– Я пыталась с ней поговорить…
– Знаю. Я всё это видел. И как ты намекала, и как она не понимала. И как ты плакала тогда… – он помолчал. – Но так больше нельзя.
– Инночка, я сегодня к вам на ужин загляну, хорошо? – Голос Риммы Ивановны в телефоне звучал подчёркнуто бодро. – Сериал же сегодня, помнишь? Мы в прошлый раз на самом интересном месте остановились!
Инна посмотрела на часы. Суббота, четыре часа дня. Через час придёт последняя ученица, а потом надо готовиться к понедельничным занятиям в университете.
– Мам, у меня сегодня ещё Лиза занимается, потом нужно к семинару…
– Ой, а что такое? – В голосе матери появились тревожные нотки. – Ты даже час времени для матери найти не можешь? Ну да, да… Конечно, у вас своя жизнь. А я так, просто спросила… Посижу дома, телевизор посмотрю. Одна.
Инна вздохнула, разглядывая своё отражение в оконном стекле. За окном темнело – середина октября, вечера длинные, холодные. И правда, каково матери одной?
– Ладно, мам, приходи к восьми. К тому времени и с готовкой управлюсь.
– Вот и хорошо! – Голос Риммы Ивановны мгновенно повеселел. – Я и сериал на флешку запишу, посмотрим вместе!
Инна устало потёрла переносицу. Занятие с Лизой, готовка, уборка – и так каждые выходные. А ведь ей ещё эссе по зарубежной литературе нужно дописать.
В прихожей щёлкнул замок – Арсений вернулся из магазина. Он сразу заметил её напряжённое лицо.
– Что случилось?
– Мама придёт к ужину, – Инна попыталась улыбнуться. – Опять.
Арсений молча прошёл на кухню и выложил немногочисленные покупки. Пакет гречки, десяток яиц, пачка масла. До зарплаты оставалось ещё десять дней, и они уже второй месяц подряд выходили за рамки запланированного бюджета.
Знакомство с Арсением определило всю дальнейшую жизнь Инны. Они встретились три года назад в университетской библиотеке – она готовилась к очередному семинару, а он работал над дипломным проектом. Сначала просто здоровались при встрече, потом начали вместе обедать в студенческой столовой, а через полгода уже не представляли жизни друг без друга. Арсений, получив диплом, сразу устроился в проектное бюро. А через месяц они поженились – легко и просто, без пышного торжества, только родные и самые близкие друзья.
Инна не была единственным ребёнком в семье, но двое старших – ей они годились скорее в дяди, чем в братья, такой большой была разница в возрасте, – давно жили своими семьями в других городах. Изредка звонили, присылали фотографии внуков, но навещали редко. А Инна была поздним, почти невозможным ребёнком, которого Римма Ивановна родила в сорок четыре года. Может, поэтому и привязалась к дочери особенно крепко.
Первое время после свадьбы молодые жили своей жизнью. Инна училась, подрабатывала репетиторством, Арсений с головой ушёл в работу – начинающему проектировщику приходилось много и усердно трудиться, чтобы доказать свою ценность. Денег хватало впритык: съёмная однушка в спальном районе, самая простая мебель, никаких излишеств. Но они были счастливы – молодые, влюблённые, уверенные в своём будущем.
А потом случилось несчастье – внезапно умер отец Инны. Римма Ивановна, всегда такая деятельная и решительная, словно растерялась, затихла.
Тогда и начались мамины визиты. Сначала редкие, будто случайные – «я тут мимо проходила», «у меня срочный вопрос», «просто соскучилась». Потом всё чаще и чаще.
И каждый раз старалась проводить с дочерью и зятем побольше времени, а значит, часто засиживалась до ужина, а на выходных могла проводить с ними и вовсе по полдня.
Маленькая кухня, где едва умещался столик на двоих, уже не казалась такой уютной, когда приходилось потесниться втроём. Инна видела, как матери тяжело одной в опустевшей квартире, но и их с Арсением размеренная жизнь постепенно начала рушиться.
