Звонок в дверь прозвучал как спасение. На пороге стояла Галина Петровна — в наспех накинутом пальто поверх домашнего платья, с растрепанными седыми волосами. Соседка позвонила ей, услышав крики и грохот.
— Так, — она окинула взглядом разгромленную кухню, испуганные лица детей, бледную Марину. — Дмитрий Сергеевич, а ну-ка марш в спальню. Проспись.
— Мам, ты чего приехала? — Дмитрий попытался выпрямиться, но только пошатнулся. — Я тут сам…
— Вижу я, как ты сам, — отрезала Галина Петровна. — Иди спать. Утром поговорим.
Она повернулась к невестке:
— Мариночка, постели мне в гостиной. Останусь у вас.
Ночь прошла тревожно. Алиса несколько раз просыпалась с плачем, Костик ворочался, не в силах уснуть. Марина сидела на кухне, машинально протирая уже и так чистый стол. Галина Петровна молча заварила чай:
— Рассказывай.
И Марина рассказала. Про поездку в горы, про «только на одного денег хватило», про все эти годы унижений и страха. Свекровь слушала молча, только желваки на скулах ходили.
Утром Дмитрий проснулся поздно, с больной головой и смутными воспоминаниями о вчерашнем. Мать встретила его на кухне:
— Садись. Разговор есть.
Разговор вышел тяжелым. Галина Петровна говорила тихо, но каждое слово било как плеть:
— Значит так, сынок. Или ты сейчас же завязываешь с этим безобразием, или…
— Или что? — огрызнулся Дмитрий.
— Или пожалеешь, — просто сказала мать. — Очень пожалеешь.
Он только отмахнулся — выпил таблетку от головной боли и ушел собираться в свои горы. А на следующее утро действительно уехал, даже не попрощавшись с детьми.
Предновогодние дни тянулись бесконечно. Марина с детьми готовились к празднику — наряжали елку, которую принесла Галина Петровна, пекли имбирные пряники, развешивали гирлянды. Впервые за много лет в доме не чувствовалось напряжения, не нужно было бояться, что муж вернется пьяный и устроит скандал.
Тридцать первого декабря Галина Петровна приехала рано утром, с огромными сумками:
— Так, детки, будем готовить настоящий праздник!
Весь день они провели на кухне — резали салаты, запекали курицу, украшали торт. Алиса крутилась рядом, то и дело таская оливки из салата. Костик помогал бабушке чистить картошку, и впервые за долгое время на его лице появлялась улыбка.
Марина поймала себя на мысли, что чувствует облегчение от отсутствия мужа. Без него в доме словно стало легче дышать.
В одиннадцать вечера дети уже начали клевать носом, но упрямо боролись со сном — хотели дождаться курантов. Галина Петровна достала из сумки какой-то сверток:
— Подожди распаковывать. Когда часы двенадцать пробьют — тогда.
Последняя минута уходящего года тянулась бесконечно. По телевизору показывали Красную площадь, падал снег, а в углу мерцала огнями елка. В этот момент все казалось почти идеальным — уютная квартира, любимые дети, добрая свекровь…
Куранты начали отбивать полночь.
— С Новым годом! — закричала Алиса, подбрасывая вверх мишуру.
— С новым счастьем, — эхом отозвался Костик.
— Открывай, — Галина Петровна протянула сверток невестке.
Марина развернула бумагу и замерла. В руках она держала папку с документами. Дарственная на квартиру. На её имя.
— Но… как? Почему?
— Потому что эта квартира всегда была моей, — тихо сказала свекровь. — Я просто позволяла Димке думать, что она его. А теперь… — она взяла руки невестки в свои. — Теперь она твоя. Чтобы ты могла спокойно растить детей. Чтобы не боялась. Чтобы…
Она не договорила — Марина крепко обняла её, впервые за много лет позволяя себе разрыдаться.
За окном грохотали новогодние салюты, а в квартире на пятом этаже начиналась новая жизнь. Жизнь без страха. Жизнь, в которой впереди было столько всего неизведанного…
— А теперь, — Галина Петровна вытерла слезы, — теперь будем загадывать желания. И знаете что? Они обязательно сбудутся. Потому что мы теперь вместе. А вместе мы со всем справимся.
Первое января выдалось морозным и солнечным. Марина проснулась поздно — впервые за много лет она позволила себе просто валяться в постели, не вскакивая по будильнику.
