верила в любовь и справедливость, сгорела в огне этого стыда. Осталась только пустота.
— Не трогайте меня, — сказала она охранникам. Голос был чужим, мертвым. — Я уйду сама.
Она развернулась. Каждый шаг давался ей с трудом, ноги были ватными. Ей нужно было пройти через весь этот огромный зал, сквозь строй любопытных, злорадных глаз. Это был её путь на Голгофу.
Она сделала пять шагов. Десять. До выхода оставалось еще метров тридцать.
И тут массивные дубовые двери главного входа, которые были заперты на время церемонии, содрогнулись от мощного удара снаружи.
БУМ!
Замок жалобно хрустнул. Створки распахнулись с такой силой, что ударились о стены. Сквозняк ворвался в зал ураганом, взметнув лепестки роз и погасив свечи.
На пороге, в ореоле яркого дневного света, стояла темная фигура.
Звук распахнувшихся дверей эхом отразился от сводов зала, словно удар гигантского молота. Ветер, ворвавшийся внутрь, был холодным и пах озоном, будто где-то совсем рядом разразилась гроза. Он закружил лепестки роз, превратив романтическую дорожку в хаос, и погасил половину свечей, погрузив входную зону в тревожный полумрак.
Все триста голов гостей одновременно повернулись к источнику шума. Оркестр, который судорожно пытался начать играть какой-то веселый вальс, чтобы сгладить скандал, подавился нотой и замолк.
В проеме дверей, на фоне слепящего уличного света, стоял силуэт. Это был мужчина. Высокий, широкоплечий, он казался высеченным из гранита. Он стоял неподвижно, опираясь обеими руками на трость, и его тень длинной черной полосой падала на мраморный пол, дотягиваясь почти до первых рядов гостей.
Но пугало не само его появление. Пугало то, кто стоял за его спиной. Это были не обычные охранники отеля в мешковатых костюмах. За спиной незнакомца, словно стая волков, беззвучно рассредоточились шестеро бойцов. Они были одеты в тактический «городской» камуфляж, без опознавательных знаков, но с той особой, хищной пластикой движений, которая выдает профессионалов высокого класса — спецназ или частную военную компанию. В их ушах виднелись витые проводки гарнитур, а взгляды сканировали зал, фиксируя каждую угрозу.
Незнакомец сделал шаг вперед, выходя из контражура в свет люстр.
Алиса, застывшая посреди прохода с горящим от унижения лицом, почувствовала, как по спине пробежал электрический разряд. Время словно замедлилось. Она видела, как мужчина переставил трость.
Тук.
Звук удара тяжелого дерева с металлической набойкой о камень прозвучал в тишине громче выстрела.
Ему было за пятьдесят. Его лицо, обветренное и суровое, носило печать пережитых страданий. Глубокий шрам, похожий на след от удара ножом или осколком, пересекал левую бровь и уходил к виску, придавая взгляду пугающий, пиратский прищур. Он был одет в черный костюм-тройку, который сидел на нем безупречно, но даже дорогая ткань не могла скрыть мощную, бычью шею и широкие плечи бойца.
Алиса всмотрелась в его лицо, и её дыхание перехватило. Сердце, которое секунду назад хотело остановиться от боли, теперь забилось где-то в горле. Эти глаза. Стальные, серые, с темным ободком радужки. Она видела их каждый день своего детства. На той единственной, потертой черно-белой фотографии, что стояла у мамы на тумбочке рядом с иконами.
— Папа?.. — губы Алисы шевельнулись, но звука не было. Разум кричал, что это невозможно. Папа погиб. Самолет разбился в тайге. Закрытый гроб. Мамины черные платки. Двадцать лет тишины.
Мужчина шел к алтарю.
