Мария Ивановна услышала стук в дверь, лениво перекатилась с одной половины кровати на другую, села, сладко зевнула. Стучать перестали. Женщина решила, было, что просто ошиблись, перепутали двери, это совершенно её не касается, и уже наклонилась, чтобы лечь, но тут послышалось опять:
— Мария Ивановна Попова! Откройте, пожалуйста, это администратор.
Женщина скривилась, недовольно крикнула:
— Вообще–то тихий час на дворе! Что надо?!
Маша заехала в санаторий три дня назад, уже успела насладиться грязевыми ваннами, попила из целебных источников, позволила обернуть себя во что–то и попарить в бане, полежала в джакузи, поела ужасно диетической, пресно–сваренной рыбы, подавилась косточкой, чем очень перепугала повариху, тётю Тоню, и вот теперь, добыв наконец бутылочку белого полусладкого и пронеся её в складках своего свободного сарафана–балахона, приготовилась получать удовольствие от своего пребывания в этой богадельне, но видимо, у Провидения на неё были другие планы…
Распахнув дверь, Мария увидела в коридоре девицу в униформе, которая оформляла постояльцев и выдавала ключи, а рядом – хилого, ощипанного воробья, точнее воробьиху. Молодая женщина стояла и чуть не плача, теребила в руках носовой платок. У её ног вальяжно развалились два чемодана.
«Надолго, видимо…» — машинально подумала Мария, а вслух продолжила:
— И что вы хотели? Кто это?
— Это ваша соседка, Игнатова Ксения Захаровна.
— Что значит соседка? Из другого номера что ли? И с каких пор вы знакомите всех со всеми? Знаете, как вас там… — Мария Ивановна прищурилась, читая имя девицы на бейджике. Надпись расплывалась, буквы двоились, никак было не разобрать…
— Ирина, — услужливо подсказала девушка.
— Так вот, Ириша, я тут ради тишины и покоя, одиночества, уединения и релакса. Ко мне, пожалуйста, больше не водите никого.
Мария Ивановна уже хотела захлопнуть дверь, но Ира сделала шаг вперед, виновато пожала плечами и затараторила:
— Мы приносим вам свои извинения, но в системе бронирования путёвок произошёл сбой, и гражданке Игнатовой не досталось места. А у вас есть ещё одна кровать, у вас же двухместный номер… Понимаете, все остальные двухместные заняты мужчинами… Позвольте Ксении два дня побыть у вас, а потом номера освободятся, и мы переселим её. Ну прошу вас! А за ваше…
— Ну так давайте, я к мужчинам, а Игнатова ваша одна пусть поживет! — хохотнула Мария Ивановна. — Я не против.
— Но это не в правилах нашего заведения. Мария Ивановна, так что, вы согласны? Если да, то посещение нашего рыбного ресторана для вас три раза бесплатно. Вот купоны.
Ирочка протянула женщине листочки.
— Какая рыба, дорогая моя! Я тут костью подавилась, весь ваш персонал сбежался! Уберите. Лучше организуйте–ка нам с этой… — Мария кивнула на воробышка, — Ксенией фрукты в номер. Арбуз чтобы обязательно был, а то позвоню, сообщу о сбоях, прикроют вашу лавочку!
Мария Ивановна чувствовала, что уж слишком разошлась, раздухарилась, а мужа, который бы одёрнул её вовремя, нет, надо взять себя в руки, но уж очень легко на душе, прямо парящее чувство, почему бы и не пошуметь?!
— Да, да, хорошо! Не кричите так, прошу вас! Будет блюдо с фруктами, а теперь, Ксения, проходите. Ну, дальше вы разберетесь!
Ирина быстро затолкнула Ксюшу и её вещи в номер, захлопнула дверь и выдохнула. Дело выгорело, только бы больше никто не приехал по задвоившимся путёвкам!..
