Анна вдруг поняла, чего ей больше всего хочется. К маме.
— Что значит разводимся? Алексей, это шутка?
Анна смотрела на мужа в полном замешательстве. Развод? Какой еще развод? Они почти 25 лет вместе! Через пару недель годовщину собирались отмечать… Или уже нет? В голове у неё все смешалось. Как же так? А банкет? Гости? Все приглашены, приглашения разосланы… Вся семья приедет. Друзья обрывают телефон, спрашивают, что подарить… Ирина, подружка лучшая, уже даже подарок прислала, хотя сама не сможет быть — на шестом месяце, далеко, да и лететь ей не вариант. Лучше дома посидит, а потом они встретятся и отпразднуют ещё раз. Ведь Ира сыграла не последнюю роль в их судьбе. Именно она познакомила Анну с Алексеем, своим одногруппником. А на свадьбе она громче всех кричала: «Горько!», прячась за букет невесты, который Анна не бросала, а просто вручила подруге.
— Почему твой Витя так медлит? Упустит же такую девушку!
— Да куда он денется? — Ира поправляла Анне прическу. — Всему своё время, Ань! Он просто ещё не созрел. Зачем мне недозревший муж? Чтобы потом оскомину набить и в лучшем случае через пару лет развестись? А потом еще это всё — делёжка имущества, детей, родственников, которые к тому времени меня все полюбят? Нет уж! Я лучше подожду, пока созреет. — Ты что-то на два года напланировала слишком много! — Анна смеялась, глядя, как подруга сердито доводит до ума макияж кисточкой.
— Я не умею делать что-то наполовину. Если уж браться за дело, то по полной!
— А дети, Ирин? Сразу двое? Не один?
— Да, хочу двойню! Отмучилась раз — и сразу полный комплект! У меня все шансы есть, у меня в семье и у Вити тоже были такие случаи.
— Да! Хочу двойню! Раз отмучилась и сразу полный комплект! У меня все шансы есть. И у меня в семье, и у Вити прецеденты были. — А комплект-то потом воспитывать еще надо.
— Так двоих-то легче, чем одного.
— Почему это? — Анна с интересом слушала рассуждения подруги. Ирина вообще всегда была умной и прагматичной. Когда в детстве они шкодили, попадало всегда кому угодно, но не Иришке. Та всегда умела продумать «дело» так, чтобы в итоге остаться вне подозрений. Надо отдать ей должное, этот момент Ирина всегда старалась распространять на всех участвующих в проказе. Но, если кто-то решал, что умнее, и делал по-своему, то тут уже она отходила в сторонку и молча наблюдала, как «умнику» доставалось от родителей.
— Все просто, Ань! Конкуренция, естественно, здоровая и правильно организованная. Наличие постоянного партнера для игр. И статус матери года за то, что воспитываю одновременно двух детей. Мало? Еще перечислять?
— Не надо! — Анна смеялась, но почти не сомневалась, что Ирина получит все, чего желает.
Так и вышло. С той только разницей, что кто-то там сверху обладал еще большим чувством юмора, чем Ирина, и вместо двойни она родила сразу тройню. Видимо, небо решило испытать ее на прочность и посмотреть, как она справится с поставленной задачей.
Справилась Ирина, надо отметить, превосходно.
К тому моменту родня мужа ее и правда успела оценить. Никогда и никому не кланяясь, Ирина со всеми общалась ровно и спокойно, но готова была прийти на помощь в любой момент. Как правило, эта помощь заключалась в вовремя организованной деятельности Иринкиного мужа, который никогда не горел желанием строить из себя спасителя человечества. Но, тут ему пришлось уступить жене, которая, строя долгосрочный прогноз, твердила:
— Вот придет время, когда нам нужна будет помощь, и что тогда? Получим известную фигуру из трех пальцев под нос? Нет уж, милый! Меня такой расклад не устраивает! Хочешь жареной картошки с грибами на ужин? Тогда поезжай к маме и разберись с новым шкафом. Тебе его собрать пару часов, а маме приятно. И скажи, что окна я приеду мыть в следующие выходные.
