— А ещё ты говорила, что жена должна мужа уважать. И муж жену — тоже.
— Ну да…
— Так вот объясни мне: как можно уважать человека и при этом считать, что его место — у раковины? Что его главная ценность — в том, насколько чисто он моет тарелки?
— Ира, а что ты у Никиты себе на Новый год попросила? — Наталья Леонидовна присела на краешек кухонного стула, с интересом наблюдая, как невестка складывает тарелки в раковину.
— Посудомоечную машинку, — Ирина включила воду и поморщилась от горячих брызг. — Надоело каждый вечер у раковины стоять.
Свекровь замерла, словно услышала что-то неприличное.
— Как это — посудомоечную машинку? — она подалась вперед. — Это же такие деньги! Да и зачем? Неужели тебе так сложно посуду помыть?
— Не сложно, — Ирина старательно тёрла губкой сковородку. — Просто не хочу тратить на это время.
— Не хочешь… — Наталья Леонидовна поджала губы. — А чего ты хочешь? У тебя уже и стиральная машина-автомат, и робот-пылесос… Теперь вот посуду мыть не желаешь. А что дальше? Ты вообще собираешься что-нибудь по дому делать? Зачем ты тогда моему сыну такая нужна? Ой, допрыгаешься, разведётся он с тобой.
Ирина медленно выключила воду и повернулась к свекрови.
Вы правы, там много логических несостыковок. Давайте перепишу вступление:
Наталья Леонидовна заглянула к сыну якобы по делу — занести какие-то старые фотографии, которые нашла во время уборки. На самом деле ей просто не сиделось дома. Никита женился на Ирине три года назад, и за это время свекровь так и не смогла принять, что сын выбрал себе жену с какими-то странными, по её мнению, взглядами на семейную жизнь.
Ирина работала редактором в крупном издательстве, часто засиживалась допоздна, готовила не каждый день, да ещё и признавалась в этом без тени смущения. «Мы с Никитой по очереди», — говорила она, чем приводила свекровь в полнейшее недоумение. Какое «по очереди»? Это же мужчина! Он работает! А эта… эта современная женщина даже обеды ему толком не готовит.
Но Никита, вопреки опасениям матери, за три года не исхудал, не зачах и даже наоборот — выглядел куда счастливее многих женатых приятелей. Они с Ириной часто ходили в театр, ездили в путешествия, а по вечерам могли валяться на диване с книжками или смотреть сериалы. Всё это казалось Наталье Леонидовне подозрительным и неправильным — в их время жёны так себя не вели.
Сергей Дмитриевич только посмеивался, глядя на метания супруги. «Оставь детей в покое, — говорил он, — живут душа в душу, чего тебе ещё надо?» Но разве могла Наталья Леонидовна успокоиться? И вот теперь этот разговор про посудомойку окончательно вывел её из себя.
— Наталья Леонидовна, — Ирина вытерла руки полотенцем, — а вы никогда не задумывались, почему именно мытьё посуды считается таким священным женским долгом? И определяющей функцией. Ну и ещё готовка, конечно. Не готовишь и посуду не моешь – значит, не женщина.
— Потому что… потому что… — свекровь на секунду растерялась, но тут же нашлась. — Потому что так всегда было! Я мыла, моя мать мыла, её мать… Не мужикам же это делать!
— А ещё ваша мать, или её мать, стирала руками в корыте, — спокойно заметила Ирина. — Но почему-то стиральная машина вас не смущает. И мультиварка. И микроволновка.
— Это совсем другое! — Наталья Леонидовна повысила голос. — Ты просто не хочешь быть настоящей женой! Думаешь, не вижу, как ты Никиту своими идеями заражаешь? То готовить его заставляешь…
— Не заставляю, — перебила Ирина. — Он сам любит готовить. И делает это лучше меня, между прочим.
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Вот оно! Даже готовить толком не умеешь! А ещё хорошей женой себя считаешь!
В этот момент на кухню заглянул Сергей Дмитриевич. Он как раз зашёл за женой — не любил он, когда жена возвращалась вечерами домой одна.
— А что, собственно, случилось? — поинтересовался он, оценив накалившуюся атмосферу.
— Ирина посудомоечную машину хочет! — выпалила Наталья Леонидовна. — Представляешь? Говорит, мыть посуду не желает!
— А что такого? — искренне удивился Сергей Дмитриевич. — У Петровых давно стоит. Включил — и можно сериал смотреть. Между прочим, — он хитро прищурился, — я бы и сам не отказался смотреть с тобой по вечерам сериалы, а не ждать, пока ты всю посуду до скрипа намоешь.
Наталья Леонидовна посмотрела на мужа так, словно он её предал. Её пальцы нервно теребили пуговицу на кофте, щеки пошли красными пятнами.
— И ты туда же? — всплеснула она руками. — Вы все с ума посходили! Раньше как-то жили без этих машин, и ничего, были счастливы!
— Были счастливы? — переспросил Сергей Дмитриевич, и в его голосе зазвучали непривычные нотки. — То-то ты регулярно ворчишь, что кожа рук от горячей воды трескается. Как спину ломило от постоянного стояния над раковиной?
