Полина устало поднималась по лестнице, держась за перила.
День выдался особенно тяжелым. Три выездные проверки измотали ее окончательно. Она мечтала только об одном: упасть на диван, укрыться пледом и выпить горячего чаю с лимоном.
Завернув за угол на своем этаже, женщина замерла. У её двери стояла мать — Татьяна Трофимовна. Сердце пропустило удар.
За последние пять лет они виделись всего несколько раз, да и то мельком, на семейных праздниках, куда Полина заезжала на полчаса из вежливости.
«Что она здесь делает?» — пронеслось в голове. Полина машинально одернула строгий серый костюм и поправила выбившуюся прядь волос.
- Мама? Что-то случилось? — голос прозвучал сухо и настороженно.
- Полинушка! — женщина расплылась в непривычно ласковой улыбке. — Я так соскучилась! Думала, может, зайду к тебе в гости?
Полина недоверчиво посмотрела на мать. За тридцать два года жизни она ни разу не слышала от неё слово «соскучилась». Обычно мать общалась с ней отрывисто, раздраженно, словно каждое слово причиняло ей физическую боль.
- Проходи, — дочь открыла дверь, пропуская нежданную гостью.
Они молча раздевались в маленькой прихожей.
Мать суетливо расстегивала пуговицы на пальто, а Полина вспоминала, как в детстве умоляла обнять её, приласкать. Но слышала только: «Отстань, не до тебя!» или «Иди к себе, не мешай!».
Всю любовь и внимание получала младшая сестра Оля — папина и мамина радость, золотце, принцесса.
- У тебя очень уютно, — Татьяна Трофимовна прошла на кухню, осматриваясь по сторонам. — Как на работе? Всё хорошо?
- Нормально, — девушка машинально включила чайник. — Мам, давай без предисловий. Зачем пришла?
Женщина присела на краешек стула, теребя в руках платочек. Полина никогда не видела мать такой… растерянной? Виноватой?
- Доченька, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Это «доченька» резануло слух. Сколько раз в детстве Полина мечтала услышать это слово, произнесенное с любовью, а не с раздражением? Сколько ночей проплакала в подушку, не понимая, за что родители её так не любят?
Даже когда она поступила в университет на бюджет, родители только хмыкнули. Никакой радости, никакой гордости. Зато когда Оля еле-еле закончила колледж, был устроен настоящий праздник.
- Я слушаю, — дочь поставила перед матерью чашку с чаем.
- Знаешь, я часто думаю… — Татьяна Трофимовна запнулась. — Может мы были не правы? Может что-то делали не так?
Полина не смогла скрыть удивления и широко открыла глаза. Столько лет она ждала хоть какого-то признания вины, хоть намека на раскаяние. И вот теперь…
- Мама, — голос предательски дрогнул. — Давай не будем. Просто скажи, зачем пришла.
В глазах женщины блеснули слезы:
- Прости меня, доченька. Прости за всё. Мне очень нужна твоя помощь.
Полина застыла с чашкой в руках. Интуиция подсказывала: этот неожиданный визит и внезапное раскаяние — не просто так. Слишком хорошо она знала свою мать.
Татьяна Трофимовна промокнула глаза платочком и тяжело вздохнула:
- Полинушка, у нас с отцом беда. Большая беда!
Девушка почувствовала, как внутри всё сжалось. Несмотря на годы обид и отчуждения, она не могла оставаться равнодушной. Что-то материнское в голосе, такое непривычное и долгожданное, затронуло в душе давно забытые струны.
- Что случилось? — спросила дочь, стараясь сохранять спокойствие.
- Отец… — женщина запнулась, комкая в руках платок. — Он связался с плохой компанией. Начал играть. Сначала по-маленькой, а потом… — она всхлипнула. — Проиграл все наши сбережения. И не только их. Взял в долг у каких-то страшных людей. Теперь грозятся забрать дом, если не вернем деньги.
«Степан Николаевич — игрок?» — Полина не могла в это поверить.
Отец всегда был человеком правильным до занудства, каждую копейку считал. Хотя… её-то он особо не баловал. Все деньги уходили на младшенькую, любимую Олечку.
- А что же Оля? — вырвалось у Полины. — Почему вы к ней не обратились?
Татьяна Трофимовна опустила глаза:
- Обращались. Она сказала, что у них с Игорем сейчас ремонт, все деньги туда уходят. Да и малыш скоро родится, коляску надо, кроватку.
«Ну конечно, — горько усмехнулась про себя девушка. — Золотая доченька и тут выкрутилась».
