Лиза вышла на крыльцо школы, с упоением вдыхая насыщенный почти летним солнцем сентябрьский воздух. Её торопливо обегали школьники, рвущиеся на волю после шести уроков, вдвойне утомительных из-за долгих каникул. Они неслись сломя голову, галдя, как птичий базар, чтобы забросить подальше портфели и вернуться хоть ненадолго в ушедшую летнюю вольницу. Лиза улыбнулась. Она всё-таки очень любила свою работу. И пусть Анатолий настаивает, что в частной школе была бы и зарплата больше и нагрузки меньше, но… Но разве там будет такая восторженно орущая ватага? Там детей чинно развезут на авто с личным водителем и в лучшем случае, небольшая стайка старшеклассников задержится обсудить, в каком же клубе лучше всего будет отдохнуть сегодня вечером. Апломб родителей, зависимое положение учителей… Нет уж, может кому там и комфортно, но только не ей. И работу она не бросит, хоть Анатолий часто поговаривает, что нормальная жена должна сидеть дома, если муж её обеспечивает, а не зависать на работе целыми днями за гроши. Дом — это, конечно, чудесно, свой дом она очень любит, но бросить профессию всё же не готова. Тем более, что её сидение дома никак не будет похоже на трепетное ожидание любимого человека с работы с ласковыми объятиями вечером. Анатолий уже давно не тот, что в юности, жёсткие законы ведения бизнеса сделали своё дело, превратив и без того не слишком сентиментального парня в резкого, часто несдержанного, уже бесконечно далёкого от неё человека. Да и с работы ли она будет его ждать? Сбрасываемые звонки, лёгкий шлейф незнакомых духов от его рубашек, ну не совсем же дура она, в конце концов. У Анатолия есть деньги, а вокруг него есть женщины, которые на эти деньги падки и их не так уж мало. Да, прямых улик нет, он знает меру и очень осторожен, но нарастающее отчуждение и отстранённость говорят о многом. Возможно, если бы у них были дети, всё было бы несколько иначе: она не так бы была увлечена работой, а муж имел больше мотивов торопиться домой. Но уж как вышло. Детей у них нет и любви уже, кажется, тоже.
Размышляя таким образом, Лиза подошла к машине, припаркованной на заднем дворе школы. Её внимание привлёк маленький листок бумаги, засунутый под «дворник» на лобовом стекле. Что бы это значило? Ребята к машине обычно не подходили. Развернув записку, Лиза прочла следующее:
«Привет, Лизок! Извини, что не позвонила, но знаю по опыту, что у тебя найдётся тысяча важных и наиважнейших дел, которые так требуют твоего пристального внимания, что вечерок болтовни со старой подругой никак не может быть важным поводом их отложить. А посему просто ставлю перед фактом: на сегодняшний вечер у нас с тобой заказан столик в ресторане «Луиджи». Я буду ровно в семь. Твоя Кси».
Лиза тихонько рассмеялась. Ну, Ксюха и выдумщица! Они действительно были давними подругами, ещё со студенческой скамьи, но виделись непростительно редко. Анатолий всегда раздражался, если Лизы вечером не было дома, а общение с Ксюшей так и вовсе не поощрял. Чем ему не угодила спокойная, общительная и неглупая Ксения, Лиза так и не поняла, но сердить мужа не хотела и общалась с подругой, в основном, по телефону. Ну что ж, придётся потерпеть недовольную мину Анатолия. Раз уж подруга поставила «вопрос ребром», значит, на это есть основания и на ужин она, конечно же, пойдёт, тем более, что времени на проверку контрольной работы восьмого «А» у неё до ужина хватит.
Ресторан «Луиджи» встретил Лизу негромкой неаполитанской мелодией, изящными статуэтками на деревянных полках и великолепным камином из белого камня. Ксения уже сидела за столиком и сосредоточенно изучала меню. Лиза подкралась со спины и по-детски закрыла глаза подруге ладонями. Та, смеясь, высвободилась:
— Ты со своими шалопаями никогда не повзрослеешь!
