— Юрка, ты не забыл, в субботу у меня день рождения! Собираемся в три часа. Мамаша обещала стол накрыть, а батя уже ящик горячительного прикупил. Все наши будут.
— Помню, конечно. Я это… с девушкой приду. Недавно познакомился. Она на каникулы к тетке в деревню приехала.
— С девушкой? — рассмеялся я. — Вот это новость! Ну, приходи с девушкой!
Юрка у нас был немного застенчивым, особенно в отношении женского пола, поэтому я так и удивился его словам.
А в субботу, увидев Катю, девушку, которую привел Юрка, у меня моментально закружилась голова, и я, забыв обо всем, повел себя так, будто для меня не было на свете ничего важнее, чем влюбить ее в себя. До сих пор я считаю, что всю свою жизнь я расплачиваюсь за то, что тогда увел девушку у своего друга. И все события, произошедшие в моей дальнейшей жизни, — не что иное, как плата за тот мой поступок. Вот только если повернуть время вспять, ничего бы не изменилось. Я бы поступил точно так же. Потому что с той минуты, как я увидел Катю, земля ушла у меня из-под ног, и я уже был не я. Были только «мы». Я и она! И никого больше не было. И Юрки тоже не существовало.
Ребята, которые были нашими общими с Юркой друзьями, потом набили мне морду. Но и это тоже ничего не значило. За нее, за мою Катю, я бы, не задумываясь, отдал собственную жизнь.
Катя жила и училась в городе. Я же был сельским жителем и, с горем пополам окончив школу, работал теперь на местном сельскохозяйственном предприятии. То лето было самым незабываемым в моей жизни. Мои друзья быстро смирились с тем, что мы с Катей теперь пара. Даже Юрка как будто перестал горевать. Все же мой авторитет в нашей компании был значительно больше Юркиного. Так что в скором времени никто уже и не вспоминал о том, что это Юра первым обратил внимание на Катю.
Все выходные мы торчали на речке. Купались, загорали, веселились как дети. На неделе Катька часто приходила ко мне в гараж, где я работал помощником слесаря. Меня взяли на работу без всякого образования, потому что слесарем, способным починить любую сельскохозяйственную технику, был мой отец. И так как я с малых лет крутился возле него, все отцовское начальство меня знало и вполне обоснованно считало, что отец готовит себе достойную смену.
Так вот, Катька приходила в гараж и просиживала со мной по целому дню, пока я закручивал гайки. Все вечера мы, естественно, тоже проводили вместе, расставаясь порой, когда уже начинало светать.
Мы оба с ужасом ожидали окончания лета, когда Кате нужно будет возвращаться в город.
— Я не представляю, как буду без тебя! — уткнувшись в ее шею и вдыхая самый бесподобный аромат Катиных волос, шептал я.
— Дима, еще целая неделя впереди!
— Всего семь дней! Жалкие семь дней!
— А потом целая вечность, состоящая из воспоминаний об этом лете!
Катька пыталась утешить меня, хотя я видел, как с каждым днем глаза ее становились все печальнее. Это была наша первая любовь. Самая настоящая, взаимная и на всю жизнь. Жаль, что она длилась так недолго…
Это произошло накануне нового года. В течение шести месяцев, что минули после нашего расставания, мы с Катькой виделись не так часто, как бы нам того хотелось. Катя приезжала в деревню на осенних каникулах, и я несколько раз ездил к ней в город на выходных. Это было не так просто сделать. Почти тринадцать часов я находился в дороге, чтобы провести некоторое время со своей любимой, а потом снова садился за руль, чтобы успеть появиться дома перед рабочей неделей. Машину я брал у соседа, а он лишь изредка позволял мне воспользоваться его транспортом.
— Димка! Открывай, медведь пришел! — раздался стук в окно и послышался едва различимый из-за двойных окон, установленных на зиму, но самый любимый мною голос во вселенной.
Не веря своим ушам, я выскочил во двор в одной рубашке и сжал в объятиях Катю.
— Откуда ты взялась?
— К тебе приехала. Насовсем!
— Как это?
— А так. Перевелась на заочное отделение. Буду ездить в город на сессии, а жить будем вместе. Ты рад?
Я никак не мог вникнуть в смысл ее слов, сознание не решалось поверить моему счастью.
— Так ты рад моему приезду? — переспросила Катя, немного насупившись.
— Ты еще спрашиваешь?! Я просто не могу поверить, что это не сон.
