Когда прошлое настигнет настоящее, что выберет Ира – восстановить старые раны или оставить их навсегда в прошлом?
– Доченька, мне срочно тысяч триста не переведешь? Очень надо…
– Нет, не могу. Попроси у Киры.
– Да кто она мне чтоб я у нее просила! Ты же дочь моя родная! Как же так можно с мамой-то… Сердце у тебя есть…
– Кира отказала, да? Аааа… Это по ее вине ты деньги просишь? И вспомнила про родную дочку?
…Родного отца Ира не помнила. Родители развелись, когда дочка была совсем крохой. Никаких попыток общаться с ребенком папа не делал. Он быстро женился, а стара семья осталась в прошлом. Ирина в том числе.
Снова замуж мать вышла, когда Ирочке было десять. Анатолий Петрович был вдовцом. Растил один дочку, ровесницу Ирины. Мать просто сияла, когда сообщала дочери сногсшибательную новость:
– Кирочка твоя ровесница, вы непременно подружитесь. Очень хорошая девочка, ласковая, добрая. И без мамы растет. Жаль ее. А жить будем все вместе. Дом у Коли большой. И комнаты у вас будут свои. А пожелаешь – вместе вас поселим.
Возражать Ира не стала: смысла не было. Мать просто летала от счастья. Дочери оставалось лишь надеяться, что не получится все у них как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Дядя Толя по сто раз за день повторял, что непременно выберет дочку, а не женщину. Если придется. Мать таяла, утирая слезы: Вот это отец, не то что наш. Вот, Ирка, сотри, как Кирочке повезло…
Только почему-то после переезда стала забывать, что родная дочка – не Кира, а Ира. Ирина не понимала, почему мама заботливо отстраняла падчерицу от всех домашних дел, почему старалась именно ей покупать самое вкусное, самое красивое. Да наконец, по какой причине перед ней скачет на задних лапках?
На все вопросы дочки Таисия Антоновна отвечала:
– Она одна росла, без матери. Надо девочке помочь травму заглушить.
Так постепенно девочка с травмой оказалась хозяйкой положения, получила право на все. А Ирина превратилась в Золушку. Не самая страшная сказка, но и ничего хорошего. Дядя Толя детей не делил на свою и чужую. Он одинаково ровно относился к обеим девчонкам. Возмущался даже, что Киру освободили от уборки. Когда же начинал хвалить Ирину, Таисия хмурилась:
– Еще чего придумал, совсем возгордится. Она обязана за порядком следить. Вот еще, хвалить… А Кирочка только что пришла с секции, пусть отдохнет посидит. Что Толенька? Принести тебе телефон? Нет, Кирюша отдыхает, Ира, быстро спустилась вниз и принесла! Успеешь отдохнуть, не мешки грузила…
Так на Ире оказались кроме обязательной уборки мытье посуды, сервировка стола, вынос мусора. А потом добавились глажка, нехитрая готовка. Несправедливость подростка злила:
– Я только из школы пришла, мне добираться через весь город! А Кира два шага прошла – и дома. Почему она отдыхает, а мне нельзя и пару минут посидеть?
– Ты как отец, – шипела мать, – Только о себе думаешь… Сама отказалась переходить в другую школу, год закончить со своими ребятами надо тебе было. Теперь-то чего ворчать?
Да только после таких высказываний отношения меду девчонками становились все хуже. Это поначалу Ира старалась молчать. Однако зависть вскоре скрывать перестала. Зато начала исподтишка делать все, чтоб сводной сестрице жизнь медом не казалась.
А Кира, вопреки рассказам Таисии, ребенком оказалась вовсе не таким золотым. Если что-то ей не нравилось – сразу в слезы. Мачеха моментально бросалась на защиту. Ира не раз и не два получала нагоняй за причиненные Кирочке обиды:
– Что ты за человек такой? Над сироткой издеваться… Не плачь, Кирюша, пойдем, я тебе вкусненького дам, а потом по магазинам походим, в парке погуляем… Ну, куда ты хочешь, детка?
Ира отказывалась понимать упреки мамы: девочка была уверена, что просто справедливость восстанавливает. Поэтому дразнилка про реву-корову звучала в доме постоянно, доводя Киру до истерики.
Когда Ирина перешла в новую школу, то попала в один класс с Кирой. Мама настояла: так будет лучше, сказала. Не объяснила только лучше кому. Ира была уверена, что не ей. Одноклассники сразу просветили новенькую.