Мария Ивановна шла впереди, Ксения семенила за ней. Дракон на шёлке халата шевелил лапами в такт шагам своей хозяйки, Мария Ивановна чуть пошатывалась, порядком устав и захмелев.
— Ну вот, тут твоя кровать, — вздохнула она, показав на аккуратно застеленную деревянную койку у окна. — Тумбочка тоже твоя будет. Ну чего, Ксюша—юбочка из плюша, обживайся, а я пока вздремну.
Не дожидаясь ответа новой соседки, Мария легла на кровать, прикрыла ноги покрывалом, сладко зевнула и через пять минут уже спала, улыбаясь и причмокивая.
Ксения осторожно открыла дверцу тумбочки, потом вжикнула «молнией» на чемодане, стала раскладывать на маленькие полочки упаковки таблеток, пакетики с какими–то травами, мази и флакончики с аэрозолями. Потом, скрипнув дверцей шкафа, замерла, восхищенно рассматривая висящие на вешалках платья Марии Ивановны – все длинные, нежно–пыльных расцветок, с подчеркнутой пояском талией, жемчужинками по вырезу или ловко простроченным люрексом, их было штук десять, не меньше. А внизу из–под пышных юбок высовывались туфельки, кожаные, с зауженным мысочком, на каблучке невысоком, но очень изящном, каждая пара под своё платье…
Игнатова стала раскладывать своё имущество – шорты, футболки, широкие брюки, пара платьев свободного кроя, кроссовки, слипоны, мокасины, сабо. Всё устойчивое, надежное, ортопедическое…
Скрипнула за спиной кровать, Мария Ивановна что–то пробормотала во сне, вздохнула.
Потом обе – и Мария, и Ксения, — подпрыгнули от того, что в чехле, висящем на шее Игнатовой, заверещал телефон.
— Простите! Простите ради Бога! — Ксюша всё пыталась нажать кнопку отбоя, но не получалось. От волнения её руки так дрожали, что смартфон выскальзывал и болтался на шее просто так, всё громче играя «Луч солнца золотого…»
— Да ответь ты уже! Надоело! — гаркнула Мария Ивановна, села, сама выхватила телефон. — Алло! Кого? Ксюшеньку? Тихий час у нас! Не звоните!..
Ксения хотела что–то добавить, но не успела.
— Это же мама… Она просила сообщить, как я устроилась… Ну всё, теперь будет скандал! Она сейчас позвонит администрации, будет ругаться… — пролепетала она.
— Ах вот оно что… А я–то думаю, что ты такая зачуханная! Мамкина, значит?! Ну, девонька, скажу тебе, что ты очень хорошо ко мне подселилась. Лет–то тебе сколько?
— Двадцать девять… — вздохнула Ксюша. — Нет, вы не поняли, мама просто очень тревожный человек, она всегда переживает, волнуется, всё её пугает, ей надо принимать таблетки по часам, иначе она будет себя плохо чувствовать! Надо перезвонить! Ой, заряда совсем нет…
— Двадцать девять… Мать честная, да я в эти годы в Турции загорала, одна, ни перед кем не отчитывалась, сама себе хозяйка была. А как же болезнь–то у твоей матери называется? Мож у меня такая же? И почему тогда тут, в санатории, ты, а не она? Ой, подожди, не рассказывай, кажется, фрукты несут!
Постучавшись и услышав Машино раскатистое «Входите, дамы готовы!», в номер вошёл официант, поставил на столик большое блюдо с экзотическими плодами, а рядом – графин с морсом.
— Вот это я понимаю – санаторий – для души и тела! Всё, молодой человек, идите! Идите, не рассматривайте мою соседку, не для вас созрело яблочко!
Ксюша залилась краской, смутился и парень в черно–белой униформе, а Мария Ивановна, как ни в чём не бывало, встала, отщипнула себе веточку с виноградинками, улыбнулась и кивнула на дверь.
— Всё, можете идти, дальше мы сами справимся!
