– А салфетки ты куда дела? Я же просила купить с елочками, те, что поплотнее, а не эти марлевые тряпочки, – Ирина раздраженно перебирала стопку в кухонном ящике, чувствуя, как внутри нарастает привычное предпраздничное напряжение.
– Ир, ну какая разница? С елочками, со снежинками… Главное, чтобы было чем руки вытереть, – Андрей стоял в дверях, уже одетый в наглаженную рубашку, и виновато улыбался. – Ты сама себя накручиваешь. У нас всего три человека за столом будет: ты, я и мама. Думаешь, она заметит рисунок на бумаге?
Ирина захлопнула ящик и глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Действительно, чего она завелась? Этот Новый год должен был стать идеальным. В кои-то веки они не едут к родственникам в деревню, не принимают у себя толпу друзей мужа с их шумными детьми. Только тихий семейный ужин. Ну, почти тихий – свекровь, Валентина Петровна, все-таки напросилась. Но одна пожилая женщина – это не катастрофа. Тем более, она обещала привезти свой фирменный холодец.
– Ладно, ты прав. Просто я устала. Весь день на ногах, эта утка в духовке требует постоянного внимания, еще и тарталетки с икрой не доделала. Помоги лучше фужеры протереть, чтобы без разводов были.
Андрей послушно взял полотенце и принялся за бокалы. В квартире пахло хвоей, запеченным мясом и мандаринами – тот самый запах, который с детства обещал чудо. Елка мигала разноцветными огоньками, отражаясь в темном окне, за которым падал крупный снег. На часах было девять вечера. Валентина Петровна должна была прийти с минуты на минуту.
– Знаешь, я даже рада, что мы никуда не пошли, – сказала Ирина, намазывая масло на хрустящие корзиночки. – Я купила ту самую рыбу, которую мы пробовали в ресторане на годовщину. И шампанское дорогое, французское. Хочется посидеть красиво, понимаешь? Без суеты, без криков. Поговорить, желание загадать.
– Конечно, милая. Мама посидит часика два, поест, посмотрит «Голубой огонек» и мы ей такси вызовем. Она же понимает, что нам побыть вдвоем хочется.
Звонок в дверь прозвучал резко и требовательно, заставив Ирину вздрогнуть.
– А вот и мама! Легка на помине, – Андрей бросил полотенце и пошел открывать.
Ирина быстро сняла фартук, поправила прическу перед зеркалом в прихожей и натянула дежурную улыбку. Отношения со свекровью у нее были ровные, но натянутые, как струна, готовая лопнуть от одного неверного движения. Валентина Петровна любила учить жизни, но делала это с такой сладкой улыбкой, что грубить ей в ответ казалось верхом невоспитанности.
Из прихожей донесся шум, топот и громкие голоса. Слишком громкие для одного человека.
– Заходите, девочки, заходите! Не стесняйтесь! Ох, ну и метель нынче, пока дошли – все прически испортили! – голос свекрови перекрывал даже шум работающего телевизора.
Ирина вышла в коридор и застыла.
Прихожую заполнили люди. Валентина Петровна была не одна. С ней, отряхивая снег с объемных шуб и шапок, стояли еще две женщины примерно ее возраста. Одна – грузная, с ярко-красной помадой, которую Ирина смутно помнила как «тетю Люсю с бывшей работы мамы», а вторую она видела впервые – маленькая, сухонькая старушка в очках с толстыми линзами.
– Мама? – растерянно произнес Андрей, держа в руках пакет с контейнерами (видимо, тот самый холодец). – А… а вы не одни?
– Конечно не одна! – радостно воскликнула Валентина Петровна, расстегивая пальто. – Андрюша, ну ты подумай сам, как я могла подруг бросить в такую ночь? У Людочки сын в командировку уехал, невестка с внуками к своим родителям укатила, а она одна куковать осталась? А Тамара Ивановна вообще одинокая душа, соседка моя новая. Мы вот собрались, думали у меня посидеть, а потом я говорю: «Чего нам, трем старым кошелкам, одним киснуть? Пойдем к молодым! У них весело, стол богатый, Ирочка наверняка расстаралась».
Тетя Люся, та, что с красной помадой, уже по-хозяйски стягивала сапоги, опираясь на пуфик.
– Ой, Валя, и правда, тепло у них. А то у тебя вечно сквозняки. Здравствуйте, хозяева! Не выгоните трех граций? Мы со своим, – она потрясла авоськой, в которой звякнуло что-то стеклянное. – Наливочка домашняя, на клюкве!
Ирина чувствовала, как улыбка сползает с ее лица, превращаясь в гримасу. Она перевела взгляд на мужа. Андрей стоял бледный, растерянно моргая. Он явно не знал, что делать. Сказать матери «нет» он не мог физически – воспитание не позволяло.
