— У тебя еще есть время подумать, — заявила внуку Вера Петровна, — или ты продаешь мне квартиру моей покойной дочери за бесценок, либо свою одну шестую долю я дарю подруге. Она в твою квартиру переедет с детьми и психически нестабильным мужем! Хочешь жить спокойно? Тогда соглашайся на мои условия!
Дождь усиливался. Крупные капли барабанили по черным зонтам, рыдания женщин действовали на нервы. Все, кто стоял у разрытой ямы, пришли почтить память одного хорошего человека, и теперь по очереди произносили добрые слова. Но Максим их не слушал. Молодой мужчина стоял неподвижно, его ноги словно приросли к земле. Он не отрывал глаз от фотографии, которую в руках держал двоюродный племянник. Мама… с фотографии она смотрела на него и улыбалась так, как умела только она. Светло, мягко и немного застенчиво.
Максим откинул зонт и поднял голову к небу. Слезы смешивались с дождевой водой, и Максим даже не пытался их стереть. За последние месяцы он плакал столько, что уже не стыдился своей боли. Зияющая рана внутри только разрасталась.
В голове внезапно всплыл один из последних разговоров с мамой. Она уже совсем ослабла к тому времени. Волосы выпали, а кожа приобрела восковой оттенок.
— Не волнуйся, милый, квартира теперь твоя, — шептала мама, сжимая холодными пальцами руку Максима, — я все оформила. Попросила Лидочку, она нотариуса привела. Тебе будет, где жить.
Максим тогда кивал, успокаивая маму. Какая квартира? Зачем? Ему нужна была только мама, живая и здоровая.
— А она так и не пришла, — голос Алены вырвал Максима из воспоминаний.
Сестра стояла рядом. Высокая, статная, холеная. Сейчас разница в десять лет была сильно заметна. В свои восемнадцать Максим больше напоминал подростка, чем взрослого мужчину. Зонт в руке сестры чуть подрагивал, муж Алены, Игорь, бережно поддерживал ее за локоть.
— Кто? — рассеянно спросил Максим.
Он не сразу понял, о ком говорит Алена.
— Бабушка, — сестра брезгливо поморщилась, — наша любимая бабуля! Даже на похороны не явилась, не захотела попрощаться с мамой. Ненавижу!
Отец положил тяжелую ладонь на плечо дочери.
— Не стоит об этом сейчас, — голос отца звучал тихо, но твердо, — Вера Петровна… у нее свои представления о жизни. Ален, никто не виноват. Никто, кроме болезни…
Алена дернула плечом, сбрасывая отцовскую руку.
— Какие представления? — голос задрожал, но она сдержалась, — мама лежала в больнице два года. Бабушка не навестила ее ни разу. Ни разу, пап! А мама ее так ждала… Звонила, писала. А она просто не пришла. Оставила свою дочь, нас!
Алена положила букет белых хризантем на вершину могильного холма и выпрямилась.
— Она так и не простила маму за брак с тобой, пап. А потом и за развод возненавидела. Конечно, бабуля ведь у нас такая приличная, хорошо воспитАленая женщина. Для нее это позор.
— Позор? — Максим фыркнул, — приличная? Она сама-то дважды замужем была!
— Для Веры Петровны всегда существовали правила, которые нарушать никто не имеет права, — Сергей осторожно подбирал слова, — никто, кроме нее. Себя-то она всегда считала святой.
Дождь усилился, превращаясь в настоящий ливень.
— Пойдемте, — муж Алены потянул семью к машинам, — Елене Игоревне бы не понравилось, что вы мокнете здесь.
— Ей бы не понравилось, что мать даже не пришла проститься, — отрезал Максим.
Максим бросил последний взгляд на фотографию. Мамина улыбка казалась грустной из-за капель дождя, стекающих по стеклу. Он развернулся и пошел к выходу с кладбища.
Ушедших не вернуть. Это Максим уже понял. Оставалось только двигаться дальше. Теперь вчерашнему мальчишке придется учиться жить одному. Без мамы.
Квартира встретила Максима гнетущей тишиной. Еще неделю назад здесь сновали медсестры, друзья матери, родственники. Теперь же не было никого. Максим щелкнул выключателем, зажегся свет и осветил фотографии на стенах.
