— Мам, может всё-таки расскажешь про операцию подробнее? — как-то не выдержал Борис. — Что врачи говорят?
— А что врачи? — Нина Олеговна тяжело вздохнула. — Говорят, тянуть нельзя. Но и денег нужно немало. А тут и дом как раз в цене поднялся после ремонта…
— Валя, нам надо серьёзно поговорить. Где Боря? — Нина Олеговна без стука вошла в кухню и тяжело опустилась на стул.
— В гараже возится с машиной, — Валентина почувствовала, как от решительного тона свекрови начинает покалывать в висках. — Позвать?
— Позови, конечно. Разговор касается вас обоих.
Через несколько минут они уже сидели втроём за кухонным столом. Борис, вытерев руки ветошью, устроился рядом с женой.
— В общем так, — Нина Олеговна помолчала, собираясь с мыслями. — Мне срочно нужны деньги. На операцию. И я считаю, нам лучше всего продать дом.
— Что? — в один голос воскликнули супруги.
— Мама, но мы же только закончили ремонт! — растерянно произнес Борис.
— Вот именно! — оживилась Нина Олеговна. — Сейчас дом намного дороже стоит, самое время продавать. Да и вам, молодым, в городе лучше будет. Что вы тут, как деревенщины какие-то? Продадим дом, купите себе квартиру в ипотеку…
Валентина молчала, чувствуя, как холодеют руки. Столько всего вложено в этот дом. В их дом. И теперь, когда они наконец-то всё обустроили как мечтали и собирались дальше спокойно жить, свекровь решила всё разрушить?
Впрочем, началась эта история не сегодня, а три года, когда не стало Евгения Глебовича. После его смерти дом разделили — половина отошла Нине Олеговне, половина Борису. Валентина помнила, как свекровь тогда говорила: «Живите, дети, теперь это ваш дом, я в нём жить всё равно не смогу».
Старый участок в пригороде располагался удивительно удачно: десять минут до города на машине, вокруг такие же частные дома, многие соседи жили здесь десятилетиями. За эти три года супруги успели подружиться со всеми. Как не подружиться, когда у одних можно рассаду по весне попросить, другим сплавить избыток урожая кабачков, а с третьими просто поболтать вечерком через забор?
Они с Борисом всё здесь переделали своими руками. Валентина до сих пор помнит, как муж уговаривал её поставить тёплый пол в ванной — дорого же! А теперь каждое утро с удовольствием ступает на тёплую плитку. Кухню они тоже обновили полностью, даже стену между ней и гостиной частично разобрали, чтобы создать современное пространство. Борис сам менял проводку, а она выбирала светильники, чтобы всё идеально сочеталось.
Каждые выходные они что-то делали: красили, клеили, строили, ломали, переделывали… И вот теперь, когда всё готово, когда даже садик начал приобретать тот вид, о котором Валентина мечтала, пришла свекровь со своим решением о продаже. Нет, этого просто не может быть! Валентина твёрдо знала — она не допустит, чтобы их дом, их маленький семейный мир, который они создавали с такой любовью, просто так достался чужим людям.
Началась какая-то безумная игра в перетягивание каната. Нина Олеговна заходила к ним почти каждый день, и каждый её визит превращался в изматывающий разговор о продаже дома.
— Валя, ну вот смотри, — в этот раз свекровь зашла с другой стороны. — Я тут присмотрела вам чудесную квартиру в новостройке. Двушка, с видом на парк. И от больницы близко, вы бы могли ко мне после операции заходить…
— Нина Олеговна, — Валентина старалась говорить спокойно, — давайте лучше обсудим вашу операцию. Сколько она стоит? Может, мы можем взять кредит и помочь?
— Да что там кредит! — свекровь махнула рукой. — Операция, конечно, недёшёвая, но я же не только из-за неё. Вам в городе правда лучше будет. И поликлиника рядом, и магазины, и до моей больницы пятнадцать минут пешком…
Но супруги твёрдо стояли на своём.
И тогда начались запреты. Валентина с Борисом собирались строить баню, только её тут, собственно, и не хватало. Вот тут-то свекровь и выскочила, как чёртик из табакерки:
— Я, как собственник половины дома, запрещаю любое строительство! Нечего тут затевать, всё равно продавать будем.