Наталья Леонидовна открыла рот, но ничего не ответила. За окном медленно падал снег, и в повисшей тишине было слышно, как капает вода из крана. Ирина искоса взглянула на свекра — она никогда не слышала, чтобы тот так прямо говорил с женой.
— При чём здесь это? — наконец ответила Наталья Леонидовна и нервно одернула кофту, отвернувшись к окну. Её плечи заметно напряглись. — Я своей семье всю жизнь посвятила! А вы теперь…
— Вот именно — посвятила, — Ирина снова взялась за губку, с усилием оттирая присохший к сковородке соус. Костяшки пальцев побелели от напряжения. — А я не хочу посвящать свою жизнь грязным тарелкам. У меня есть муж, работа, увлечения. И чем быстрее я закончу с домашними делами, тем больше времени останется на то, что действительно важно.
— Важно? — фыркнула свекровь, нервно постукивая ногтями по столешнице. — Что может быть важнее семьи?
— Ничего, — спокойно ответила Ирина, вытирая руки кухонным полотенцем. На белой ткани остались серые разводы от моющего средства. — Именно поэтому я хочу проводить время с мужем, а не с посудой.
— Мама, — раздался от двери голос Никиты. В кухне стало заметно темнее — его широкая фигура загородила свет из коридора, — а почему тебя так задевает эта посудомойка?
Все обернулись. Никита стоял в дверном проёме, засунув руки в карманы джинсов, и внимательно смотрел на мать. От его привычной расслабленности не осталось и следа — плечи напряжены, взгляд серьёзный.
— Меня? — Наталья Леонидовна поджала губы и машинально поправила воротник кофты. — Меня не задевает. Я просто не понимаю, как можно не хотеть заботиться о семье.
— А разве забота о семье измеряется количеством перемытых тарелок?
— Дело не в тарелках, — она покачала головой, серебряные серёжки качнулись в такт движению. — Дело в отношении. Вот смотри: у тебя жена работает…
— Как и ты всю жизнь работала, — в голосе Никиты звучала настойчивость.
Где-то на улице просигналила машина, и этот резкий звук словно разрезал повисшее в кухне напряжение.
— Да. Но я при этом всё успевала! — Наталья Леонидовна выпрямилась, расправила плечи. — А сейчас что? То робот-пылесос, то посудомойка… Скоро готовить разучитесь!
Сергей Дмитриевич покачал головой и достал из кармана очки — верный знак, что разговор предстоит серьёзный. На стекле очков отразился тусклый свет кухонной лампы.
— Мам, — Никита подался вперед, локти на столе, пальцы сцеплены в замок. — А помнишь, как ты любила по воскресеньям пироги, блины? Когда я маленький был.
По кухне поплыл запах свежезаваренного чая — Ирина, стараясь не привлекать внимания, достала заварник. Руки её двигались спокойно и уверенно, словно происходящий разговор её не касался.
— Конечно, помню, — неожиданно мягко отозвалась Наталья Леонидовна. Морщинки вокруг глаз на мгновение разгладились, будто она и правда вернулась в те воскресные утра. — Ты ещё всегда пытался урвать блин сразу, как я снимала его со сковороды… Обжигал пальцы.
— А потом перестала. Почему?
— Так ты в садик пошёл, я на работу вернулась. Времени же не стало, — она пожала плечами, рассеянно водя пальцем по ободку чашки. — Работа, дом, уборка, готовка, посуда эта вечная… Откуда время на блины?
— Вот! — Никита поднял палец. На кухонном столе дрогнули тени. — Сама же говоришь — времени не стало. А если бы была посудомойка? Или робот-пылесос? Глядишь, и блины бы не забросила.
Наталья Леонидовна замолчала, явно озадаченная этой мыслью. Ирина искоса наблюдала за свекровью — кажется, впервые за весь разговор та действительно задумалась. В тишине отчётливо слышалось тиканье старых настенных часов — они висели здесь столько, сколько Никита себя помнил.
— Помнишь, мам, — продолжил он, и в его голосе зазвучали новые, непривычно серьёзные нотки, — когда я был маленький, ты часто говорила, что главное — это найти правильную жену. Умную, образованную…
На кухне потихоньку становилось темно. Ирина потянулась включить свет, но Сергей Дмитриевич едва заметно покачал головой — не надо. В сумраке разговор словно стал честнее, откровеннее.
— Помню, конечно, — Наталья Леонидовна сложила руки на коленях, как примерная ученица.
— А ещё ты говорила, что жена должна мужа уважать. И муж жену — тоже.
— Ну да…
— Так вот объясни мне: как можно уважать человека и при этом считать, что его место — у раковины? Что его главная ценность — в том, насколько чисто он моет тарелки?
Сергей Дмитриевич хмыкнул и с интересом посмотрел на жену поверх очков. Та молчала, теребя краешек скатерти. За окном крупными хлопьями падал снег, и в его белом мельтешении растворялись очертания соседних домов.
