— Пап, ну послушай меня, — к старику подсела уже в возрасте женщина. Она взяла его руку, но Владимир Павлович потянул её на себя. — Ты уже еле-еле ходишь, давай всё-таки этот вопрос решим.
Старик, как ребёнок, спрятал руки за спину. Он молча посмотрел на свою дочь, а после, не говоря ни слова, отрицательно помотал головой.
— Ну вот, ты опять на своём стоишь! А если вдруг что с тобой случится, что тогда? — в голосе дочери послышались настойчивые нотки.
— Не случится, — еле слышно произнёс старик, глядя в окно на качающиеся от ветра ветви старого клёна.
— Тебе трудно, что ли, сходить со мной к нотариусу и всё оформить?
Галина Владимировна уже не первый раз заводила разговор с отцом, чтобы переоформить на неё квартиру, но он с упорством отказывался это делать. Квартира хорошая, в центре города, трёхкомнатная, в кирпичном доме, с высокими потолками и большими окнами. Для многих этот дом был лакомым кусочком. После того как умерла его жена, он наотрез отказался продавать квартиру, никого не прописывал и не пускал к себе жить. Лишь только когда у Галины подрос сын, он разрешил Вадиму жить у себя. Мальчик умный, он помнил, как в детстве с ним гулял, водил в садик и ходил на кружки. Но мальчик подрос, теперь уже мужчина, в прошлом году он сыграл свадьбу и вместе со своей женой Яной теперь жил в соседней комнате.
В просторной гостиной стояла старая мебель, хранившая память о счастливых днях. Тяжёлые бархатные шторы приглушали дневной свет, создавая уютный полумрак. На стенах висели пожелтевшие от времени фотографии, молчаливо хранившие историю семьи.
Не добившись ничего от своего отца, Галина Владимировна, тяжело вздохнув, вышла из его комнаты.
Делать в этом доме больше нечего было, поэтому, попрощавшись со своим сыном и обняв невестку Яну, она ушла.
Какое-то время Владимир Павлович сидел в забытье, словно уснул, после вздрогнул, встал и, не спеша одевшись, пошёл к выходу.
— Дед, ты куда? — из зала раздался голос внука.
Старику хотелось побыть одному. Да, у него была комната, мог закрыться, но ему хотелось подышать воздухом, пройтись по парку, в котором он гулял со своей женой.
Старик вошёл в коридор и стал искать свои ботинки. Он заглянул в шкафчик, даже опустился на колени — вдруг его зрение подводит, но ботинок не было.
— Дед, дед! — тут же появился внук. — Ты это кончай, иди в свою комнату, отдохни.
— Только и делаю, что отдыхаю, — пробубнил Владимир Павлович.
— Нет, нет, — опять заявил Вадим. — Топай в свою комнату. Если что надо купить, скажи, я завтра пойду в город. Ну, что тебе купить? — недовольно спросил внук.
— Ничего, — пробубнил старик. Он понял, что ботинок его нет, выругавшись про себя он поднялся и, развернувшись, пошёл обратно в свою комнату.
* * *
— Мне надоело! — с возмущением произнесла невестка. — Мне всё это надоело! — опять произнесла она и с пренебрежением посмотрела на спину старика, что, зайдя в свою комнату, закрыл за собой дверь.
— Успокойся, — к ней подошёл Вадим и постарался обнять свою жену, но та, фыркнув, ушла на кухню.
— Мне всё это надоело, хочу нормально жить!
— А чем тебе это не устраивает? Дом есть, дед тебе не мешают.
— Мешает! — тут же заявила Яна.
— Он тихий.
— Мешают! — опять повторила женщина и загремела посудой.
Когда Галина Владимировна, её свекровь, предложила переехать к деду, она обрадовалась: это хорошая экономия по деньгам, не надо платить за аренду, центр города, магазины, развлекательные центры. Но старик её бесил. Да, он был тихим, не смотрел телевизор, не приставал с вопросами, но само его присутствие её бесило.
