– Дима, чьи это ботинки сорок пятого размера стоят прямо посреди коридора? Я чуть не упала! – Ольга устало прислонилась к дверному косяку, пытаясь стянуть сапог, не нагибаясь. Спина после двенадцатичасовой смены гудела, как трансформаторная будка.
Из кухни, семеня ногами в тапочках, выбежал муж. Вид у него был виноватый и какой-то взъерошенный, словно он только что пытался затушить пожар чайной ложкой.
– Оленька, тише, пожалуйста, – зашептал он, испуганно косясь в сторону гостиной. – Они приехали. Сюрприз решили сделать.
– Кто «они»? – Ольга замерла с одним сапогом в руке. Внутри начало разрастаться нехорошее предчувствие.
– Ну… мама, Света с Толиком и племянники. Решили на каникулы к нам, город посмотреть, елку главную. Ты же сама говорила, что в Москве красиво на праздники.
Ольга медленно поставила сапог на коврик. В квартире пахло жареным луком, чем-то кислым и чужими, резкими духами «Красная Москва», которые так любила свекровь. Этот запах мгновенно перебил тонкий аромат диффузора с ванилью, который Ольга выбирала неделю назад.
– Дима, – очень тихо произнесла она. – Мы живем в двухкомнатной квартире. У нас сорок пять квадратных метров. Где, позволь спросить, разместятся твоя мама, сестра, ее муж и двое детей? И почему я узнаю об этом, когда спотыкаюсь о чьи-то «ласты» в прихожей?
– Ну не сердись, зайка. Это же родня. Не мог же я их на пороге развернуть? Они с поезда, устали. Мы сейчас что-нибудь придумаем. Я раскладушку у соседей спрошу…
В этот момент дверь в спальню – их святая святых, комнату, где Ольга с Димой только месяц назад закончили дорогой ремонт, – распахнулась. На пороге стояла Валентина Петровна, свекровь. Она была в халате Ольги – том самом, махровом, персиковом, который Дима подарил ей на годовщину.
– О, явилась хозяйка! – громогласно провозгласила свекровь, поправляя пояс на необъятной талии. – А мы тут тебя ждем-ждем, уже проголодались. В холодильнике шаром покати, одна трава да йогурты. Нормальной еды мужикам и не дашь. Ты бы, Оля, хоть колбасы купила, раз гостей ждешь.
Ольга почувствала, как у нее дергается глаз. Она медленно перевела взгляд с халата на открытую дверь спальни. За спиной свекрови, на их с Димой широкой кровати с ортопедическим матрасом, за который они еще выплачивали рассрочку, возлежал Толик – муж золовки. Он лежал прямо в одежде, поверх покрывала, и смотрел телевизор. Рядом прыгали двое детей, кидаясь подушками – теми самыми, декоративными, бархатными, которые Ольга запрещала трогать даже коту.
– Валентина Петровна, – голос Ольги стал твердым, как гранит. – Почему вы в моем халате? И что Анатолий делает в нашей спальне?
– Ой, ну ты чего начинаешь-то с порога? – свекровь махнула рукой, словно отгоняя назойливую муху. – Света с Толиком устали с дороги. У Толика спина больная, ему на жестком нельзя, а у вас в зале диван – одно название, продавленный весь. Мы решили, что молодежи, то есть им, лучше на кровати лечь. А я с внуками тоже там пристроюсь, кровать-то широкая, аэродром целый! А вы с Димочкой молодые, вам и на полу рай в шалаше.
Ольга посмотрела на мужа. Дима усиленно разглядывал рисунок на обоях, стараясь слиться с интерьером.
– То есть вы хотите сказать, – медленно проговорила Ольга, чувствуя, как закипает кровь, – что вы заняли нашу супружескую спальню, мои личные вещи, и предлагаете нам с мужем спать на полу в кухне или в проходной гостиной на сломанном диване?
– Ну не на полу же! – возмутилась вышедшая из ванной Света, золовка. Голова у нее была замотана полотенцем Ольги. – Мы диван вам в зале оставили. Он хоть и узкий, но вы же худые. А нам с детьми простор нужен. И вообще, Оля, ты какая-то негостеприимная. Мы к вам со всей душой, подарки привезли – варенье, грибочки, а ты нам квадратные метры считаешь.
Ольга закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она работала главным бухгалтером, и умение держать себя в руках в стрессовых ситуациях было ее профессиональным навыком. Но сейчас баланс не сходился катастрофически.
– Дима, пойдем на кухню. Нам надо поговорить.
Муж покорно поплелся за ней. На кухне царил хаос. На столе стояла грязная посуда, крошки от печенья были везде, даже на полу. Банка с элитным кофе, которую Ольга приберегала для особых случаев, была открыта и наполовину пуста – видимо, варили прямо в чашках, рассыпав драгоценный порошок по столешнице.