Максим остановился у потертой рамки. Они с мамой позировали у моря. Мама обнимала тринадцатилетнего Максима за плечи, оба щурились от солнца и смеялись. Это был их последний отпуск. Потом начались головные боли, обследования, диагнозы.
— Ненавижу это, — прошептал Максим, обращаясь к фотографии, — ненавижу возвращаться в пустую квартиру.
Он прошел на кухню. На холодильнике висело расписание приема лекарств, уже ненужное. Максим сорвал листок и скомкал его. Взгляд упал на блокнот. Мамин ежедневник. Максим открыл его и пролистал несколько страниц. Аккуратный почерком матери были записаны расписание процедур, заметки о самочувствии, списки лекарств.
Максим перевернул еще несколько страниц.
«Десятое апреля. Звонила маме. Она не ответила. Написала сообщение, попросила приехать на следующей неделе».
«Семнадцатое апреля. Мама так и не приехала. Наверное, это к лучшему».
Максим захлопнул блокнот. Руки дрожали. Он хотел швырнуть его в стену, но не смог.
— Ты была нужна ей, — процедил Максим сквозь стиснутые зубы, — она ждала тебя каждый день!
Внезапно захотелось плакать. Максим, усилием воли сдержав рвущиеся наружу слезы, прошел в спальню и лег. В голове то и дело всплывали счастливые воспоминания, связАленые с мамой. Максим неожидАлено для самого себя осознал, что больше маму он не увидит. Никогда. И именно этот факт потряс парня до глубины души. До этого момента он, наверное, не до конца осознавал свою утрату. Да, было горько, плохо, больно, а теперь стало невыносимо. Сдерживаться Максим уже больше не мог. Взрослый парень зарыдал, как маленький. Громко, надрывно. Раньше его успокаивала мама. Она брала сына на колени, прижимала его голову к своей груди и тихонечко шептала:
— Ну что ты, мой мальчик, ну что ты? Расстроился? Пусть эта мелочь будет самым большим горем в твоей жизни. Коленку разбил? Ничего страшного, заживёт. Всё будет хорошо! Обязательно будет.
Максим сам не заметил, как задремал. ИзмотАленый организм спасение нашёл именно во сне. Разбудил Максима звонок в дверь. Он нехотя встал и побрёл в прихожую. На пороге стояла Алёна.
— Я решила заехать, проверить, как ты, — сестра прошла в квартиру, — собираешь мамины вещи?
Максим кивнул. Он не доверял своему голосу. Сестра была частым гостем в этой квартире, хотя уже семь лет жила с мужем. Папа тоже заезжал почти каждый день. После развода бывшие супруги сумели сохранить хорошие отношения.
Алена бросила куртку на тумбу.
— Давай я помогу. Мне кажется, что вдвоем мы справимся быстрее.
— Я нашел ее дневник, — Максим протянул блокнот сестре, — она писала о бабушке. Представляешь, мама ее оправдывала!
Алена пролистала несколько страниц.
— Мама всегда была слишком доброй, — голос сестры дрогнул, — она до последнего надеялась помириться с ней. Только вот Вере Петровне это оказалось не нужно.
— А эта… — Максим запнулся, подбирая слова, — эта женщина просто игнорировала ее! Свою дочь!
Алена притянула брата к себе, обняла крепко. Максим услышал, как сестра всхлипнула. Боль потери навалилась с новой силой.
— Я знаю, Макс. Знаю.
Они проговорили до глубокой ночи, вспоминая маму, плача и смеясь. Путь к исцелению начался.
Полгода пролетели как в тумане. Максим с головой ушел в учебу. Экзамены, рефераты, зубрежка. Он хватался за все, чтобы не думать о пустой квартире и об одиночестве. Алена, конечно, как могла его поддерживала, но круглосуточно находиться рядом с ним не могла — у молодой женщины давно была своя жизнь.
Утром «знаменательного дня» парень проснулся рано. И неожиданно в прекрасном настроении. Сегодня он станет владельцем собственной квартиры. Максим и сам понять не мог, что его так радует. Мамы нет, но зато есть квартира.