Официант развернулся и зашагал прочь из номера…
— Так что там с мамой? Ксюш, ты иди на балкон, садись. Тут у нас кресла, столик. Может шампанского? У меня есть! — оживленно щебетала Маша, утраиваясь поудобнее.
— Нет, что вы, мне нельзя. Да и просквозит так, на улице… — смущенно повела плечиками Ксения.
— В тени двадцать восемь градусов! В каком месте тебя просквозит?! Иди, не бойся, мы тебя вот тут, у стеночки посадим.
Игнатова послушно прошла мимо соседки, уселась в кресло, потом, посмотрев на часы, испуганно вскочила.
— Мне же гомеопатию надо принимать! — побежала она к тумбочке, стала лихорадочно раскрывать пакетики, отсыпать содержимое в какую–то склянку, которую привезла с собой.
Мария Ивановна, чуть отдёрнув рукой занавеску–лапшу, наблюдала за приёмом лекарств.
— И что, помогает? — наконец спросила она.
— Ну… — замялась Ксюша. — Понимаете, мы с Андреем, ну, моим мужем, хотим ребёнка, а вот не получается… Мама очень переживает, вся изнервничалась уже. Она нашла мне хороших врачей, они… Ну, это стыдно рассказывать… Все эти процедуры…
— Понятно. Не продолжай. А что у нас Андрюша? Тоже гомеопатию пьёт? — скривилась Мария Ивановна.
— Нет, что вы. Ему не нужно. Дело во мне… Мама отправила меня сюда, на процедуры, она думает, что это всё поможет! Мне завтра в восемь утра нужно быть на прогреваниях. Не знаете, где это?
— Не знаю. Выясним, не бойся. Значит, Андрюша у нас альфа–самец, а ты травки глотаешь? Понятно. Ладно. Звонят к полднику, пойдём, дорогая.
Мария Ивановна, спрятавшись за ширму, переоделась в милое небесно–голубое платье, потом, подкрасив губы и поправив причёску, распахнула перед Ксюшей дверь. Та, помявшись, засеменила вперед…
Идя за Игнатовой, Маша всё представляла себе её маму. Какая она? Такая же тощая и несчастная? И каков из себя Андрей? Под стать им, наверное, как сушеный стручок. То ли дело Машин муж, Игнатушка, — кровь с молоком, щёки что два яблока наливных. Сыновья в него пошли, такие же крупные, телом мощные, а душа у всех – что ягнята, — добрые, ласковые, всех им жалко… И мать у Марии большая, похожа сейчас на Зыкину. Тоже украшения крупные любит, чтобы каменья на половину уха были, на всю грудь. Коса длинная, иссини–черная, крашеная, но всё равно впечатляет… Только свекровушка, Ольга Михайловна, у них в семье хиленькая, слабая. Но она болеет много, с чего тут жирок–то нагулять?.. Мария Ивановна Ольгу Михайловну очень любит, почти наравне со своей родной матерью. Мало у кого такие отношения, а всё потому, что Игната они не делят, а с двух сторон его холят и лелеют, как две орлицы над ним вьются. И ведь не избаловался мужик, наоборот как будто зреет в нём мужество великое, как будто ласка женская в неё перерождается, он и защитник, и добытчик, и мастер на все руки. Сыновья с него пример берут, Маше на радость…
Ксения ела мало, пристально рассматривала то запеканку творожную, то порезанный ломтиками сыр, то шевелила лопаткой кусочки яблок на блюде.
— Чего ты такая кислая? Набирай на здоровье! Уплочено! А ну давай свою тарелку, я за тобой поухаживаю! — развеселилась от чего–то Маша.
— Не надо. Мама просила очень осторожно относиться к еде, не подхватить бы вирусы! — вяло дернула Марию за плечо Ксюша, но та уже влезла в гущу отдыхающих и, выудив самый сладкий на вид кусок арбуза, торжественно водрузила его на большую тарелку, где уже лежала та самая запеканка, ветчина, пара ложек абрикосового джема и слойка с сыром.