Телефон разрывался от уведомлений. Дмитрий, узнав от матери про дарственную, засыпал её сообщениями из своего горнолыжного «рая»: «Что за бред?!», «Немедленно ответь!», «Это мой дом!», «Я подам в суд!»
К сообщениям прилагались голосовые — судя по заплетающейся речи, новогодняя ночь у него выдалась бурной. В последнем сообщении он пригрозил, что возьмет билет на ближайший рейс и приедет «разобраться».
— Мам, а что на завтрак? — заспанная Алиса заглянула в комнату, прижимая к груди потрепанного зайца.
— А что ты хочешь? — Марина улыбнулась, откладывая телефон. — Может, блинчики?
— С шоколадной пастой? — глаза дочери загорелись. — Правда можно?
Раньше Дмитрий устраивал скандал из-за каждой «неполезной» еды. Хотя сам мог прийти под утро, благоухая перегаром и дешевым парфюмом очередной «коллеги».
— Конечно можно, солнышко. Буди брата — будем завтракать.
Телефон зазвонил снова. На этот раз это была Галина Петровна.
— Мариночка, Димка звонил? — без предисловий спросила свекровь.
— Пишет. Угрожает приехать.
— Не приедет, — в голосе Галины Петровны прозвучала усмешка. — Я уже позвонила Сергею Ивановичу, нашему участковому. Если появится — сразу заявление подадим.
В трубке раздался характерный звук — пришло новое сообщение от Дмитрия. Марина открыла его и застыла — муж прислал фотографию какого-то документа.
— Мама, — она впервые назвала свекровь просто «мама», — а вы знаете, что у него есть доверенность на квартиру? Он прислал фото…
— Знаю, — спокойно ответила Галина Петровна. — Только она недействительна. Я её аннулировала еще в ноябре, когда начала готовить документы на дарственную. Пусть присылает что хочет — все бесполезно.
Снова пришло сообщение. На этот раз от какого-то незнакомого номера: «Марина, это Оксана. Прости… Дима сейчас не в себе. Пьет третьи сутки. Говорит, поедет разбираться. Я пыталась его остановить, но…»
— Мам, а что на завтрак? — в кухню заглянул заспанный Костик.
— Блинчики! — радостно объявила Алиса. — С шоколадкой!
Марина смотрела на детей и думала: как же они все это время жили в этом кошмаре? Как позволили себе и детям погрязнуть в этом болоте страха и унижений?
Пришло еще одно сообщение от мужа: «Я уже забронировал билет. Прилетаю седьмого. Готовься объясняться.»
Марина спокойно открыла мессенджер и набрала: «Дмитрий, квартира теперь моя. Все документы оформлены. Если появишься — подам заявление в полицию. Я больше не боюсь тебя.»
Потом заблокировала его номер, положила телефон и повернулась к детям:
— Ну что, кто поможет маме блинчики печь?
— Я! Я! — Алиса подпрыгивала от нетерпения.
— И я помогу, — Костик впервые за долгое время улыбнулся.
А за окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. Где-то там, в горах, бесновался Дмитрий, строя планы мести. Но здесь, в маленькой уютной кухне, начиналась новая жизнь. Жизнь без страха.
Телефон зазвонил снова. Галина Петровна:
— Мариночка, собирайся. Поедем твои документы в порядок приводить. Заявление на алименты напишем, пока он там в горах прохлаждается. И к юристу заедем — пусть все проверит. А то мало ли что взбредет в голову моему бестолковому сыну…
И глядя на решительное лицо свекрови в видеозвонке, на притихших, но уже не испуганных детей, Марина вдруг почувствовала, как внутри разливается удивительное спокойствие. Впервые за долгие годы она не боялась будущего. Она его ждала.
В дверь позвонили. Марина вздрогнула, но это оказалась соседка:
— Мариночка, там это… муж твой внизу сидит. На лавочке. Еле на ногах держится, но в подъезд не заходит.
Марина подошла к окну. Действительно, Дмитрий сидел на заснеженной лавочке — помятый, небритый, с каким-то свертком в руках. Заметив её в окне, вскочил, что-то крикнул, размахивая руками.
— Мам, это папа? — Костик выглянул из-за её плеча. — Опять пьяный…
— Собирайтесь, — Марина отвернулась от окна. — Поедем к бабушке.
