Анастасия не отрывала взгляда от мелькавшего за окном пейзажа. Миллион раз она мечтала, как будет вот так сидеть в плацкартном вагоне, смотреть в окно. Хотелось поскорее увидеть детей, обнять их. Как они встретят её? Ожидание встречи часто бывает радостней самой встречи.
Вдали показались дома. Несколько секунд Анастасия вглядывалась, потом вскочила, взяла сумку и пошла в конец вагона, к выходу. В проходе перед тамбуром уже выстроилась очередь из пассажиров.
Анастасия в который раз представила, как откроет дверь дома… Виктор должен узнать её, ему четырнадцать. Может, даже Любочка вспомнит. А вот Гриша был слишком мал, когда её уводили…
Движение поезда замедлилось. Проводница вышла из своего купе и стала пробираться к двери, расталкивая пассажиров. Наконец, вагон дёрнулся пару раз и замер. Напирая объёмными сумками и баулами, толкаясь, пассажиры ринулись к открытой двери.
Анастасия шагнула на узкую заплёванную платформу и сделала глубокий вдох. Свобода! Вместе с остальными пассажирами она спустилась по ступенькам с платформы на небольшую привокзальную площадь. Кто-то свернул к автобусной остановке, кто не хотел ждать и двинулся в сторону стоянки такси.
А она пошла пешком. Хотелось надышаться родным воздухом, успокоиться. Всё, конец пути, она дома. Дома! Анастасия улыбнулась и подставила лицо лёгкому майскому ветерку и солнцу.
Ничего не изменилось здесь за три года, словно только вчера уехала. По дороге к дому она не встретила знакомых и очень была этому рада. Когда заметила свой забор, ноги сами понесли быстрее.
Анастасия толкнула калитку и вошла во двор. Ступила на первую ступеньку крыльца и осела – ноги подогнулись. Она опустилась на ступеньку, поставила рядом сумку.
За дверью послышались частые и торопливые шаги. Они затихли за спиной Анастасии. Она медленно повернулась и увидела в дверях загорелого до черноты белобрысого мальчика.
— Гриша?! – воскликнула она радостно.
— А вы кто, тётенька? – Гриша с любопытством рассматривал незнакомку.
— Я… А кто ещё дома есть? – вместо ответа спросила Анастасия.
— Мама с Любой в магазин ушли. А Витя…
— Мама? – Анастасия удивлённо уставилась на сына.
Мальчик вдруг попятился и скрылся в глубине дома.
«Он меня не помнит, не узнал», — ужаснулась Анастасия.
Вскоре за спиной снова раздались шага. Анастасия заставила себя подняться со ступеньки. И вовремя, потому что в дверях появился Гриша, а за его спиной стоял Витя.
— Вот эта тётя, — сказал Гриша и показал ручкой на Анастасию.
А она не сводила глаз со старшего сына. Он так стал похож на отца, что у неё защемило сердце.
— Здравствуй, сынок, — прошептала она.
В глазах Вити промелькнуло узнавание, радость и настороженность.
— Меня отпустили. А Гриша сказал, что ваша мама пошла в магазин.
— Это… — Виктор кашлянул, прочищая горло, — он так тётю Зину зовёт, – по-мужски грубоватым и низким голосом ответил Витя.
— А ты? – вопрос вырвался сам собой, быстрее, чем она успела подумать.
— Проходите в дом, — сказал Виктор, наклонился и легко поднял её сумку.
Гриша замялся на мгновение, а потом побежал за братом.
Анастасия оглянулась. На улице никого не было. Она поднялась на крыльцо и вошла в тёмные сени, свернула налево и шагнула в открытую дверь избы.
Здесь всё было как раньше: те же половики на полу, те же занавески на окнах, только клеёнка на столе у окна другая, да на стене над кроватью не было их общей с Михаилом фотографии в рамочке. Тишину дома нарушало тиканье часов и жужжание мухи на окне.
Виктор подал Анастасии стакан с водой. Она благодарно улыбнулась ему и стала пить жадными крупными глотками. Струйка прохладной воды потекла по подбородку на шею, за ворот кофты. Анастасия отдала пустой стакан сыну и вытерла губы тыльной стороной руки.