Через пару дней Галина Владимировна опять пришла навестить своего сына. Ему это явно не нравилось, но что делать — мать командовала.
К Яне пришла её сестра Оля, свояченица. Они сидели в зале и о чём-то трепались, однако как только появилась свекровь, девушки встали и, как мышки, быстро скрылись в спальне.
Через пару минут открылась дверь её отца, и старик, шоркая ногами, вышел из неё.
— Иди обратно! — скомандовала Галина Владимировна. — Я сейчас тебе принесу поесть.
Старик поднял голову и посмотрел на пустой зал. Он уже и забыл, когда последний раз сидел на диване и смотрел телевизор.
— Иди, иди! — властным голосом потребовала она, чтобы отец вернулся в свою комнату.
Старик развернулся и пошёл обратно.
Галина Владимировна, явно недовольная, пошла на кухню, поставила на плиту кастрюлю, взяла поднос и положила на него хлеб, ложку, и в тарелку налила суп. Через пару минут она отнесла это в комнату своего отца.
— Ешь аккуратно, — как маленькому ребёнку сказала женщина.
А на следующий день в гости пришла Екатерина Андреевна, тёща, а вернее, мать невестки. Владимир Павлович всю свою жизнь проработал в конторе, где было много народу, знал каждого по имени, привык здороваться. Вот и сейчас по привычке поднялся и вышел, чтобы поздороваться с Екатериной Андреевной. Но тут появилась невестка и таким же недовольным голосом, как у её мужа, потребовала, чтобы старик вернулся в свою комнату. Растерянно Владимир Павлович посмотрел на Екатерину Андреевну, та явно с пренебрежением смотрела на старика.
— Ну же, возвращайся в свою комнату, — к нему подошла Яна, развернула старика и подтолкнула к двери. Шоркая ногами, Владимир Павлович вернулся обратно.
— Он ещё живой? — тихо произнесла тёща.
— Живой, — явно недовольным голосом ответила Яна.
Из спальни вышел Вадим, он недолюбливал тёщу, та была хмурая. Это ещё хорошо, что не лезла в их дела. Но лучше бы она не приходила.
— Как мне всё надоело! — как заезженная пластинка произнесла Яна.
— А что не снимете себе квартиру? — полюбопытствовала свояченица у Вадима.
— Мать сказала здесь жить, — и Вадим тяжело вздохнул, словно это какое-то бремя жить в трёхкомнатной квартире.
— А он что, больной? Не может за собой ухаживать? — поинтересовалась Оля у своей сестры.
— Может, — ответила она и, секунду помолчав, добавила: — В том-то всё и дело, что может.
Через полчаса тёща засобиралась, она обняла свою дочь и с голосом наставника произнесла:
— Держись! — наверняка Екатерина Андреевна имела в виду старика. — Это намного лучше, чем снимать квартиру. Тут бесплатно, да и тебе до учёбы недалеко.
— Ладно, мам, всё нормально.
— Вы не переживайте, — в коридор вошёл зять. Тёща взглянула на него, но ничего не сказала, чмокнув свою дочь в щёчку, она ушла.
Владимир Павлович устал сидеть в своей комнате. Она для него превратилась в тюрьму. Уже сколько раз пытался погулять, но, похоже, внук или спрятал, или выбросил его ботинки. В его комнате было всё, что ему необходимо — это главное. На память на стене висели фотографии, среди них был снимок с его любимой женой, которая давно уже покинула этот мир. От их счастливого брака осталось две дочки — Вера и Галина.
Вера была старшей, как только вышла замуж, сразу же уехала в другой город. Звонила каждую неделю, он мог с ней подолгу говорить. Галина тоже приходила хотя бы раз в месяц, спрашивала, как дела, приносила кучу лекарств и просила, Вадима следить за тем, чтобы дед их принимал.