Максим наскоро умылся, переоделся и вызвал такси — нужно было ехать к нотариусу. Добрался быстро, буквально влетел в кабинет и плюхнулся на стул. Нотариус молча посмотрела на него и взяла папку с документами. Парень нетерпеливо постукивал пальцами по колену, пока женщина просматривала бумаги.
— Итак, Максим Сергеевич, — нотариус поправила очки, — прошло полгода, вы можете вступить в право собственности. Документы готовы. Однако… Я должна вас проинформировать, что вы получаете только пять шестых квартиры.
Максим застыл: как это? А еще одна часть кому отходит? Аленка в его пользу от своей доли отказалась, отец вообще ни на что претендовать права не имел. Что за ерунда?
— Как это? — переспросил он, — мама завещала мне всю квартиру. Я точно знаю! Она сама мне об этом сказала.
Нотариус вздохнула, явно готовясь к неприятному разговору.
— Ваша бабушка, Вера Петровна, как нетрудоспособный родитель наследодателя, имеет право на обязательную долю, — она говорила спокойно, — она подала заявление сразу после того, как вашей матери не стало.
Максим вытаращился на нотариуса.
— Кто?! Вера Петровна? Подала заявление? Эта женщина, не появившаяся ни разу за два года болезни мамы, пришла требовать часть квартиры? Она же в другом городе живет!
Нотариус перебирала бумаги. Не глядя на Максима, сухо ответила:
— Я понимаю ваше возмущение. Но закон на ее стороне. Как пенсионер, она имеет право на обязательную долю, даже вопреки завещанию.
— Она сделала это за моей спиной? — Максим вскочил, едва не опрокинув стул, — не сказав ни слова?
— Вера Петровна оформила все по закону, — нотариус протянула ему документ, — вот, распишитесь здесь.
Максим уставился на бумагу. Буквы перед глазами скакали, текст он прочесть не мог.
— Мама хотела, чтобы квартира целиком была моей! — хрипло сказал Максим.
— Если вы откажетесь, мы не сможем завершить процесс регистрации права собственности, — нотариус была непреклонна, — и ваше положение только усложнится.
— Усложнится? — Максим горько усмехнулся, — разве может быть еще хуже!
— Я лишь исполняю закон, — нотариус протянула ему ручку, — подпишите. А потом уже решайте, что делать дальше.
Максим поставил подпись. Руки тряслись, а буквы расплывались перед глазами. Внутри бушевала буря. Оказавшись на улице Максим тут же позвонил сестре.
— Представляешь? — выпалил он, как только Алена взяла трубку, — бабушка оформила на себя часть маминой квартиры! Втихую! Даже на похороны не пришла, но на наследство заявление подала.
— Чего? — возмутила Алена, — Макс, погоди, я сейчас приеду. Только не делай ничего сгоряча!
Сестра бросила трубку, а Максим горько усмехнулся. А что он мог сделать? Съездить к бабушке и высказать ей все, что он о ней думает? И что бы это изменило? Наверняка Вера Петровна от причитающегося ей по закону куска не откажется. Если бы эта пожилая женщина имела бы хоть каплю совести, она бы так не поступила!
Максим метался по комнате. Сестра и отец сидели на диване с мрачными лицами. Сергей задумчиво потер подбородок.
— Нужно что-то придумать, — решительно заявил Сергей, — как-то договориться.
— Папа! — Максим взмахнул руками, — у нее вообще нет права на эту квартиру! Да как она после того, что сделала, смеет вообще на что-то претендовать?
Алена покачала головой.
— Мне кажется, сначала надо поговорить с бабушкой. Может, она просто хочет внимания или…
— Внимания? — Максим фыркнул, — на кой черт ей наше внимание! Она о нашем существовании давно забыла, она два года не навещала больную дочь! Ален, ты тоже думай, что говоришь…
— И все же, — Сергей поднялся, — давайте встретимся с ней. Выслушаем. Потом решим, что делать.