— Спасибо, — голос Анастасии прозвучал приглушённо и незнакомо. — А ты не узнаешь меня? – спросила она младшего сына, который с открытым ртом рассматривал её. — Отвыкли вы от меня. Я понимаю. Зина, наверное, тоже постаралась, всякого наговорила обо мне, — с сожалением произнесла Анастасия.
За окном промелькнула макушка головы и вскоре в сенях послышались шаги и женский голос.
— Чего дверь нараспашку? Мух нагоните… – голос замер на пороге.
Зина, сестра Михаила, изумлённо уставилась на Анастасию.
— Мама? Мама! – из-за её спины выбежала худенькая длинноногая Люба и бросилась к Анастасии, обхватила руками, прижалась.
— Освободилась, значит, – недовольно сказала Зина. — Чего явилась? Чего здесь забыла? – резко спросила она.
Анастасия почувствовала, как напряглась дочь, но Люба не отстранилась, не разжала рук, продолжала обнимать её.
— Я по детям соскучилась. Если в чём была виновата, за то отсидела, — сказала Анастасия.
— А они не скучали по матери-убийце, — в ответ уколола Зина.
Она всегда была острая на язык, всегда недолюбливала красивую Анастасию.
— Неправда! – выкрикнула Люба и осеклась, натолкнувшись на строгий взгляд Зины.
— Дай мне побыть с детьми немного. Я так долго мечтала об этом. А потом я уйду. Пожалуйста. – Анастасия прижала крепче к себе Любу, из глаз её хлынули слёзы.
И Зина дрогнула.
— Ну ладно, гляди, коли соскучилась. За погляд денег не возьму. Им тоже досталось. Только ленивый не тыкал в них пальцем, не обзывал детьми убийцы. Уезжай, бога ради, не порти им жизнь. Только всё успокоилось, а тут ты. Люба, пойдём со мной, помоги стол собрать. А ты… — Зина посмотрела на Анастасию. – В печке вода есть горячая. Вить, принеси с колодца воды. В сенях таз стоит, мыло, мочалка. Сполоснись, а то пахнет от тебя… – это Зина сказала уже Анастасии.
Люба нехотя оторвалась от матери и заглянула ей в лицо. Анастасия подбадривающе улыбнулась дочери, и та убежала за тёткой на кухню. Витя взял вёдра и ушёл за водой. В комнате остались только они с Гришей.
— Вы наша мама? – спросил младший сын. – Ты в тюрьме сидела?
— Да, — хрипло ответила Анастасия.
— Гриша, иди-ка сюда, – позвала Зина.
Сын убежал. Анастасия осталась одна. Она опустилась на край кровати. Глазами видела всё, умом понимала, а не верила, что всё осталось позади, что она дома, хозяйкой которого теперь стала сестра мужа.
При тусклом свете из маленького окошка Анастасия торопливо разделась и стала мыться, стараясь меньше лить воды на пол. По щекам бежали слёзы блаженства и тоски.
Когда она, пахнущая цветочным мылом, с мокрыми волосами, вошла в избу, все уже сидели за столом, в центре которого стояла большая сковорода с тушёной картошкой.
Анастасия неловко села на свободный стул, чувствуя на себе взгляды.
— Ешьте, – сказала Зина, первая зачерпнула ложкой из сковороды и положила картошку себе на тарелку.
В тюрьме давали тонкие ломтики хлеба, а тут на тарелке лежали толстые куски. Анастасия взяла один кусок и понюхала. Дома даже хлеб пах по-особому. Дети ели, стуча ложками по тарелкам. Анастасии этот стук напомнил тюремную столовую. Есть расхотелось.
— Что, кусок в горло не лезет? – зло спросила Зина.
— Нет, просто не хочу.
После ужина Люба мыла посуду, а Анастасия вытирала. Потом она вспомнила, что привезла детям подарки, стала доставать из сумки пакеты и раздавать. Дети перестали стесняться, рассказывали про школу, перебивая друг друга. Лёд между ними начал таять, но тут в комнату вошла Зина.
— В избе негде тебя положить. Я тебе на сеновале постелила. Ночи уже тёплые, — сказала она. – Возьми с собой подушку и одеяло.
Они ещё немного посидели все вместе, но с приходом Зины разговор не клеился. Анастасия пошла на сеновал. Спать не хотелось, но она легла на старое ватное одеяло и закинула руки за голову.