Катька больно ущипнула меня за руку, и я наконец прижался к ее губам в долгом поцелуе. Самом сладком поцелуе. Потому что мысленно я уже продумывал, как утеплить летнюю комнату, чтобы у нас с Катей было отдельное жилье. А жить вместе с ней, каждую ночь обнимать ее гибкое тело было для меня ни с чем сравнимым удовольствием.
Следующим летом мы с Катей поженились. Учиться ей оставалось еще один год, а пока Катю взяли на работу к нам в контору учетчицей. Мы с отцом заканчивали строительство дома для нас с Катей. Примыкающего к родительскому, но с отдельным входом.
Сказать, что я был счастлив в то время — не сказать ничего. А когда Катя сообщила о том, что мы скоро станем родителями, я вовсе чуть не сошел с ума от радости.
Наша дочка родилась весной, когда во дворе только-только распустилась сирень. До сих пор запах этого кустарника вызывает во мне внутренний трепет. Когда Лизу привезли из роддома и я впервые взял ее на руки, по моей щеке скатилась невольная слеза, а Катя, заметив это, прижалась к моему плечу и прошептала:
— Как-то все слишком хорошо, словно не по-настоящему.
Сейчас я и сам думаю, что все это было не на самом деле. Словно мое воображение рисует поддельную жизнь каких-то актеров. Но все на самом деле было именно так, и моя память тому надежный свидетель.
Я не в силах ответить на вопрос, отчего человеческое счастье не может быть слишком долгим. Но все же, мне кажется, дело тут вовсе не в том, что чья-то радость вызывает у других чувство зависти. Просто гармония сама по себе невозможна здесь, на земле полной противоречий. Поэтому все мои надежды устремлены на то, что созвучие наших сердец никуда не исчезло, и именно оно звучит во всем, что кажется мне порой таким прекрасным. Счастье, которое окружало нас тогда, я слышу в музыке дождя, в пении птиц весной, в смехе детей и шелесте ветра. И больше всего я желаю, чтобы это было именно так. Чтобы моя любовь, все еще живущая в моем сердце, когда-нибудь вновь загорелась миллиардами звезд, и я снова услышал бы ее голос. Голос, который шепчет мне на ухо: «Я люблю тебя, хотя ты такой лохматый, что даже медведь тебя испугается».
В ноябре у Кати началась очередная сессия. Жена хотела взять дочку с собой в город. Но моя мама уговорила оставить Лизу с нами. Катя на тот момент уже не кормила Лизу грудью, дочка в основном питалась молоком от соседской коровы. Поэтому с этой стороны проблем бы не возникало, и мама, попросив Катю не переживать, сказала, что мы со всем справимся.
Жена скрепя сердце согласилась и поехала в город одна. Для полного спокойствия супруги я даже отправился в райцентр и купил нам с ней по мобильному телефону. В то время это чудо техники было еще далеко не у каждого. Но я понял, Кате будет гораздо спокойнее, если она периодически сможет разговаривать с нами и слышать лепет нашей дочки.
Жена уехала. Я начал скучать, еще когда провожал ее, усаживая в автобус. Ложась в одинокую постель, я представлял ее лицо и, обнимая подушку, что хранила ее запах, засыпал. Катя снилась мне каждую ночь, да и весь день я постоянно думал о ней, мечтая, чтобы она уже скорее вернулась.
Время прошло довольно быстро. Оставалось еще четыре дня, когда жена позвонила мне на телефон и, промурлыкав в трубку, сообщила:
— Скажи-ка, Димка, кто у тебя молодец?
— У меня молодец я сам. А вот ты чего такая довольная? Только не говори, что в городе тебе нравится и ты больше не желаешь терпеть запах, исходящий от соседнего коровника. Не забывай, Зорька кормит нашу дочь!
— Обожаю запах Зорьки! Соскучилась по нему, больше, чем по тебе, эгоисту.
— Почему это эгоисту?
— Потому что тебе жалко даже одного похвального слова для жены, которая, между прочим, раньше всех сдала сессию и через два часа отправляется на автовокзал.
— Ты серьезно?! — вскричал я, от нетерпения начиная подергивать обеими ногами.
— Я всегда серьезна. А вот если ты меня не похвалишь меня, я могу и передумать!
— Я тебе передумаю! Марш на вокзал, чтобы уже быть ближе ко мне!
— Не слышу похвалы!
— О, моя наимудрейшая супруга! Ты, безусловно, всех талантливее и умней! Когда уже твои преподаватели поймут это и выдадут тебе диплом?! — я услышал в трубке заливистый смех жены и проговорил, прижав трубку ко рту, — люблю тебя!