– Галина Петровна… то есть, Валентина Петровна, – Ирина от волнения перепутала имя, хотя знала свекровь пять лет. – Мы как-то не рассчитывали… У нас стол на троих накрыт. Стульев даже лишних нет.
– Ой, Ирочка, ну что ты проблемы из ничего делаешь? – отмахнулась свекровь, уже проходя в гостиную в тапочках, которые она, видимо, привезла с собой. – Стулья с кухни принесем, табуретки у вас есть. Тарелки тоже найдутся, не чужие же люди. Мы много не съедим, нам бы пообщаться, песни попеть.
– Песни? – тихо переспросила Ирина, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение.
– Ну а как же! Новый год ведь! – подхватила сухонькая Тамара Ивановна, проходя мимо Ирины и бесцеремонно оглядывая ее платье. – Симпатичное платьице, только полнит немного в бедрах. Но ничего, мужу нравится – и ладно.
Ирина набрала в грудь воздуха, чтобы ответить, но Андрей мягко взял ее за локоть.
– Ир, пойдем на кухню на секунду, – прошептал он.
На кухне он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
– Ириш, я знаю, это… неожиданно. Я сам в шоке. Но не можем же мы их сейчас на мороз выгнать? Новый год через два часа.
– Неожиданно? Андрей, это наглость! – прошипела Ирина. – Я готовила два дня. Я купила деликатесы на троих. Я хотела романтики, хотела спокойно посидеть. А теперь у нас в гостиной балаган! Кто эти женщины? Почему я должна их кормить?
– Ну, они поедят немного и уйдут. Мама же хотела как лучше, чтобы всем весело было. Потерпи, пожалуйста. Ради меня. Не устраивать же скандал под бой курантов.
Ирина посмотрела на мужа. В его глазах была мольба. Он всегда избегал конфликтов, особенно с матерью. И сейчас он предлагал ей снова проглотить обиду, снова подстроиться, снова стать удобной.
– Ладно, – процедила она. – Но если они начнут командовать – я за себя не ручаюсь.
Они вернулись в гостиную. Картина, представшая перед ними, заставила Ирину пожалеть о своем согласии. Гостьи уже сидели за столом. Валентина Петровна переставила тарелки, сдвинув приборы Ирины и Андрея на край, чтобы освободить место для подруг. Тетя Люся уже подцепила вилкой кусок дорогой рыбы, нарезанной для красивой подачи.
– М-м-м, вкусная рыбка, – прочавкала она. – Только соленовата. Валь, попробуй, мне кажется, или пересолили?
– Да нет, Люда, это сорт такой, – авторитетно заявила свекровь. – Хотя я бы лимончиком сбрызнула. Ира! Есть лимон? Принеси, деточка, порежь тоненько.
Ирина молча пошла на кухню за лимоном. Руки у нее дрожали. «Спокойно, Ира, спокойно. Это всего на пару часов», – уговаривала она себя.
Когда она вернулась, Тамара Ивановна уже инспектировала салаты.
– А оливье вы с колбасой делали или с курицей? – спросила она, подозрительно нюхая салатницу.
– С говяжьим языком, – сухо ответила Ирина, ставя тарелку с лимоном на стол с таким стуком, что бокалы звякнули.
– Ой, как вычурно, – скривилась старушка. – Классика должна быть классикой. Мы с Валей всегда докторскую кладем. А это… ну, на любителя.
– А мне нравится, – робко вставил Андрей, разливая шампанское. – Ира очень вкусно готовит.
– Да кто ж спорит, Андрюша! – воскликнула свекровь. – Просто опыта маловато. Ничего, научится. Мы вот в ее годы вообще из топора кашу варили. А сейчас – магазины полные, только деньги давай. Кстати, Ирочка, а что это за вино? Сухое? Фу, кислятина. У нас наливочка есть, давай рюмки!
Ирина смотрела, как ее изысканная сервировка превращается в хаос. Хрустальные фужеры были отодвинуты, на их месте появились разномастные рюмки, которые свекровь достала из серванта без спроса. Бутылка «Вдовы Клико», которую Ирина берегла полгода, стояла сиротливо в центре, а вокруг нее уже громоздились банки с солеными огурцами и та самая мутная настойка в пластиковой бутылке.
– Давайте проводим Старый год! – провозгласила Люся, поднимая рюмку. – Чтобы все плохое осталось там, а в новом у нас денег побольше было и здоровья! А то пенсия – курам на смех. Кстати, Валь, ты слышала, что Петровой пенсию прибавили? Говорят, она справку какую-то липовую сделала…
И началось. Разговоры о болячках, о маленьких пенсиях, о соседях-алкоголиках, о том, как дорожает гречка. Ирина сидела, уткнувшись в свою тарелку, и чувствовала себя чужой на собственном празднике. Андрей пытался поддерживать разговор, но его робкие попытки перевести тему на что-то позитивное тонули в потоке жалоб и сплетен.