Валентина только вздохнула, глядя на заготовленные материалы. Придётся укрывать от дождя…
— Борь, — говорила свекровь сыну, когда думала, что невестка не слышит, — ну что ты упрямишься? Вон, Сергей с третьего этажа квартиру продаёт. Три комнаты, все удобства… И ко мне близко, сможете помогать после операции.
Но Валентина слышала. И всё острее понимала: свекровь действительно нуждается в операции, но пытается заодно решить и другой вопрос — перетащить их поближе к себе. Ей нужны и деньги, и бесплатные сиделки в шаговой доступности. «Два в одном», — невесело усмехнулась про себя Валентина, наблюдая, как свекровь отчитывает Бориса за неправильно подстриженные кусты.
— Мам, может всё-таки расскажешь про операцию подробнее? — как-то не выдержал Борис. — Что врачи говорят?
— А что врачи? — Нина Олеговна тяжело вздохнула. — Говорят, тянуть нельзя. Но и денег нужно немало. А тут и дом как раз в цене поднялся после ремонта…
Дальше — больше. Свекровь начала появляться в самое неподходящее время, придираться к каждой мелочи, запрещать любые изменения в доме. «Что вы деньги будете на ерунду тратить? Всё равно продадим. Зато купите квартиру, будете в неё единоличными собственниками, и делайте, что хотите», — повторяла она с плохо скрываемым нетерпением, явно пытаясь поторопить события.
В одно воскресное утро они собрались на кухне втроём — Валентина, Борис и Нина Олеговна. За окном моросил мелкий дождь, серое небо давило, будто предвещая неминуемую бурю. Валентина волновалась: сегодня всё решится. Хватит этого бесконечного хождения вокруг да около.
— Я нашла покупателей, — с порога объявила Нина Олеговна, выкладывая на стол какие-то бумаги. — Готовы дать хорошую цену. Боря, возьми, посмотри.
Борис потянулся к документам, но Валентина накрыла его руку своей.
— Нет, — тихо, но твёрдо сказала она. — Я не собираюсь продавать дом, даже если свекровь на этом настаивает.
— Что значит «не собираюсь»? — Нина Олеговна резко выпрямилась на стуле. — Мне операция нужна! Деньги нужны. Где я их возьму?
— Мы можем выкупить вашу долю, — Валентина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Возьмём кредит. Вы получите деньги на операцию, а мы останемся в своём доме.
— Чтобы я продала свою долю за бесценок? — свекровь всплеснула руками. — Нет уж! Если продавать — то весь дом целиком. Так мы в два раза больше выручим!
— Мама, — Борис наконец-то подал голос, — но мы же не хотим переезжать. Нам здесь нравится.
— Нравится им! — Нина Олеговна повысила голос. — А о матери подумать?
Валентина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Сколько можно терпеть эти постоянные придирки, требования, капризы. Хватит!
— Нина Олеговна, — она расправила плечи, глядя свекрови прямо в глаза. — Давайте начистоту. Операция стоит треть от той суммы, что вы хотите получить за дом. Мы готовы выкупить вашу долю по рыночной цене. Вот, — она достала из папки документы, — заключение независимого оценщика.
Свекровь схватила бумаги, пробежала глазами:
— Это же смешные деньги! Доля стоит в два раза больше!
— Нет, не стоит, — Валентина продолжала говорить ровно. — Это рыночная цена. Доля в доме всегда стоит меньше, чем половина стоимости целого дома. Это закон рынка.
— Так я и говорю, продадим весь дом! Так получим больше!
— Не получится, — Валентина покачала головой. — Мы не дадим согласия на продажу. А без нашего согласия вы можете распоряжаться только своей долей.
— Да как ты смеешь! — Нина Олеговна вскочила, лицо её покраснело. — Я тогда свою долю чужим людям продам! Назло вам!
— Не получится, — снова повторила Валентина, и это слово прозвучало как финальный аккорд. — У нас преимущественное право покупки. Вы обязаны сначала предложить долю нам, причём по той же цене, по которой собираетесь продавать другим. Это закон.
В кухне повисла звенящая тишина. Было слышно, как капает вода из плохо закрытого крана. Кап-кап-кап… Словно отсчитывая секунды до чьего-то решения.
— Я въеду сюда сама! — наконец выдохнула свекровь. — Имею право! Буду жить в своей половине дома!