— И я тебя! Даже не верится, что уже сегодня ночью твое тело вновь займет весь диван, а мне придется ютиться где-то в проеме у стены.
— Моему телу сегодня ночью будет не до этого! — пригрозил я, прощаясь с женой.
Это был последний наш разговор. Именно поэтому он так врезался в мою память. Катю сбила машина, когда она перебегала дорогу, спеша на автовокзал. Многие в поселке после этого думали, что я спятил. Целый месяц я каждый день ходил встречать тот рейсовый автобус, на котором должна была приехать моя жена. А я просто не переставал надеяться на чудо. Все время представлял, как сейчас распахнутся двери старенького пазика и Катя повиснет у меня на шее.
Я не давал выкинуть или отдать кому-то ни одной из вещей своей жены. Каждый вечер доставал из шкафа ее платья и клал рядом с собой на диван. Как будто сарафан в мелкий синий цветочек, который так нравился мне, когда его надевала моя жена, мог заменить саму Катю.
Может быть, я и на самом деле сошел бы с ума, если бы спустя некоторое время не заболела моя мама. Лиза в то время полностью находилась в доме у родителей, и, если честно, я не мог ее даже видеть. Ее глаза слишком напоминали те, без которых я не мыслил своей жизни.
— Мать в больницу отправил, что мне с ребенком делать? — угрюмо спросил отец, заходя в наше с Катей жилище.
Я нахмурился, пытаясь понять, что он говорит. Между тем отец усадил Лизу в манеж и вышел за дверь, ни слова больше не проронив.
Я отвернулся от дочери, опустив голову на край стола. В последнее время я часами просиживал именно так. Как будто спрятавшись от всего мира.
Рядом со мной послышался детский плач. Я поднял голову и посмотрел на свою дочь. Лиза, распахнув глаза, жевала собственный кулак и не отводила от меня взгляда. Что-то екнуло в груди. Я поднялся и взял ее на руки. Дочка не заплакала, хотя наверняка успела забыть меня за это время. Я невольно вдохнул ее аромат, и из глаз тут же брызнули слезы. Уткнувшись в маленькое плечико, я плакал и что-то шептал ей. Давал какие-то обещания и просил простить меня. А потом моя дочь обхватила мою шею своими маленькими ручонками и доверчиво уложила голову на мое плечо. После этого я пришел в себя. Я все понял! Я все тогда осознал! Ничего для меня не закончилось, потому что у меня есть она. Моя маленькая дочь! Моя плоть и кровь! Мое счастье!
Так я снова научился жить. Жить ради своей дочери, и ощущение счастья, со временем вновь поселившееся внутри меня, было не менее полным. Лиза росла очень любознательным ребенком. Она совершенно не давала времени заскучать или расслабиться. За этой девчонкой не уследил бы и целый полк надзирателей, поэтому доставалось всем. И мне самому, и моим родителям, и даже соседям. Как-то раз Лиза умудрилась подстричь кисточку на хвосте соседской коровы. Как животное не навредило ребенку, ума не приложу. А вот аргумент из уст дочери звучал вполне себе убедительно: — «Но так же красивее!» — заявила малолетняя хулиганка, заставив всех нас улыбаться, вместо того, чтобы всыпать ей как следует.
Время шло. Случалось, некоторые мои знакомые пытались меня с кем-нибудь свести. Однажды, поддавшись на их уговоры, я даже попробовал жить с одной женщиной. Но быстро понял — семейная жизнь больше не для меня. Мне было с чем сравнивать, вот и все.
Таким образом, дочь стала для меня единственным смыслом в жизни. Годы летели незаметно. Когда ты единственный родитель у ребенка, то приходится отдуваться за двоих. Помню, как я с красным лицом выходил из кабинета директора, когда Лиза в очередной раз что-нибудь натворила. Никогда не забуду, как с еще более пунцовым лицом я пытался объяснить дочери, что такое критические дни у женщин. Моих родителей на тот момент уже не было в живых, взросление Лизы мне пришлось переживать в одиночку.
Я все так же трудился на нашем сельхозпредприятии, которое уже давно стало частным. Теперь я числился там начальником транспортного цеха, и помимо дочери мне приходилось еще управляться с кучкой непослушных деревенских мужиков. Знай себе, следи, чтобы кто-то из них не притащил с собой самогонки. Тогда прощай, горячая страда, здравствуй, веселье и выговор от руководства!