В итоге, когда Ирине понадобилась помощь с детьми, две бабушки и один дед, так как Иринкиного отца давно не было на свете, присутствовали в наличии и готовы были помогать с внуками в любое время суток. Поэтому, Ирина родила и выходила детей, который из-за малого веса какое-то время были в зоне риска, а потом, поразмыслив, поступила в университет.
— Иринка! С ума сошла! Когда ты успевать все думаешь? — Анна от удивления просто не находила слов.
— А кому в голову придет поставить плохую оценку матери троих детей? Зато у меня мозг в декрете не атрофируется, а после оного — я специалист широкого профиля — и экономист, и юрист в одном флаконе! Чем плохо-то?
Диплом Ирина благополучно получила, а после еще более благополучно устроилась на работу, уверив работодателя, что зарплаты, которую ей будут платить, вполне достаточно будет для услуг няни.
— Ирин, но ведь это же впритык! Что тебе останется?
— Во-первых, в няне я пока не нуждаюсь, бабушки справляются, но работодателю знать об этом совершенно необязательно. Пусть спит спокойно. А, во-вторых, Ань, мне нужен опыт. Какая бы «корочка» у меня не была, кому я нужна, если делать толком ничего не умею? Опыт нужен, а не база. Пусть я пару лет посижу на минимуме, зато потом смогу сама выбирать условия, на которых уйду в другое место. Анна смотрела на то, как живет подруга и удивлялась. Как может женщина успевать все и сразу? Не уставая, не зависая на одном месте, как это часто получалось у нее самой. Анне всегда, с самого детства, было сложно принимать решения. Даже выбрать какие колготки надеть в садик — красные или синие, и то было проблемой.
— Зато, ты если что-то решила, то это точно так, как надо. Не то, что я — вечно мечусь как ужаленная! — Ирина успокаивала подругу. — Ты — консерватор, Ань. А это самые надежные люди на свете.
Надежные… Да уж! То-то Алексей эту надежность оценил! Да как он может вообще?! Зачем это все? Ведь нормально жили?!
Да, отсутствие детей сильно осложняло их семейную жизнь, но с этим вопросом они смирились уже давно, решив, что, раз не дано, то значит так и будет. Анна какое-то время работала волонтером в детских домах и поняла для себя, что взять совершенно чужого ребенка не сможет. Дело было не в том, что ей не хватило бы сил или средств для его воспитания. Она боялась, что не сможет стать для маленького человека настоящей мамой. Не сможет любить так как надо. Как именно надо, Аня не знала, но что-то ей подсказывало, что для такого действия нужно что-то большее, чем простое желание.
— Вы просто не встретили еще своего ребенка. — Виктория Николаевна, директор одного из детских домов, который курировала фирма Анны, внимательно наблюдала за тем, как волонтеры водят хоровод с детворой вокруг елки. Анна стояла рядом с ней и с такой тоской смотрела на малышей, что даже бывалой Виктории, становилось не по себе. — Вы увидите своего и пропадете. И ничто вас тогда уже не остановит. Ни проблемы, ни трудности.
— А если не увижу? Если нет его, такого ребенка? — Анна отвернулась от елки и принялась расставлять на столах привезенные подарки. — Если не дано мне быть матерью?
— Значит, не дано. — Виктория согласилась так спокойно, что Анна невольно дернулась. — Лучше так, Ань, чем попытаться взять на себя ответственность, а потом не справиться с ней. Тогда вместо одной несчастной тебя, будут несчастными двое — ты и ребенок. Я таких историй тут насмотрелась. Видишь Мишеньку? Его уже дважды возвращали.
— Господи! Как это? Он же маленький еще совсем! Сколько ему? Пять?
— Шесть будет. В первой семье он прожил два года, во второй — год.
— Почему, Вика? Как можно так? Взять маленького, а потом вернуть?
— В первый раз это был собственный ребенок. Взяли сироту, а потом появился свой. Очень частая история, как это ни печально.
— А во второй раз?