Тук… Тук… Тук…
Гости, сидевшие ближе к проходу, инстинктивно вжимались в спинки стульев, подбирая ноги. От этого человека исходила волна такой тяжелой, давящей власти, что воздух вокруг него казался наэлектризованным. Никто не посмел встать у него на пути. Охранники Виктории Павловны, которые еще минуту назад собирались вытолкать Алису, попятились к стенам, наткнувшись на ледяные взгляды бойцов незнакомца.
Виктория Павловна, стоявшая на возвышении у алтаря, прищурилась. Сначала на её лице читалось возмущение — кто посмел испортить её триумф? Но по мере того как мужчина приближался, её выражение менялось с калейдоскопической скоростью. Возмущение сменилось недоумением. Недоумение — узнаванием. А затем её лицо превратилось в маску животного, первобытного ужаса.
Кровь отлила от её щек так быстро, что казалось, она вот-вот упадет в обморок. Красная помада на мертвенно-бледной коже теперь смотрелась как клоунская гримаса. Её рука, унизанная бриллиантами, судорожно вцепилась в рукав пиджака Андрея.
— Нет… — просипела она. Голос сорвался на визг. — Нет! Этого не может быть! Ты мертв!
Андрей растерянно переводил взгляд с матери на приближающегося гиганта.
— Мама, кто это? Что происходит?
Но Виктория его не слышала. Она смотрела на воскресшего из мертвых, как на свое самое страшное проклятие.
Мужчина остановился в трех метрах от них. Теперь, вблизи, его шрам выглядел еще страшнее, но в глазах, устремленных на Алису, плескалось море нежности и боли.
— Здравствуй, Аля, — произнес он. Его голос был глубоким, низким, с хрипотцой, словно он долго молчал или много курил. — Ты стала такой красивой. Копия мамы.
Слезы, которые Алиса сдерживала все это время, хлынули из глаз.
— Ты… Ты настоящий?
— Я настоящий, дочка. Прости, что так долго шел к тебе. Дорога заняла двадцать лет.
— Виктор! — истеричный крик Виктории Павловны разрушил момент встречи. — Охрана! Полиция! Уберите его! Это самозванец! Это мошенник! Мой муж погиб в авиакатастрофе в 2003 году! Есть свидетельство о смерти! Уберите его отсюда немедленно!
Она тыкала пальцем в сторону Виктора, её трясло.
Виктор медленно, очень медленно повернул голову к ней. Нежность в его глазах мгновенно сменилась холодом абсолютного нуля. Он посмотрел на неё так, как смотрят на грязь, прилипшую к подошве.
— Ты похоронила пустой гроб, Вика, — спокойно сказал он. В тишине зала его голос звучал как приговор. — И ты прекрасно знала об этом. Ты ведь сама заплатила механику, чтобы он подпилил топливный шланг. Ты знала, что самолет не долетит.
По залу пронесся общий вздох. Люди начали доставать телефоны, забыв о приличиях.
— Ты врешь! — завизжала Виктория. — Ты бредишь! У тебя нет доказательств!
— Доказательств? — Виктор усмехнулся, но улыбка не коснулась глаз. — Я выжил, Вика. Я упал в тайгу, переломал все кости, полз двое суток по снегу, пока меня не нашли староверы. Я полгода лежал в бреду, не помня своего имени. А когда память вернулась… я узнал, что я официально мертв. А моя «любящая» жена и партнер по бизнесу уже переписала все активы на себя, подделав мою подпись на доверенности.
— Это клевета! — Виктория металась взглядом по залу, ища поддержки, но натыкалась лишь на жадные до зрелищ взгляды. — Охрана! Я плачу вам деньги! Вышвырните этого бродягу!
Двое охранников отеля нерешительно шагнули вперед. Они были крупными парнями, но против бойцов спецназа за спиной Виктора выглядели как школьники.
— Стоять! — рявкнул один из бойцов Виктора. Коротко, хлестко, не повышая голоса. Охранники замерли как вкопанные.
