— Вы обсуждаете мои похороны? — Антонина Витальевна мигом перестала прикидываться больной, — Костик, ты вообще слышишь, что несет твоя жена? Она погребальное меню продумывает! Господи, за что мне все это? За какие грехи мне достался такой бессердечный сын? Ой, плохо мне…
Антонина Витальевна Коврижкина, в девичестве — Скворцова, была женщиной видной. В молодости так вообще настоящей красавицей слыла, с косой до пояса и глазами, в которых можно было утонуть. Парни штабелями перед ней укладывались, но она выбрала Виктора — простого работягу с золотыми руками и добрым сердцем. Жили они скромно, но душа в душу. Одного сына воспитали — Костика, и души в нем не чаяли.
Но была у Антонины Витальевны одна слабость — она обожала быть в центре внимания. Если что-то шло не так, как ей хотелось, в ход шли слезы, причитания и, конечно же, «сердечный приступ». Чуть что было не по ее, Антонина Витальевна хваталась за сердце и орала:
— Ах, Витенька, мне так плохо! Сердце разрывается! Это все из-за тебя! — и Виктор, как мальчик, бежал за валерьянкой.
В такие моменты он был готов на все: звезду с неба достать, кусок от Луны отломать, лишь бы любимой полегчало. Финт с «приступом» Антонина Витальевна проворачивала по нескольку раз в месяц. Причем повод мог быть пустяковым — если Виктор отказывался рано в воскресение просыпаться и волочься вместе с супругой на рынок, то в субботу вечером его ждал «концерт».
Костик рос, наблюдая за этими спектаклями, и поначалу верил каждому слову матери. Первое время мальчишка пугался — он тут же начинал плакать, бросался маме в ноги и умолял ее не умирать:
— Мамочка, — захлёбываясь слезами, кричал он, — мамулечка, не надо! Я тебя прошу!
— Пришло моё время, сынок, — замогильным голосом вещала Антонина Витальевна, — всё, довел меня твой отец до ручки! Я хочу тебя кое о чём попросить. Когда меня не станет, ты, сыночка, пожалуйста, слушайся папу. Ни в чём ему не перечь, будь ему опорой и надеждой. И меня навещай… Не забывай, что у тебя когда-то была мама…
Подробные сцены Костика откровенно пугали. Мальчишка тут же бросался к отцу, цеплялся за его брюки и голосил:
— Папа! Папа, пожалуйста, сделай так, как мама хочет. Папочка!
Виктор, естественно, отступал. Может быть, в глубине души мужчина и подозревал о том, что супруга просто откровенно им манипулирует, но, по крайней мере, вслух претензий никогда не высказывал. Ему вообще было проще согласиться с женой, чем Антонина Витальевна активно пользовалась. Она, например, заставила своего мужа отказаться от общения с престарелой матерью. Нельзя сказать, что родительница Виктора как-то мешала Антонине, наоборот, Евдокия Семёновна охотно сидела с внучком, пока сын и невестка отдыхали, например, вместе. Никогда не отказывала в помощи по хозяйству, когда Антонина болела. Но жена Виктора свекровь свою почему-то терпеть не могла. И, когда Евдокия Семёновна совсем слегла, Тоня запретила мужу навещать мать.
— Слушай, Витя, она для себя уже пожила, — говорила Антонина супругу, — что ты хочешь, несколько лет за ней ухаживать? Нет, я, конечно, не против, пожалуйста, только как ты всё это проворачивать будешь? На вторую работу пойдёшь? Твоя зарплата до копеечки расписана, лишних денег, чтобы матери твоей продукты или лекарство покупать, у нас нет. Опять же будут и со временем проблемы. Выходные ты обязан проводить с семьёй, то есть со мной и сыном. Мать когда навещать собираешься? В будние дни? А работа? У тебя же ненормированный график. Мне кажется, что Евдокии Семёновне будет хорошо в доме престарелых. А что? Там персонал специально обученный, там за такими, как она, ухаживают! И кормят, и развлекают, и лечат, если понадобится. Только, Вить,нужно подыскать какой-нибудь бесплатную организацию. Сам знаешь, что какой-то элитный пансионат мы не потянем.
Наверное, так Евдокия Семёновна и оказалась бы всё-таки в доме престарелых, если бы не младшая сестра Виктора. Она, узнав про проблемы со здоровьем у матери, тут же приехала и родительницу увезла к себе. Там старушка спокойно скончалась в окружении родных и близких.
Со временем Костик научился различать настоящую боль от наигранной, и с каждым годом его уважение к матери таяло. Он любил ее, конечно, но без той слепой преданности, которую испытывал к супруге Виктор.
— Ох, Костенька, как ты меня огорчил! Опять двойку получил? Сердце у меня от таких новостей щемит! — и Костик закатывал глаза, понимая, что сейчас начнется концерт.