Когда моя дочь выросла настолько, что собралась поехать в город учиться, я долгое время не мог смириться с ее решением. Не самые хорошие воспоминания связывали меня с этим. Но Елизавета настояла на своем, и вот я уже сам вез ее в город, по дороге не переставая ворчать.
— Можно же было поступить в училище в соседнем поселке. Хороших специалистов там готовят, все наши молодые кадры, выпускники этого заведения.
— Папа, в вашем училище готовят слесарей и ремонтников, а я чему там буду обучаться?
— Там сейчас есть группа, где обучают бухгалтерскому делу. Мир не стоит на месте.
— Я не хочу быть бухгалтером и всю жизнь работать у вас в конторе. Это не мое, пойми ты уже наконец!
— А что твое? Этот твой ландшафтный дизайн?
— Представь себе! Я вижу себя в этой профессии и долгое время об этом мечтала.
— Мечтала она! Это когда подстригала молодую морковь на грядке у соседей?
— Пап, ну хватит, в самом деле! — рассмеялась Лиза. Затем, посерьезнев, сказала, — Все будет хорошо, пап, не переживай!
Дом без нее сразу опустел. Я долгое время не мог привыкнуть к тишине, что царила вокруг. Ради того, чтобы избавиться от этого молчания, я освоил интернет и теперь каждый вечер звонил Лизе по видео связи.
Как-то раз Лиза не сразу ответила на звонок, и я уже успел накрутить самого себя.
— Что случилось? Почему ты трубку не берешь? — буквально заорал я, когда дочь соизволила ответить.
— Ничего не случилось, пап. Все хорошо. Как у тебя дела? Как на работе?
Что-то было не так в ее поведении, я сразу почувствовал это.
«А что это ты вдруг интересуешься моей работой?» — хотел спросить я, но решил ответить иначе и попробовать выяснить, что там у нее происходит.
Лиза старательно отворачивала экран телефона в сторону окна, а значит, в комнате кто-то был. В городе я снял для дочери небольшую студию, чтобы Лизе не пришлось жить в общежитии. Когда к Лизе приходил кто-то из новых подружек, дочь никогда их не прятала. Наоборот, постоянно прикалывалась и говорила, обращаясь к девчонкам: — Смотрите, какой папка у меня симпатичный! Прямо жених! Вот только бриться иногда забывает и в парикмахерскую дорогу не помнит.
Я грозил кулаком и, напустив на себя строгий вид, отчитывал дочь:
— Все, веселишься, значит? А вроде бы учиться собиралась!
— Учусь, папочка, — со вздохом отвечала Лиза, — вот мы с Таней как раз к зачету готовимся, а ты нас отвлекаешь.
А на этот раз я, по всей видимости, отвлекал свою дочь от кое-чего другого. От того, чего мне знать, видимо, не следовало.
Я напрягся, но постарался говорить как можно более спокойно:
— Ты знаешь, на работе все прекрасно. Трактористы вчера напились и чуть трактор не утопили. Но это ничего, рабочие моменты. А ты как? Сдала зачет? Отмечаешь небось?
— Зачет у меня в среду, пап. Поэтому мне нужно готовиться. Давай завтра созвонимся?
— Созвонимся, конечно. Как там кран в ванной починили хозяева квартиры? Я вчера на них здорово насел, должны были сегодня исправить.
— Да, все в порядке, пап.
После этих слов дочь отвела глаза, и я понял — плохи дела.
— Так приходил слесарь или нет? — строго спросил я.
Врать Лиза никогда не умела. Даже когда в школе она в компании мальчишек зарядила мячом в окно в кабинете директора и ее сообщники пытались выгородить Лизу, дочь смело признала свою вину. И не потому, что была такой уж правильной и справедливой. Просто когда Лиза говорила неправду, ее ноздри раздувались в стороны, а губы начинали подергиваться. Этот нервный тик выдавал ее с потрохами, и Лиза прекрасно об этом знала.
— Кран починил мой знакомый, папа. Так что ты не беспокойся об этом.
— Правда? — елейным голосом проговорил я, — какой молодец этот «твой знакомый»! Вот бы и мне с ним познакомиться!
Лиза в упор посмотрела на меня и произнесла безоговорочным тоном:
— Позже, папа.
Затем дочь, не дав мне времени опомниться, попрощалась и повесила трубку.
