Нина проснулась с каким-то странным ощущением. Это не было тревогой или радостью. Обрывки невнятных мыслей не давали понять, что происходит, и это раздражало.
Но надо было включаться в обычную череду дел, идти на работу, общаться с опостылевшими коллегами. Изо дня в день всё повторялось. Она встречалась с одними и теми же людьми, ходила в те же кафе, гуляла в тех же местах. Ей казалось, что она попала в петлю времени и проживает бесконечный «день сурка». Иногда она пыталась вырваться, пробовала ходить в другие кафе, гулять в других парках. Несколько раз даже пыталась напиться. Но через какое-то время всё возвращалось к бесконечному повторению.
***
Нина была уверена, что всё в жизни определяет Случай. И, по мнению Нины, огромную роль здесь играет выбор.
Это работает даже в мелочах. Например, идти по лестнице пешком или спуститься на лифте? Недавно Нина пошла пешком и сломала каблук на новой туфельке. В результате пришлось идти в мастерскую, и она опоздала на важную встречу, лишилась квартальной премии и не купила себе новый телефон. Эту цепочку можно продолжать до бесконечности. А если бы она поехала на лифте?
Не то чтобы Нина постоянно размышляла об этом. Она просто жила. Одинокая женщина сорока двух лет. Но когда приходилось что-то выбирать, это было для неё всегда мучительно. Вот и сейчас в кафе она тупо глядела в меню и чувствовала себя буридановым ослом, который умер от голода, не сумев выбрать ни одну из двух одинаковых вязанок сена.
Нина наугад сделала заказ и, ожидая пока его принесут, почему-то вспомнила свою прабабушку Анастасию Петровну, которую застала ещё живой. Прабабка прожила почти целый век. Она родилась в 1900 году в Москве на Собачьей площадке, первой из восьми детей арбатского дворника. В двенадцать лет стала работать ученицей в ателье, а потом — у знаменитой Ламановой.
Анастасия Петровна рассказывала, как она познакомилась со своим мужем, прадедом Нины. В 1920 году, уже после революции, она, московская барышня, возвращалась из Храма Христа Спасителя, где проходил диспут «Есть ли бог». Кажется, там выступал Луначарский. Была зима, и было очень скользко. Молодой кавалерист в буденовке и шинели с «разговорами», шедший навстречу, поскользнулся и поранил прабабушке ногу своей шпорой на сапоге. (Нина никак не могла себе это представить, но звучало красиво.) После этого он проводил её домой, они стали встречаться и поженились. Таким образом, замёрзшая лужа помогла почти через шестьдесят лет появлению на свет Нины, такой как она есть. Цепочка событий.
В жизни каждого человека происходит что-то похожее. И Нина сначала ждала своего счастливого случая, а потом уже перестала. Кто придумал, что в сорок лет жизнь только начинается? Ничего не начинается и не может начаться. Нина пыталась себя в этом убедить, но в глубине души теплилось вечная женская надежда иметь семью, любящего мужа и детей.
Она пыталась увидеть или почувствовать какие-либо знаки или намёки судьбы и постоянно загадывала, например, что если сумма цифр номера на проезжающей машине будет четной, то её желание сбудется. Или старалась не наступать на трещины на старом асфальте. В метро, на площади Революции, она не гладила нос собаки, который все гладят на счастье — от этого он стал блестящим и сияет под холодным светом метро. Нина старалась подержаться за дуло пистолета, который в руках у женщины-революционерки. Несколько раз это даже сработало, и то, что она загадывала, сбывалось.
***
Официант, наконец, принёс заказ. Нина ела не торопясь и долго пила кофе. В кафе было тепло и уютно, а за окном осень демонстрировала кордебалет всех своих красот. Был сильный ветер, шёл дождь, вернее это были какие-то мелкие острые снежинки, которые сразу же стали сечь Нину по лицу, когда она решилась выйти. Было уже очень поздно, и улица была почти пустая.
«Почему говорят, что дождь идёт? Глагол «идти» обычно предполагает движение к какой-то цели. А какая цель у дождя?» — думала Нина, двигаясь к метро. На дорогу она не смотрела и неожиданно поскользнулась на мокром тротуаре: под слоем воды уже образовался ледок. Падая, она рефлекторно ухватилась за сумку мужчины, который шел навстречу и оказался рядом. Она упала, неудачно подвернув ногу, и сумка осталась у неё в руках.
— Вот старая кошёлка! — выругался мужчина. Он продолжал что-то бормотать себе под нос, типа «надо на дорогу смотреть».