Поначалу Инна пыталась намекать деликатно. «Мам, мы в этом месяце экономим», «Понимаешь, с деньгами сейчас не очень». Римма Ивановна только отмахивалась: «Да ладно тебе, что я там съедаю? Тарелку супа да котлетку. От этого не обеднеете!»
Ну что тут сделаешь, есть мать искренне не понимала проблемы. Для неё всё было просто – она же совсем немножко, что тут такого? Дочь не решалась объяснить, что дело не в одной котлете, а в том, что таких «немножко» набегает слишком много.
В следующий раз Инна попробовала зайти с другой стороны:
– Мам, мы с Арсением всё подсчитали, на продукты много уходит…
– Понимаю, мясо сейчас так дорого стоит!! – Оживилась Римма Ивановна. – Слушай, а давай я котлеток принесу с собой? Всё полегче будет.
Нет, ну конечно, полегче. Инна только вздыхала: к котлетам нужно будет готовить гарнир, а она хотела ограничиться рассольником. А ведь от супа мать тоже не откажется. И к чаю печенье она любит, и очень удивляется, когда дочь его не предлагает.
– Да не в этом дело…
– А в чём? Ты что, не рада матери? – Голос дрогнул. – Я же как лучше хочу. Может, я вообще лишняя в вашей жизни?
Такие разговоры всегда заканчивались одинаково: дрожащий голос, повлажневшие глаза, чуть подрагивающие руки, теребящие край платка.
– Конечно, конечно, – продолжала Римма Ивановна уже со слезами, – я всё понимаю. Вам своя жизнь нужна. Вон, братья твои тоже… Раз в полгода позвонят – и ладно. Думаешь, мне легко одной? В четырёх стенах целыми днями? Только и радости, что к вам прийти…
Инна молчала, чувствуя, как перехватывает горло. Каждый раз это происходило одинаково – стоило заговорить о проблеме, и мать мгновенно превращалась в несчастную, всеми брошенную женщину. И каждый раз Инна проваливалась в это чувство вины, словно в детстве, когда мама плакала из-за её проступков. Разум говорил одно, а сердце… Сердце сжималось от одной мысли о том, что она делает матери больно.
Но настоящий кошмар случился, когда Инна всё-таки решилась поговорить начистоту. Это было через неделю после того, как они с Арсением впервые всерьёз поссорились из-за очередного маминого визита.
– Мам, нам правда тяжело. Мы еле сводим концы с концами. Арсений только начинает карьеру, я ещё учусь. Репетиторство чуть помогает, но много учеников не возьмёшь, иначе когда учиться. Мы уже какой месяц в бюджет не укладываемся. Арсений злится…
– А я тут при чём? – В голосе Риммы Ивановны зазвучали металлические нотки. – Просто вам стоит быть экономнее: пореже платья себе покупай, косметику – тебя много. На учёбу и работу домашние обеды берите, а не в кафе ходите.
Инна вспыхнула: какие кафе? Какие платья? Им на необходимое-то хватало не каждый раз. Она хотела возразить, объяснить, как всё обстоит на самом деле, но мать продолжала:
– Арсений злится… Думаешь, я не вижу, как твой благоверный на меня смотрит? Как будто я милостыню пришла просить! А я, между прочим, тебя растила, ночей не спала! И что теперь? Теперь я для вас обуза? Теперь ты из-за мужа мать бросишь? Разве я так тебя воспитывала?
Это было уже слишком. Всё копившееся напряжение последних месяцев, усталость от бесконечных маминых визитов, невысказанные обиды – всё это вдруг навалилось разом. Инна расплакалась. Молча, глотая слёзы, глядя в окно, пока мать возмущённо собирала сумку, чтобы «не мешать молодым».
После этого случая прямые разговоры прекратились. Но напряжение в семье нарастало. Арсений раз за разом повторял, что они не тянут такую жизнь, с этим нужно что-то делать. Инна старалась набрать побольше учеников на выходные, но время-то не резиновое, больше, чем это физически возможно, не впихнёшь. А Римма Ивановна будто не замечала ничего, продолжая появляться «на часок», неизменно растягивая этот часок до позднего вечера. И очень обижалась, если дочь отказывала.