— Так, компот надо ещё. Ксюша – юбочка из плюша, ты сиди, я мигом! Ох, разложила девка тряпки на полу… — громко запела Мария Ивановна и понеслась вперед, а за ней вился по ветру шарфик такого же небесно–голубого цвета, как и платье.
Угомонившись наконец, две жилички номера двадцать восемь принялись полдничать. Маша ела аккуратно, быстро, обильно запивая угощение смородиновым компотом. Ксения больше ковырялась вилкой в еде, с сомнением пробовала, замирала, как будто ждала, что вирусы сразу же атакуют её организм.
— Активнее! Активнее работаем! — покрикивала на неё Мария. — А то сейчас финита ля комедия, погонят на обёртывания, джакузи и прочие грязевые приблуды! Ну, давай же, Ксюша! А то тебя смоет вместе с мылом в душе!..
— Игнатова! Вы Игнатова? — подошла к ним медсестра в веселом розовом костюмчике. — Вам на прогревания. Пройдёмте. Очередь же!
Ксюша вскочила, разлила компот, покраснела.
— Иди, грейся, холодно же! — пробасила, вытирая губы салфеткой, Мария Ивановна. — Без тебя приберут…
Они встретились только перед ужином. Маша уже понежилась в ванной с пузырьками, полежала на массаже, поболтала со знакомыми женщинами. Настроение взметнулось вверх и зависло там, трепеща крылышками. Мария Ивановна, мурлыкая, красилась у зеркала, когда в номер вползла Ксения, опустилась на кровать и, вытянув ноги, устало застонала.
— Неужто от бездетности так тяжело лечат? — как будто жестоко спросила Маша. — Вставай, дорогуша, ужин скоро.
— Не могу. Кусок в горло не лезет, — прошептала Ксюша. — Я спать лягу, пожалуй. Ой, нет, надо таблетки же в девять выпить… Ладно, будильник поставлю…
Она ещё что–то мямлила, но уже как будто во сне, повернулась набок, и Маша увидела круглые красные следы от банок на спине товарки.
— Это с каких же пор так женские органы лечат?! — вскинула она брови. — Интересно…
… Маша похрапывала, блаженно раскинув руки на кровати, когда раздался писк Ксюшиного будильника.
— Гомеопатия… Ксюш, слышишь, тебе звонят… — прошептала Мария, открыла глаза.
Игнатова уже стояла у столика, глотала горстку таблеток.
— Спасибо, я помню. Да, конечно! — прошептала она. — Вы извините, что разбудила. Спите!..
Маша, покачав головой, отвернулась, снова закрыла глаза, но сон не шёл. Тогда женщина встала, набросила халат. Дракон на её спине потянулся, разминая лапы, пошевелил длинными усами и направился вместе со своей хозяйкой на балкон. Там, глядя на половинчатую, отгрызенную небесными мышами Луну, Мария Ивановна села, плеснула себе в бокал полусладкого, довольно вздохнула.
— Ксения, иди посмотри, как красиво! Это ж надо так всё создать! — прошептала она.
Соседка послушно вышла на балкон, встала, опираясь на перила тонкими руками, поёжилась.
— Холодно? Нет, ты просто обгорела сегодня. Там, в шкафу, моя шаль. Возьми, — кивнула Маша. — И возвращайся. В такую ночь надо непременно читать стихи…
Ксюша слушала глубокий, шёпотный голос своей новой знакомой, ветерок шевелил её длинные, расплескавшиеся по плечам волосы, а звезды как будто подмигивали двум женщинам, не спящим в этот поздний час.
— Ксю, — вдруг прервала чтение поэзии Маша. — А ты когда–нибудь купалась в звёздах?
— Как это?