Нина не сразу поняла, сидя в луже, что это относится не к сумке, которую она продолжала держать, а к ней самой. Но обидно не было. Так оно и есть. Попытавшись встать, она поняла, что не может этого сделать. Нога болела невыносимо и не слушалась. Нина достала телефон. Она ещё не знала, кому будет звонить, но с телефоном она чувствовала себя спокойнее. Мобильник оказался разряжен. Тем временем мужчина нагнулся, вынул свою сумку у нее из рук и стал осматривать её ногу. Она вскрикнула от боли и расплакалась.
— Сейчас я вызову такси, и поедем в травмопункт. У тебя перелом, — сказал мужчина голосом, не терпящем возражений. Нина готова была подчиняться кому угодно, лишь бы не принимать решений самой.
Всю дорогу они молчали. Нина исподтишка рассматривала своего спутника. Это был мужчина средних лет, слегка бомжеватого вида. Про таких обычно говорят «никакой», но Нина была ему признательна. Что бы она делала одна, сидя в луже, без телефона? На одной ноге долго не попрыгаешь. «Поскользнулся, упал, очнулся — гипс», в осенней Москве такое нереально.
В травмопункте они вошли вместе в кабинет врача.
— Что у вас? — спросила пожилая женщина врач.
Нина не успела даже рта раскрыть.
— Перелом лодыжки. Кажется, без смещения, по-видимому, пронационный, — сказал мужчина.
Доктор посмотрела на него недовольно. Она ненавидела, когда пациенты сами ставят себе диагноз. Начитаются в интернетах и мнят себя специалистами.
— Я врач-ортопед, — опять быстро сказал мужчина.
Женщина-врач посмотрела на него с любопытством, но ничего не сказала, а стала осматривать ногу Нины. Рентген показал, что это действительно перелом лодыжки без смещения, и Нине наложили гипс. Всё это время мужчина ждал её в вестибюле. Ничего не спрашивая, он вызвал такси и помог Нине сесть в машину.
— Говори адрес, куда ехать, — пробурчал он. Нина сказала. Это было недалеко.
Когда они приехали, мужчина помог ей подняться в квартиру, посадил в кресло и, сказав только одно слово: «Жди!», хлопнул дверью. Нина сидела в кресле в состоянии сомнамбулы. Она не понимала, что с ней происходит. Незнакомый мужчина нянчится с ней целый вечер, даже был у неё дома, а она даже не знает, как его зовут. И чего, собственно, она должна ждать? А вдруг она ему понравилась? Но этого не могло быть. Вытащить из лужи, всю в грязи и растрепанную? Кому придёт в голову обращать внимание на подобное существо. А то, что отвёз в «травму» и домой, так это, наверное, профессиональное. Он же сказал, что врач. Клятва Гиппократа, профессиональный долг, просто привычка помогать — это более реальные причины происходящего. Но что-то внутри потеплело, при воспоминании о том, как он касался её сломанной ноги.
С большим трудом Нина доковыляла до кровати, улеглась и заснула, стараясь ни о чём не думать. Ей это удалось.
Утром Нину разбудил звонок в дверь. Когда она с большим трудом добралась до нее и открыла, была очень удивлена. На пороге стоял вчерашний мужчина и что-то держал за спиной.
— Неужели цветы? — подумала Нина. Но мужчина достал из-за спины костыли.
— Держи, — сказал он, — это тебе.
— Но я даже не знаю, как вас зовут.
— Это неважно. Я буду тебя лечить. Жди.
Уже спускаясь по лестнице, он крикнул:
— Меня зовут Сергей!
После этого он приходил на несколько минут каждый день. Приносил какие-то продукты, лекарства. Нина научилась ловко передвигаться на костылях и очень ждала его визитов. А однажды он принёс букет цветов и вручил ей примерно так же, как и костыли.
— Держи, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Вечером приду за ответом.
Нина подумала, что это шутка. Всё это совсем не похоже на ухаживание с романтическими свиданиями, охами, вздохами, прогулками при луне. Но к вечеру на всякий случай приготовила ужин со свечами.
И он пришёл. Они проговорили весь вечер. Нина узнала, что Сергей вдовец: его жена погибла в автокатастрофе. У него есть взрослая дочь, которая уже живёт отдельно, а сам он последние годы видит смысл только в работе.
— Когда я тебя поднимал из лужи, я почувствовал, что ты предназначена для меня. Вот скоро тебе снимут гипс, и поженимся.
Нина стушевалась, ей было одновременно и неудобно, и хорошо. А любовь-то где? Или это не обязательно?
Сказать «да» она не могла, а «нет» не решалась. Но в конце концов замёрзшая лужа определила судьбу её прабабки, почему бы и ей не повторить её судьбу?
Но «да» Нина всё-таки не сказала. Она сказала:
— Давай попробуем….