— Мам, — Никита говорил мягко, но твёрдо, и эти интонации, такие знакомые, были неуловимо похожи на интонации самой Натальи Леонидовны, когда она в детстве объясняла сыну что-то важное. — Ты же сама всю жизнь работала. Сама зарабатывала. При этом готовила, убирала, стирала… И уставала страшно, я же помню. А сейчас злишься, что у Иры может быть немного больше свободного времени, чем было у тебя? Это честно?
— Я не злюсь, — Наталья Леонидовна покачала головой, и в этом движении уже не было прежней категоричности. — Я просто не понимаю. Вот действительно не понимаю! Неужели так сложно просто помыть эту посуду?
— Не сложно, — спокойно ответила Ирина, разливая по чашкам свежий чай. Над фарфоровыми краями поднимался пар, размывая лица сидящих за столом. — Просто незачем.
— Незачем? — переспросила Наталья Леонидовна, принимая чашку из рук невестки. Их пальцы на мгновение встретились. — То есть всё, что я делала — это тоже было «незачем»?
— Нет, мам, — Никита положил руку на плечо матери. Её кофта была такой мягкой — совсем как в его детстве, когда он прижимался к маминому плечу, чтобы пожаловаться на очередную мальчишескую неприятность. — То, что ты делала — это была забота. О нас с папой, о доме… Других-то вариантов не было. Но времена меняются. И заботиться теперь можно по-другому. Необязательно стоять три часа у раковины, чтобы доказать, что любишь семью. Лучше провести это время с семьёй. Разве нет?
Вечер тридцать первого декабря. Свекровь и невестка вместе хлопочут на кухне. Свёкр смотрит телевизор в гостиной. Раздается звонок в дверь. Наталья Леонидовна открыла дверь и замерла на пороге. В подъезде стоял Никита, а рядом с ним возвышалась огромная коробка, перевязанная праздничной лентой.
— С Новым годом, мам!
— Господи, что это? — она растерянно переводила взгляд с сына на коробку и обратно.
— Подарок, — улыбнулся Никита. — Пап, поможешь занести?
Сергей Дмитриевич поспешил к двери. Вдвоем с сыном они аккуратно втащили коробку в прихожую.
— Открывай, — Никита, раскрасневшийся от мороза и тяжести, кивнул на подарок.
Наталья Леонидовна осторожно потянула за ленту, развернула упаковочную бумагу и… недоверчиво уставилась на картинку с посудомоечной машиной.
— Это что же… — она растерянно оглянулась на мужа. — Сережа, ты знал?
— Конечно, — Сергей Дмитриевич довольно прищурился. — Мы с сыном давно всё решили. Мастера уже вызвали, завтра с утра приедут подключать.
— А куда ставить-то? У нас же кухня маленькая…
— Разберёмся, — отмахнулся Сергей Дмитриевич. — Главное, что теперь по вечерам ты будешь не посуду мыть, а со мной сериалы смотреть.
Наталья Леонидовна задумчиво провела рукой по глянцевой коробке.
— Знаешь, а ведь я на те английские курсы до сих пор хочу…
— Ну вот и отлично, — подмигнул ей муж. — Будешь теперь сериалы в оригинале смотреть.
Праздничный стол ждал в гостиной — Ирина с Натальей Леонидовной весь день провели на кухне. Оказалось, что готовить вместе — это совсем не страшно, особенно когда есть о чем поговорить.
— Кстати, — Наталья Леонидовна вдруг спохватилась, — а ваша-то машинка как? Работает?
— Отлично работает, — Ирина улыбнулась. — Вчера вечером успели посмотреть последнюю серию «Короны», пока она мыла посуду с обеда.
— И правда удобно, — задумчиво протянула Наталья Леонидовна. — Слушай, а научишь меня потом с ней управляться? А то вдруг что не так сделаю…
— Конечно, — кивнула Ирина. — Там ничего сложного нет. Загружаешь, включаешь и идёшь заниматься своими делами.
— Своими делами… — эхом отозвалась Наталья Леонидовна. — Знаете, я тут подумала… Может, мне не на курсы английского, а сразу на курсы экскурсоводов? Я же историю так люблю. Всю жизнь мечтала…
– А зачем выбирать? – удивилась Ирина. – Идите и туда, и туда. Сможете вести экскурсии на английском. А чтобы времени хватило, мы вам на день рождения робот-пылесос подарим.
Сергей Дмитриевич с Никитой переглянулись и улыбнулись. Кажется, посудомоечная машина оказалась не просто подарком к Новому году. Она стала чем-то большим — молчаливым разрешением мечтать, строить планы и находить время на то, что действительно важно.
— Ну что, за Новый год? — Сергей Дмитриевич поднял бокал с шампанским.
— За новый год, — отозвались все. — И за новую жизнь.
За окном падал снег, укрывая город белым покрывалом. Старый год заканчивался, унося с собой старые предрассудки о том, что ценность женщины измеряется количеством перемытых тарелок. А новый обещал быть интересным — с английским, экскурсиями и долгими семейными вечерами за просмотром сериалов.