Да, у него были больные ноги, были операции, болела спина, поясница. Глаза видели хорошо, слышал замечательно, и пока ещё голова работала. Он опасался лишь одного, что в один прекрасный момент начнёт забывать — деменция. Он боялся этого приговора. Его друг, с которым познакомился в армии, а после они тридцать лет вместе проработали, уже терял память. Он его встретил в больнице, но дочь, которая сопровождала его, сказала, что он уже никого не узнаёт. Поэтому каждое утро Владимир Павлович вставал, подходил к фотографии и вспоминал — так он надеялся оттянуть эту страшную болезнь.
На следующий день, когда Вадим и Яна ушли, старик вышел из комнаты. Он по привычке надел на себя пиджак, даже галстук нацепил, вошёл в коридор и стал искать свои ботинки.
— Тьфу ты, ну ты! — выругался Владимир Павлович.
Ботинок не было, однако ему удалось найти кроссовки внука. С трудом надел их, подошёл к двери, повернул щеколду и потянул дверь на себя, но она не поддалась.
— Закрыли, — проворчал старик, поискал ключи, но их нигде не было.
Ему ничего другого не оставалось делать, как поставить кроссовки на место и вернуться обратно в свою комнату.
Вроде как о нём Галина беспокоилась, да и внук вёл себя вполне нормально. На невестку можно было и не обращать внимания, ну ворчит — все бабы ворчат, так он думал. Вроде как живой, и то хорошо, но понимал, что это ненадолго.
Старик подошёл к кровати, поднял подушку и достал телефон. Он долго сидел и думал, вспоминал свою дочь Галину, которая уже сотый раз требовала переписать на неё квартиру. С внуком у него отношения испортились — из маленького доброго мальчика он превратился в злобного пса. Может быть, ещё полгода он протянет, максимум год. Они его травят лекарствами либо ещё какой-то гадостью. Старик посмотрел на свои трясущиеся пальцы — раньше такого не было. Активировав телефон, он с трудом нашёл в списке свою внучку Надю. Как пользоваться экраном, он знал, не спеша набрал СМСку «спаси меня» и отправил её внучке.
Вечером Владимир Павлович сидел на кухне. Он любил её, радовался, когда купил шкафчики из сам их вешал. И вот теперь, сидя в тишине, он пил чай. Хлопнула входная дверь, и раздались мужские голоса — один из них принадлежал внуку, а другой Антону, зятю.
Вадим зашёл на кухню, увидел деда и тут же выругался:
— Вали в свою комнату! — приказал старику.
Руки Владимира Павловича тут же задрожали.
— Давай, давай! — приказал внук и, подняв старика, подтолкнул в спину. — Сиди в своей норе!
У Владимира Павловича были уже не те силы. Шоркая ногами, он вернулся в свою комнату, закрыл дверь и пододвинул тумбочку.
На кухню вошёл Антон, муж свояченицы. Он хихикнул и посмотрел на дверь, где скрылся старик:
— А может его того? — схватив свою шею, сдавил её, намекая тем самым, что может быть, стоит Владимиру Павловичу уже отправиться на тот свет.
Вадим только фыркнул и, отмахнувшись рукой, достал кастрюлю из холодильника.
Всю ночь в зале слышалась музыка, смех Яны и Оли, шутки Вадима и Антона. Старик так и не уснул, он привык к тишине, но теперь это было в прошлом. Под утро наконец свояченица и зять ушли. Телефон Владимира Павловича тихо звякнул, старик вздрогнул, трясущимися пальцами активировал экран и увидел сообщение от своей внучки Нади: «Ты дома?» Он тут же набрал слово «да».
Буквально через секунду в дверь позвонили. Из соседней комнаты раздалось ворчание Вадима. Он подошёл к двери, открыл и уставился на девушку, от похмелья он с трудом соображал.
— Ты Вадим? — спросила его нежданная гостья.
— Что надо? — стараясь понять, кто перед ним, спросил хозяин дома.
Девушка узнала его. Да, это был Вадим, её двоюродный брат, с которым она виделась крайне редко, и всё же это был он.
— Что… — он хотел спросить «что тебе надо», но не успел.