К ним подбежал бледный, потеющий начальник службы безопасности отеля. Он что-то быстро зашептал на ухо старшему смены, указывая глазами на Виктора. Охранники опустили руки и попятились назад, буквально растворяясь в толпе.
— Что вы делаете?! — взвыла Виктория. — Я уволю вас всех! Я сотру вас в порошок! Я хозяйка этого города!
Виктор сделал шаг к ней. Он был спокоен, и это спокойствие пугало больше, чем любая истерика.
— Ты больше ничего не решаешь, Вика, — тихо сказал он. — Ты назвала мою дочь нищебродкой? Ты топтала её фату?
Он перевел взгляд на Андрея, который стоял с открытым ртом, полностью деморализованный.
— А ты, парень… Ты просто стоял и смотрел?
Андрей попытался что-то сказать, но выдавил лишь невнятное мычание.
Виктор покачал головой с презрением и снова посмотрел на бывшую жену. Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал сложенный документ с синей печатью.
— Ты любишь деньги, Вика. Ты продала душу за них. Ты выгнала мою жену, мать Алисы, на улицу с ребенком на руках, зная, что все деньги компании — мои. Ты позволила ей умереть в нищете, пока сама скупала яхты и виллы в Испании.
— Я просто управляла бизнесом! — зашипела она, пытаясь вернуть самообладание. — Я спасла компанию в кризис! Это теперь мой холдинг! Мой!
— Твой? — Виктор развернул бумагу. — Последние три года твоя «империя» трещала по швам. Ты тратила больше, чем зарабатывала. Ты брала кредиты, чтобы гасить проценты по другим кредитам. И ты нашла «инвестора», который был готов выкупать твои долги. Холдинг «Феникс». Помнишь такой?
Глаза Виктории расширились. Зрачки сузились в точки.
— «Феникс»… — прошептала она. — Это… это ты?
— Именно. Феникс восстал из пепла, Вика. Я скупал твои векселя. Я выкупал закладные. Я ждал. Ждал этого дня. С сегодняшнего утра, 12:00 по московскому времени, контрольный пакет акций «Воронов Групп», включая строительную компанию, этот отель и даже дом, в котором ты живешь, перешел в собственность холдинга «Феникс».
Виктор шагнул к ней вплотную и сунул документ ей в руки. Она машинально взяла его, глядя на бумаги невидящим взглядом.
— Ты банкрот, Виктория. У тебя нет ничего. Ни денег, ни власти, ни имени. Всё, что у тебя есть — это платье, которое, кстати, куплено на деньги моей компании, и уголовное дело, которое прокуратура возбудила сегодня утром по факту покушения на убийство и мошенничества в особо крупных размерах.
Зал взорвался шепотом. Это был конец. Полный, безоговорочный крах. Виктория Павловна пошатнулась. Ноги отказали ей, и она рухнула на колени прямо на мраморный пол, сжимая в руках бумагу, которая была её приговором.
Виктор отвернулся от неё, словно она перестала существовать. Он подошел к месту, где валялась истоптанная, грязная фата. С кряхтением, выдававшим старые раны, он наклонился, опираясь на трость, и бережно, двумя пальцами, поднял кружево.
Он отряхнул фату, посмотрел на грязный след от красного каблука и подошел к дочери.
— Прости меня, Аля, — мягко сказал он, глядя ей в глаза. — Я не смог спасти маму. Но я клянусь памятью о ней, что больше никто и никогда не посмеет тебя обидеть. Ты не нищебродка. Ты — наследница всего, что я построил. И поверь мне, это гораздо больше, чем эта женщина могла себе представить.
Алиса смотрела на отца, чувствуя, как лед внутри неё тает. Она вдруг поняла, что больше не одна. За её спиной стояла скала.
— Папа… — она уткнулась лицом в его грудь, вдыхая запах дорогого табака и одеколона, смешанный с запахом опасности.
Он обнял её одной рукой, прижимая к себе, и поднял взгляд на Андрея.