В тот вечер Арсений сидел на кухне дольше обычного. После ухода Риммы Ивановны он достал телефон и молча листал что-то в банковском приложении. Инна мыла посуду и искоса поглядывала на мужа – она давно научилась чувствовать его настроение.
– Иди сюда, – наконец позвал он. – Посмотри.
На экране светился график расходов. Три месяца назад – ровная линия. Потом – резкий скачок вверх, и больше она не опускалась.
– Это только продукты, – Арсений листал дальше. – Смотри, всё остальное у нас даже уменьшилось. На одежду почти перестали тратить, в кино не ходим. А продукты…
Он показал ей детальную раскладку: категории, суммы, проценты.
– В полтора раза, Инна. Мы в полтора раза больше тратим на еду, чем три месяца назад. Притом, что сами едим всё меньше и меньше.
Инна молчала. Цифры на экране складывались в какую-то безжалостную правду, от которой нельзя было отмахнуться.
– Если твоя мама будет и дальше питаться у нас, пусть выделяет деньги на продукты, – муж был непреклонен. – Я понимаю, ей тяжело одной. Понимаю, что она скучает. Но мы сами еле вытягиваем.
– Я пыталась с ней поговорить…
– Знаю. Я всё это видел. И как ты намекала, и как она не понимала. И как ты плакала тогда… – Он помолчал. – Но так больше нельзя.
Инна смотрела в окно. В темноте отражались они оба – уставшие, растерянные, совсем молодые.
– Может, покажем ей это всё? – вдруг предложила она. – Графики, цифры… Чтобы не словами, а вот так, наглядно?
Арсений поднял голову:
– А знаешь… это мысль. Давай подготовим всё как следует. Не только расходы на продукты – вообще весь наш бюджет. Сколько я получаю, сколько ты зарабатываешь с репетиторства. Сколько уходит на квартиру, на коммуналку…
Они просидели над расчётами ещё час. Арсений выгрузил данные за последние полгода, сделал наглядные графики. Инна записала все их обязательные платежи – от аренды до проездного на метро. Получалась внушительная сумма.
– Смотри, – Арсений подвинул к ней листок. – Вот наш доход. Вот обязательные траты. А вот что осталось… Точнее, должно было остаться. А теперь – сколько реально остаётся. Разница – как раз в эти полтора раза на продуктах.
В субботу Римма Ивановна пришла, как обычно, к восьми. На этот раз её встретили не просто так – стол был накрыт для серьёзного разговора. Чай, печенье и стопка бумаг между чашками.
– Мам, нам нужно поговорить, – начала Инна.
– Опять? – Римма Ивановна мгновенно напряглась. – Доченька, ну сколько можно…
– Римма Ивановна, – впервые за всё это время заговорил Арсений. – Пожалуйста, просто посмотрите.
Он начал раскладывать графики. Спокойно, методично, как привык объяснять заказчикам свои чертежи. Вот их зарплаты – его и Инны. Вот аренда квартиры – треть дохода. Коммунальные платежи. Проезд. Телефон. Интернет. А вот – продукты. График расходов по месяцам.
– Что вы мне бумажки свои показываете! – Римма Ивановна попыталась встать. – Я и без них всё понимаю – не нужна я вам…
– Мама, пожалуйста, – Инна мягко удержала её за руку. – Просто посмотри.
И Римма Ивановна посмотрела. Сначала недоверчиво, потом – всё внимательнее. Её взгляд метался от цифры к цифре, от графика к графику.
– А это что за провал? – вдруг спросила она, указывая на одну из линий.
– Это мы летом в кино перестали ходить, – тихо ответила Инна. – И одежду перестали покупать. И много чего ещё перестали… Потому что на продукты больше уходит.
Что-то дрогнуло в лице Риммы Ивановны. Она ещё раз посмотрела на графики, перевела взгляд на дочь, на зятя…
– Я… Я не думала, что так… – она растерянно разгладила скатерть. – Правда не думала. Ну что я там, тарелку супа…
– Каждый день, мама, – мягко сказала Инна. – Каждый день – тарелка супа, котлета, чай с печеньем. И так три месяца.