— Там все сложнее. Семья хорошая, но не рассчитали силы. Своих двое и трое приемных. Миша стал четвертым. И на него любви не хватило. Зачем они его брали — не скажу, не знаю. Но, факт остается фактом. Мишка у них прожил почти год, а потом просто сел в угол и отказался есть.
— Как это? — ахнула Анна.
— А вот так. Даже воду пить отказывался. Просился в детский дом. Просил забрать его, потому что «не любят». Психолог работал с ним долго, но сделать ничего не смог. Вернули. Только, знаешь, что, Аня?
— Что?
— Лучше бы и не брали. Мне страшно за этого мальчишку. Он еще такой маленький, а уже готовый старичок. Никому не верит, ни на что не надеется. И вряд ли уже у кого-то получится дать ему дом. Тут такой запас любви нужен, что, даже не знаю, найдется ли подобный на Земле.
Разговор этот поверг Анну в такую бездну отчаяния, что она еле остановила себя, чтобы не начать оформлять документы на Мишу. Отрезвило ее и привело в себя Иринкино:
— Уверена, что в тебе хватит той самой любви? А если нет? Ань… Подумай еще. Не торопись. Это ведь ребенок. И подумай, что тобой движет. Если просто жалость, то брось эту затею. Или станешь одной из тех, кто его предал. Разве этого ты хочешь для малыша? А для себя? Хочешь, я тебе одного из своих выдам на время. Почувствуешь себя в роли мамаши и решишь, а надо ли оно тебе?
Анна отказалась. В детский дом она больше не ездила, помогая на расстоянии, но о Мише почему-то помнила все время. Он стал для нее своеобразным маячком, говорящим, что жить нужно так, чтобы не сделать кому-нибудь больно. Эту науку Анна тогда усвоила раз и навсегда.
Анна обхватила себя руками за плечи. Холодно… Почему так холодно? Ведь только осень на дворе и отопление уже включили! Что ей сейчас делать? Надо, наверное, помочь Алексею вещи собрать? А какие? Теплые тоже нужно? Пока еще не очень холодно, но, у них же здесь долго тепло не бывает… Короткое оно, их лето, а осени всего ничего обычно…
Анна вдруг поняла, чего ей больше всего хочется. К маме. И уйти с ней в горы на несколько дней. Чтобы никого и ничего рядом. Только они вдвоем и свобода… Вот только мамы больше нет. И Алексея теперь тоже не будет…
Господи, да не нужна ей эта свобода! Ей нужен муж рядом. Чтобы все как раньше — кофе на завтрак и среди ночи, когда приспичит. Разговоры до утра, просто потому что не спится. Неожиданные вылазки в театр или за город. У них никогда не получалось что-то планировать. Самые лучшие дни, проведенные вместе, были как раз такими — нежданными, спонтанными и совершенно неорганизованными. Алексей мог просто позвонить среди рабочего дня и спросить:
— Ань, что делаешь?
— Занята страшно! У меня два собеседования, а потом нужно в банк.
— А, давай, ну его? Поехали? Побродим?
И Анна бросала все, а уже через час они шли по лесу молча или перекидываясь ничего не значащими фразами, и было хорошо…
Теперь это «хорошо» осталось в прошлом… Ее прошлом. Она будет об этом помнить, а он — вряд ли. У него будет будущее. С новой этой пассией, которая ждет ребенка… Ребенка! В этом все дело? Или все-таки в том, что их брак был ложью с начала и до конца? Первое Анна еще готова была принять и понять как-то, а вот второе… Нет! Ведь тогда получается, что она пустышка, ноль, не женщина… Если не смогла за столько лет сделать одного единственного человека счастливым настолько, чтобы даже мысли уйти от нее у него не возникло…
Анна стояла у окна в кухне, прижавшись коленями к горячей батарее и пыталась заставить себя обернуться, что-то сделать, но не могла. Она слышала, как Алексей ходит по квартире, как открывает ящики комода и хлопает дверями. Ее трясло так, что даже горшок с единственным цветком в ее доме, который когда-то привезла ей Ира, сдвинулся на край подоконника. Когда входная дверь, наконец, хлопнула, Анна разжала ладони и опустила их на подоконник, вжавшись пальцами в гладкую поверхность так, словно хотела сломать его, а потом выпрямилась, смахнула на пол тяжелый горшок и закричала.