За маленьким круглым окошком под крышей темнело небо. Из избы то и дело до неё долетали голоса. Зина о чём-то спорила с детьми. Сказались дорога, усталость, волнение, и незаметно для себя она заснула. Разбудил её шорох. Анастасия резко села, вглядываясь в густую темноту.
— Это я, мам, — послышался совсем близко басок Вити. – Можно к тебе?
— Конечно. Залезай под одеяло. – Анастасия подвинулась, освобождая место для сына.
Какое-то время они лежали молча.
— Тебе страшно было? – нарушил молчание Витя.
— Ты про тюрьму? Страшно. Очень. — Анастасия вздохнула и повернулась к сыну.
— Я всё помню. — В темноте блеснули его глаза. — Тётя Зина говорит, что ты убила отца. А я помню, как он бил тебя. Я тогда очень испугался. – Витя замолчал.
— Я его очень любила. Ещё со школы. Все девчонки за ним бегали, а он на меня поглядывал. Ты на отца в том возрасте очень похож, — тихо стала рассказывать Анастасия.
— После школы его забрали в армию. Он всё просил меня дождаться его. Говорил, что вернётся, и мы поженимся. Когда он уехал, я узнала, что беременная. Ох и кричали мать с отцом! Сколько всего пережить пришлось, не хочу рассказывать. Я ждала Мишу, любила очень. В письме всё ему рассказала.
Когда он вернулся, мы расписались. Сначала жили хорошо. Потом кто-то напел Мише, что ты не его сын. Вот тут он и стал пить. А когда сильно напивался, руки распускал. Наутро прощения просил, в ногах валялся.
Через два года у нас Любочка родилась. А ещё через год он избил меня так, что я выкинула ребёнка. Три года детей у нас не получалось, думала, не будет больше. А потом родился Гриша.
Я терпела побои. Когда не пил, нормальным человеком был. А куда уйдёшь? Мать умерла, отец один остался, его тоже не бросишь. Так и жили. Ты подрастал и становился на отца похожим. Но Миша уже не мог остановиться.
В тот вечер он сильно пьяным домой пришёл. Вы уже спали. Стал ко мне привязываться, обзывать. Я хотела уйти, переждать в сарае, пока заснёт. А он так ударил меня кулаком в спину, что весь воздух из меня вышиб. Я упала на пол. И тогда он стал бить меня ногами. Вас боялась разбудить, старалась не кричать. Зажму рот кулаком и терплю.
А потом увидела нож на полу. Видно уронила, когда падала. Схватила я его, думала, Мишу это утихомирит. Какое там. Он ещё сильнее разозлился, стал его у меня отнимать. Не удержался на ногах и упал. Прямо грудью на лезвие. Я не сразу поняла, что случилось. Еле скинула его с себя. Смотрю, а в его груди нож торчит, и я вся в крови. Тут и поняла что произошло. Потом соседи прибежали…
— Это я их позвал. Испугался, что отец убьёт тебя, — прошептал Витя.
— Ты? А я всё думала, откуда узнали. Столько раз муж бил меня, никто пальцем не пошевелил. А тут…
— Прости, – голос Вити дрогнул.
— Я думала, помилуют меня, ведь случайно всё произошло. Не хотела я Мишу убивать. Соседи видели мои синяки, знали, что почти каждый день бил меня. А на суде никто не заступился, промолчали. – Анастасия закашлялась, зажав рот уголком одеяла.
— Если и виновата, то отсидела своё. Тюрьма – это не санаторий. Только и выжила, думая о вас. – Анастасия помолчала. — Миша стал другим, он уже не был похож на того, кого я со школы любила.
— А что теперь? – спросил Витя?
— Не знаю. В город я не поеду. Со справкой о судимости на работу не возьмут. Поеду в такой же посёлок, как наш. Там люди ко всему привычные. Я писать буду. А вы получали мои письма?
— Нет. Тётя Зина сказала, что ты нас забыла. Я не верил ей, мам.
— Спасибо, сынок. Я писать буду тебе на почту, а конверты подписывать Зориной Ольгой. Запомнил? Так мою маму звали. Ты иногда заходи на почту и спрашивай про письма. Это чтобы Зина не отбирала. А как устроюсь, я обязательно приеду за вами.
— А ты не можешь остаться?
— Ты же видишь, Зина не простила меня. Она здесь хозяйка. Останусь, случись что, на меня свалит. А я не хочу больше в тюрьму.