Алена в записной книжке мамы нашла телефон бабушки и позвонила. Вера Петровна, к ее удивлению, сразу согласилась на встречу:
— Давно нужно было встретиться и все обсудить, — сказала Вера Петровна внучке, — живем в одном городе и никак друг до друга доехать не можем. Я согласна на разговор. Когда и где?
— В одном городе? — удивилась Алена, — ты когда успела вернуться?
— Не важно, — процедила Вера Петровна, — время и место называй. Я приеду.
— Завтра в три в кафе в центре, — предложила Алена, — удобно?
— Да, — отрезала бабушка и бросила трубку.
Максим стиснул зубы. Скорее бы наступило завтра. Ему не терпелось высказать бабушке все, что он о ней думал.
На следующий день Максим приехал к кафе первым. Он нервно поглядывал на часы, бродил у входа. Ждал сестру и отца. Телефон коротко тренькнул, пришло сообщение от Алены:
«Прости, Максим! Диму на скорой забрали. Я в больнице. Не смогу приехать».
Не успел он ответить, как позвонил отец.
— Сынок, у меня авария. Легкая, без пострадавших. Но мне нужно разобраться. Я не смогу приехать. Перенесем?
— Нет, — твердо сказал Максим, — я поговорю с ней сам.
Парень бросил трубку, наконец вошел внутрь заведения и занял свободный столик. Вера Петровна явилась через полчаса. Она мало изменилась с тех пор, как он видел ее лет восемь назад. Те же острые черты лица, то же надменное выражение, тот же холодный взгляд.
Максим поднял руку. Бабушка прищурилась и быстрым шагом направилась к его столику.
— Здравствуй, Максим. Как вижу, твои родственники не пришли. Ну что, поговорим?
Бабушка даже не попыталась обнять внука.
— У них непредвиденные обстоятельства, — процедил Максим, — давайте сразу к делу. Зачем вы оформили долю в маминой квартире?
Вера Петровна заказала чай. И только потом ответила.
— Потому что имею на это полное право. Елена была моей дочерью. Я — такая же наследница, как и ты.
— Дочерью? — Максим едва сдерживался, — вы вспомнили об этом только после того, как мамы не стало? Мама звонила вам, писала! Она хотела увидеться, попрощаться!
Вера Петровна поджала губы.
— Не повышай на меня голос, молодой человек. Лена сама отказалась от меня! Вышла замуж против моей воли. Родила двоих! И ни разу со мной не посоветовалась. А потом еще и развелась! Ты представляешь, с каким позором я столкнулась? На меня косо смотрели все в родном городе!
— Позором? — Максим саркастически усмехнулся, — а то, что мать игнорировала больную дочь — это не позор?
— Не говори ерунды, — отрезала Вера Петровна, — я просто не хотела видеть Лену в таком состоянии. Это слишком тяжело.
Максим покачал головой, не веря своим ушам.
— А что насчет доли в квартире? — спросил он прямо, — сколько вы за нее хотите?
Вера Петровна отпила чай и улыбнулась. От этой улыбки у Максима мурашки побежали по коже.
— Нисколько, — она пожала плечами, — я в деньгах не нуждаюсь. Да и семья у тебя небогатая. После лечения Лены явно не много на счетах осталось.
— И что вы предлагаете? — процедил Максим.
— У тебя два варианта. Либо ты оставляешь все как есть. Но я пропишу в квартире свою подругу Валентину и ее семью. Четверо детей, муж не от мира сего. Представляешь, какое веселье начнется?
Максим побледнел.
— Вы не можете…
— Могу, дорогой, еще как могу, — Вера Петровна наклонилась ближе, — закон на моей стороне. Но я готова тебе предложить кое-что еще. Идеальное решение проблемы. Ты продаешь мне свою долю. Всего за два миллиона. Конечно, скидку сделаешь. Мы же не чужие люди. И все. Больше меня в твоей жизни не будет.
— Два миллиона? — Максим ошарашенно смотрел на бабушку, — моя доля стоит минимум пять!
— Бери, что дают, — Вера Петровна постучала ногтем по столу, — у тебя неделя на размышления. Потом цена упадет до полутора.
Максим вскочил. Чашка опрокинулась. Горячий чай разлился по столу, но он даже не заметил. В голове зашумело, перед глазами плясали черные точки.