- Полиночка, — мать неожиданно схватила её за руку. Её ладонь была горячей и влажной. — Я знаю, мы не заслужили твоей помощи. Я была ужасной матерью. Не любила, не ласкала, не поддерживала. Каждый день себя кляну за это!
Полина смотрела на мать и не узнавала её. Куда делась та холодная, вечно недовольная женщина, которая могла походя бросить: «И в кого ты такая уродилась?»
- Знаешь, — продолжала Татьяна Трофимовна, — когда над нами нависла эта беда, я много думала. О жизни, о том, как всё неправильно сложилось. Может, это наказание? За то, что не ценили то, что имели? За то, что не умели любить?
По щекам матери катились слезы. Настоящие, не наигранные. Девушка это чувствовала.
- Чем я могу помочь? У меня нет таких денег!
- Доченька… — мать замялась. — Ты знаешь, есть один выход. Бабушкин дом в деревне. Он же тебе достался, а ты там совсем не бываешь. Может… может, продашь его? Покупатели уже есть, хорошие люди, дают неплохие деньги. Умоляю тебя! Продай бабушкин дом! Помоги нам рассчитаться с долгами!
Полина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Бабушкин дом… Единственное место, где она в детстве чувствовала себя любимой и защищенной. Где могла прятаться от материнской черствости и отцовского равнодушия.
- Я должна подумать, — выдавила она.
- Конечно-конечно! Только недолго, хорошо? Нам дали срок — неделю. Иначе… — женщина снова всхлипнула.
Полина смотрела на мать и чувствовала, как рушится стена, которую она годами строила вокруг своего сердца.
Может действительно пришло время простить? Может эта беда — шанс начать всё заново?
- Хорошо, — решительно ответила девушка. — Я завтра возьму отгул и приеду в деревню. Посмотрим, что можно сделать.
Татьяна Трофимовна просияла:
- Спасибо, доченька! Спасибо! — она потянулась обнять Полину, но та инстинктивно отстранилась. Слишком рано для таких нежностей. Слишком много боли нужно забыть.
Старенький автобус натужно пыхтел, поднимаясь в гору. Полина смотрела в окно на знакомые с детства места и чувствовала, как внутри растет необъяснимая тревога.
Что-то было не так в этом внезапном раскаянии матери, в этой истории с долгами.
Когда автобус остановился у покосившейся остановки, сердце забилось чаще. Вот он — родительский дом, где каждый угол помнит её детские слёзы. А чуть дальше — бабушкин, маленький, но уютный, с геранью на окнах и скрипучим крыльцом.
- Полинка! — Татьяна Трофимовна выскочила на крыльцо, непривычно суетливая и радостная. — Приехала, доченька! А мы тебя заждались!
«Заждались? — девушка горько усмехнулась. — За тридцать лет первый раз, что ли?»
В доме было непривычно чисто и натоплено. На столе дымились пирожки — любимые, с капустой. Полина не могла вспомнить, когда мать в последний раз пекла что-то специально для неё.
- Проходи, дочка, — Степан Николаевич встал из-за стола. В его голосе слышалась какая-то неестественная теплота. — Замерзла небось с дороги?
- Здравствуйте, — сухо ответила Полина, присаживаясь на краешек стула.
- Полинка! — из кухни выглянуло родное, улыбающееся лицо. — А я думал, показалось!
- Дядя Коля! — впервые за день девушка искренне улыбнулась.
Николай, младший брат матери, всегда был для неё лучиком света в тёмном царстве. Только он защищал маленькую Полину, когда родители в очередной раз устраивали разнос. Только он приходил на школьные праздники, хлопал громче всех и дарил самые лучшие подарки.
- Что, сестрица, решила всё-таки дочку навестить в городе? Понадобилась? — в голосе дяди Коли прозвучала едва уловимая ирония. — А то я уж думал, совсем забыла, что старшая есть!
Татьяна Трофимовна дёрнулась, словно от пощёчины:
- Ну что ты такое говоришь, Коля! Мы всегда о Полиночке помним, переживаем.
- Да-да, — перебил ее брат. — Особенно когда деньги нужны!
После его фразы на несколько минут все замолчали. Полина переводила взгляд с матери на отца, потом на дядю. Что-то происходило. Что-то, чего она пока не понимала.
- Дочка приехала дом посмотреть, — натянуто улыбнулась мать. — Покупатели ждут ответа.
- Вот как? — дядя Коля хитро прищурился. — И много дают за бабушкино наследство?
- Хорошую сумму, — встрял Степан Николаевич. — Как раз хватит, чтобы… — он осёкся под тяжёлым взглядом шурина.