— А как мы выйдем? — испуганно спросила Алиса. — Он же там…
— Через другой вход, — Марина улыбнулась дочери. — Помнишь, как мы в прятки играли? Там есть второй выход, во двор.
Телефон завибрировал — пришло сообщение с незнакомого номера: «Выйди поговорить! Я все объясню! У меня подарки для детей…»
Марина молча удалила сообщение. Сколько раз он уже «все объяснял»? Сколько раз приносил подарки, клялся, что больше никогда… А потом все начиналось сначала.
Они благополучно вышли из подъезда с другой стороны дома и сели в такси. Дмитрий продолжал сидеть на лавочке, периодически прикладываясь к бутылке, спрятанной в бумажный пакет.
У Галины Петровны было тепло и уютно. Пахло пирогами, в углу мерцала огнями маленькая елочка, на столе красовался праздничный сервиз.
— А где мой оболтус? — спросила свекровь, помогая детям раздеться.
— У подъезда сидит, — Марина устало опустилась на стул. — Пьяный.
— Ясно, — Галина Петровна поджала губы. — Ну что ж, значит, будем действовать по плану Б.
— По какому плану?
— По такому, — свекровь достала из серванта папку с документами. — Я тут посоветовалась с юристом. Учитывая все обстоятельства — пьянство, угрозы, побои… Можем подавать на развод и ограничение родительских прав.
— Но как же…
— А вот так, — отрезала Галина Петровна. — Хватит. Насмотрелась я на ваше «счастье». Пусть катится к своей Оксане или кто там у него сейчас.
К вечеру, когда дети уже спали в бабушкиной спальне, пришло сообщение от соседки: Дмитрий все-таки ушел, но перед этим долго кричал под окнами, обещал «всем устроить веселую жизнь».
— Не бойся, — Галина Петровна обняла невестку за плечи. — Прорвемся. Ты теперь не одна.
Следующие недели слились в какой-то безумный калейдоскоп. Дмитрий появлялся то трезвый и виноватый, с цветами и подарками, то пьяный и агрессивный. Однажды попытался выломать дверь — приехала полиция. В другой раз караулил детей у школы — хорошо, что учительница вовремя заметила.
А потом случилось то, чего никто не ожидал. В компании, где работал Дмитрий, началась проверка. Всплыли махинации с документами, обнал, подставные фирмы… Он попытался свалить все на коллег, но та неожиданно проявила характер — предъявила записи разговоров, скриншоты переписок.
Дело запахло уголовной статьей. И Дмитрий… сбежал. Просто исчез, оставив записку матери: «Прости. Я все испортил. Не ищите меня.»
— Скатертью дорога, — сказала Галина Петровна, прочитав записку. — А мы будем жить дальше.
И они жили. Марина устроилась преподавать английский — сначала в языковую школу, потом открыла свои онлайн-курсы. Костик перестал бояться громких звуков и темноты. Алиса научилась улыбаться без опаски.
А через год, перебирая старые вещи, Марина нашла их свадебную фотографию. Посмотрела на счастливые лица молодоженов и вдруг поняла: она не чувствует ни боли, ни обиды. Только светлую грусть — по той девочке, которая верила в сказку. И благодарность — за то, что хватило сил из этой сказки выбраться.
Говорят, что любовь слепа. Но иногда настоящая любовь — это умение открыть глаза и сделать шаг. Решительный шаг в новую жизнь.
— Мам, — Алиса забралась к ней на колени, — а ты знаешь, что такое счастье?
— И что же? — улыбнулась Марина.
— Это когда не страшно. Когда можно смеяться громко-громко. Когда бабушка печет пироги, а ты читаешь нам сказки. Когда…
Она не договорила — в дверь позвонили. На пороге стояла Галина Петровна с огромным тортом:
— Ну что, девочки и мальчики, отметим годовщину нашей свободы?
И глядя на радостные лица детей, на умиротворенное лицо свекрови, Марина подумала: вот оно, настоящее счастье. Не в красивой сказке про принца, а в простых вещах — в детском смехе, в уютных вечерах, в возможности просто быть собой.
А где-то там, в большом городе, продолжал падать снег, укрывая прошлое белым покрывалом забвения. Но это уже не имело значения. Потому что главное было здесь и сейчас — в этой маленькой уютной квартире, где больше не было места страху.
Только любви. Настоящей любви — к себе, к детям, к жизни.