— В этом и состоит главная прелесть моей работы, — призналась Лиза.
— Я уже заказала нам пасту «Карбонара» и апельсиновый тирамису. Что-то ещё будешь?
— Нет, покачала головой Лиза, — Я же не есть сюда пришла, а с тобой увидеться.
Подруга улыбнулась. Завязался неспешный разговор о том, о сём, но Лизу при этом не покидало ощущение, что Ксюша напряжена и нервничает, хотя и не подаёт виду. Зная по опыту, что расспрашивать – только портить всё дело, Лиза решила ждать и принялась за принесённый заказ.
Паста оказалась превосходной, но Ксения ела без особого аппетита. Наконец, осушив залпом бокал красного сухого, она посерьёзнела и произнесла:
— Лиззи, у меня для тебя есть шокирующая информация, так что ты тоже свой бокал допей, так будет тебе легче слушать, а мне говорить.
Подруга, сообразив, что момент настал, выпила вино и замерла в ожидании.
— Не могу я тебе больше врать, Лиз, — подруга не поднимала глаз, сверля взглядом тарелку со спагетти, — Я конечно сволочь, но я уже изрядно устала ею быть. Я знаю, что это не тот случай, когда чистосердечное смягчает приговор, но тем не менее. В общем, Лиз, ты Толика подозревала в неверности вполне обоснованно. Твой Толик уже год, как ищет утех в моей кровати. Думаю, до меня было много других Но у них были смягчающие обстоятельства: они не были твоими подругами. У меня их нет. В общем всё.
Лиза молчала. Окружающее её пространство стало каким-то плотным, с трудом пропуская звуковые сигналы извне. Гнева не было, обиды тоже. Она знала о своей опаздывающей реакции на стресс, из-за которой её многие считали очень хладнокровной, знала, что всё это накроет потом, а сейчас у неё есть небольшая фора, чтобы с достоинством сохранить лицо и не сорваться в эмоции
— Это он не утерпел, когда мы вместе Новый год встречали? — зачем-то поинтересовалась Лиза
— Нет, — отрицательно мотнула головой Ксения, всё так же не поднимая глаз, — Позже, весной. Я с работы шла, а какой-то гад окатил меня с головы до пят талой водой на полной скорости. У меня ещё сделка сорвалась и шеф грозился уволить. В общем, разревелась я посреди улицы. Толик ехал мимо, притормозил, подвёз. У него тоже какой-то провал случился в делах. В общем, приговорили мы полбутылки виски в сердцах, ну и…,- Ксюша неопределённо махнула рукой и внезапно подняла глаза, открыто взглянув на Лизу,- Не смогла я тебе сразу сказать, думала, сорвалась разок и всё. Ан нет. Не удержалась. Но больше не могу. Самой его выгнать у меня сил нет. Решайте всё без меня.
Ксения резко встала, отодвинув стул и, ссутулившись отправилась к выходу. Лиза осталась сидеть, переваривая услышанное. Так вот почему Толик был против их встреч, боялся, что Ксюха себя выдаст. Боялся, в общем, обоснованно, враньё не было её сильной стороной и если бы не катастрофические неудачи на личном фронте, помноженные на природное обаяние Толика, Ксюша, пожалуй, не влезла бы в двойную игру
Дома предстоял нелёгкий разговор с мужем. Но к удивлению Лизы Толик отпираться и увиливать не стал. Выслушав информацию о встрече с Ксюшей, он отложил вилку, отодвинул тарелку и самоуверенно уставился в глаза жене:
— Ну и что? Да, я захаживал периодически к твоей подруге. А ты предпочитала бы, чтобы я шлялся по сомнительным девицам? Мы, мужчины, полигамны. Умные женщины закрывают на это глаза, а… гм, не очень умные начинают выяснять отношения. Ну а самые набитые дуры вроде твоей подруги изливают свои переживания и угрызения совести в совсем неподходящие уши.