Легче не стало. Темная земля, разлетевшаяся вперемешку с осколками по всей кухне, странным образом привела ее в чувство. Все верно, все правильно… Именно такое сейчас все — черное… Ничего светлого нет и быть не может. Потому что нет света больше. Он ушел только что, закрыв за собой дверь и оставив ее совершенно одну. И дальше придется на ощупь, не понимая, как и куда идти. Потому что ориентиров, способных помочь ей, больше нет…
Кроме одного…
Анна оторвалась, наконец, от батареи, прошла прямо по осколкам, не обращая внимания на боль, которая пронзила порезанную ногу, добрела до спальни и сняла с зарядки телефон, оставленный там.
— Иииир…
Это был даже не плач… Что-то похожее на звериный, только от сильной боли появляющийся, вой, вырвалось у Анны и больше она ничего сказать не смогла. Да Ирине это было и не нужно. Она поняла все сразу и без всяких объяснений.
— Алексей ушел?
— Дааа…
— Ясно! Встречай меня завтра.
— С ума сошла! — Анна пришла в себя мгновенно, едва услышав привычно деловитый приказ подруги. — Нет! Не смей! Я не хочу! Ирин, пожалуйста! Я ж себе не прощу, если что с тобой или ребенком случится… Погоди… — Анна вдруг осеклась, что-то начиная понимать. — Ты знала?!
— Не так. Догадывалась. Когда вы приезжали в последний раз, Алексей на меня глаза не поднимал. А я не поняла почему. Сейчас только все сошлось. Ань! Все к лучшему!
— Ирин, что к лучшему? Мне жить не хочется! У меня ведь ничего не осталось! Все ушло! Понимаешь ты, все! Вся жизнь коту под хвост… Что делать теперь?
— Купи себе платье!
— Что? — Анна так удивилась, что чуть не уронила телефон. — Что ты сказала?
— То, что слышала. Купи себе платье. То, на которое денег пожалела. Вот прямо сейчас пойди и купи. Поняла? И потом мне покажешь. Не сиди дома, не вой! От этого ничего не изменится! Купи платье, а потом садись в поезд или на самолет. Я себя прекрасно чувствую. Пойдем в горы.
— Какие горы, Ирина?! Тебе рожать скоро!
— И что? Я инвалид, по-твоему? Мы без палаток. Остановимся в гостинице какой-нибудь с удобствами. И недалеко гулять пойдем. Просто подышим. Не будь эгоисткой. Мне это тоже надо, а то я тут свихнусь скоро. У Федора соревнования через неделю, а Машка с Дашкой укатили на сборы в Сочи. Вот и надо ловить момент, а то потом у меня вообще вариантов не будет. Так что мне это надо даже больше, чем тебе. Давай! Через полчаса жду от тебя номер рейса. Не заставляй нервничать беременную женщину!
Ирина отключилась, а Анна в недоумении уставилась на телефон. И что теперь делать?
Ответ пришел сам собой. Анна медленно встала и подошла к зеркалу. Вот она. Все годы до копеечки на лицо сейчас. Уже не девочка, что уж. Но и не старуха. Нечего! Вполне себе еще! Юность осталась далеко позади, но это же не значит, что пора себя отпевать? Не дождутся! Если Алексей думает, что она сядет в угол и укроется болью — не дождется! Права Ирина, ох, как права! Нечего!
Анна пробежала пальцами по волосам, сердито смахнула остатки слез и выпрямилась. Двигаться надо. Если сейчас сядет, то уже не встанет.
Телефон лег на ладонь привычно и удобно. Несколько строк и полетели сообщения, отменяя все запланированное на ближайшее время. Так! Теперь пара звонков, чтобы отменить ресторан и прочее. Готово!
Анна отложила телефон и встала. Веник! Ей нужен веник!