– Дима, это что такое? – прошипела Ольга, тыча пальцем в сторону коридора. – Ты понимаешь, что это переходит все границы? Почему они заняли нашу комнату?
– Оль, ну мама настояла… Она сказала, у нее давление, ей надо полежать в тишине. А Толик сказал, что не высыпается на диванах. Ну что мне было делать? Драться с ними? Они же всего на неделю. Потерпим, а?
– Неделю?! – Ольга чуть не поперхнулась воздухом. – Ты хочешь, чтобы я неделю спала скрючившись в гостиной, пока твои родственники будут нежиться на моих шелковых простынях? Кстати, они белье сменили?
Дима отвел глаза.
– Нет… Они сказали, зачем менять, все равно же свои, не брезгуем…
Ольгу передернуло. Представление о том, что потный после поезда Толик лежит на ее подушке, вызывало физическую тошноту.
– Значит так, – Ольга решительно выпрямилась. – Сейчас ты идешь туда и говоришь им, чтобы они освобождали комнату. Я не против гостей, хотя они и свалились как снег на голову. Но спать они будут в гостиной. Все. Вповалку, на полу, на диване – мне все равно. Моя спальня – это моя территория.
– Оль, я не могу… Мама обидится. Она скажет, что я подкаблучник, что жену выше матери ставлю. Начнется скандал, у нее сердце прихватит… Ты же знаешь ее концерты.
– А меня, значит, тебе не жалко? У меня спина не болит? Я не устала? Я, между прочим, этот кредит за ремонт и мебель наполовину плачу. И я имею право спать в своей кровати!
В этот момент в кухню заплыла Валентина Петровна.
– Чего шепчетесь? Заговор готовите? – она бесцеремонно открыла холодильник, достала кастрюлю с борщом, который Ольга сварила вчера на три дня вперед. – О, борщец! Жидковат, конечно, мяса пожалела, но с голодухи пойдет. Света! Толя! Идите есть!
Ольга смотрела, как свекровь ставит кастрюлю на плиту, заляпывая варочную панель жирными пятнами.
– Валентина Петровна, этот борщ я варила нам с Димой на обеды, – сказала Ольга ледяным тоном.
– Ой, да ладно тебе жадничать! – отмахнулась свекровь. – Семья приехала, кормить надо. А вы себе еще сварите, молодые, руки есть. Или пельменей купите. Кстати, Толик пива хочет, Дима, сбегай в магазин, а? И рыбки возьми, только не сушеной, а копченой, пожирнее.
Вечер превратился в кошмар. Родственники оккупировали кухню и гостиную. Толик громко рыгал после пива, дети носились по квартире, сшибая углы, Света обсуждала по телефону с подругой, какой у Ольги «бедный» ремонт, думая, что ее не слышно.
Ольга закрылась в ванной, единственном месте, где был замок. Она включила воду, чтобы не слышать шума, и села на бортик ванны. Ей хотелось плакать. Не от обиды, а от бессилия. Она любила свой дом. Она создавала в нем уют по крупицам. А теперь в ее крепость ворвались варвары и установили свои порядки.
Когда она вышла, было уже за полночь. В квартире стоял храп. Храпели из спальни так, что, казалось, вибрируют стены. Дима сидел на краешке узкого дивана в гостиной и виновато смотрел на жену.
– Ложись, Оль. Я тебе плед постелил.
– А ты где?
– А я тут, в кресле посижу. Или на коврике.
Ольга посмотрела на мужа. В этот момент она его почти ненавидела. За его мягкотелость, за его неспособность сказать «нет», за то, что он позволил превратить их жизнь в балаган.
Она легла на диван, накрывшись колючим пледом. Спать было невозможно. Из спальни доносились рулады Толика, в ногу впивалась пружина, а в голове крутилась одна мысль: «Так продолжаться не может».
Утро началось не с кофе, а с крика детей, которые прыгали прямо по Ольге.
– Тетя Оля, вставай! Мы мультики хотим! Включи телик!
Ольга с трудом разлепила глаза. Шея затекла так, что поворачивать голову приходилось всем корпусом. На часах было семь утра. В выходной.
На кухне уже хозяйничала Света. Она жарила оладьи. Дым стоял коромыслом, вытяжку, разумеется, никто не включил.
– О, проснулась соня! – весело крикнула золовка. – А я вот решила оладушек напечь. Только у тебя мука какая-то странная, серая. И масло кончилось, пришлось оливковое взять, то, что в красивой бутылке.
Ольга посмотрела на бутылку дорогого итальянского масла, которое она привезла из отпуска и берегла для салатов. Пустая бутылка валялась в мусорном ведре.
– Света, это было масло холодного отжима. На нем не жарят, – безэмоционально сказала Ольга.