В какой-то момент Валентина Петровна решила, что музыка играет слишком тихо и не та.
– Андрюша, ну что это за пиликанье? Джаз какой-то унылый. Включи телевизор! Там сейчас Киркоров будет, или Басков. Хоть повеселимся!
Андрей посмотрел на жену. Ирина специально составила плейлист из любимых новогодних джазовых композиций, чтобы создать атмосферу уюта.
– Мам, мы хотели музыку послушать, пообщаться… Телевизор и дома можно посмотреть.
– Да как же общаться под это завывание? – возмутилась Тамара Ивановна. – Включай давай, Новый год без телевизора – не праздник. Примета плохая!
Свекровь сама потянулась за пультом и врубила громкость. Комнату наполнили крики и аплодисменты какого-то шоу.
– Вот! Другое дело! – довольно кивнула Люся, наливая себе еще настойки. – О, Ира, а что горячее не несешь? Время-то уже одиннадцать. Проголодались мы с дороги.
Ирина встала и молча пошла на кухню за уткой. В духовке птица зарумянилась идеально. Аромат яблок и корицы должен был стать кульминацией вечера. Но сейчас Ирине хотелось просто выбросить этот противень в окно.
Она вынесла блюдо и поставила на стол.
– Ого, какая тушка! – оценила Люся. – Только пересушила ты ее, видать. Кожа вон какая темная.
– Это глазурь, – сквозь зубы сказала Ирина. – Медовая.
– Мед? К мясу? – скривилась Тамара Ивановна. – Извращение какое-то. Мясо должно быть с солью и чесноком. Валь, у тебя невестка эксперименты любит, я погляжу. Желудок у Андрюши железный, видимо.
Андрей поперхнулся настойкой, которую его заставили выпить «за здоровье тети Люси».
– Нормальный у меня желудок. Очень вкусно пахнет. Давайте пробовать.
Валентина Петровна взяла нож и начала кромсать утку, не спрашивая Ирину, как та планировала ее подавать.
– Так, ножку Люде, она любит. Грудку мне, только без кожи, вредно. Тамаре крылышко. А вам с Ирой спинки останутся, там косточки поглодать можно, вы молодые, зубы крепкие.
Это стало последней каплей. Ирина смотрела, как свекровь раздает лучшие куски своим подругам, оставляя хозяевам объедки. Как на ее белоснежную скатерть капает жир с вилки тети Люси. Как Тамара Ивановна вытирает жирные губы рукавом.
– Стоп, – тихо сказала Ирина.
Никто не услышал. Телевизор орал, женщины обсуждали, что утка жестковата.
– Я сказала – хватит! – рявкнула Ирина так, что тетя Люся выронила вилку.
В комнате повисла тишина. Даже с телевизора на секунду перестали петь. Андрей испуганно посмотрел на жену.
– Ира, ты чего? – спросила свекровь, не понимая, что происходит.
– Чего я? – Ирина встала, опираясь руками о стол. – Я скажу, чего я. Я две недели планировала этот вечер. Я потратила премию на продукты. Я хотела встретить Новый год с мужем, в тишине и любви. Я согласилась принять вас, Валентина Петровна, из уважения к Андрею. Но я не подписывалась кормить и развлекать ваш «клуб по интересам». Я не нанималась слушать критику моей еды, моего платья и моего вкуса в моем собственном доме!
– Ирочка, ты что, перепила? – ахнула Тамара Ивановна. – Мы же гости!
– Вы – незваные гости! – отрезала Ирина. – А как говорится, незваный гость хуже татарина. Вы пришли без приглашения, уселись за мой стол, выпили мое вино, оскорбили мою еду и ведете себя как свиньи!
– Ира! – вскрикнул Андрей, вскакивая. – Прекрати! Как ты можешь?
– Могу! И сделаю! – Ирина перевела горящий взгляд на свекровь. – Валентина Петровна, забирайте своих подруг, свой холодец, свою настойку и уходите.
– Куда?! – свекровь схватилась за сердце. – Ночь на дворе! До Нового года сорок минут!
– Мне все равно. Вызовите такси. Метро работает. Идите к тете Люсе, к Тамаре Ивановне, куда угодно. Но здесь вы не останетесь.
– Андрюша, скажи ей! – взвизгнула Валентина Петровна. – Она выгоняет мать на улицу!
Андрей стоял красный, как рак. Он переводил взгляд с матери на жену.