Римма Ивановна молчала. Впервые за долгое время она молчала не демонстративно, не обиженно – она просто молчала, глядя на цифры, которые нельзя было ни объяснить, ни опровергнуть.
– Знаешь, Арсений, – наконец произнесла Римма Ивановна, и в её голосе впервые не было ни обиды, ни упрёка, – а ведь ты молодец. Я всё смотрела, как ты на меня косишься, и думала – не любишь ты меня, не хочешь видеть. А ты просто… просто о семье заботишься.
Она помолчала, разглаживая невидимые складки на скатерти.
– Я ведь правда не понимала. Думала – ну что такого? Лишний раз с дочкой посижу, поговорю… А вы тут… – она снова посмотрела на графики. – Вы тут каждую копейку считаете, от всего отказываетесь, а я…
– Мам, – Инна накрыла ладонью мамину руку, – мы же не против видеться. Мы просто…
– Да я понимаю теперь, – Римма Ивановна выпрямилась. – Всё понимаю. Нельзя так, как я. Навалилась на вас своим одиночеством…
Она вдруг замолчала, о чём-то задумавшись.
– Не дело, конечно, вас объедать. И вообще торчать у вас тут целыми днями… Вам ведь даже если денег хватит, никуда не выбраться, потому что я тут торчу всё время… – она смущённо опустила взгляд. Но и одной, уж простите, невыносимо. Можно всё же встречаться хоть раз в неделю?
Инна с Арсением переглянулись и синхронно кивнули.
– И я что подумала, – неожиданно предложила она. – Вы в воскресенье ко мне приходите. У меня и квартира побольше, и готовить я люблю… А на следующей неделе я к вам, так всем проще будет.
Это было так просто и так правильно, что они даже не подумали об этом раньше.
– Правда, мам? – Инна просияла. – Тебе не сложно будет?
– Сложно? – Римма Ивановна впервые за вечер улыбнулась. – Да я… Я даже не помню, когда в последний раз по-настоящему готовила. Всё наскоком, наспех… А тут будет повод расстараться.
Она помолчала, глядя в окно.
– И знаете… Я тут в газете объявление видела. В библиотеке нашей, районной, клуб организуют. «Серебряный возраст» называется. Думала – ну что я там не видела? А может… может, и правда сходить? Всё лучше, чем дома сидеть.
В её голосе появились новые нотки – будто она сама удивлялась тому, что говорит.
– А что там за кружок? – заинтересовалась Инна.
– Да разное… Книги обсуждают, фильмы смотрят. Говорят, даже экскурсии будут, выходы в театр, – она обвела взглядом кухню. – Не знаю, если честно. Может, и глупость. Но я всё же схожу. Может, хоть друзей заведу, а то прежние кто помер, кто уехал.
Прошло три месяца. Зима уже вступила в свои права, когда Инна с Арсением поднимались по знакомой лестнице в мамину квартиру. В подъезде они встретили двух пожилых женщин, оживлённо обсуждавших с Риммой Ивановной какую-то выставку.
– Значит, фотки скинешь? – спросила одна из них.
– Обязательно! – отметила мать. – До вторника!
Инна переглянулась с мужем и позвонила. Римма Ивановна открыла – раскрасневшаяся, в новой блузке.
– А это мои подруги из клуба заходили, – пояснила она. – Ой, проходите скорее! Я пирог испекла.
В квартире действительно пахло пирогом – с капустой, как в детстве. На журнальном столике лежал фотоаппарат – похоже, только что просматривали снимки с выставки в музее современного искусства.
– Современное искусство – это нечто, – говорила она дочери уже за обедом. – Я сначала не поняла ничего, а потом экскурсовод так интересно рассказывал… Арсений, тебе бы понравилось – там были такие необычные конструкции!
Зять улыбнулся. Он давно заметил: теперь тёща обращалась к нему не с упрёком или обидой, а с искренним интересом. Будто заново узнавала его – не как человека, отнявшего у неё дочь, а как личность.
Воскресные обеды стали настоящей семейной традицией. Теперь они не тяготили никого – ни молодых, ни Римму Ивановну. Каждую неделю было что обсудить: новую выставку, прочитанную книгу, планы на будущее.