— То есть, ты считаешь это всё нормальным? — не поверила своим ушам Лиза.
— Если не вполне нормальным, то вполне объяснимым, — парировал Анатолий, — Не имеют в своей жизни других женщин только те, кому это не по карману. Ко мне это не относится. Кстати, ты в своих тратах из-за этого никак не была ограничена. Надо бы ценить.
Лизе казалось, что она сходит с ума. А может быть, это Анатолий свихнулся? Но нет, он был собранным, вполне спокойным, даже откровенно наглый. Она почувствовала, что скорлупа её привычной жизни, и без того уже давшая трещину, начинает рассыпаться в прах. Все воздушные замки развеялись, все хрустальные башни рассыпались на мелкие осколки, обнажив неприглядный, заскорузлый и смердящий остов многолетней лжи и притворства. Здесь ей было делать уже нечего. Не сказав ни слова мужу, Лиза сняла фартук, вышла из кухни и отправилась в свою комнату собирать вещи. Хорошо, что сестра Нина, уезжая за границу, оставила ей ключи от своей квартиры. Первое время можно будет пожить там, а потом она что-нибудь точно придумает. Лиза выглянула в коридор. Анатолий храпел, лёжа перед включенным телевизором. Боясь разбудить теперь уже практически бывшего мужа, она на цыпочках вышла, тихонько вынесла чемоданы и аккуратно закрыла дверь на защёлку, оставив свои ключи на столе.
Последующие дни показали, что уйти и развестись – совсем не одно и то же. Анатолий, возмущённый поведением жены, не пожелавшей терпеть его, как он считал, маленькие мужские радости, развернул настоящее наступление по всем фронтам. Счета, которыми ранее могла пользоваться Лиза, оказались заблокированными, а заявившийся через несколько дней адвокат начал объяснять ей, что по условиям подписанного ею же брачного контракта, в случае добровольного ухода жены из семьи имущество поровну между супругами не делится и претендовать она сможет только на то, что Анатолий соблаговолит ей оставить сам, если конечно, это вообще входит в его планы. У Лизы голова шла кругом. Только сейчас она почувствовала весь ужас финансовой зависимости от человека, не обременённого понятиями порядочности да к тому же ещё считавшего свою жену предметом частной собственности, посмевшим самостоятельно двинуться с места. Учительская зарплата реально оказалась, мягко говоря, небольшой, а свободных часов для подработки в школе не оказалось. Пришлось взять репетиторство, но при отсутствии опыта и рекомендаций существенно заработать на этом не получалось. Разрываясь между адвокатом с его бесконечными бумагами, школой и частными уроками, Лиза уже была близка к отчаянию. Не испытывавшая до сих пор серьёзных жизненных потрясений, она чувствовала себя оторвавшейся в шторм утлой лодочкой, ныряющей в волнах житейского моря и готовой вот-вот разлететься в щепки. По ночам она давилась слезами, оплакивая свою несостоявшуюся супружескую жизнь, а днём рвалась между юридическими и материальными проблемами., чувствуя себя струной, которая натягивается всё туже и туже. И вот, в тот момент, когда эта струна уже была готова лопнуть, раздался телефонный звонок, высвечивая номер незнакомого абонента.
— Елизавета Дмитриевна? Вас беспокоит поверенный в делах Вашего покойного свёкра Басаргина Вячеслава Владимировича. Нам нужно с Вами встретиться по очень важному вопросу. Сами понимаете, не телефонный разговор.
— Что ещё? — вырвалось у Лизы, не ждавшей ничего хорошего даже от почившего недавно свёкра.
— Не волнуйтесь, никаких неприятностей. Просто до меня дошла информация о возможном расторжении Вашего брака и зная хорошее расположение к Вам моего покойного шефа, я бы хотел предоставить Вам кое-какие полезные сведения. Завтра в шестнадцать ноль-ноль будет удобно?