Его звали Максим. Конечно, через некоторое время Лиза все же рассказала мне о том, что у нее появился возлюбленный. Однако, как бы я не настаивал на встрече с этим парнем, дочь всячески избегала таких случаев. Я видел его лишь пару раз, и то мельком.
Отношения между Лизой и Максимом были не простые. Они то сходились, то расходились. Я слышал, что бывает такая любовь. Когда оба являются натурами сложными, но все равно не могут жить друг без друга.
Скажу сразу, я постоянно пытался вмешаться в их жизнь. Но дочь, наверняка предвидя это, полностью оградила своего Максима от меня. Иначе я бы не допустил того, что случилось позже.
Как-то раз Лиза без предупреждения приехала домой и заявила, что между ней и этим парнем все кончено. И на этот раз они разошлись окончательно. В глубине души я обрадовался этому факту, мне надоело то, что Максим постоянно треплет нервы моей дочери. Тоже мне, принц нашелся! Нам такие ухажеры даром не нужны! Хотя я этого Максима толком и не знал, но все равно был уверен — он не стоил моей дочери! По мне, так не один парень на всем земном шаре Лизы не достоин!
Я не лез к дочери в душу. Просто вел себя так, будто ничего не произошло. Радовался тому, что у нее такой здоровый аппетит, и тому, что Лиза больше не придерживается никакой диеты, тоже радовался.
— Вот, ознакомьтесь, товарищ будущий дед.
Лиза выложила на стол медицинскую карточку и результаты анализов.
— Что это? — недоверчиво спросил я. Насчет того, как она меня назвала, я решил, что ослышался.
Лиза, молча, указала глазами на бумажки, и я взял в руки листки. Когда я пробежал глазами первые строчки, текст поплыл передо мной.
— Ты…?
— Беременна, — закончила за меня Лиза.
— От кого?
— Папа! — строго посмотрела на меня дочь и, закатив глаза, сказала, — по-моему, это очевидно, но уже совершенно не важно. Этот ребенок только мой! Ну и твой, если ты согласен становиться дедом.
— Лизка, ты чего наделала? Это же тебе не игрушки одной ребеночка растить!
— Ты же вырастил меня?!
— Я мужик! И мне твоя бабушка помогала.
— А мне будешь помогать ты, если согласишься, конечно.
Я обхватил голову руками. Мысли понеслись со скоростью горного потока. «Убью гада! — первым делом я представил, как мои пальцы сжимают шею бывшего парня дочери. Затем я подумал — хорошо, что я сам растил Лизу. Вроде бы даже не забыл, как подгузники менять и кашу варить. Да и кроватка где-то на чердаке лежит, подремонтировать только.
— Куда же я от тебя денусь, — со вздохом вымолвил я и поглядел на дочь внимательным взглядом. Как же так? Ведь вчера еще Лиза сама была ребенком, а теперь она будет матерью! Все это не укладывалось в моей голове, но пришлось как-то принять и смириться с тем, что моя дочурка выросла.
***
Роды начались, когда до положенного срока оставалось еще целых два месяца. Я сам отвез Лизу в больницу и просидел там всю ночь. Врачи успокаивали меня, говорили, что ничего страшного, дети часто рождаются семимесячными.
Затем была радость. Я стал дедом превосходной внучки, и все с ними обеими: и с Лизой, и с девочкой, было в порядке. Я поехал домой и лег спать. Во сне мне приснилась Катя, и я взахлеб рассказывал ей обо всем, что произошло, а она смотрела на меня как будто печально. Мне еще подумалось, что отчего-то Катя не радуется внучке, может быть, она хотела, чтобы родился мальчик?
Меня разбудил телефонный звонок. Звонила доктор, та, что принимала роды. Я немного был с ней знаком в поселке в основном, все друг друга знают.
— Дмитрий Михайлович, вы только не волнуйтесь. У Лизы открылось кровотечение, нужна срочная операция. Вам лучше подъехать в больницу.
— Как? Почему? Вы же сказали, что все прошло хорошо!
Я вскочил с кровати, на ходу натягивая рубаху.
— Осложнения после родов. Так бывает. Но случай тяжелый, нужно спешить, мы опасаемся за жизнь пациентки.
«За жизнь пациентки…, за жизнь…, жизнь!», — звучало у меня в голове, словно колокольный звон, пока я добирался до больницы. К Лизе меня не пустили. Заставили подписать какие-то бумаги вроде согласия на оперативное вмешательство. Дочь увезли в операционную, и я долгое время находился в полном неведении. Настоящая буря негодования на судьбу захлестнула меня. Как же можно так поступать с человеком? Сначала дарить тех, кого он любит до безумия, а потом отнимать у него эту любовь! За что? Почему? Тысячу, нет, миллион раз я мысленно задавал этот вопрос, пока сидел на жесткой больничной скамейке.