— Ну а теперь, — голос Виктора стал жестким, — давай решим, что делать с этим цирком.
Тишина в банкетном зале «Империала» была такой плотной, что казалось, её можно резать ножом. Три сотни гостей, еще недавно беззаботно попивавших шампанское, теперь напоминали стаю стервятников, замерших в ожидании развязки. Никто не уходил. Напротив, люди подались вперед, ловя каждое слово, каждый жест этой семейной драмы, которая разворачивалась похлеще любого сериала.
Виктория Павловна, некогда всесильная хозяйка жизни, сидела на мраморном полу, поджав ноги в своем роскошном кроваво-красном платье. В руках она сжимала документ, который только что превратил её из миллиардерши в нищую подсудимую. Её губы беззвучно шевелились, перечитывая одни и те же строчки: «…переход права собственности…», «…долговые обязательства…», «…банкротство…».
— Это какая-то ошибка… — пробормотала она, поднимая на бывшего мужа взгляд, полный безумной надежды. — Витя, послушай… Мы ведь были семьей. Мы строили это вместе. Ты не можешь так поступить со мной! Я мать твоего сына!
Виктор смотрел на неё сверху вниз, опираясь на трость. В его взгляде не было злорадства, только безмерная усталость и брезгливость.
— Ты перестала быть моей семьей в тот момент, когда заказала мою смерть, Вика, — глухо ответил он. — А матерью ты перестала быть, когда превратила нашего сына в свою карманную собачку.
Андрей, услышав эти слова, вздрогнул. Он стоял в стороне, потерянный, словно манекен, которого забыли убрать с витрины после закрытия магазина. Его мир, уютный, безопасный мир золотой молодежи, рухнул за десять минут.
Виктор отвернулся от бывшей жены. Для него она была уже перевернутой страницей. Он подошел к Алисе и нежно коснулся её плеча.
— Пойдем отсюда, дочка. Здесь душно. Здесь пахнет ложью.
Алиса кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Она сделала шаг, но тут её руку перехватили.
— Алиса! Постой!
Это был Андрей. Он вцепился в её запястье, и его пальцы дрожали. В его глазах читалась паника утопающего.
— Алиса, не уходи! — заговорил он быстро, сбивчиво. — Давай поговорим. Мы не можем вот так все закончить! Ты же слышала… слышала, что сказал твой отец? Мама… она преступница, да. Я не знал! Клянусь тебе, я не знал про покушение, про воровство! Я сам в шоке!
Он попытался заглянуть ей в глаза, ища там привычное обожание, которое видел последние два года.
— Но это ведь все меняет! — продолжал он, воодушевляясь. — Теперь все препятствия исчезли. Мама больше не сможет нам мешать. Мы можем пожениться! Прямо сейчас! Регистратор здесь, гости здесь. Твой отец вернулся — это же чудо! Мы станем одной большой семьей. Представь: ты, я, твой папа… Мы объединим капиталы, мы будем самой влиятельной парой в городе!
Алиса смотрела на него и чувствовала, как внутри неё разрастается холодная пустота. Словно она смотрела не на любимого мужчину, а на незнакомца, который почему-то носит лицо Андрея.
— Ты правда ничего не понимаешь? — тихо спросила она.
— Что? — Андрей моргнул. — Что я должен понять? Я люблю тебя, Алиса! Я готов простить тебе… то есть, я готов забыть этот скандал!
— Ты готов простить мне? — переспросила она, и в её голосе зазвенела сталь. Она мягко, но решительно высвободила свою руку из его хватки.
— Андрей, оглянись, — сказала она, указывая на разбросанные лепестки роз и растоптанную фату. — Пять минут назад твоя мать прилюдно унижала меня. Она называла меня грязью. Она сорвала с меня фату. Она топтала мою честь своими туфлями.
Андрей замялся, опустив глаза.