Напрочь забыв, что в доме два пылесоса, она вооружилась тряпкой и веником и навела порядок на кухне. Потом купит новый горшок, не до того сейчас.
Платье село как влитое. Не зря она так на него «запала». Яркое, красное, так отличающееся от всего, что Анна носила в последнее время. Она предпочитала спокойные тона, оставляя «вырви глаз» яркой, любящей эпатаж, Ирине. Та умела ходить по грани, не вызывая негативных эмоций, но умея привлечь к себе внимание. Анне это было не дано, да она и не стремилась к подобному. Ей проще было быть наблюдателем.
А вот сейчас это желание вдруг ушло, уступив место чему-то совершенно иному. Почему нет? Неужели она настолько проста, что уже не способна привлечь к себе это самое внимание?
Нет… Зеркало показывало совершенно другую Анну. Да — уставшую, расстроенную и растерянную, но не сломленную. Есть еще что-то… Есть. И никто это у нее не отнимет. Разозлиться бы! Так, чтобы эмоции водопадом и смыло бы все, что не нужно теперь! Не получается… Почему она не может? Может быть, потому что понимает, почему Алексей ушел? Понимает, чего ему стоило это? Он ведь тоже привык к ней. Они давно уже были больше, чем муж и жена. А друга предавать всегда сложнее и больнее… Ох, Алексей, зачем же тогда?
Рейс оказался неудачным, с пересадкой, но Анна не расстроилась. Так даже лучше. Есть на что отвлечься, отгоняя от себя хандру и плохие мысли.
Поездка удалась. Они с Ириной облазили все окрестные маршруты рядом с той гостиницей, где остановились. Вышагивая по тропинкам, они или молчали, или говорили, перебивая друг друга и словно боясь упустить что-то важное. Анна чувствовала, что ее постепенно «отпускает». Ирина умела привести такие аргументы и доводы, что казавшееся еще накануне важным, вдруг теряло всякий смысл, а то, что было незначительным — выходило на первый план и заставляло задуматься о том, как жить дальше.
— Возвращайся. Что тебе там одной делать, Ань? Бизнес? Ну, что бизнес? Как будто здесь мало детей и детские центры не нужны. Вон, у нас новый район рядом строят — хоть десять штук открой — мало будет. Да и папа твой болеет. Ты же сама его собиралась увозить отсюда, чтобы рядом был. А теперь не придется ничего менять. Ни квартиру, ни климат. Хочешь с ним живи, а хочешь рядом что-то купи и присматривай просто.
Подумай.
Анна думала. И к концу незапланированного этого отпуска решила, что — да. Так будет лучше.
Развод, продажа квартиры и машины, оформление документов, связанных с делом, в которое Анна вложила столько, что посчитать сейчас даже и не решилась бы. Все это уже уходило от нее, оставляя только воспоминания и опыт. Постаравшись отделить эмоции от всего остального, Анна, сцепив зубы, встретилась пару раз с Алексеем, постаравшись держать себя в руках, а потом решительно удалила его номер из контактов и приказала себе забыть все, что было связано с бывшим мужем.
Родной город, в котором жила мама, встретил ее настоящей весной, летящей в яблоневом цвету и сияющей солнцем. Дышать сразу стало легче, и Анна, не давая себе ни минуты покоя и передышки, принялась устраивать свою новую жизнь. С отцом жить она не стала, купив квартиру поблизости. А все потому, что скромная благообразная женщина, с которой Анна столкнулась как-то в дверях, когда заехала к отцу с незапланированным визитом, спокойно поздоровалась с ней, улыбнувшись так тепло, что стало ясно — лучше, если в доме останется один хозяин. Любовь Валентиновну Анна приняла спокойно. Делить им было совершенно нечего, а за отца Аня была только рада. Она хорошо знала, как родители любили друг друга, но не считала, что с уходом матери отец должен посвятить свои дни только тоске по ней. Глядя, как бодро он разбирается с газоном на даче, пока они с Любой готовили чай, Анна только радовалась тому, что у самого родного ее человека появился стимул жить дальше.