— Конечно, имеете право, — спокойно согласилась Валентина. — Только это ничего не изменит. Мы всё равно не будем продавать дом. А вот операцию вам действительно откладывать не стоит. Так что предложение о выкупе доли остаётся в силе.
Борис молча смотрел то на мать, то на жену. За десять лет брака он ни разу не видел, чтобы Валентина говорила так… властно? Уверенно? Непреклонно?
— Значит, так? — Нина Олеговна медленно опустилась на стул. — Значит, припёрли мать к стенке?
— Зачем же так драматично? — Валентина грустно улыбнулась. — Мы предлагаем честную сделку. Вы получаете деньги на операцию. Мы остаёмся в своём доме. Все в выигрыше.
За окном дождь постепенно стихал. Сквозь редеющие тучи пробивался солнечный луч, высвечивая разложенные на столе документы — заключение оценщика, предложение о выкупе доли, выписку из банка о предварительно одобренном кредите…
Следующая неделя прошла в каком-то странном затишье. Нина Олеговна не появлялась, не звонила. Борис волновался, но Валентина была спокойна — она знала, что свекровь примет единственно возможное решение. Деньги на операцию нужны, а других вариантов они ей не оставили.
В следующий понедельник свекровь пришла сама, без звонка. Села за кухонный стол, как в тот памятный день, но теперь как-то иначе — словно признавая своё поражение, но стараясь сохранить достоинство.
— Ну что, невестка, — она тяжело вздохнула, — показывай свои бумаги, почитаю.
Валентина молча достала заранее подготовленные документы. Она специально не убирала их далеко — знала, что рано или поздно они понадобятся.
— Только условие у меня будет, — Нина Олеговна подняла указательный палец. — Операцию мне через месяц назначили. Так вот, чтоб навещали каждый день! На машине своей возить будете, на перевязки…
— Конечно, мама, — Борис облегчённо выдохнул. — Как же иначе-то?
Повозившись для виду с бумагами, Нина Олеговна дала согласие на предложение невестки.
Когда они вышли из МФЦ с подписанным договором, Нина Олеговна вдруг остановилась у входа и внимательно посмотрела на невестку:
— А знаешь, я ведь не думала, что ты такая… с характером.
— В смысле? — Валентина удивлённо подняла брови.
— Да я была уверена, что вы согласитесь на квартиру. Думала, надавлю посильнее — и дело в шляпе, — она помолчала. — А ты, гляжу, своего не упустишь. Молодец.
И впервые за все эти годы Валентина увидела в глазах свекрови не привычное снисхождение, а что-то похожее на уважение. Пусть вынужденное, но уважение.
Домой они ехали молча. Борис вёл машину, искоса поглядывая то на жену, то в зеркало заднего вида на мать. Валентина смотрела в окно, но думала не о документах, не о кредите, который им предстояло выплачивать. Она думала о том, что, кажется, только что выиграла нечто большее, чем право остаться в своём доме. Она заслужила уважение женщины, которая все эти годы видела в ней лишь «неподходящую партию» для своего сына.
А вечером, когда они с Борисом сидели за кухонным столом, он вдруг сказал:
— Знаешь, а ведь мама права. Ты действительно с характером.
— Это плохо? — Валентина повернулась к мужу.
— Это замечательно, — он притянул её к себе. — Именно такая жена мне и нужна.
Операция прошла успешно. Каждый день, как и обещали, они навещали Нину Олеговну — сначала в больнице, потом дома. Возили на перевязки, привозили продукты, помогали по хозяйству. И что-то неуловимо изменилось в их отношениях.
Конечно, свекровь осталась свекровью. Она всё так же пыталась рассказать, как лучше, но теперь это выглядело чуть иначе: скорее советы, чем требования. Бывало, конечно, свекровь забывалась и снова начинала требовать. Но Валентина уже знала, как с этим бороться.
Однажды, когда Валентина ушла в магазин, Нина Олеговна придержала сына за рукав:
— Ну что, Боря, теперь я за тебя спокойна.
— В смысле, мам?
— В прямом. В хороших руках ты оказался. Характер у твоей Вали — кремень, — она улыбнулась каким-то своим мыслям. — Такая и дом сбережёт, и семью не даст в обиду.