Как выяснилось, Киру терпеть не могли. Она обожала ябедничать. А видела, что возмездие неминуемо – сразу в слезы. Ее старались обходить стороной, о чем Иру и предупредили. Да и сама она уже прекрасно понимала: не врут.
Таисия требовала, чтобы девочки вместе ходили в школу, вместе возвращались домой. И искренне негодовала, когда родная дочь противилась этому:
– Тебе что, сложно поддерживать Киру? Ей же нелегко! Она без мамы росла… Да и защищать ее ты должна.
– Да почему я?
– Ты старше потому что. На целых два месяца.
Мать ругала дочку за все. Кира получила плохую отметку – виновата Ира: не проследила, не помогла, не проверила… И снова отчитывание родной дочери, снова заискивание перед рыдающей падчерицей. А вот успехи Иры почему-то оставались незамеченными мамой. В отличие от неудач Киры.
Та же о помощи не просила сама никогда. Ее полностью все устраивало. Плохие оценки? Ругать нельзя, девочка и так на нервах. Отец пытается поговорить на эту тему? Супруга его коршуном летит защищать: непедагогично. А к Ирине это правило отношения не имело. Ее распекала Таисия за каждую тройку: как мать право имеет.
При такой обстановке Ира с трудом дождалась возможности уехать из дома. Специально выбрала обучение в другом городе. И даже предусмотрительно проверила, нет ли возможности отправить туда Киру. К ней на шею. Мама возмущения не скрывала:
– Еще чего, ехать не пойми куда! Здесь, что ли учиться нельзя? Какая общага, тут дом свой, родные…
А Ирина уже предвкушала, что наконец-то окажется подальше от чужих родных. Своими ей давно перестали быть все обитатели этого дома. И семьи не было никакой. Одна она.
В отличие от Иры Кира спокойно поступила в местный вуз. Жила дома. Ирина же приехала лишь на прощание с отчимом. Мать даже не подошла к дочери. Обнимала Киру, обещая, что ни за что не бросит ту. Таисия словно не замечала, как больно ранит ее поведение Иру. Тогда и было принято решение не напоминать матери о себе.
Вскоре Кира вышла замуж. На свадьбе Иры не было, хотя приглашение ей прислали. Супруг увез Киру в свои родные места, на другой конец страны. Об этом рассказала плачущая мама, когда звонила дочери, чтобы упрекнуть за игнорирование свадьбы.
А затем все пошло своим чередом. Ирина не вернулась в родные места, замуж вышла. На свадьбу к ней мать не поехала, сослалась на плохое самочувствие. Почему-то дочка даже не удивилась этому. И внука увидеть бабушка тоже не рвалась.
Поэтому Ира сильно удивилась ее звонку. Как оказалось, пришлось Таисии вспомнить про дочь против своей воли. Кира заявила, что с мужем дом строят. Нужны деньги. Вот и решили они продать оставшийся почти пустым дом в родном городе.
В нем же почти все Кире принадлежит. Мачехе предложила выкупить небольшую долю. Что досталась после мужа. И тут Таисии объяснили: если Кира продаст дом, останется лишь на комнатку в коммуналке. И то на краю города.
Осознав весь размер проблемы, а также перспективы проживания не пойми с кем, мать кинулась за помощью к дочери. Со слезами она рассказывала Ирине, что негде теперь жить, а виновата во всем Кира-эгоистка. Родная дочь слышала спокойно. Ира даже не удивлялась, что в душе ее ничто не дрогнуло. Мамины проблемы дочку совершенно не волновали. Да и помогать ей Ира не собиралась.
Так нельзя? Наверное. Но она с мужем ипотеку выплачивает, да еще и в декрете со вторым ребенком официально находится. Одно это освобождает от любых обязательств. Даже перед матерью.
Родительница со слезами вопрошала, почему же нет по отношению к ней у Иры никаких родственных чувств. А все годы, что выбрала падчерицу, а не родного ребенка забыты? Так это же ради пользы все было. Чьей? Да обеих девочек! И вот теперь помощи просить пришлось не у любимой Киры, а у эгоистки Ирины.
Это и заявила матери дочь. Она просто сказала, что Таисия Антоновна пожинает то, что посеяла сама. Жестоко? Наверное. Но Ира не желала искать иные варианты. И не собиралась делать это даже в отдаленном будущем. Это теперь не ее проблемы.