В ту же секунду девушка со всей силы ударила Вадима в нос. По всей вероятности, алкоголь снизил болевой эффект. Девушка, не обращая внимания на мужчину, что упал и, корчась, начал материться, прошла в зал. Быстро оценив обстановку, она открыла соседнюю дверь и вошла в спальню, где лежала Яна. Не говоря ни слова, Надя схватила её за волосы и что есть силы дёрнула. В ту же секунду невестка взвыла от боли, она как сирена заорала, но нежданная гостья не намерена была на этом останавливаться. Она потянула волосы на себя, Яна соскочила с кровати и вцепилась когтями в руку Нади. В ту же секунду последовал удар в нос Яны, та опять взвыла от боли.
Останавливаться нельзя, это Надя знала точно. Подобный урок она прошла ещё в школе, когда дралась с мальчишками, что плевались жвачкой. Урок не прошёл даром, и теперь Надя волочила за собой невестку, которая материлась, кричала, пищала, визжала. Боже мой, что это было! Кажется, своим криком она подняла весь дом.
Наконец Вадим очухался, он влетел в зал и набросился на Надю. Но она опередила его, схватила разделочную доску, на которой остались остатки пиццы, и что есть силы впечатала её опять же в нос своему двоюродному брату. Не ожидая такого поворота, мужчина отлетел к стене, ударился об неё и упал на пол. Воспользовавшись этой суматохой, Яна бросилась обратно к себе в комнату, но цепкие пальцы Нади опять ухватили её за волосы и дёрнули на себя. Невестка взвыла, она была в одних трусах, но Наде было на это наплевать. Она тянула её за собой, открыла входную дверь и пинком отправила вниз по лестнице.
Через секунду появился Вадим, он схватил девушку за волосы, но не тут-то было — она резко повернула голову и укусила его за руку. Мужчина опять взвыл от боли, последовал новый удар в нос, а потом в пах. О да, Надя знала этот приём — надо делать всё последовательно и главное не останавливаться. Теперь уже она схватила его за волосы и что есть мочи дёрнула на себя. В тот момент, когда Вадим стал падать, она направила его тело в сторону дверей. Через секунду он вылетел на площадку, тут же дверь захлопнулась.
Надя была в гневе, она редко так злилась. Вошла в зал и как маленькая девочка заплакала. Из комнаты вышел довольный Владимир Павлович, он улыбался и тихо аплодировал, а Надя стояла и плакала. Она сама не ожидала от себя такой злости, не думала, что может поступить так, но поступила.
По двери забарабанил Вадим, он матерился.
— Отдай телефон! — прокричал её двоюродный брат.
Надя покрутила головой и увидела на столе телефон. Старик подошёл поближе и подал ей второй телефон, розовый, по всей вероятности, он принадлежал невестке.
Девушка взяла телефоны, подошла к двери. На неё тут же набросился Вадим, но он снова получил удар в нос. Боже мой, это было то ещё зрелище — всё лицо было в крови. Она взяла телефон и швырнула его вниз.
— Ты что делаешь?! — завопил Вадим и бросился за ним.
Второй телефон, ударившись о потолок, рухнул на бетонный пол и тут же рассыпался. Увидев это, Яна завизжала.
Вадим разозлился, он кинулся к Наде, но та схватила пустую бутылку, со всей силы ударила по стене и разбитым горлышком направила на брата. Тот резко остановился.
Шмыгая носом, он попятился назад. В этот момент Надя готова была применить силу, да ещё какую. Как же она ненавидела теперь этого Вадима, своего брата, с которым в детстве играла! Девушка закрыла дверь.
— Отдай ноутбук! — проорал мужчина.
Дверь была закрыта на защёлку, снаружи её не открыть. Девушка вошла в комнату, посмотрела по сторонам — ноутбука не увидела, лишь только в спальне обнаружила его. Схватив его, она всё так же зло подошла к двери, распахнула её и, не предупреждая Вадима, бросила его вверх. Через пару секунд ноутбук упал на бетон.