— Вполне, — Лиза разлепила пересохшие губы и в изнеможении опустилась на диван. Что это? Завещание свёкра было оглашено вскоре после его кончины и о ней, Лизе, там ничего не говорилось. Да, у неё с Вячеславом Владимировичем были прекрасные отношения, но что это может всё значить? В хорошие новости на фоне последних событий упорно не верилось, а о новых неприятностях даже думать не хотелось. Самым лучшим выходом было немедленно лечь спать и Лиза, приняв успокоительное, забилась под одеяло, стараясь выбросить из головы любые мысли.
Поверенный оказался худощавым темноволосым молодым человеком с тонкими чертами лица и аккуратно подстриженной бородкой, очень сосредоточенный и аккуратный. На Лизу он почти не смотрел, погружаясь в бумаги и сухо излагая факты.
— Видите ли, Елизавета Дмитриевна, учитывая крепкое намерение Вячеслава Владимировича оказать Вам существенную жизненную поддержку, я считаю возможным несколько ранее назначенного срока сообщить Вам о его волеизъявлении. Дабы не пускаться в пространные объяснения я Вам процитирую его слова. Незадолго до смерти, уже чувствуя себя неважно, он меня вызвал и поручил оформить открытие счёта в банке на Ваше имя. Он сказал:» В завещании упоминать не хочу. Эта орава родственничков не даст Лизе покоя. Они попытаются наложить лапу на эти деньги, а при их наглости и напоре девочка может не выдержать. Поэтому открой ей счёт на предъявителя по достижении десяти лет нахождения в браке, это уже скоро, хотя я вряд ли дотяну. Пусть десять лет возни с моим оболтусом принесут ей хоть какую-то радость, а то этот балбес чего доброго и про юбилей забудет.» На днях я узнал о том, что у Вас готовится бракоразводный процесс и судя по всему, Вы можете всё потерять. Я бы не хотел нарушить волю покойного, оставив Вас без последних средств к существованию. Десять лет исполняется через три с половиной месяца. Вам надо попытаться потянуть время. На счёте весьма приличная сумма
Лизины глаза наполнились слезами. Свёкор о ней всё-таки позаботился. Как мог у такого отца оказаться такой непохожий на него сын? Неизвестно. Но эту буквально с неба свалившуюся помощь ни в коем случае нельзя потерять. Три с половиной месяца. Как их выторговать? Лиза сердечно поблагодарила поверенного и отправилась домой ломать голову в поисках выхода. Этой ночью реветь было некогда, надо было думать. Как назло, такого рода предприятия никогда не были её коньком. Истории придумывались одна нелепее другой и никакой убедительностью и достоверностью не отличались. Наконец под утро, когда небо над высотками уже начало сереть, обещая выпустить восходящее солнце, Лизу наконец-то осенило: надо обратиться с просьбой, которая будет Анатолию понятна и доступна. Желательно из его жизненных предпочтений
На встречу с предложением обсудить уступки в имущественных правах Анатолий согласился мгновенно. Лиза вошла в его кабинет, стараясь держаться спокойно и скромно, без упрёка и вызова. Он мгновенно это почувствовал и вальяжно развалился в кресле:
— Ну, с чем пожаловала?
Лиза сглотнула слюну:
— С просьбой и с предложением.
— Интересно послушать. Излагай, я весь внимание.
— Видишь ли, я понимаю всю шаткость своего положения: средств на дорогих адвокатов у меня нет, связей тоже нет, мои шансы отстоять свои интересы мизерны. Я смирилась с тем, чтобы принять твои условия, но у меня будет к тебе одна небальная просьба.
— Ну разве что небольшая, — криво усмехнулся Анатолий, однако от Лизы не ускользнуло, что её покорность пришлась ему по вкусу.