- Чтобы что? — дядя Коля встал, упершись руками в стол. — Чтобы долги игровые закрыть? Или может, чтобы Ольке новую машину купить? А то старая совсем разваливается, бедняжка на иномарке третьего года ездит!
- Коля! — в голосе матери зазвенела сталь. — Не лезь не в свое дело! Тебе заняться нечем?
- Нет уж, сестрица, полезу! — мужчина повернулся к Полине. — Не продавай дом, племянница. Не для того тебе бабушка его оставила.
- А ты не указывай! — вскочил Степан Николаевич. — Не твое это дело! Мы сами разберемся! Без твоей помощи!
- Моё! Потому что я, в отличие от вас, эту девочку всю жизнь любил! И не позволю вам её снова использовать!
Полина застыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Использовать? Снова?
- Дядя Коля, — тихо произнесла племянница. — О чём ты говоришь?
В комнате повисла звенящая тишина. Мать побледнела, а Степан Николаевич тяжело опустился на стул.
- Не надо, Коля, — прошептала Татьяна Трофимовна. — Прошу тебя!
- Надо, сестра! — мужчина покачал головой. — Хватит лжи! Тридцать два года — достаточный срок! Девочка имеет право знать правду!
Он повернулся к Полине. В его глазах она увидела боль и сострадание:
- Присядь, дорогая. То, что ты сейчас услышишь, будет нелегко принять.
Девушка медленно опустилась на стул, чувствуя, как предательски дрожат колени. Что-то подсказывало: сейчас она узнает то, что перевернет всю ее жизнь. Навсегда.
- Степан… — дядя Коля тяжело вздохнул. — Он не твой родной отец.
Полина почувствовала, как резко похолодели ее руки. В ушах зазвенело.
- Твоя мать встретила городского парня, когда работала продавщицей в универмаге. Красивый, образованный. Голову ей вскружил. А как узнал о беременности, исчез. Растворился, словно его и не было.
- Замолчи! — вскрикнула Татьяна Трофимовна. — Не смей!
- Нет уж, договорю! — повысил голос дядя. — Она хотела избавиться от тебя, Полина. Но бабушка не позволила. Сказала — грех великий, не простится никогда.
Девушка сидела, словно оглушенная. Перед глазами проносились картины детства: холодные взгляды, резкие слова, вечные упреки.
- Потом появился Степан. Женился на твоей матери, сказал, что запишет тебя на себя. Но они планировали… — он запнулся. — Планировали после родов отдать тебя в детский дом.
- Господи! — выдохнула Полина, не в силах сдержать эмоций.
- Опять бабушка встала стеной. Сказала — не отдам внучку, сама воспитаю. Вот они и озлобились. Всю жизнь мстили тебе за то, что не вышло по-ихнему.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как под столом спокойно мурлыкал кот Барсик.
- Потому и дом тебе отписала. Знала, что эти, — он кивнул в сторону родителей, — никогда тебе ничего не оставят. Для них существует только Оля. Их общая дочь!
Полина медленно поднялась. Странно, но боли не было. Словно что-то щелкнуло внутри, и всё встало на свои места. Все вопросы, мучившие ее с детства, наконец получили ответы.
- Вот, значит, как! — девушка посмотрела на мать, сгорбившуюся на стуле. — Теперь понятно, почему вы пришли именно сейчас. Думали, раз я не знаю правды, то можно разжалобить, надавить на чувство вины? Забрать у меня последнее, что осталось от бабушки?
- Полиночка… — всхлипнула мать.
- Не надо! Ничего не надо говорить. Тридцать два года вы делали вид, что я вам дочь. Тридцать два года вы меня жестоко обманывали. Тридцать два года вы меня ненавидели. Хватит! Я устала играть в эту игру!
Племяннице повернулась к дяде:
- Спасибо, что рассказал. Теперь я знаю, кого по-настоящему должна благодарить за свою жизнь.
- Прости их, если сможешь, — тихо сказал дядя Коля. — Но прощать не значит позволять использовать себя снова.
Полина кивнула и направилась к выходу. У двери обернулась и уверенно произнесла:
- Дом продавать не буду. Никогда. Это всё, что осталось от единственного человека, который действительно меня любил.
Девушка вышла на крыльцо и глубоко вдохнула морозный воздух. Где-то вдалеке кричали вороны, скрипел снег под ногами редких прохожих, дымились трубы соседских домов.
Всё было как всегда, но мир для неё стал другим.
Полина знала: она больше никогда не переступит порог этого дома. Не будет больше мучительных попыток заслужить любовь тех, кто не способен любить. Не будет больше вопросов без ответов.
Теперь она свободна. По-настоящему свободна.