— Да вот так. Завтра тебе покажу, сегодня тебе вода покажется слишком холодной. Смотри, звезда падает! Ой, не успела я желание загадать! Фу, да это спутник, не падает вовсе, летит… — с досадой хмыкнула Мария Ивановна. — Рано для звёзд. Рано…
Они ещё долго сидели в креслах из ротанга, Маша рассказывала о своём Игнате, о сыновьях, о том, как попала сюда, в санаторий.
— Я же, Ксюшенька, полностью здорова. Как лошадь. Ну, покалывает иногда, с кем не бывает! А так – всё отлично. Но подруга у меня есть, она путёвками заведует. Вот как лишняя остаётся, она мне предлагает, я и соглашаюсь. Дешевле, чем на море слетать, получается, а отдых – по высшему разряду. Я тут отдыхаю душой. Люблю вот так одна побыть.
— Как же это? — удивилась Ксения. — Разве вам с семьей плохо? Вы так тепло о них рассказывали, так хвалили, а получается, убегаете…
— Да потому и могу я видеть в них хорошее, что на время отдаляюсь, успеваю соскучиться. Я не считаю, что надо, как две пиявки, другу к другу прилепиться и ни шага в сторону не делать. Это опустошает. Каждому нужно когда–то побыть наедине с собой, вот с этими звёздами. Сижу, вспоминаю, как у нас всё дома, размышляю, что–то переосмысливаю – и люблю своих ещё больше. А как они радуются, когда я возвращаюсь! Это ж сразу понимаешь, что ты ценна, желанна, любима! А ты первый раз одна?
— Нет, что вы! Мы как с Андрюшей поженились, мама сразу стала моим здоровьем заниматься, отвезла к своему врачу, там назначили лечение, вот третий год по клиникам, санаториям.
Мария Ивановна, выпучив глаза, смотрела на Ксюшу.
— То есть как это? Погоди, я не поняла! Вы только поженились, а она тебя от бесплодия стала лечить? А времени на раскачку вообще не дала? Или вы с Андреем до свадьбы жили уже?
— До свадьбы у нас не было ничего. Через два месяца после свадьбы, как только стало понятно, что я не могу забеременеть, мама забила тревогу.
— Не, ну тогда понятно! Два месяца – срок большой. А что, прости за вопрос, Андрюша у нас опытный в этом плане? — всё больше заводилась Мария Ивановна.
— Да ну что вы?! Он… — Ксения хотела договорить, но тут по балконной перегородке постучали, велели замолчать.
— Пардон, уже уходим! — пропела Маша, быстро схватила со стола бутылку и тарелку с остатками фруктов, ушла в номер. Ксюша пошла за ней.
Теперь, сидя в темноте, когда не видно лица собеседника, беседа потекла шустрее, стало легче быть откровенными.
— Андрей скромный молодой человек, — прошептала Игнатова. — Про него нельзя думать плохо. А мама очень волнуется. У меня строгий курс лечения, анализы, я под постоянным надзором. И это… Это…
Тут Маша услышала, как рассказчица зашмыгала носом, потом тихонько заплакала.
— …Это ужасно мне надоело! Я как на экзекуцию каждый раз хожу! Меня всю, вдоль и поперёк обследуют. Иногда мне кажется, мой организм уже не хочет никакого ребенка просто потому, что это уже не тайна, не чудо, а хлорофитум в чашке Петри…. Я устала, я так устала от этих пилюль, у меня уже во рту их привкус, он никуда не исчезает. Я…
Ксюша уже вовсю рыдала, а Мария Ивановна, вскочив со своей кровати и усевшись рядом с товаркой, гладила её по спине.
— А что муж? Он что думает? — спросила она.
— Он сказал, что раз так нужно, то я должна слушаться, он не понимает, он за маму…
— Стоп, я не поняла. Мама – это чья мама? Кто из твоих родственниц спасает генофонд?
— Его мама. У меня родной нет, я из детдома… — всхлипнула Ксения.
— Класс! — хлопнула себя по коленям Мария Ивановна. — И она, ну его маман, тоже лечится от всего? А сын? Здоров?