– Ир… ну правда… давай досидим, а завтра…
– Нет, Андрей. Не завтра. Сейчас. Или они уходят, или ухожу я. Я возьму бутылку шампанского, запрусь в спальне, а вы тут празднуйте. Но тогда завтра, когда я проснусь, я подам на развод. Потому что я не собираюсь жить с мужчиной, который позволяет вытирать ноги об свою жену в ее же доме. Выбирай.
Это был ультиматум. Жесткий, страшный. Андрей никогда не видел Ирину такой. Он понял, что она не шутит.
В комнате стало слышно, как тикают часы. Женщины притихли, осознав, что веселье закончилось.
– Мама, – голос Андрея дрогнул, но прозвучал твердо. – Ира права. Вы поступили некрасиво. Я просил тебя прийти одной. Вы испортили нам праздник.
– Ты… ты выгоняешь мать? – прошептала Валентина Петровна, и в ее глазах появились настоящие слезы, не театральные.
– Я вызываю вам такси. Бизнес-класс. Довезут с комфортом. Собирайтесь.
– Но, Андрюша… – начала было Люся.
– Собирайтесь! – рявкнул Андрей так, что вздрогнули все.
Сборы проходили в гробовой тишине. Женщины суетливо натягивали шубы, прятали глаза. Свекровь плакала, громко сморкаясь в платок.
– Ноги моей здесь больше не будет, – бормотала она. – Вырастила сына, называется… Променял мать на…
– На жену, мама. На любимую женщину, – сказал Андрей, подавая ей сумку. – С Новым годом.
Когда дверь за ними захлопнулась, в квартире повисла звенящая тишина. Только телевизор продолжал радостно вещать о счастье.
Ирина без сил опустилась на диван и закрыла лицо руками. Ее трясло. Адреналин отступил, и навалилась дикая усталость и чувство вины. Все-таки выгнать пожилых людей в новогоднюю ночь – это жестоко.
Андрей выключил телевизор. Подошел к ней, сел рядом и обнял.
– Ты как?
– Паршиво, – призналась она. – Я чувствую себя чудовищем.
– Ты не чудовище. Ты просто защищала наш дом. И нас. Прости меня. Я должен был остановить их еще в пороге. Я просто растерялся.
Ирина подняла голову и посмотрела на мужа. Он выглядел уставшим и постаревшим, но в его взгляде было что-то новое. Решимость.
– Ты правда выгнал маму, – сказала она с удивлением.
– Ну, она сама напросилась. Привести табор без предупреждения… Это перебор даже для нее. Знаешь, мне кажется, она думала, что мы стерпим. Как всегда.
– А мы не стерпели.
– Не стерпели.
Андрей посмотрел на часы.
– Двадцать минут до курантов. Стол разгромлен. Утка остыла. Настроение… ну, так себе. Что будем делать?
Ирина окинула взглядом поле битвы. Грязные тарелки, пятна на скатерти, чужие рюмки.
– Знаешь что? – она вдруг решительно встала. – Помоги мне.
Она сгребла грязную посуду со стола и унесла в мойку. Свернула скатерть с пятнами и бросила в стирку. Достала простые салфетки. Поставила два чистых бокала. Принесла утку, которая, хоть и была истерзана, все еще пахла божественно.
– Выключи верхний свет, – попросила она. – Оставь только елку.
В полумраке комната снова стала уютной. Хаос исчез. Остались только они двое.
Андрей открыл шампанское. Пробка хлопнула ровно в тот момент, когда по телевизору (который они включили без звука) показали Спасскую башню.
– С Новым годом, любимая, – он протянул ей бокал. – И спасибо тебе.
– За что? – удивилась Ирина.
– За то, что научила меня говорить «нет». Даже маме. Я думаю, это будет хороший год. Честный.
Они чокнулись. Шампанское было холодным и колючим.
– А утка все-таки вкусная, – сказал Андрей, откусывая кусок прямо руками, по-простому. – И соус отличный. Ничего эти старые перечницы не понимают.
Ирина рассмеялась. Напряжение отпустило. Да, праздник прошел не по плану. Да, завтра будут звонки с проклятиями от родственников, которым свекровь уже наверняка звонит и жалуется. Но это будет завтра. А сейчас они были вдвоем, в своем доме, где действуют их правила. И это был лучший подарок.
– Слушай, – Ирина хитро прищурилась. – А давай включим джаз?
– Давай. И съедим весь холодец. Назло.
За окном грохотали салюты, расцвечивая небо разноцветными вспышками. Ирина смотрела на мужа и понимала: иногда, чтобы сохранить семью, нужно выгнать из дома всех лишних. Даже если это мама. Особенно если она пришла не одна.