Виктор, к сожалению, так и не прозрел. Он до конца своих дней верил, что Антонина Витальевна — ангел во плоти, страдающий от тяжелой жизни.
Когда Костик объявил, что женится, Антонина Витальевна остолбенела. Кристина ей сразу не понравилась. Девка видная, конечно, но какая-то… колкая. Слишком умная, слишком независимая. И самое главное — она не восхищалась Антониной Витальевной. Она видела ее насквозь.
— Костенька, сыночек, ну нашел на ком жениться! Она же тебе жизни не даст! Видела я таких, они только о себе и думают! — причитала Антонина Витальевна, пытаясь отговорить сына от этого брака.
— Мам, ну что ты такое говоришь? Кристина хорошая, ты просто ее не знаешь! — отмахивался Костик, но в душе все равно терзался сомнениями.
Он знал, что мать у него не подарок, но он любил ее и не хотел ее огорчать.
Кристина себе цену знала. Высокая, статная, с копной рыжих волос и пронзительными зелеными глазами. Говорила мало, но каждое ее слово было веским и точным. В ней чувствовался внутренний стержень, которого не было у Костика.
Кристина любила Костика, но не слепой, жертвенной любовью, а любовью понимающей и поддерживающей. Она видела его слабости, его зависимость от матери, но не ругала его за это, а пыталась помочь ему стать сильнее.
Кристина была врачом до мозга костей. Она обладала острым умом, аналитическим мышлением и невероятной интуицией. Она видела людей насквозь, понимала их мотивы и чувства. И именно это помогало ей справляться с Антониной Витальевной.
Кристина не была злой или жестокой. Она просто не позволяла собой манипулировать. Она понимала, что Антонина Витальевна несчастна и пытается заполнить свою жизнь вниманием и жалостью окружающих. Но она также понимала, что поощрять это поведение — значит усугублять проблему. Впервые став свидетелем «концерта», Кристина заявила:
— Вам просто нужно отдохнуть. Инфаркт, Антонина Витальевна, иначе проявляется. Не вижу у вас ничего серьезного. Просто попытайтесь успокоиться и перестаньте кричать. Дышите глубже.
Кристина всегда держалась с Антониной Витальевной отстраненно. Она никогда не поддавалась на ее истерики, не жалела ее, не восхищалась ее страданиями. Она просто говорила ей правду, даже если эта правда была горькой и неприятной.
Она видела, как Костик разрывается между ней и матерью, как он устал от этих постоянных скандалов и разборок. Она понимала, что если она сейчас не предпримет никаких мер, то он просто сломается.
— Я не позволю этой женщине разрушить нашу жизнь! — говорила она себе, — я люблю Костика, и я сделаю все, чтобы он был счастлив. Как-то нужно симулянтку на чистую воду вывести. Нужно сделать так, чтобы Костик истинную натуру маменьки своей узнал.
И она начала действовать. Сначала осторожно, мягко, пытаясь достучаться до разума Антонины Витальевны. Но когда поняла, что это бесполезно, перешла к более решительным мерам.
Она начала игнорировать ее истерики, переводить разговоры на другие темы, ставить ее на место, когда она пыталась манипулировать Костиком. Она не боялась ей перечить, не боялась ее гнева. Она просто знала, что поступает правильно.
— Прекратите, Антонина Витальевна, — спокойно говорила Кристина, когда свекровь со скандалом укладывалась на диван и начинала требовать внимания, — у вас же ничего не болит. Я это прекрасно знаю.
Антонина Витальевна, когда впервые услышала от будущей невестки обвинения, на минуту даже про приступ забыла:
— Как это — не болит? Ты на что намекаешь? Ты считаешь, что я вру?! Костик, врача! Врача срочно! У меня сейчас сердце остановится…
Костик на требование матери отреагировал как-то вяло. Не так, как раньше. Антонина Витальевна посмотрела на него и скуксилась. Тут же вскочила с дивана, ушла на кухню и там картинно разрыдалась. Костик было рванул к матери, но Кристина его остановила:
— Не нужно. Не трогай ее. Через пять минут вернется.
Так и вышло. Антонина Витальевна, сообразив, что никто за ней бегать не собирается, тут же вернулась в гостиную и невинно хлопая глазами объяснила изумленному мужу и сыну:
— Отпустило уже. Я хорошо себя чувствую. Спасибо за заботу.
Кристина спасла Костика. Она вытащила его из-под влияния матери, помогла ему стать сильнее и увереннее в себе. Она показала ему, что можно любить свою мать, но при этом не позволять ей манипулировать собой.
Свадьба прошла скромно. Антонина Витальевна, конечно же, устроила парочку истерик, но Кристина умело их пресекла. Она просто игнорировала свекровь, как будто той и не было.
