— Дай мне хоть немного на поддержание здоровья. Оплати мне процедуры! — этими словами встретила Еву мама, едва та еле успела войти домой после работы.
На столе в кухне стояла миска с овощным салатом, мама приготовила. Как всегда безвкусный, без соли и ничем не приправлено, но Ева давно уже привыкла.
— Ты же хорошо получаешь, и твой этот рыжий тоже. Ты что, матери помочь не можешь? — мама была настроена решительно. Видимо опять решила сесть на диету, чтобы получить роль в спектакле.
Ева тяжело вздохнула,
— Мам, давай я котлеты погрею, будешь? Нельзя ведь ничего не есть, ты и так худая!
Ангелина Павловна обиженно отвернулась и прошептала,
— Так я и знала… Никакой благодарности…
Ева вдруг заметила, что у мамы есть морщинки у уголков губ и на шее под подбородком.
И ей впервые стало её очень жалко.
Мама всегда была вызывающе красивая и дерзкая. И Еве казалось, что она никогда не постареет, всегда будет такой же веселой и красивой.
Ей и сейчас всего сорок три, а выглядит она и того моложе. Незнакомым людям она представляется старшей сестрой своей дочери.
Ева с рождения жила за кулисами театра, хотя маме давали только роли второго плана.
— Вот уж точно говорят, что дочь красоту забирает, — шептала мама, но Ева всё равно это слышала.
Она знала — мама сожалела, что родила Еву в восемнадцать, Ева испортила ей жизнь.
Мама говорила, что она сделала глупость, влюбилась в молоденького рабочего сцены, что временно служил в их театре. От вечных диет у мамы тогда скакали месячные, а потом оказалось поздно. Сразу она не поняла, её и без беременности всегда тошнило.
И родилась Ева.
— Это ты, Евка, виновата, с детства была скрытная, вот и пряталась, не подавала знать, что ты во мне, чтобы жить остаться! — вроде бы шутя упрекала её мама.
Но Ева всё равно чувствовала — это она виновата в том, что не задалась мамина карьера.
В театр мама попала случайно, она занималась в театральной студии и ее взяли на один спектакль из-за природной красоты.
И она сразу же поняла — это её судьба, она будет поступать в театральный!
Но когда родилась Ева, все мамины планы пошли прахом. Ей пришлось устроиться в театре уборщицей, чтобы им было на что жить. А мечты о театральном училище так и остались мечтами.
Но маме иногда давали роли, и тогда она оживала и на радостях покупала Еве игрушки и сладости, — Вот видишь? У меня талант, даже без всякого образования дают роли! Хотя, что ты понимаешь?
Между тем Ангелина Павловна села, положив ногу на ногу, это была её излюбленная поза,
— Дети никогда не поймут своих родителей! И не вздумай выйти за какого-нибудь простачка, типа твоего рыжего ухажёра! Он сядет тебе на шею, и будешь всю жизнь на него пахать. Что так смотришь, я что, правда сильно постарела?
Мама встала, подошла к зеркалу, приблизила лицо и слегка прищурилась,
— Да уж, на поддержание красоты у меня средств нет, а дочь только о себе и думает! Дай мне денег на салон? Не можешь? Ну да, твой ведь жених копейки зарабатывает. И как ты с ним жить собираешься?
Раньше Ева подозревала, что Георгий Иванович, осветитель, и есть именно тот самый рабочий сцены и её отец. Он всегда им помогал и явно был к маме неравнодушен.
Вообще, если честно, несмотря ни на что, Ева всегда чувствовала мамину любовь.
Просто ей иногда казалось, что её мама так и осталась маленькой, несчастной девочкой, которую чем-то обидели и она еле справилась с этой обидой.
А её капризы были просто какой-то театральной игрой.
Она играла в жизни свои придуманные роли, те, что не сыграла в театре.
На самом деле у Евы было счастливое детство, она всегда была с мамой.
Мама покупала сначала Еве всё, что она хочет поесть. А потом доедала то, что не доела Ева. И зашивала свои старые платья, потому что на новые денег не было. А Ева росла быстро и ей нужна была новая одежда и обувь.
Иногда у них вдруг появлялись деньги. Мама говорила, что это за то, что она подменяла гардеробщицу, и Ева верила. Они даже ездили несколько раз на море и плавали на теплоходе по Волге.
Георгий Иванович всегда отвозил их к поезду и нёс чемоданы.
И однажды Ева спросила,
— Мама, он мой отец?
Ангелина Павловна тогда сидела в купе, нога на ногу, и задумчиво смотрела в окно. Она вдруг вздрогнула и нервно спросила, будто Ева ворвалась в её мысли, — Кто отец?