— Поскольку я сейчас стеснена в средствах, мне приходится искать другие заработки. В общем… Я изменила своё мнение о коммерческих школах и даже нашла одну намечающуюся вакансию. Но она освободится только через три с половиной месяца. Пока меня берут по совместительству на факультативы, а заодно и на испытательный срок. Если я их устрою, то они меня возьмут на освободившуюся вакансию. Только есть одно «но». Они почему-то берут только замужних женщин, так что на момент приёма на работу я должна буду предоставить свидетельство о браке. Я очень тебя прошу перенести на этот срок бракоразводный процесс. Я соответственно подпишу отказ от имущественных прав и избавлю тебя от лишних трат и лишней волокиты.
— Какая же ты стала покладистая, когда осталась с этой жизнью один на один, — Анатолий был спокоен, но в глазах его то и дело вспыхивали торжествующие огоньки, — Где ж Ваша гордость непреклонная, мадам? Понюхала пороху? То-то же. Это не на всём готовом выпендриваться. Ладно, дам я тебе эти три с половиной месяца, пусть тебя ещё в частной школе обтешут, чтоб неповадно было характер выказывать. Когда это будет? Ты гляди, прям ко дню бракосочетания. Будем считать, что это мой прощальный и очень щедрый подарок.
Из кабинета Лиза вышла обессиленная. Щёки горели от сдерживаемого гнева и унижения, но цель визита была достигнута. Эх, если бы она умела жить, играя на мужском тщеславии, не было бы у неё таких проблем. Но тогда она и не была бы той, которую свёкор уважал пуще родного сына и уважал прежде всего за внутреннюю честность. Так что, нормально всё. Теперь надо продержаться положенный срок.
Три с половиной месяца тянулись бесконечно долго. Лиза жила в постоянном напряжении и страхе, что Анатолий передумает или случайно узнает о тайной задумке свёкра или возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства, которые воспрепятствуют этому подарку судьбы. Но жизнь, видимо, решила, что испытаний на её долю пока достаточно и в назначенный день явился всё тот же сосредоточенный молодой человек, передал документы, заглянув в которые, Лиза охнула. Там была не просто приличная сумма, а сумма, вполне достаточная для того, чтобы она могла начать совершенно новую, ни от кого не зависимую жизнь. Держа в руке бумаги, Лиза стояла и ревела, как девчонка. В этих слезах смешалось всё бесконечная: благодарность свёкру, с которым при жизни они никогда не были особо близки, чудовищное напряжение последних месяцев, волнение перед открывающимся будущим.
Развод она перенесла на удивление легко: подписала необходимые бумаги об отказе от имущества, в назначенный день явилась в суд на уже чисто формальную процедуру и как документ об освобождении получила потом свидетельство о разводе. Сосредоточенный молодой человек почему-то не исчез из её жизни и предложил свои консультации по вопросам возможной реализации планов на внезапно свалившееся состояние. Оказалось, что зовут его Игорь, что несмотря на сдержанность и необщительность, он имеет железную хватку в делах и что Лиза может располагать этой хваткой в своих интересах. Было это очередным заданием покойного свёкра или его личной инициативой, она определить так и не смогла ввиду полной непроницаемости поверенного. Но как бы то ни было, именно благодаря новому знакомому, Лиза решилась на открытие своей собственной частной школы. Игорь обеспечил её и квалифицированными финансовыми консультантами, и толковыми менеджерами по подбору персонала, и просто дельными советами по ходу становления нового проекта. Лиза постепенно вошла во вкус собственного дела, приобрела уверенность и спокойствие, и уже никто бы не узнал в этой молодой ухоженной женщине с проницательным взглядом ту растерянную и раздавленную горем Елизавету, которая по ночам орошала слезами подушку, лихорадочно соображая, как ей теперь вообще жить. Ни Ксюха, ни Анатолий в её жизни уже не возникали, но один существенный след всё же остался – она теперь до боли, до животного иррационального страха боялась новых отношений. Без подруг и спутника жизни было, конечно, чудовищно одиноко, но Лиза глушила это одиночество одним проверенным и безотказным способом – работой, пропадая на ней с утра до ночи. Это позволяло не думать о Ксюше, о Анатолии и весьма туманных перспективах её дальнейшей личной жизни.