— Ох, Кристиночка, как мне плохо! Голова кружится, сердце болит… Может, ты мне таблеточку дашь? — пыталась Антонина Витальевна разжалобить невестку.
— Антонина Витальевна, у меня нет волшебных таблеток от вашего желания быть в центре внимания. Лучше подышите свежим воздухом, вам полезно будет! — отвечала Кристина, не отрываясь от телефона.
— Ну гадина, — шипела Антонина Витальевна, отворачиваясь, — «подышите свежим воздухом!» Гарпия настоящая, ни сострадания, ни уважения к взрослой женщине. К свекрови своей, между прочим.
После свадьбы жизнь Костика превратилась в ад. Мать и жена постоянно воевали, устраивали скандалы, плели интриги. Кристина считала, что поведение свекрови нужно просто «зеркалить» — на провокации она отвечала провокацией. Костик разрывался между ними, пытаясь угодить обеим. Но чем больше он старался, тем хуже становилось.
— Костенька, ты меня совсем не любишь! Тебе только эта змеюка нужна! А я, твоя родная мать, тебе больше не нужна! — рыдала Антонина Витальевна, заламывая руки.
— Мам, ну что ты такое говоришь? Я тебя люблю, но я и Кристину люблю! Почему вы не можете поладить? — отвечал Костик, чувствуя, как у него голова раскалывается от этих постоянных разборок.
Кристина тоже не молчала.
— Костя, ты когда уже перестанешь плясать под мамину дудку? Она же тобой манипулирует! Ты что, не видишь? — возмущалась она.
Костик видел, конечно, но ничего не мог с собой поделать. Он вырос в атмосфере материнской любви и заботы, и ему было трудно противостоять ее давлению.
Но настоящая война началась, когда Кристина сменила место работы — из государственной поликлиники ушла в частную. Денег прибавилось, супруги стали жить лучше, и Антонина Витальевна почувствовала, что ее власть над сыном ускользает. Теперь Кристина могла не только игнорировать ее истерики, но и давать медицинские советы, которые ставили под сомнение ее «диагнозы».
— Ох, Кристиночка, у меня сердце так болит! Наверное, инфаркт! — жаловалась Антонина Витальевна.
— Антонина Витальевна, не выдумывайте. У вас просто давление поднялось. Выпейте таблетку и успокойтесь! — отвечала Кристина.
Антонина Витальевна, конечно же, таблетки пить не собиралась. Зачем? Она отлично себя чувствует. Ей нужно было внимание, сочувствие, жалость. Но Кристина на это не велась.
— Ну что ты за врач такой? Даже не можешь определить, что у меня инфаркт! Да я сейчас умру, а ты будешь сидеть и книжки читать! — возмущалась Антонина Витальевна.
— Антонина Витальевна, если бы у вас был инфаркт, вы бы сейчас не разговаривали. Так что прекратите устраивать цирк! — отвечала Кристина.
Антонина Витальевна всеми фибрами своей души ненавидела Кристину. Она понимала, что теперь ее «сердечные приступы» больше не работают.
Кристина осмелилась пресечь мамин «коронный номер» обычным измерением давления и сухо сообщила, что с ней все в порядке. Потом предложила сделать ЭКГ у себя на работе, и Антонина Витальевна пришла в ярость. Какая наглость! Домочадцы смотрели на нее с осуждением, никто не жалел. Даже Виктор впервые в жизни промолчал. Костя, чтобы щелкнуть мать по носу, настоял на посещении клиники. Антонине Витальевне пришлось подчиниться.
— Надо же, какая у нас умная невестка! Врач! И сыночек неродной матери даже посочувствовать не может!— язвила Антонина Витальевна, когда они ехали в больницу.
— Антонина Витальевна, я вам сочувствую, но я не собираюсь поощрять ваши манипуляции. Если вам действительно плохо, я помогу. Но если вы просто хотите привлечь к себе внимание, то извините! — отвечала Кристина, не глядя свекрови в глаза.
В больнице все было еще хуже. Кристина разговаривала с матерью мужа сухо и по-деловому, как с обычной пациенткой. Показала ей ЭКГ, объяснила, что все в порядке, и спросила, есть ли еще жалобы.
Антонина Витальевна, конечно же, пожаловалась на все, что только могла придумать. Но Кристина на все отвечала спокойно и профессионально. Она не дала матери ни малейшего шанса устроить истерику.
После этого случая Антонина Витальевна на время притихла. Она поняла, что Кристина — не та, с кем можно играть в игры. Но она не сдавалась. Она просто ждала подходящего момента, чтобы нанести свой удар.
Антонина Витальевна, как всегда, была в центре внимания — собралась многочисленная родня ее поздравить с днем рождения. Она рассказывала истории, шутила, смеялась. Но как только разговор зашел о ее здоровье, она тут же переключилась на свой любимый сценарий.
