В тот день мои книги исчезли. Все до единой. От потрёпанного «Колобка» с детскими каракулями на полях до собрания Булгакова, которое я по томику собирала на книжных развалах.
– А где мой конструктор? – пятилетний Димка стоял, сжав кулачки. – Я же только вчера космический корабль собрал!
– И мишка? – трёхлетний Андрюша размазывал слёзы по щекам.
Я растерянно оглядывала пустую квартиру. Дети были у соседки – тёти Вали, когда началось… ЭТО. Грузчики выносили мебель, коробки, даже занавески с окон содрали. Зинаида Петровна командовала процессом:
– Аккуратнее с сервантом! Он импортный. И хрусталь не разбейте – за него в комиссионке хорошие деньги дадут.
Я примчалась с работы, когда последняя машина отъезжала от подъезда. В салоне мелькнуло лицо Сергея – бледное, с бегающими глазами.
– Что происходит?!
– Что происходит?! – А то ты не понимаешь, – свекровь презрительно скривилась. – Серёжа подал на развод. Нищая училка, думала своим пианино проживёшь? Время такое – крутиться надо, а не гаммы с детьми разучивать!»
– А то ты не понимаешь, – свекровь презрительно скривилась и зачем-то кричала – Серёжа подал на развод. Нечего тут… рассиживаться со своими нотами. Нищая училка. Время такое – крутиться надо. А ты что можешь? Только детям головы своей музыкой морочить.
Тётя Валя потом рассказала – приехали утром, как только я ушла в музыкалку. Сергей молча курил на лестнице, пока грузчики выносили вещи. А свекровь распоряжалась:
– Это на рынок, это в комиссионку… Подушки? В мусор, я новые куплю. Импортные!
Девяностые… Время больших перемен и быстрых денег. Зинаида Петровна быстро сориентировалась – открыла две точки на рынке. Сергей начал «челночить» в Турцию. А я всё ещё учила детей музыке за зарплату, которую задерживали месяцами.
Всё началось даже не с квартиры. Зинаида Петровна люто ненавидела саму мысль, что её сын женился на «нищей училке». Она-то прочила ему дочку своей подруги – директрисы универмага.
– Ты посмотри на себя, – цедила она сквозь зубы еще до нашей свадьбы. – Платье старое перешиваешь, а Валечка уже на иномарке ездит. У неё папа в торговле, а ты кто? Учителка на копеечной ставке!
Когда родился Димка, она даже в роддом не пришла – демонстративно уехала в санаторий..
Она носилась по квартире как ужаленная:
– Время золотое уходит! Все нормальные люди на ваучерах состояния делают. Вон, Валечка с отцом уже три магазина приватизировали. А мой сын? Сидит со своей крысой-библиотечной, в автобусе баранку крутит!
Когда я забеременела Андрюшей, она закатила истерику:
– Совсем с ума сошли? Второго нищего плодить? Избавься, от греха. Я договорилась уже.
Сергей тогда впервые ей перечил – встал на мою сторону. Она неделю с нами не разговаривала. А потом… потом грянули девяностые. По-настоящему.
– Смотри, – шипела она, тыча в меня наманикюренным пальцем, – все челночат, крутятся. А эта… концерты детские устраивает! Чудная! Когда такие деньги мимо плывут!
Последней каплей стал случай с приватизацией. Мы с Сергеем решили на двоих квартиру оформить. А она прознала – и давай сына обрабатывать:
– Ты что, совсем ослеп? Она ж тебя с квартирой кинет! Намылится со своими музыкантишками на гастроли, квартиру продаст – и поминай как звали! А внуков в интернат сдаст – чтоб не мешали!
И ведь убедила. Сергей, словно в трансе, всё подписывал, что она совала. Потом уже выяснилось – квартиру на него одного приватизировали. А я так, пятое колесо…
– Пусть скажит спасибо, что вообще жить пускаем, – фыркала свекровь. – С её-то зарплатой… На рынок бы шла, торговать. Так нет – гордая! Шопена ей подавай!
В тот день, когда они вывозили вещи, она командовала с каким-то особым удовольствием:
– Да выкиньте вы эти книжки! Кому они нужны? Сейчас все видики смотрят. А это старьё только место занимает.
Детские игрушки она сама складывала в мешки:
– Новые купим. Импортные. Когда эта… съедет отсюда.
Только вот незадача вышла – не съехали мы. И игрушки новые не понадобились…
Квартира досталась нам с детьми – спасибо судье, который не купился на золотую цепь Зинаиды Петровны. Начинать пришлось практически с нуля – раскладушка, купленная на последние деньги, старый чайник, три чашки родом из китая.
Спасли соседи. Кто старый стул принёс, кто кастрюлю… Тётя Валя отдала диван – старенький, но чистый. По вечерам я давала частные уроки, благо пианино не смогли вывезти – слишком тяжёлое. Димка пошёл в детский сад, Андрюшу приходилось брать с собой в музыкалку – так и рос между нотных папок.
А по ночам… По ночам я доставала единственное, что у меня осталось от бабушки – старую икону в потемневшем окладе. И молилась. Не о мести, нет. О том, чтобы выстоять. Чтобы дети не сломались.
Я тогда не знала, что это только начало истории. И что судьба умеет закручивать сюжеты похлеще любого романа.