— Ну… она была на взводе. У неё сложный характер, ты же знаешь. Я бы потом с ней поговорил…
— Потом? — Алиса горько усмехнулась. — Ты стоял в двух шагах от меня. Ты видел, как мне больно. Ты видел, как я плачу. И ты молчал. Ты не сделал ни шага, чтобы защитить меня. Ты боялся её гнева больше, чем боялся потерять меня.
— Я просто растерялся! — воскликнул он оправдываясь. — Это было неожиданно! Я не знал, как реагировать!
— В экстремальной ситуации человек показывает свое истинное лицо, — Алиса покачала головой. — Мой отец, которого я не видела двадцать лет, вошел в эту дверь и готов был разнести этот зал ради меня. А ты, человек, которому я собиралась дать клятву верности, просто стоял и ждал, чем все закончится.
— Алиса, не будь такой категоричной! — Андрей попытался снова взять её за руку, но Виктор преградил ему путь концом своей трости. Движение было ленивым, но Андрей отшатнулся, как от огня.
— Не трогай её, парень, — спокойно сказал Виктор.
Алиса сняла с безымянного пальца кольцо с крупным бриллиантом. То самое кольцо, которым так гордился Андрей, выбирая его по каталогу Tiffany. Теперь оно казалось ей тяжелым, словно кандалы.
— Мне не нужен муж, за спину которого я не могу спрятаться, — сказала она твердо. — И мне не нужны твои деньги, Андрей. И деньги моего отца мне не нужны, чтобы чувствовать себя человеком. Уважение нельзя купить. А любовь нельзя сохранить трусостью.
Она положила кольцо на столик регистрации, прямо поверх красивой папки со свидетельством о браке, которое так и осталось неподписанным. Звон металла о лакированное дерево прозвучал как финальный аккорд.
— Прощай, Андрей.
Андрей стоял, глядя на кольцо, и его лицо пошло красными пятнами. Он наконец понял, что потерял не просто красивую девушку, которую удобно было показывать друзьям. Он потерял единственного человека, который любил его не за фамилию Воронов.
В этот момент снаружи послышался нарастающий вой сирен. Звук приближался стремительно, разрезая городской шум.
— Кажется, карета для Золушки наоборот прибыла, — мрачно пошутил Виктор.
Двери зала снова распахнулись, но на этот раз в них вошли люди в форме. Полицейские, следователь с кожаной папкой и двое бойцов ОМОНа в масках.
— Виктория Павловна Воронова? — громко спросил следователь, окидывая взглядом зал.
Виктория, все еще сидевшая на полу, встрепенулась. Она попыталась встать, оправив помятое платье, пытаясь вернуть остатки былого величия.
— Я здесь. И у вас нет права… Я буду звонить своему адвокату!
— У вас будет право на звонок, — сухо ответил следователь, подходя к ней. — Вы задержаны по подозрению в организации заказного убийства гражданина Романова Виктора Сергеевича, а также в мошенничестве в особо крупных размерах и подделке документов.
— Это ошибка! — взвизгнула она, когда на её запястьях, прямо поверх бриллиантовых браслетов, защелкнулись грубые стальные наручники. — Андрей! Сделай что-нибудь! Позвони дяде Мише в прокуратуру!
Но Андрей отвернулся. Он смотрел в окно, делая вид, что не знает эту женщину. Дядя Миша, как и все остальные покровители, скорее всего, уже удалил номер Виктории из телефонной книги, узнав, что «Феникс» поглотил «Воронов Групп».
Гости, забыв о такте, снимали происходящее на телефоны. Вспышки камер слепили глаза. Викторию Павловну, которая упиралась и сыпала проклятиями, повели к выходу. Проходя мимо Алисы, она остановилась на секунду. В её глазах больше не было ненависти, только животный страх и непонимание — как же так, ведь она все просчитала?
Алиса не отвернулась. Она посмотрела на поверженную «королеву» с жалостью.