– Да какая разница! Жарит и жарит. Садись, ешь. Хотя тебе, наверное, не стоит, ты и так поправилась, – Света окинула Ольгу оценивающим взглядом. – А Дима где?
– В магазин пошел. За хлебом и молоком. Вы же все выпили.
– Ну так дети же! Им расти надо.
Ольга налила себе воды из-под крана. Чайника не было видно – видимо, унесли в комнату.
– Света, – Ольга повернулась к золовке. – Когда вы планируете освободить спальню?
Света перестала переворачивать оладьи и уперла руки в бока.
– Опять ты за свое? Тебе что, жалко? Мы гости! Гостям – все лучшее. Так принято у нормальных людей. Мама говорит, ты всегда была эгоисткой. Только о себе думаешь. А о том, что у брата родного спина болит, тебе наплевать.
– У моего мужа тоже спина болит. Но он спал в кресле.
– Дима мужчина! Потерпит! А Толик – гость! И вообще, Оля, будь проще. Мы всего на неделю. Потерпишь. Не развалишься.
В этот момент дверь спальни открылась, и оттуда вышла Валентина Петровна, зевая во весь рот.
– Ой, как вкусно пахнет! Светочка, хозяюшка ты наша! Не то что некоторые. Ну что, какие планы на день? Мы хотим в Кремль, потом в ресторан, потом в торговый центр. Оля, ты нас повезешь, у тебя же машина большая. И денег Диме дай, а то у него карта пустая, говорит.
Ольга медленно поставила стакан на стол. Внутри нее что-то щелкнуло. Тот самый предохранитель, который отвечал за вежливость, воспитание и терпение. Он перегорел.
– Денег? – переспросила она.
– Ну да. Мы же потратились на билеты. А вы в Москве живете, деньги лопатой гребете. Родне надо помогать.
Ольга молча вышла из кухни. Она прошла в прихожую, взяла свою сумку, достала ключи от машины и брелок от сигнализации. Потом вернулась в кухню.
– Значит так, дорогие родственники. Планы меняются.
– Это как это? – нахмурилась свекровь.
– А вот так. Сейчас вы все дружно встаете, собираете свои вещи, освобождаете мою спальню и переезжаете.
– Куда?! – в один голос воскликнули Света и Валентина Петровна.
– В гостиницу. Или в хостел. Адреса я вам сейчас распечатаю.
– Ты с ума сошла?! – взвизгнула свекровь. – Выгонять мать на улицу?! Дима! Где Дима?! Я ему сейчас все скажу!
– Дима в магазине, – спокойно ответила Ольга. – И его мнение сейчас не учитывается, потому что он не смог защитить мой дом от нашествия. Это моя квартира. Я ее купила до брака, документы на меня. Ремонт делала я. Мебель покупала я. И я не нанималась обслуживать табор хамов, которые считают, что им все должны.
– Хамов?! – Толик, который появился в дверях в одних трусах, почесывая живот, налился краской. – Ты кого хамами назвала, интеллигенция вшивая? Да мы к вам со всей душой!
– Со всей душой в чужой постели не валяются в грязных носках, – отрезала Ольга. – И масло за три тысячи рублей на оладьи не переводят. У вас час на сборы. Если через час вы не уйдете, я вызову полицию и скажу, что в моей квартире находятся посторонние, которые отказываются уходить.
– Ты не посмеешь! – задохнулась от возмущения Света. – Дима тебе этого не простит!
– А это мы с Димой сами решим. Время пошло.
Ольга демонстративно посмотрела на часы, развернулась и пошла в спальню. Там пахло затхлостью и чужим потом. Кровать была разворочена, на полу валялись фантики, на тумбочке – грязные кружки.
Она подошла к окну и распахнула его настежь, впуская морозный воздух. Потом начала сдергивать постельное белье. Прямо на пол. Вместе с чьими-то забытыми трусами.
В коридоре слышался шум, крики, звонки Диме. Ольга не обращала внимания. Она достала из шкафа большие мусорные пакеты и начала скидывать туда вещи родственников, которые были разбросаны по комнате.
Через десять минут прибежал Дима. Он был бледен, руки тряслись.
– Оля! Что происходит? Мама звонила, кричит, что ты их выгоняешь! Она плачет! У нее приступ!
– У нее не приступ, Дима, а истерика от того, что ей впервые дали отпор, – Ольга завязывала узел на пакете с вещами Толика. – Я дала им час. Ты можешь помочь им собраться, а можешь помочь мне вынести этот мусор. Выбирай.
– Оль, ну нельзя же так! Это же Новый год! Куда они пойдут? Цены в гостиницах космос!
– А меня это не волнует. У них были деньги на билеты? Значит, найдутся и на хостел. Или пусть едут обратно. Вокзал работает круглосуточно.