А потом ко мне вышла пожилая женщина, вроде бы нянечка, и тихонько позвала меня:
— Пойдем, покажу тебе твою внучку. Только тихо!
Я не хотел идти с ней. Мне не было никакого дела до этого маленького человечка, который стал причиной страданий моей дочери. Но я, словно зомби, пошел вслед за женщиной, накинув на плечи халат, что она мне вручила.
Девочка лежала в каком-то специальном приспособлении с прозрачными стенками. Нянечка пояснила, что внутри этой камеры созданы все условия, чтобы малышке было комфортно.
Признаться, я смотрел на ребенка с некоторым пренебрежением. Как на врага. Пока она не повернула в мою сторону свою маленькую головку. Когда я поймал ее взгляд, задержавшийся на мне на какую-то долю секунды, я буквально задохнулся от восторга. Что это? Неужели человек способен испытывать еще большие эмоции, чем я ощущал раньше? Когда обнимал свою любимую жену или когда ручонки дочери обвивали мою шею. Оказывается, и такое возможно! Это маленькое чудо со своими глазками бусинками заставило меня испытать то, чего со мной еще не было. Я словно нырнул в вечность и понял — она мое продолжение! Мое, Кати и Лизы! Всех нас вместе взятых!
— Ну, здравствуй, Алиса! — затрепетав всем своим существом, прошептал я. Лиза именно этим именем в последнее время называла ребенка. Поэтому я ничуть не сомневался, произнеся его.
Буря, бушевавшая во мне до этого, улеглась. Вместо отчаяния внутри меня поселилось неведомое ранее чувство смирения. Покорности судьбе. Оно принесло бесконечный покой и легкость. Заглянув в глаза собственной внучке, я будто увидел саму бесконечность нашего бытия. Когда корабль теряет управление, он покоряется течению, и волны сами приводят его в тихую гавань. Вот так было и со мной. Я понял — что бы не случилось, я приму это с благодарностью.
Лишь только я вышел в вестибюль, как мне сообщили, что операция прошла вполне успешно и теперь все зависит от самой Лизы. От ее желания жить и бороться.
Вторую бессонную ночь я провел дома. К своему стыду выкурил пачку сигарет, хотя не курил уже много лет. С того самого момента, когда шестилетняя Лиза написала мне на пачке курева фломастером такие слова: «Если ты будешь курить, значит, ты меня не любишь!».
Под утро я задремал, положив голову на кухонный стол. Во время этого тревожного сна мне в голову пришла одна мысль, и я неожиданно вспомнил про Макса. Что между ним и моей дочерью произошло? Лиза никогда не рассказывала мне, из-за чего они расстались. А я и не интересовался. Этот парень был для нас чужим, и мне вовсе не хотелось даже вспоминать о нем в моем доме.
Сейчас же я осознал — Максим, вполне возможно, и не знает о том, что у него родилась дочь. А это, как ни крути, неправильно. Я порылся в вещах дочери и отыскал телефон Максима.
***
Солнце припекало так, будто лето и не собиралось в этом году покидать наш поселок. Мы старались больше времени проводить во дворе, собираясь там всей семьей. Я наблюдал за тем, как моя внучка гоняет по двору пеструю курицу, и периодически хвалил ребенка за скорость.
— Папа, перестань баловать Алису! Неужели ты не понимаешь, что из нее вырастет, если ты постоянно будешь гладить ее по голове, даже когда она откровенно безобразничает?!
Лиза вышла во двор с тазиком в руках и принялась развешивать белье.
— Нормально все! Тебя же вырастил, хотя ты почище Алиски была!
— А я всегда подозревал, что ты, Лиза, просто избалованная девчонка! И от этого все наши беды, — наигранно вздохнул Максим, укладывая дрова в поленницу.
— А ты-то чего опять жалуешься? — возмутился я. — Сам же говорил: «Спасибо за то, что вырастили такую Лизу!».
— А я и сейчас говорю спасибо!
Зять схватил за руку Лизу и потянул на себя.
— Пойдем, Алиса, — я подхватил внучку и понес ее в дом, приговаривая, — родители твои опять целуются. Чувствую, скоро придется отправляться в роддом тебе за братом.