— Ты дура! — заорала Яна.
Девица выглядела ужасно — полуголая стерва с кровавым лицом. Взяв куртку, что висела в коридоре, Надя бросила её вниз.
В этот момент открылась соседняя дверь. Тётя Тамара — Надя знала её хорошо, она с ней сидела, гуляла во дворе.
— Что здесь происходит? — возмущённо спросила она, обращаясь сразу же ко всем. Увидев кровавое лицо Вадима, она охнула.
— Вы знали, что деда не пускают, но молчали, даже участковому не позвонили!
Соседка поняла, что с этой фурией, что стояла перед ней, ей не стоит спорить, да и почувствовала вину, поэтому сразу же закрыла дверь.
Наконец Вадим пришёл окончательно в себя, остатки алкоголя испарились.
— Ты кто такая? — протирая глаза, он уставился на Надю.
— Ты здесь больше не живёшь, — ответила ему девушка и стала выбрасывать на площадку вещи, что нашла в коридоре.
— Это мой дом! — проорал Вадим.
— Нет, — жёстко ответила ему Надя, — это мой дом. — И после этого девушка закрыла двери.
Вернувшись в зал, Надя опять заплакала тихо, как в детстве, чтобы никто не слышал, опустила голову и закрыла лицо ладонями.
Владимир Павлович сидел в своём любимом кресле, которое покупал пятнадцать лет назад. Когда последний раз он сидел в нём, уже и не помнил. Он поднялся, посмотрел на внучку, а после ушёл в свою комнату. Минут через двадцать он вышел. Надя уже успокоилась, вымыла лицо и достала мусорные пакеты, чтобы убрать этот срач, что был в зале.
Владимир Павлович надел свой костюм, завязал галстук и, подойдя к зеркалу, поправил его.
— Идём, — обратился старик к своей внучке. — Идём, у нас с тобой дела.
Он вошёл в коридор, попытался найти свои ботинки, но их не было, однако ему повезло — он нашёл кроссовки внука. С трудом надев их, он порылся в тумбочке и достал ключи от квартиры.
— Идём, — ещё раз он обратился к внучке. — Паспорт возьми.
Девушка заглянула в свою сумку и молча кивнула.
Старик открыл дверь и посмотрел на площадку. Вадима и Яны уже не было.
— Как ты, дед? — спросила она Владимира Павловича.
Но тот отмахнулся рукой, и Надя поняла, что дела идут отвратительно.
На улице внука с женой тоже не было видно, похоже, побежали жаловаться к своей матери.
— Идём, — Владимир Павлович спешил.
Надя не отставала от старика, она не знала, зачем идём и куда. У неё болела рука, никогда так сильно не дралась, но пришлось. Проходя мимо кафе, она предложила дедушке перекусить.
— Потом мне надо тебе дать оружие, — задумчиво произнёс старик.
— Какое ещё оружие? — полюбопытствовала Надя.
— Скоро прибежит Галина, твоя тётка, а против неё только одно оружие, и я тебе его дам. Идём.
Наконец они подошли к нотариальной конторе.
— Деда, скажи, зачем мы здесь? — девушка остановилась.
Старик поманил её к двери, но она стояла на месте.
— Что мы тут делаем?
Владимир Павлович вернулся к своей внучке.
— Ты не против, — обратился он к ней, — если я на тебя напишу дарственную?
— Какую дарственную? Не понимаю, о чём речь, — спросила Надя.
— На квартиру, — добавил старик.
Она знала, что эта квартира не давала спокойно жить тёть Гале.
— Она покоя не даёт, — Владимир Павлович имел в виду не дочь, а квартиру. — Это единственный способ всех усмирить, они скоро друг другу глотки перегрызут. — В этот раз он имел в виду дочь, внука, невестку да и прочих всех: тёщу, свояченицу, зятя.
Надя молчала. Она понимала, что если дед на неё перепишет квартиру, то станет врагом тёте Гале.