Мы действительно выжили – хотя первое время было очень тяжело. Выкарабкивались по чуть-чуть. Постепенно в квартире появилась простая мебель, какая-то посуда. Соседи помогали кто чем мог – тётя Валя отдала старые шторы, Николаевна с пятого этажа принесла детские вещи, оставшиеся от внуков.
А Зинаида Петровна… Она не успокоилась. Каждый раз, встречая меня у подъезда, начинала:
– Ну что, думаешь, победила? А вот Валечка – помнишь её? – уже на джипе ездит. И дети у неё в частной школе…
Сергей изредка появлялся – всё реже и реже. Привозил какие-то турецкие игрушки, жвачки, однажды даже видеомагнитофон притащил. Только дети уже не бежали к нему с распростёртыми объятиями. Димка хмурился, отводил глаза. А маленький Андрюша однажды спросил:
– Мам, а почему папа к нам как Дед Мороз приходит? Только с подарками, и всё?
В музыкалке дела понемногу налаживались. Появились первые частные ученики – родители готовы были платить за дополнительные занятия. Я брала Андрюшу с собой – он сидел тихонько в углу, слушал. А потом начал подбирать мелодии на слух.
– У мальчика абсолютный слух, – сказала как-то наша старейшая преподавательница. – Грех такой талант не развивать.
Димка рос другим – технарём. Часами мог возиться с конструктором, который притащил со школьной распродажи. Мечтал о компьютере – тогда это казалось чем-то несбыточным.
А потом грянул дефолт. Помню очереди у банков, панику, обесценившиеся вклады… Зинаидины точки на рынке закрылись в одночасье. Сергей, говорят, крепко влез в долги – челночный бизнес рухнул.
– Это из-за тебя всё! – кричала свекровь, столкнувшись со мной у магазина. – Неудачу в дом принесла! Разорила своей гордостью! Всё из-за тебя!
Она осунулась, постарела, куда-то делись золотые цепи и заграничные шмотки. А мы… мы вдруг поняли, что самое страшное уже позади. Что музыка – она вечна. Её нельзя обесценить никаким дефолтом.
В тот год в нашей музыкалке появился новый настройщик – Михаил…
«В детдоме, где я рос, стояло точно такое же пианино,» – эти слова Михаила перевернули что-то в моей душе. Мы проговорили до вечера. Он рассказывал о своём детстве, о том, как музыка помогла ему выжить в девяностые.
К двухтысячному году жизнь начала налаживаться. Димка пошёл в пятый класс, увлёкся компьютерами. Андрюша готовился к поступлению в музыкальную школу. А мы с Михаилом поженились – тихо, без пышного торжества.
Через год родилась Леночка. «Теперь у нас полный ансамбль!» – шутил Миша, качая дочку. Мальчишки приняли его сразу – он возился с ними, помогал с уроками, учил мастерить всякие поделки.
А потом я узнала о Зинаиде Петровне. Инсульт. Тяжёлый. «Это всё из-за Серёжи, – шептались соседки. – Он ведь второй раз женился, на москвичке какой-то. А она его выставила – роман закрутила с молодым бизнесменом».
Сергей вернулся – без денег, без работы, без жилья. Отец к тому времени тоже женился, и молодая мачеха намекала – мол, тесновато вдвоём…
К двухтысячным Димка уже заканчивал школу – золотая медаль, поступление в технический вуз. Андрей готовился к музыкальному училищу. Леночка пошла в первый класс.
Так вот теперь Димка возглавляет IT-отдел в крупной компании. Женился на своей однокурснице, растят двоих сыновей. Андрей… Андрей стал тем, о чём я даже не мечтала – солистом филармонии. Гастроли, концерты, его имя на афишах. Леночка заканчивает консерваторию – папина дочка, выбрала настройку инструментов. «Продолжательница династии,» – улыбается Миша.
А месяц назад Андрей объявил о своей свадьбе. И первым делом спросил:
– Мам, как думаешь, позвать отца?
Сергей пришёл – в старомодном костюме, прихрамывая. Комната в коммуналке, подработка охранником в супермаркете – вот и всё, что осталось от его «бизнеса». Зинаида Петровна доживала свой век в доме престарелых – новая жена отца наотрез отказалась держать её у себя.
На свадьбе он долго мялся у нашего столика, теребя бокал с минералкой. А потом вдруг сказал:
– Спасибо… что вырастили таких детей. Лучших, чем мог бы я.
Андрей, словно почувствовав момент, подошёл к роялю:
– Пап, помнишь, ты любил Бетховена?
«Лунная соната» поплыла над залом. Я смотрела на своего бывшего мужа и думала – вот оно, возмездие. Не злая месть, не страшная кара. А простое осознание – что ты потерял и что могло бы быть.
Вечером, укладывая внуков (Димкины погодки гостили у нас), я достала старую икону в потемневшем окладе. Ту самую.
– Бабуль, а правда, что эта икона волшебная? – спросил младший.
– Нет, малыш. Просто она помогает верить, что добро всегда сильнее зла. Даже если кажется иначе.
А на днях Леночка спросила:
– Мам, а можно дядя Серёжа придёт на мой выпускной концерт? Он теперь часто заходит в филармонию, слушает репетиции…
Я кивнула. В конце концов, у каждого своя дорога к прощению. Даже если она начинается с пустой квартиры и украденных книг.
Знаете, я давно простила их обоих – и Сергея, и его мать. Просто жизнь всё расставила по своим местам. Как в той старой притче про бумеранг – всё возвращается. И зло, и добро.