— Ох, мне так плохо! Сердце разрывается! Чувствую, что умираю! — причитала Антонина Витальевна, хватаясь за грудь.
Гости, конечно же, начали ее утешать, предлагать валерьянку, советовать вызвать врача. Антонина Витальевна наслаждалась этим вниманием. Она чувствовала себя королевой.
Но тут в дверь вошла Кристина. Невестка немного припозднилась и была слегка подшофе — у коллеги был день рождения. Увидев эту картину, она радостно заявила:
— Антонина Витальевна, вы опять за свое? Надоели, честное слово! Ну ничего, сейчас мы все исправим! Только я сегодня выпила, так что профессионально несостоятельна. Значит, вызываем «скорую», получаем звездюлей за необоснованный вызов!
Кристина заплетающимся языком произнесла это и вдруг сменила тон и насмешливо спросила у детей двоюродной сестры Костика:
— А потом, дети, что мы будем кушать на поминках бабушки: блины или тортик?
И дети хором закричали:
— Тортик, тетя Кристина!
Антонина Витальевна остолбенела. Она не ожидала такого поворота событий. Она привыкла, что все ее жалеют, сочувствуют, восхищаются ее страданиями. Но тут… ее высмеяли. Да еще и дети, ее внучатые племянники!
Именно в этот момент Антонина Витальевна поняла, что Кристина выиграла. Она переиграла ее, унизила, лишила ее всего, что было для нее важно.
— Вот я вам помру! Не дождетесь! — проорала она и подскочила с дивана.
Кристина пьяно захихикала.
— Ну что, маман, признаете свое поражение? — спросила она.
Антонина Витальевна ничего не ответила. Она просто вышла из комнаты, хлопнув дверью.
В ту ночь Антонина Витальевна не спала. Она лежала в своей кровати и думала о своей жизни. Она поняла, что потратила ее на бессмысленные манипуляции, на желание быть в центре внимания. Она поняла, что оттолкнула от себя сына, испортила ему жизнь.
И главное, она поняла, что Кристина права. Она действительно была эгоистичной, жадной до внимания женщиной, которая использовала свои «болезни», чтобы манипулировать окружающими.
— Хватит! — сказала она себе вслух, — хватит притворяться! Хватит страдать! Хватит мучить себя и других!
На следующее утро Антонина Витальевна встала рано и поехала к сыну — Костик с Кристиной жили отдельно.
— Кристина, мне нужно с тобой поговорить! — сказала она, и в ее голосе не было ни капли притворства.
Кристина удивленно посмотрела на свекровь. Она ожидала очередную истерику, но вместо этого увидела в ее глазах искреннее раскаяние.
— Что случилось, Антонина Витальевна? — спросила она.
— Кристина, я… я хочу извиниться! — сказала Антонина Витальевна, и слезы потекли по ее щекам, — я была ужасной свекровью. Я мучила тебя, мучила Костика. Я завидовала тебе, потому что ты настоящая, а я… я просто актриса.
Кристина молча смотрела на Антонину Витальевну. Она не знала, что сказать.
— Кристина, я хочу все исправить! — продолжала Антонина Витальевна, — я хочу быть хорошей матерью для Костика и хорошей свекровью для тебя. Я хочу, чтобы мы жили в мире и согласии.
Кристина хмыкнула:
— Поживем увидим. Вы же знаете сказку про мальчика, который все время кричал: «волки, волки»? Если вы не прекратите устраивать цирк, то когда вам действительно понадобится помощь, вам никто руку не протянет.
С этого дня жизнь Антонины Витальевны изменилась навсегда. Она перестала притворяться, перестала манипулировать. Она стала настоящей, искренней, доброй женщиной, которую все любили и уважали.
Антонина Витальевна, конечно, не сразу стала идеальной. У нее все еще были моменты слабости, когда она пыталась вернуться к старому. Но теперь у нее была Кристина, которая всегда была рядом и помогала ей оставаться на правильном пути.
Иногда, когда они сидели вместе за чашкой чая, Кристина вспоминала тот день, когда Антонина Витальевна проорала:
— Вот я вам помру! Не дождетесь!
И они обе начинали смеяться. Ведь теперь они знали, что это было не проклятие, а обещание. Обещание жить долго и счастливо. Вместе.
Антонина Витальевна больше никогда не изображала сердечных приступов. Она научилась жить настоящей жизнью, радоваться простым вещам и ценить тех, кто был рядом с ней. Она стала любящей бабушкой для своих внуков, мудрой советчицей для Костика и верной подругой для Кристины.
Иногда, когда они собирались всей семьей за большим столом, Антонина Витальевна с улыбкой вспоминала тот день, когда Кристина спросила:
— Блины или тортик?
И она всегда отвечала:
— Тортик! Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в удовольствиях.