— А Игорь-то еще ничего у нас, а, Аннушка? — Любовь Валентиновна смотрела на отца Анны с таким трепетом, что становилось ясно — вот она, любовь пресловутая. Есть, дышит, живет. Просто кому-то она дается легко, а кому-то непросто. А кому-то не дается вовсе, пряча свое лицо и не давая даже мельком увидеть его.
То, что Анна видела сейчас, давало надежду. Если отец встретил своего человека так поздно, почти на закате жизни, то, может быть и ее, Аннин, человек, тоже где-то недалеко? Просто она его пока не видит?
Год прошел, как и не было. Два детских центра, которые Анна открыла в новых районах города, работали в полную силу и забот хватало для того, чтобы не думать о плохом. Но, несмотря на то, что Анна постаралась полностью изменить все, что связано было с ее прежней жизнью, начиная со своего гардероба и прически, и кончая тем, что она завела-таки собаку, о которой мечтала столько лет, тоска нет-нет, да и приходила вечерами. И становилось душно и темно. Анна сидела тогда на темной кухне, гоняя по столу чашку с остывшим чаем и думала о том, что отдала бы сейчас все на свете, лишь бы Алексей щелкнул выключателем, тронул за плечо и спросил:
— Ты чего, Ань? Плохо? Давай чаю сделаю горячего? И ты мне все расскажешь.
Анна понимала, что это все неправильно, и уходя, нужно уходить окончательно, но не могла уничтожить в себе эту часть своей души. Не давала уйти Алексею окончательно…
Вопрос с налогами, возникший почти полтора года спустя после продажи бизнеса, даже слегка обрадовал ее. Нужно ехать, разбираться на месте, а это движение и какие-то новые заботы. Хорошо!
Проблема оказалась не такой сложной, и Анна решила ее буквально за день. И, оказалось, что есть еще целый день до обратного рейса, который нужно чем-то занять. Она прогулялась по городу, а потом поехала в тот район, где жила раньше. Что ее потянуло туда? Зачем? Хотелось глянуть снова на места, где она была счастлива. Или несчастна. Это уж как посмотреть.
Один из ее центров закрылся, а другой продолжал работать. И Анна, немного постояв у окна, разглядывая склоненные над альбомами головы детишек, занятых рисованием, улыбнулась, когда молодой преподаватель зарычал, показывая медведя, а детвора завизжала от восторга, размахивая кисточками. Хороший парень! Детям явно нравится. А это главное. Чтобы интересно было, чтобы с выдумкой. Тогда будет нескучно.
Окинув последний раз взглядом фасад и вывеску, которую новые хозяева попросили оставить, Анна пошла к остановке. Вот их прежний дом, где они когда-то жили с Алексеем, вот большая детская площадка, на которой Анна так хотела гулять со своими детьми, а вот и парк, в котором они так любили гулять по выходным.
Что заставило Анну свернуть туда, она не поняла. Не собиралась же задерживаться. Но, знакомая дорожка сама легла под ноги, и Анна зашагала по ней, разглядывая новые скамейки и отреставрированный фонтан.
Мужчина, сидевший на лавочке у фонтана, катая перед собой коляску, показался ей знакомым.
И только сделав еще пару шагов, Анна замерла, узнав, наконец, Алексея. Она сначала не поняла, что изменилось в ее бывшем муже. Да, голова почти совсем побелела, но он вообще начал седеть. Это у них семейное. Отец Алексея стал седым как лунь, не дожив и до сорока лет. Да, Алексей сидел, как-то неловко завалившись на бок, и смотрел куда-то в сторону, машинально толкая коляску взад-вперед перед собой. Но, главное было не это. Анна машинально сделала шаг, другой, а потом почти побежала по дорожке, словно пытаясь обогнать время. Алексею было больно. Больно до такой степени, что он словно уменьшился в размерах, стараясь стать практически невидимкой. И Анна не могла этого допустить. Как бы то ни было, но она его знала. Знала, как помочь и что сказать, чтобы прогнать эту боль. Только бы он позволил. Только бы не прогнал ее сразу…
— Алексей…
Услышав ее голос, он вздрогнул и опустил голову еще ниже, вжав ее в плечи и не решаясь поднять глаза.