— Ему она даёт настои разные. Для иммунитета, для силы, для чистой кожи, — пояснила Ксюша.
— Ну вы прямо находка для фармацевтики, ребята! Ладно, ложись спать, дорогая моя, завтра я за тебя возьмусь. Не возражай, не поможет. Провидение подселило тебя сюда, значит так тому и быть!
Мария Ивановна шарахнула в сердцах по тумбочке рукой, заскулила от боли, перебралась на свою кровать и через десять минут уснула, а Ксения так и пролежала до рассвета, не сомкнув глаз, волновалась…
После зарядки и завтрака на открытом воздухе, Маша, велев своей подруге взять все баночки, тюбики, коробочки с лекарствами, повела её по коридорам санатория в лечебную часть.
— Светлана Николаевна, а мы к вам! — постучавшись, зашла она в какой–то кабинет. — Ксения, заходи и ты, мешочек не забудь.
Ксюша послушно села на банкетку, пока Мария Ивановна о чём–то шепталась с врачом. Потом долго рассматривали принесенные лекарства, раскладывали их по кучкам. Вышло две – «бесполезные от слова совсем» и «ужас, какие полезные, но не для деторождения». Тут было для всего – для роста волос и их отсутствия, от желчи, от горла, головы, лишнего веса, чесотки, паразитов, плохого сна, вздутия и непроходимости, и Бог весть ещё от чего. Всё натуральное, горькое и дорогое.
— И вы всё это пьете? — испуганно подняла глаза на Ксюшу Светлана Николаевна. Та кивнула.
— Немедленно прекратите, вы же убиваете свой организм! Да как такое вообще могло в голову прийти – назначить молодой женщине всё это! — в ужасе продолжила врач. — Я видела ваши анализы, у вас странные анализы, я думала, что просто стресс, организм истощён, а тут вот оно что… Маша, надо просто встряхнуть вашу подругу, показать ей жизнь, вы это умеете, я знаю. А я позабочусь о том, чтобы отменили бессмысленные процедуры. Кто их вам вписал?!
— Мама звонила, она разговаривала с главврачом, — смущенно пояснила Ксения.
— А у вас головы совсем на плечах нет? Вы чем живете? Тем, что кто–то вам скажет?! Ну не из леса же вас привели, ну надо хоть чуть–суть соображать! — заругалась Светлана Николаевна, потом, смягчившись, что–то шепнула Маше, та кивнула и, взяв Ксению за локоток, повела её на улицу…
Сначала Игнатова побывала в салоне, где ей замысловато уложили волосы, превратив обычную косу в нечто потрясающее, праздничное, потом, чуть поуговаривав испуганную девчонку, сделали макияж.
Дальше Маша вызвала такси и повезла бедолагу в город, покупать платье.
— Нет–нет! Мне не надо! Узкие платья сдавливают живот, это плохо сказывается… — начала Ксюша.
— На мозгах, — закончила фразу Мария Ивановна. — Не дури. Ты же женщина, принцесса, ну какие там сдавливания?!
Они подобрали Ксюше два летних, очень легких платьица, летящих, воздушных, ничуть не тесных, но и не балахонистых. Обувь девушка отказалась менять, так и ходила в своих сандалиях на толстой, грубой подошве.
— Знаешь, а в этом даже что–то есть! — бодро согласилась Маша. — Сейчас так модно!
Когда сели в кафе попить лимонад, позвонила «мама». Ксюша долго оправдывалась, почему пропустила процедуры, но тут Мария выхватила у подруги трубку и сказала, что по техническим причинам санаторий прервал лечебные процедуры. Но переживать не стоит, потому что их заменили на часы психологической помощи.