Но неожиданно Анатолий сам дал о себе знать звонком с незнакомого номера. Услышав его голос в трубке, Лиза сначала опешила, а потом похолодела в нехорошем предчувствии. Неужели он узнал об отцовском щедром жесте?
— Ты?, — выдохнула она, — Неужели я тебе ещё не всё отдала?
— Не кипятись, — голос Анатолия был глухим и каким-то бесконечно уставшим, — Я не за этим. Умру я скоро. А есть одно дело, которое мне доверить некому. Но это не по телефону. Встретиться сможешь?
У Лизы перехватило горло. Как бы ни была велика её обида на бывшего мужа, но перед вечностью она становилась мелкой и незначительной.
— Смогу, — последовал твёрдый ответ, — Когда и где?
По иронии судьбы встреча была назначена тоже в итальянском ресторане. Это, конечно, был не «Луиджи», но неаполитанская песня выдёргивала из памяти не самые лучшие воспоминания. Анатолий оказался похудевшим, побледневшим, на лице просматривалась отёчность, взгляд был хмур.
— Что с тобой? — первым делом поинтересовалась Лиза.
— Ничего необычного. Рак лёгких с метастазированием. Но несколько месяцев у меня ещё есть. За это время я должен закончить все дела и позаботиться о тех, кто от меня зависим.
— А какое это имеет отношение ко мне? — удивление Лизы было совершенно искренним.
— Видишь ли, есть у меня одно дело, вернее просьба, в общем, я никому, кроме тебя не могу довериться в этом вопросе. Дочь у меня есть. Семь лет. И она очень серьёзно больна.
— Дочь? -удивление сменилось потрясением, — Такая большая? Похоже, ты никогда зря время не терял. Но при чём здесь я? У ребёнка есть мать, оставь ей средства на лечение.
— В том-то и дело, что матери нет, — Анатолий болезненно поморщился, — Она умерла год назад: тромб, почти мгновенная смерть. Ребёнок сейчас с няней, но после моей смерти сопровождать лечение и воспитание Златы будет некому. Так уж вышло, что ты – единственный человек, в порядочности которого я могу быть уверен. Я оставлю ей всё. Тебя прошу быть опекуном с долей в наследстве. Прошения за прошлое не прошу, это глупо и вряд ли возможно. Но не просить за Злату я не могу. Родственников у неё больше нет.
— А что с ребёнком? — спросила Лиза скорее машинально, чем осознанно, силясь переварить услышанное.
— Аутоимунное заболевание, болезнь редкая и очень гадкая. Если проще, проблемы с кровью и кровеносными сосудами. До конца вылечить невозможно, но при хорошем лечении и должном уходе можно добиться стойкой многолетней ремиссии. Злата в неё уже вошла и я даже думать не могу о том, что она может прерваться. Я знаю, я мерзавец и последняя скотина, но девочка не должна расплатится вместо меня своей жизнью и здоровьем. Поэтому я тебя и прошу. Очень прошу. Больше мне доверить Злату некому. Она девочка спокойная, вдумчивая, взрослая не по годам, как и многие дети с тяжким недугом, у тебя не будет проблем с её характером. А на лечение и уход средств хватит с головой. У меня в этом мире больше нет ни каких-либо желаний, ни просьб. Это единственная. Не откажи мне, пожалуйста.
Лиза сидела, отрешённо помешивая давно остывающий кофе и молчала. Как она ухитрилась прожить десять лет с человеком, ничего толком не зная о нём, и как оказалось, не зная и его самого? Возмущения не было, обиды тоже. Насколько она знала окружение Анатолия, довериться там действительно было некому. Нанятого человека надо контролировать, а этого вскоре он делать уже не сможет. Ребёнок однозначно нуждался в надёжном человеке, но ответственность была слишком велика и посему пугающа.