— Здравствуй, Аня.
Она опустилась на скамейку рядом с ним и спросила:
— Как дела?
Вопрос этот был настолько неуместен и глуп, что ей тут же захотелось сбежать куда-нибудь, но она осталась, глядя, как Алексей остановил движение коляски и все-таки поднял глаза на нее.
— Плохо. Плохо мои дела, Ань.
— Почему?
Этот вопрос был еще более неуместен, но Анна решила, что гори оно все! Если она сейчас не спросит и не поймет, как и что сложилось у Алексея, она так и не сможет отпустить от себя все то, что еще держало ее.
— Потому, что я один. Потому, что я ненормальный, растерявший все, что имел в этой жизни хорошего. Тупо, бездарно, из-за случайности, которая стоила мне всего.
— Врешь. — Анна смотрела на Алексея и понимала, что готова сейчас на что угодно, лишь бы не было этих без малого двух лет, которые разделили ее жизнь на до и после. — Врешь, Алексей. У тебя есть все, что тебе нужно. Гораздо больше, чем ты оставил мне.
Анна кивнула на коляску.
— Мальчик или девочка?
— Дочь. Ева.
— Молодая жена, ребенок — что тебе еще для счастья надо?
— Нет жены, Ань. Милы больше нет. Роды были тяжелыми.
Анна ахнула задохнувшись. Почему-то ей не было сейчас дела до того, что эта женщина стала причиной по которой рухнуло все. Ей было отчаянно жаль молодую, ничего еще толком не видевшую девчонку, которая воспользовалась правильным моментом на корпоративе, чтобы попытаться устроить свою жизнь. Алексей почти не пил и все в его компании это знали. Почему в тот предновогодний день он перебрал и почему позволил увезти себя с праздника именно Милочке, не знал никто. Но, случилось то, что случилось. И результат этой случайности спал сейчас, мирно посапывая в коляске, которую Алексей снова принялся катать перед собой, опасаясь, что дочь вот-вот проснется.
Они долго молчали с Анной, а когда все-таки заговорили, одновременно, перебивая друг друга, оказалось, что им настолько много нужно сказать друг другу, что Ева успела выспаться и открыть глаза, чтобы увидеть зажигающиеся фонари парка и высокие звезды, что появлялись одна за другой в стремительно темнеющем небе.
Анна встала, чтобы глянуть на девочку и застыла, разглядывая личико ребенка.
— Когда ты увидишь своего ребенка, ты все поймешь, Аня! — далекий, почти забытый голос Виктории прозвучал так ясно рядом, что Анна невольно обернулась.
А спустя полгода та самая Виктория Николаевна привела в свой кабинет темноволосого, серьезного мальчика и, кивнув Анне, вышла, чтобы дать возможность поговорить с ребенком наедине.
— Миша, ты знаешь, зачем я пришла?
— За мной.
— А ты хочешь жить со мной?
— Не знаю. Не думаю, что вы меня возьмете.
Мальчишка разглядывал Анну без всякого интереса. Темные глаза смотрели прямо и почти равнодушно. Крошечная искорка, мелькнувшая было, когда Анна спросила о том, хочет ли Миша жить с нею, погасла сразу, как только она достала фотографии.
— Это ваш муж?
— Да.
— А это ваша дочка?
— Нет, Миша. Не моя.
Искорка снова вспыхнула, и Анна больше не дала ей потухнуть.
— Это не мой ребенок, Миша, но я стану ей мамой. И тебе. Если ты сам захочешь.
— Вы меня вернете.
— Почему?
— Все возвращают.
— Я — не все. Знаешь, почему?
— Нет.
— Потому что я знаю, что такое потерять все. Когда ничего не остается и никто тебя больше не любит. Это очень больно.
— Я знаю…
— А знаешь, кто такая мама, Миш?
— Нет.