Ксюшина свекровь попыталась возмутиться, но услышала только короткие гудки…
Вечером уже были в санатории. Ксения «выгуливала» новое платье, чуть сутулилась, стеснялась, но потом, после пары чашек «компота», осмелела. Мария Ивановна заметила первую улыбку на лице подопечной, услышала её первый смех, шутку, потом Ксюша вдруг пошла танцевать…
— Как бы дров не наломала! — встревоженно подумала Мария Ивановна. — Надо проследить!..
После танцев они еще долго бродили по аллеям огромной территории, а потом, когда все уже легли спать, Мария Ивановна показала Ксюше, как можно купаться в звёздах…
Надев купальники, они медленно заходили в озеро.
— Так нельзя же! А вдруг тут инфекция?! Это вредно для… — начала Ксюша, но замолчала, так и не договорив.
Вода, теплая, маслянистая, лениво облизывала бёдра, гладила руки, а потом приняла в свой нежный плен два женских тела, позволив погрузиться в омут звездной бездны. Небо отражалось в воде, как будто упало туда и теперь смотрит снизу вверх на мир, а две женщины нежно дотрагиваются до купающейся звезды и баюкают её в своих ладонях.
— Мы с мужем долгое время тоже не могли родить ребёнка, — вдруг сказала Мария Ивановна, лёжа на спине и едва перебирая ногами. — Ходили по врачам, переживали. А потом решили, что и так проживём, наверное, собрались и поехали на Селигер. Мы вот также купались ночью в звёздах… Молодые были, восторженные… А потом родился Миша, за ним – Никитка… Ты просто издергалась вся, извелась, да ещё и странные эти препараты… Организм не хочет, видимо, рисковать, надо, чтобы он начал доверять тебе, Ксю!
— Но мама сказала…
— Маме самой надо бы голову полечить! Кошмар какой, что устроила! Откуда у неё всё это?
— Папа Андрея умер несколько лет назад. Врачи сказали, что, если бы ходил на обследования, то спасли бы, был шанс, а он тянул, отмалчивался… После его смерти Андрюшина мама занялась здоровьем всех, кто был рядом. Но она так уверенно мне все расписала, что я поверила. Мария Ивановна, а вдруг она права?!
— Ну тогда иди, пей от несварения пилюли, а потом, как свёкор, отдашь концы. Она не врач, она – попавший в капкан своих страхов человек. Её нельзя слушать, понимаешь?! Только врачей, хороших, умных врачей! А то родишь не мышонка, не лягушку… И его же, этого малыша, будет она пичкать лекарствами – «от всего»! Ксюша, надо жить своим умом! Тебе не двенадцать лет, пора перестать быть маленькой девочкой! И мужа приучай, чтобы сам всё решал, не бегал к маме!
Они вылезли из озера только тогда, когда прибежал сторож и стал истошно свистеть им, ругался, грозился вызвать полицию. Маша, грациозно, несмотря на своё пышное тело, выйдя из воды, так повела плечиком, что сторож уронил свисток, замер на месте, провожая взглядом двух купальщиц, а женщины, смеясь, пошли к себе. Ксюша чувствовала себя как будто надвое разделённой. Одна половина – свободна, счастлива, она летает в небесах. А вторая ждёт, когда прозвонит будильник, чтобы принять лекарства, потому что так надо. Какой части себя доверять? Как жить дальше?!
Маша слышала, как Ксения разговаривает с мужем по телефону. Они спорили, она уговаривала Андрея приехать, чтобы всё обсудить.
— Он сказал, что приедет с матерью… — прошептала Ксюша, устало сев на кровать.
Мария Ивановна сначала очень расстроилась, но потом воспряла духом.
— Ничего, у нас есть Светлана Николаевна, она–то уж поговорит с этой твоей любительницей всех лечить. В конце концов это пахнет психушкой! — заключила женщина. — Успокойся, всё наладится!..
Андрей приехал только через две недели. Ксения к тому времени похорошела, наела щёчки, стала румянее, живее. Она уже не походила на воробышка, а скорее на заряночку с оранжево–охристой, прелестной грудкой и серенькой манишкой по спинке.