— Ты сможешь дать мне какой-нибудь ответ? — Анатолий сидел сгорбившись, словно придавленный тяжким грузом и избегал смотреть бывшей жене в глаза.
— Прямо сейчас – нет, — голос Лизы был мягок и тих, — Я слишком ошеломлена от всех этих новостей. Мне надо это всё как-то уложить у себя в голове, понять, что за заболевание у девочки, смогу ли я взять на себя эту ответственность. Дай мне день- два. Я всё обдумаю и взвешу, чтобы не наломать сгоряча дров. Согласен?
— Можно подумать, у меня есть выбор, — горько отозвался Анатолий, — Сама наберёшь или перезвонить?
— Сама наберу, — коротко ответила Лиза и встала из-за столика.
Вечерний воздух освежил её. Побродив по улицам и посидев бесцельно на скамейках, она наконец-то взяла себя в руки и набрала номер Игоря. Тот немедленно ответил.
— Я помню, ты – специалист по кризисным ситуациям, — вздохнула она в трубку, -Я опять на изломе. Приедешь?
Игорь, конечно, приехал. Выслушав Лизу долго молчал, потом почему-то снял очки и начал тереть и без того сверкающие стёкла и наконец спросил:
— Я так понимаю, что ты готова взять девочку, но хочешь поддержки в своём решении?
— Наверное, ты угадал, — кивнула Лиза, — Оставить ребёнка на произвол судьбы было бы бесчеловечно. Но понимаешь, в сложных ситуациях так нужен бывает чей-то совет. Мне почему-то кажется, что у тебя есть специалисты на все случаи жизни. Да и ты сам знаешь её гораздо лучше меня. Я не знаю, есть ли у тебя дети, я вообще о твоей жизни ничего не знаю, но мне так хочется рассчитывать на дельный совет время от времени, у меня ведь своих детей никогда не было. Замуж я теперь вряд ли выйду, страх перед противоположным полом, похоже засел во мне навсегда. А вот если бы у меня была дочь и надёжный друг, большего и желать было бы глупо.
Игорь опять снял очки и начал тереть пальцами переносицу.
— Что-то не так? — встревожилась Лиза, заметив необычное поведение своего такого хладнокровного и деловитого товарища.
— Мы с тобой похожи больше, чем можно было бы предположить, — слова Игорю давались с трудом, на скулах обозначились желваки, — У меня есть дети. Вернее сын. И он тоже нездоров с рождения. Это правда, не кровь, а врождённый вывих бедра, который со временем подлежит коррекции, но юную маму Павлика это очень испугало и в итоге на ноги сына в буквальном смысле слова я ставлю один и тоже после ухода жены не очень-то доверяю противоположному полу. Вот как-то так.
Лиза прикусила губу. Теперь ей стала понятна отрывистая сдержанность Игоря, его постоянная замкнутость и исключительно деловой тон. Этот человек тоже нёс внутри себя отчаянную и глубокую боль, никого к ней не подпуска и не давая себе в неё погрузиться. И тоже по уши грузил себя работой, чтобы не оставалось сил думать. И ему было вдвойне тяжелее, чем ей. Её предали одну, а у него предали сразу двоих, один из которых был совершенно беспомощен и так нуждался в матери. Лиза почти физически почувствовала эту невообразимую боль. Игорь смотрел на неё печально и выжидающе. Где-то глубоко в его глазах читалась вынырнувшая из-под жёсткого запрета слабая надежда на понимание.
— Ну что ж, двое детей с надеждой на выздоровление, двое взрослых со стремлением побороться – это не такая уж плохая команда, — Лиза посмотрела прямо в глаза Игорю. И увидев, как смягчился его взгляд, приобретя предательскую влажность, набрала номер бывшего мужа.
— Толя?, — решительно сказала она,- Толя, я согласна. Когда мы едем знакомиться с девочкой?