— Это та, кто никогда не позволит сделать так больно своему ребенку.
— Вам меня жалко?
Анна внимательно посмотрела на мальчика и медленно покачала головой.
— Нет. Я не хочу тебя жалеть. Я хочу тебя любить, понимаешь? Хочу, чтобы тебе было хорошо. А еще, хочу, чтобы у Евы, так зовут эту девочку, был старший брат. Сильный. Смелый. Который никогда не позволит сделать больно ей. Как думаешь, у нас с тобой получится?
Миша молчал, глядя прямо в лицо этой женщине. Она была красивой и улыбалась, но почему-то он хорошо понял, что ей бывает и очень грустно.
Красное платье женщины было таким ярким, что Мише захотелось коснуться его, чтобы проверить, не снится ли ему вообще все это. Миша несмело протянул руку и коснулся рукава, легонько проведя пальцами по тонкой ткани.
— Нравится?
— Очень.
— Мне тоже. Я купила его как раз тогда, когда мне было очень плохо. И знаешь, что? Мне стало легче. Теперь я очень люблю этот цвет.
— И мне нравится. — Миша снова провел пальцами по шелку и поднял глаза на Анну. — Я хочу попробовать.
— Нет, Мишенька, пробовать мы не будем. Это не для нас. Мы будем просто делать. Потому что так правильно. И я тебя никому больше не отдам. Только ты мне тоже помоги, хорошо? Потому что я не знаю пока, как это — быть мамой. Но, очень хочу стать ею. Для тебя и для Евы. Если вы мне разрешите. Поможешь?
Миша медленно кивнул, и Анна, наконец, выдохнула.
А спустя еще пару лет по горной тропинке гуськом шагала семья. Темноволосый худощавый мальчишка присматривал за шустрой верткой девчонкой, которая то и дело рвалась куда-то, пытаясь удрать от родителей.
— Ева, а там в лесу волки!
— Нет!
— Да! И медведи! Большие! И очень голодные.
— Их мама кашей не кормила?
— Нет. Их мама не умеет кашу варить.
— А наша умеет.
— Да.
— Пусть медведям каши сварит. Они будут не голодные.
— Мам! Ева говорит, что мишкам каши надо сварить.
— Манной? — Анна, чуть запыхавшись, догнала своих неугомонных детей и зашагала следом, пытаясь подстроиться под шаги дочки.
— Мама! — Ева от возмущения даже забыла, что интересного увидела в соседних кустах. — Ты не умеешь манную. Они не любят с комочками!
— Ах ты, хитрюга! — Анна подхватила дочь на руки и чмокнула в нос. — Это ты не любишь, а мишки были бы очень рады такой каше. И даже с комочками!
— Отдай им мою завтра! — Ева обняла Анну за шею и устроилась поудобнее. — И мед, который ты вчера купила, тоже отдай!
— Нетушки! Я его сама люблю. Скажи, а ты так и будешь на мне ехать или ножками пойдешь?
— На ручках!
— Иди к папе! — Анна передала Еву Алексею и погладила Михаила по голове. — Ну что, Мишкаа, будем мишкам кашу варить?
— Мам, давай ещё погуляем, я домой пока не хочу. А если Ева начнет кормить всю живность, то мы и из гостиницы не выберемся. Может, пусть пока голодные останутся?
Анна рассмеялась и посмотрела на дочь.
— Ева, давай мишек позже накормим, а? Я сначала научусь варить правильную кашу.
— Хорошо! — Ева неожиданно быстро согласилась, и Анна с Михаилом переглянулись.
— Вот это да, мама! — Миша взглянул на сестру и скривил забавную гримасу.
— Да уж, сынок, — улыбнулась Анна. — Смотри за ней внимательно. А то мы не только медведей кормить будем, но и йети найдём, а там еще и кого-нибудь, науке неизвестного. Придётся их всех домой забирать, потому что она их тут точно не оставит. Они же тоже голодные, и их любить надо.
Их смех разлетелся по поляне, отразился эхом и растворился в высоте. День, который только начал расцветать над горами, обещал быть ясным.