— Они меня упекут в дом престарелых или ещё хуже — признают недееспособным. А пока я в своём уме, надо это разрулить.
Девушка подошла к старику и обняла его. Она понимала, что действительно сейчас появится тётя Галя со своим мужем, и то, что было утром, покажется цветочками. Кивнув головой, Надя согласилась, и уже через час она вышла из нотариальной конторы, держа в руке дарственную на квартиру. Теперь действительно у неё на руках было оружие.
На обратном пути они всё же зашли в кафе и перекусили. Владимир Павлович переживал, и Надя это видела, поэтому они, немного посидев, вернулись в дом.
Через час в дверь забарабанили.
«Ну, началось», — подумала Надя и кивнула головой в сторону комнаты, предлагая деду там отсидеться. Кровь у девушки забурлила. Она зло подошла к двери и, открыв её, уставилась на тётю Галю.
— Мерзавка ты! — заорала женщина и, схватив племянницу, потянула к выходу.
Но не тут-то было. Надя не стала церемониться с тёткой: ударила её в живот, затем в лицо. Тётя Галя отпустила племянницу и, охая, отступила назад. Надя попыталась закрыть дверь, но не успела. Навалившись всем телом, тётя Галя, как таран, ворвалась в коридор. За ней тут же последовал Вадим, но Надя, схватив осколок горлышка, что так остался лежать на тумбочке, направила его на своего двоюродного брата.
— Ещё шаг в мою квартиру, и я тебя порежу!
Вадим не стал шутить, он тут же вышел обратно на площадку. Услышав эти слова, тётя Галя повернулась к племяннице.
— Что уставилась? — крикнула Надя.
Тётка явно не ожидала этого.
— Что ты сказала? — спросила она племянницу.
— Моя квартира, — повторила Надя.
— Старый козёл! — заорала тётя Галя и бросилась в сторону спальни, за дверью которой спрятался Владимир Павлович.
Надя в два прыжка настигла тётку и, схватив её за шиворот, дёрнула на себя. Массивное тело килограммов под сто пятьдесят затормозило свой бег, а затем медленно, как в кино, полетело назад. Через секунду она плавно приземлилась на пятую точку.
— Девчонка! — завизжала тётя Галя.
Надя достала бутылёк с духами и направила тётке в лицо.
— Газовый баллончик, — соврала она.
Тётка испугалась. Чертыхаясь и с трудом встав на колени, упираясь руками в стену, наконец поднялась.
— Убирайтесь из моей квартиры! — прокричала Надя.
Тётка не стала испытывать судьбу. Что такое газовый баллончик, она, может быть, уже и знала, поэтому быстро вышла на площадку. Надя тут же закрыла дверь и повернула щеколду.
* * *
Через час в дверь позвонили. Это был кто-то иной — звонок был мягкий, можно даже сказать, спокойный. Девушка подошла и открыла дверь. Перед ней стоял полицейский, а из-за его спины — тётя Галя, Вадим, его жена Яна, тёща, свояченица, зять.
— Вот блин, — тихо произнесла девушка.
— Можно войти? — обратился к ней полицейский.
— Вы — да, они — нет, — ответила Надя. — В свою квартиру я не разрешаю им входить.
— Вашу? — полюбопытствовал полицейский.
— Да, мою.
В коридоре появился Владимир Павлович. Он уважал закон, поэтому сразу же протянул ему свой паспорт. Полицейский повернулся к тёте Гале, которая уже хотела войти:
— Стойте здесь, — сказал он спокойно, но на тётю Галю это подействовало отрезвляюще, и она остановилась.
Взяв у старика паспорт, полицейский посмотрел, после вернул. Надя тоже подала. Пролистав его, он спросил:
— Вы сказали, что квартира ваша?
— Да, — ответила девушка и, достав из сумки, показала полицейскому копию дарственной на квартиру.
Ознакомившись с ней, он улыбнулся:
— Быстро вы…
Что он хотел этим сказать, Надя не поняла. Взяла листок и спрятала его обратно.