— Гадина, — заорал он, — да чтоб тебе пусто было! За все ответишь. Ты не молодеешь, совсем скоро на тот свет уберешься. Вот там-то с тебя и спросят!
Не дожидаясь ответа, Максим выбежал из кафе. Его трясло от ярости и отвращения. Парень шел по улице, не разбирая дороги. Ноги сами принесли Максима к дому отца.
Сергей только подъехал к подъезду, заметил состояние сына сразу. Мужчина потянул Максима в подъезд.
— Что случилось?
— Она… она хочет отобрать всю квартиру! — выпалил Максим, заходя в квартиру, — угрожает, что поселит там какую-то семью, чтобы мне житья не было!
Сергей усадил сына за стол, налил воды.
— Рассказывай по порядку.
Максим выложил все детали разговора. Лицо отца становилось все мрачнее.
— Или я продаю ей свою долю за бесценок, или она превратит мою жизнь в ад, — закончил Максим.
Он сжимал стакан до побелевших костяшек. Сергей хлопнул рукой по столу.
— Этого не будет. Мы найдем выход.
Днями напролет телефон Максима непрерывно звонил. Вера Петровна атаковала его сообщениями: «Решай быстрее», «Времени мало», «Думай, пока предложение в силе».
— Заблокируй ее номер, — посоветовал отец, — а завтра мы что-то придумаем.
Максим нервно кивнул, глядя на очередное сообщение:
«Если не продашь долю — пожалеешь. Я сделаю так, что ты сам сбежишь из этой квартиры. И денег не получишь».
В комнату вошла Алена — новая жена Сергея. На ее лбу залегли глубокие складки.
— Максим, Сережа, кажется, я могу помочь.
Максим резко вскинул голову. Внутри зародилась надежда.
— Есть один юрист. Хороший. Он помог мне отбить квартиру у бывшего мужа.
Спустя несколько часов Максим, Алена и их отец слушали Виктора Андреевича.
— Есть хорошие новости. Существует правовая практика принудительного выкупа малых долей недвижимости.
— То есть? — Максим подался вперед.
— Доля вашей бабушки меньше четверти квартиры. По закону прямо не прописано, но суды часто встают на сторону основного собственника. Многие нотариусы об этом не знают, поэтому вас сразу и не уведомили.
Алена просияла.
— Мы сможем выкупить ее долю?
— Да, по рыночной стоимости. Примерно миллион.
Максим взялся за телефон.
— Нет, я сам поговорю с ней, — остановил его Сергей.
Отец говорил на улице. И по его лицу Максим понял, что бабушка не особо довольна новым раскладом.
Она явилась в офис юриста через час. И с порога заявила:
— Я не согласна! Мне нужна вся квартира! Я готова выкупить их доли!
Максим был готов взорваться. Но Виктор Андреевич его остановил. Он спокойно поправил очки.
— Тогда встретимся в суде. Вы же сами понимаете, что шансы у вас невелики. Одна шестая — это не так много, как вам кажется. Подумайте. Семья предлагает выкупить вашу долю по рыночной цене. А вот суд назначит гораздо меньшую стоимость. Вы потеряете деньги.
Вера Петровна, ничего не ответив, выскочила из кабинета. Максим про себя отметил, что не смотря на возраст, бегает она довольно шустро. Остаток для и всю ночь «любящая бабушка» слала сообщения с проклятиями Максиму.
Но спустя три дня Вера Петровна сдалась. В нотариальной конторе она поставила подпись, получив перевод на миллион рублей.
Деньги удалось собрать с трудом. Помогали все: Алена, Дима, отец и его жена.
— Я все верну, — пообещал Максим.
— Не торопись. Встанешь на ноги — тогда посмотрим, — сестра потрепала Максима по голове.
После подписания документов Вера Петровна даже не посмотрела на внуков. Она получила желаемое — деньги. Семья ее не интересовала. Она из жизни родных внуков исчезла так же неожиданно, как и появилась. Максим пока живет один, потихоньку раздает долги. Без поддержки семьи парень не остался — сестра и отец всегда рядом с ним.