Они разговаривали долго. Витя заснул, а Анастасия всё лежала с открытыми глазами и смотрела на светлеющее небо в маленьком окошке.
Когда пропели первые петухи, слезла с сеновала. Зина уже что-то стряпала на кухне. Анастасия умылась, выпила молока с хлебом. Потом подошла к кровати, на которой спали Гриша с Любой. Гриша раскидался звездой. Анастасия укрыла его одеялом. Люба спала, отвернувшись к стенке. Так захотелось обнять и поцеловать их, что еле сдержалась.
— Поторопись. Через час поезд будет. Следующие на нашей станции не останавливаются, — поторопила её Зина.
Анастасия поблагодарила её, что позволила повидаться с детьми, взяла почти пустую сумку и вышла из дома, осторожно прикрыв за собой дверь.
Она торопливо шла на станцию, ёжась от утреннего холода.
— Я вернусь. Я обязательно вернусь. Это мои дети. Не имеют права не дать их мне, — всю дорогу в такт шагам повторяла она вслух, как мантру.
На станции взяла в кассе билет и стала ждать поезда. Когда проходящий состав остановился у платформы, Анастасия подошла к проводнице.
Та взяла билет, с любопытством прочитала справку об освобождении. Анастасия уже взялась за поручень, как сзади раздался хрипловатый крик:
— Мама!
Анастасия резко обернулась и увидела бегущего к ней Витю.
— Мам, вот деньги. Ты не думай, я заработал в мастерской у дяди Пети, — Витя протянул ей несколько смятых купюр.
— Что ты, сынок. У меня есть. – Но она увидела, как изменилось лицо сына, и сунула деньги себе в карман.
Потом обняла Витю, прижалась к нему.
— Ты такой взрослый. – Она еле сдержала слёзы.
Сердце разрывалось на части от нежности к нему, от страха за него.
— Посадка заканчивается, пройдите в вагон, — окликнула её проводница.
— Всё, сынок, пора. Я люблю тебя и всех вас. Я обязательно вернусь за вами. Помни про письма. – Анастасия чмокнула сына в загорелую щёку и быстро поднялась в вагон.
Проводница стала закрывать дверь. И тут Витя запрыгнул в тамбур.
— Куда? Слезай сейчас же! — Проводница стала выпихивать его на платформу.
— Вы что делаете? Он же ребёнок! – Анастасия вцепилась в сына.
Тут вагон дёрнулся, и поезд стал набирать скорость. Сквозь стук колёс Анастасия не могла разобрать, что кричала проводница.
— У меня есть деньги, вот, возьмите. – Анастасия стала пихать ей купюры, что несколько минут назад дал Витя.
— Не надо. На следующей станции лучше возьмите билет. Пройдите в вагон, — смилостивилась проводница.
— Спасибо, — поблагодарила Анастасия, и первая пошла по проходу между полками.
Они сели на свободную нижнюю полку и снова обнялись.
— Зачем? Зина в полицию заявит, нас будут искать, скажут, что я украла тебя. Только хуже будет, — отругала Анастасия сына.
— Не скажут. Я предупредил тётю Зину, что с тобой уеду.
— Как? – ахнула Анастасия.
— Она сказала, что я весь в тебя. Со мной одни проблемы. – Виктор хмыкнул.
Они сидели и смотрели в окно, за которым мелькали деревья и поля.
— Я много чего уже умею делать. Могу машины ремонтировать. Я паспорт с собой взял. Не бойся. Устроимся, заберём Гришку с Любой.
— Милый ты мой. — Анастасия погладила сына по светлым волосам. Потом положила голову ему на плечо.
Что их ждёт впереди — освободившуюся из тюрьмы мать и четырнадцатилетнего сына, сбежавшего от тётки? Кто знает.
Хочется верить, что у них всё получится. Ведь самое страшное осталось позади. Больше не надо бояться, вздрагивать от звука открываемых засовов, от приближающихся шагов в напряжённой тишине камеры по ночам.
А остальное Анастасия выдержит. Ещё молодая, сильная и здоровая, в обиду себя больше не даст и за сына постоит.
Всё будет хорошо, если рядом Витя, поверивший ей.
«Когда человек хочет убить тигра, он называет это спортом; когда тигр хочет убить его самого, человек называет это кровожадностью. Разница между преступлением и правосудием ничуть не больше»
Джордж Бернард Шоу