– Ты жестокая… Я тебя не узнаю.
– Нет, Дима. Я просто хочу спать в своей кровати. И ходить в своем халате. И есть еду, которую купила я. Если для тебя это жестокость, то нам с тобой, наверное, не по пути.
Дима замер. Он смотрел на жену, которая стояла посреди разгромленной спальни с мешком в руках, растрепанная, злая, но невероятно решительная. И вдруг он понял, что она не шутит. Что она действительно готова выставить не только их, но и его.
– Оля… – он опустил голову. – Прости меня.
– Я подумаю, – сухо ответила она. – А теперь иди и скажи им, чтобы ускорились. Я не шутила про полицию.
Следующие сорок минут были похожи на эвакуацию при пожаре. Валентина Петровна проклинала невестку до седьмого колена, держась то за сердце, то за голову. Света швыряла вещи в чемоданы, попутно прихватывая то, что «плохо лежало» – шампуни, полотенца. Ольга следила за каждым их движением, стоя в дверях.
– Полотенце положи на место, – спокойно сказала она, когда Света попыталась запихнуть в сумку махровое банное полотенце.
– Жлобиха! – выплюнула золовка, швыряя полотенце на пол. – Подавись своими тряпками!
Толик молчал, злобно сопя. Он понимал, что дармовое пиво и мягкая кровать закончились.
Когда за родственниками захлопнулась дверь, в квартире наступила звенящая тишина. Только эхом отдавались проклятия свекрови, обещавшей, что «ноги ее здесь больше не будет».
Дима стоял в прихожей, не раздеваясь. Он не знал, что делать – бежать за родней или остаться.
– Разувайся, – сказала Ольга, проходя мимо него на кухню. – И бери тряпку. Будем генералить. Я не лягу спать, пока не вымою каждый сантиметр после твоих гостей.
– Оль, они уехали на вокзал… Сказали, поменяют билеты и сегодня же уедут. Мама сказала, что я для нее умер.
– Воскреснешь к Восьмому марта, – цинично ответила Ольга. – Когда ей понадобятся деньги на подарок. Не переживай, такие родственники не исчезают навсегда. К сожалению.
Она налила себе кофе. Настоящего, свежемолотого, который достала из тайника.
– Ты правда вызвала бы полицию? – спросил Дима, робко заходя на кухню.
– Правда.
– Я трус, да?
– Ты просто слишком добрый. И безотказный. Но ты должен понять одну вещь, Дима. Твоя семья теперь – это я. А они – родственники. Это разные вещи. Если ты будешь позволять им разрушать наш дом, у тебя не останется дома.
Дима подошел к ней и уткнулся лбом в ее плечо.
– Прости. Я обещаю, больше такого не повторится. Я сам поменяю замки. И… я куплю тебе новый халат. Тот мама, кажется, забрала.
Ольга слабо улыбнулась.
– Халат пусть забирает. На память. А замки поменяй. Прямо завтра.
Весь оставшийся день они мыли, стирали, проветривали. Матрас пришлось пылесосить трижды, чтобы избавиться от запаха чужих духов. Вечером, падая от усталости, они легли в свою кровать. Чистое, свежее белье приятно холодило кожу. Тишина была такой плотной, что звенело в ушах.
– Оль? – позвал Дима в темноте.
– М?
– Спасибо, что не выгнала меня.
– Спи давай. Защитник.
Ольга повернулась на бок и моментально провалилась в сон. Ей снилось, что она строит высокую каменную стену вокруг их дома, а Валентина Петровна пытается пробить ее головой, но стена стоит крепко.
А на следующий день позвонила свекровь. Ольга увидела имя на экране телефона мужа и напряглась. Дима включил громкую связь.
– Сынок! Мы доехали, – голос Валентины Петровны звучал обиженно, но вполне бодро. – Скажи своей мегере, что я ее прощаю. В честь праздника. Но в следующий раз пусть готовится лучше! Мы летом приедем, на месяц, ягоды собирать.
Дима посмотрел на Ольгу. Ольга выразительно подняла бровь и показала на дверь.
– Мам, – твердо сказал Дима, и в его голосе впервые за долгое время прозвучали мужские нотки. – Летом мы уезжаем. И осенью тоже. И вообще, гостиница в нашем городе открыта круглосуточно. Адрес я тебе скину. А к нам – только по приглашению. И ненадолго.
На том конце провода повисла пауза. Потом послышались гудки.
– Ну вот, – выдохнул Дима. – Обиделась.
– Переживет, – Ольга поцеловала мужа в щеку. – Главное, что мы выжили.
Они пошли на кухню завтракать. Впереди было еще пять дней каникул. Своих, личных, тихих каникул в своей собственной, отвоеванной спальне. И это было лучшее начало года, какое только можно придумать.