— Фата — это просто ткань, Виктория Павловна, — тихо сказала Алиса. — А вот совесть отстирать нельзя.
Полицейские увели её. В зале стало тихо и как-то сразу легче дышать, словно открыли форточку в прокуренной комнате.
— Ну что, дочь, — Виктор предложил ей локоть. — Поедем? Я забронировал столик в тихом месте. Кажется, нам есть о чем поговорить. Лет так на двадцать разговоров накопилось.
Алиса улыбнулась — впервые за этот безумный день искренне и светло. Она взяла отца под руку.
— Поедем, папа. Только сначала… можно я переоденусь? Не хочу быть в этом платье. Оно красивое, но оно чужое.
— Мы купим тебе любое платье, какое захочешь. Или джинсы. Или скафандр, — усмехнулся Виктор. — Теперь ты решаешь.
Они направились к выходу. Толпа гостей расступалась перед ними, как воды Красного моря. Теперь во взглядах этих людей не было насмешки или снисхождения. В них было уважение и страх. Алиса шла с высоко поднятой головой, чувствуя надежную опору рядом. Растрепанные волосы падали ей на плечи, макияж поплыл, но в этот момент она была красивее, чем любая глянцевая невеста.
У выхода они наткнулись на начальника охраны отеля, который виновато мял фуражку.
— Виктор Сергеевич… Машину подать? Лимузин готов.
Виктор оглянулся на здание «Империала».
— Нет, — отмахнулся он. — Лимузин оставьте для тех, кому нужно пускать пыль в глаза. Вызови нам обычное такси. Комфорт-класс. Хочу проехать по городу, посмотреть, как он изменился.
— Будет сделано.
Через пять минут они сидели на заднем сиденье желтого такси. Алиса положила голову на плечо отца, чувствуя, как отступает адреналин и накатывает усталость.
— А что будет с Андреем? — тихо спросила она, глядя в окно на проплывающие мимо огни города. Ей было грустно, но это была светлая грусть — как после выздоровления от долгой болезни.
Виктор вздохнул, гладя её по волосам своей большой шершавой ладонью.
— Жизнь с ним разберется, Аля. Ему придется учиться жить без маминой кредитки и без её приказов. Это будет жесткий урок. Может быть, он станет мужчиной. А может, сопьется. Это его выбор. Главное, что это больше не твоя проблема.
Такси свернуло на набережную. Солнце садилось, окрашивая небо в те же цвета, что были на платье Виктории, но теперь этот закат не казался зловещим. Он обещал новый день.
— Пап, — Алиса подняла голову. — А правда, что ты теперь владеешь всем этим?
Виктор посмотрел на неё серьезно.
— Правда. Но знаешь, что я понял, пока лежал в тайге и смотрел на звезды, думая, что умираю?
— Что?
— Что все эти заводы, отели, пароходы — это просто пыль. Сегодня они есть, завтра их отберут, послезавтра ты умрешь. Единственное, что имеет значение — это люди, которые будут держать тебя за руку в конце пути. Я потерял двадцать лет в погоне за деньгами, а потом в попытках их вернуть. Я потерял твою маму. Я почти потерял тебя.
Он сжал её ладонь крепче.
— Я богат не потому, что у меня есть «Империал», дочка. Я богат, потому что сегодня я успел войти в ту дверь до того, как ты сказала «да» не тому человеку. И теперь у меня есть шанс стать тебе отцом, которого ты заслуживаешь.
Алиса улыбнулась и закрыла глаза. Корсет больше не давил. Страха перед будущим не было. Она ехала в такси, без мужа, без кольца, в испорченном платье, но она чувствовала себя самой богатой девушкой на свете. Потому что у неё было то, чего нельзя купить ни за какие миллиарды — чувство собственного достоинства и семья, которая за неё убьет и за неё умрет.
А остальное? Остальное они построят сами. С нуля. Честно.