— Ксения, что ты с собой сделала?! У тебя лишний вес! — строго сказала стоящая рядом с Андреем женщина. Но сын только отмахнулся:
— Ксюшка, ты прелесть! Красотка, да и только! Мам, отвяжись ты со своими лекарствами! Мы и без них отлично себя чувствуем!
«Мама» в ужасе слушала, что все пилюли и травы Ксения выкинула, что теперь бегает по утрам и занимается йогой, что хочет научиться стоять на голове и…
— Ты сошла с ума, девочка! Ты перестала принимать таблетки и сошла с ума! — зашептала женщина.
— Нет, она просто ожила! — пресекла все разговоры Мария Ивановна. — Ксюша, а вот и мой Игнат. Приехал, дорогой, ну иди, поцелую тебя! Соскучилась жутко!
Ксюша смотрела, как к Марии подошёл огромный мужчина в военной форме, как, строго оглядевшись, поцеловал жену в губы, а потом их обступили трое парней, точных копий отца. Санаторно–курортный отпуск Марии Ивановны подходил к концу, за ней приехали, её ждали дома и смотрели так нежно и трогательно, что Ксюша даже прослезилась.
— Ничего, малыш! И у нас всё будет! Мам, мама, не обижайся. Вон, тебя врач зовёт, идите, поговорите, а мы прогуляемся! — обняв Ксению, сказал Андрей.
Его мама, Тамара Егоровна, испуганно оглядываясь, пошла вслед за Светланой Николаевной. Между ними скоро состоится серьезный, очень тяжелый разговор, он перерастет в рыдания и такие откровения, на которые порой не решишься и с близкими людьми. Но Тамара Егоровна, сможет, она попытается сделать первый шаг к новой жизни, отпустит сына и невестку, они начнут жить своей, отдельной жизнью, отселятся в другую квартиру, полностью оторвутся, перерубят пуповину, дав себе шанс стать другими, своими собственными.
А Тамара Егоровна, бросив лекарства, переключится на гадания. Натальные карты, предсказания, колесо судьбы – теперь её конёк. Море клиентов, почёт, слава, «сарафанное радио». Тамара Егоровна как будто тоже стала купаться в звёздах, только нарисованных, а не настоящих…
Единственные люди, кто не разрешает гадать на себя, — это Андрей и Ксюша.
— Мам, бросай ты свои звёзды, приезжай к внуку! Он соскучился! — весело кричит в трубку Андрей, укачивая сына.
— Сейчас! Андрюша, у меня еще два клиента, и я выезжаю! — отвечает Тамара. Ну вот, звёзды не обманули её, скоро она станет опять кому–то нужна…
… Оставив сына с бабушкой и няней, Ксюша увезла мужа вечером на пляж.
— Ты чего? Поздно уже, нас арестуют! — хихикая, шепчет Андрюша.
— Не думай об этом. Ты когда–нибудь купался в звёздах, а? — тихо отвечает ему жена.
— Нет. Ксюш, ну что ты придумала?! Куда ты меня тянешь?!..
И вот они уже плывут, ловя руками отражение звёзд, они видят мир снизу вверх, они — его часть, безграничная, наполненная чувствами и смыслом.
— Интересно, а Мария Ивановна тоже купается? — с интересом рассматривая отражение Луны, спрашивает Ксюша.
— Конечно! Ведь только две такие санаторские дамочки, как вы, могут в ночь пойти и искупаться в городском водоёме! — шутит Андрей.
— Надо ей позвонить, может в гости приедет… — мечтательно говорит Ксюша и замолкает, очарованная фиолетово–чернильной глубиной небесного купола, накрывшего Землю. Она благодарна Марии Ивановне, тому дню, когда на Ксюшу не хватило отдельного номера и её поселили вместе с Марией, всё было правильно, всё к лучшему. А сколько всего хорошего ещё впереди, только одни звёзды и знают…