— Ну он, Георгий Иванович? Он ведь не женат, и так на тебя смотрит. А раньше он был рабочий сцены, ну я и подумала что… — Ева покраснела от того, что спросила про это.
— Георгий Иванович? — мама рассмеялась, — Ева, не говори ерунды! Конечно нет!
И опять стала смотреть, как за окном мелькают деревья, поля и вдали зажигают огни.
А Ева, подобрав ноги на полочку, думала, что наверняка он! Мама просто не хочет почему-то говорить. Наверное она стесняется, он ведь простой человек…
На салон Ева всё таки дала маме денег, Мишка как раз недавно завершил выгодный проект.
— Ты что, и правда за него собралась? — усмехнулась мама, но деньги взяла, у них скоро новый спектакль, будут распределять роли. И главреж ей обещал…
Она очень надеялась!
Но тут в мамином мирке случилось ужасное!
Ева удивилась, увидев в окно, что маму привез на своей не особо презентабельной машине Георгий Иванович. Он вывел её под руку, а мама плакала так, что даже не могла идти.
Когда они поднялись в квартиру, мама сразу прошла в свою комнату, и рухнула на кровать.
— Что случилось? — Ева даже испугалась, может у мамы что-то со здоровьем? Последнее время она сильно похудела.
Георгий Иванович лишь махнул рукой, — Да жалко мужика, конечно, ещё не старый. Да и вообще неплохой был человек, никого не обижал, всем давал жить. Даже самой старой нашей актрисе Облонской давал малюсенькую роль. Но зато как она выходила, ну просто королева, ей все аплодировали!
— Вы про кого, Георгий Иванович? — не поняла Ева.
— Да про главрежа нашего, ему даже шестидесяти не было. От удара помер, прямо на репетиции. Светлая память, наш Всеволод Адамович большой души был человек! Жена то приехала, рыдала так, что сама чуть в обморок не упала. Да и многие плакали, да… Ну я поехал, — и Георгий Иванович уехал.
Ангелина Павловна лежала сутки. Сначала плакала, потом просто смотрела в потолок.
— Мам, ну хватит уже! Ну не дадут тебе роли, и что? Может и лучше, хватит, может надо что-то менять?
Ангелина Павловна посмотрела долгим, странным взглядом на Еву.
Потом отвернулась, долго молчала, но уже не плакала.
А потом обернулась к Еве, и вдруг заговорила каким-то иным, не тем немного театральным, а простым голосом,
— Понимаешь, он тогда себе позволил увлечься, а я наивная была. Потом поняла, что натворила, да поздно. Но он меня оставил, не выгнал, и помогал чем мог. У него ведь своих трое детей, а жена его старше. Я то глупая думала… а это он в образ вошёл, творческий человек. Поддался мимолетному чувству! А я его всегда любила и простила, сама виновата. Но он сразу сказал — только не смей никому говорить, кто отец! И ребёнку не говори, не ломай мне жизнь, Ангелина!
— Мамочка, ты про кого говоришь? — не верила своим ушам Ева.
Она вроде поняла, но поверить не могла, неужели и правда? Значит это он, он был её отцом? Тот самый Всеволод Адамович, главреж театра, тот высокий, сухощавый, немного нервный, но щедрый на добрые слова и поступки дядька? Он ей даже нравился, он часто угощал её конфетами и что-то дарил иногда. Но ей и в голову не приходило, что он, именно он — её отец!?
Ангелина Павловна, отлежавшись, уволилась из театра. А через месяц, придя в себя, устроилась инспектором в отдел писем к Еве на фирму.
Она перестала худеть, и немного поправившись, стала ещё лучше выглядеть.
А однажды Ева заметила, что маму после работы встречает Георгий Иванович, и очень этому обрадовалась.
Ангелина Павловна смутилась, но потом взяла Георгия Ивановича под руку,
— Вот так, дочка, я замуж выхожу. Хочу попробовать ещё раз, может получится стать счастливой?
Ева обняла её, — Мам, а я только хотела тебе сказать, что мы с Мишей, с моим рыжим айтишником, решили пожениться. Ты как, одобряешь?
Когда у Евы родилась дочка, они с Мишей были счастливы.
У Машки будет настоящее детство, не как у неё. Хотя… у Евы всё равно было чудесное детство, пусть не такое, как у всех, но всё равно чудесное.
А ещё Ева была очень рада за маму.
У Ангелины и Георгия родился мальчик. А говорят, что дочка отбирает у мамы красоту, а сынок — возвращает. Пусть мама будет счастлива.
У нее теперь всё получится.
Нельзя жить начать сначала, но можно её продолжить совсем по другому…