— Вопрос решён? — к полицейскому обратился Владимир Павлович.
Тот посмотрел на кучу мусорных мешков.
— Что это? — полюбопытствовал полицейский.
— Это то, что оставил вот этот, — и Надя кивнула на Вадима.
Полицейский открыл один пакет и, увидев в нём огромное количество пустых банок, закрыл. Во втором было то же самое, ну разве что там тряпки и кульки.
— Ясно, — произнёс полицейский и, повернувшись к тёте Гале, добавил: — Владелец квартиры — она, — и он кивнул назад, — имею в виду Надю.
— Старый маразматик! — заорала тётя Галя. Эти слова она адресовала своему отцу, который хихикнул и, довольно потирая руки, ушёл обратно в зал.
— Мне надо прибрать квартиру, — Надя сказала это полицейскому, и тот вышел на площадку.
Вадим, что-то спросил у своей матери, а у той лицо покраснело от злости. Она холодно смотрела на свою племянницу, что-то говорила, но Надя не обращала на это внимание. Она осторожно закрыла дверь и повернула щеколду.
Через полчаса телефон девушки зазвенел. Она ответила:
— Да, мам.
— Что там у тебя происходит? — с волнением спросила Вера Владимировна.
— Да всё уже улажено, мам, не переживай.
— Тётя Галя рвёт и мечет.
— Да, это и понятно, — ответила ей дочка. — Ты знаешь, Вадим даже дедушку на улицу не пускал. А тётя Галя его пичкала лекарствами, словно он какой-то таракан.
— Ох, — ответила Вера Владимировна.
— Мам, — Надя прекрасно понимала, что теперь она рассорила двух сестёр. — Мам, — она осторожно подбирала слова, — дедушка переписал на меня квартиру.
— Фух, — выдохнула Вера Владимировна.
Похоже, что она прекрасно знала, чего хочет добиться её сестра.
— Ты пока не уезжай от него, ладно? Я возьму билеты и прилечу.
— Хорошо, — ответила ей дочь.
— И подумай, может, тебе стоит перевестись и жить с дедушкой?
— Да, наверное, — ответила ей девушка.
— Так, ладно, держись. Как куплю билеты, тебе позвоню.
Связь разорвалась.
* * *
Весь день Надя наводила в доме порядок. В старой квартире с высокими потолками и массивными деревянными рамами было много работы. Она пылесосила, собирала мусор, выносила его на улицу, мыла полы и протирала окна. Собрав постельное бельё, отправила всё в стирку. Работы оказалось даже слишком много.
В очередной раз, вынося кулёк мусора, она встретилась со своей соседкой.
— Ну и шум же ты подняла, Надька, — покачала головой пожилая женщина. — Ко мне участковый заходил. Как он? — спросила Надя, понимая, что соседка имеет в виду Владимира Павловича.
— Теперь хорошо, ванну принимает.
Они пару минут ещё постояли, поговорили о житейских мелочах. После Надя пошла в ближайшее кафе, купила там два круга пиццы и газировку.
— Деда, ты как? — спросила она Владимира Павловича, который стоял перед зеркалом и расчёсывался.
— Во! — и он поднял вверх большой палец.
— Идём ужинать, — она открыла коробку с пиццей, поставила на стол два стакана и разлила газировку.
Старик сходил в свою комнату, а когда вернулся, поставил на стол фотографию своей жены.
— Твоя бабка, — сказал он, и его старческие пальцы погладили фотографию.
Надя плохо помнила бабушку — та всё работала, а потом неожиданно умерла.
— Расскажи про неё, — попросила Надя дедушку, положив пиццу на тарелку и взяв стакан с газировкой.
Владимир Павлович улыбнулся, он взял фотографию, поднёс к лицу и поцеловал её.
— О, это было давно, — начал он свою долгую историю.
Надя сидела за старым круглым столом, накрытым клеёнчатой скатертью, и слушала своего дедушку, а он всё говорил и говорил, погружаясь в воспоминания молодости.
