— Лена, ты точно ничего не забыла? — крикнула мама из коридора, застегивая старую синюю куртку. — Я уже три раза сумки проверила, а все равно кажется, что чего-то не хватает.
Я сидела на диване, листая телефон, и только хмыкнула. Мама всегда так: перед любой поездкой носится по квартире, как будто мы не на дачу едем, а на другой континент. А ведь дача — это просто полтора часа на электричке, домик с облупленной краской и огород, который бабушка все еще пытается возродить.
— Мам, все нормально, — отозвалась я, не отрываясь от экрана. — Ты же сама все сложила. Я только шмотки свои кинула.
— Шмотки, — передразнила она, появляясь в дверях. — Лена, тебе двадцать три, а ты как подросток. Ну-ка, встань, помоги мне с сумками.
Я вздохнула, убрала телефон и поплелась к ней. В коридоре стояли три огромные сумки, набитые под завязку. Одна с едой, другая с какими-то банками и тряпками, третья — с инструментами, которые мама вечно тащит, чтобы «починить что-нибудь». Она у нас мастер на все руки, хоть и работает в школе завучем.
— Мам, зачем столько? — я ткнула в сумку с банками. — Мы же на выходные едем, а не на месяц.
— Лена, ты не понимаешь, — мама махнула рукой. — Там всегда что-то нужно. То гвозди, то тряпки, то банки для огурцов. Бабушка опять будет ныть, что у нее ничего нет.
Я закатила глаза. Бабушка, мамина мама, всегда ныла. То огород не поливается, то крыша течет, то соседский кот орет по ночам. Но дача была ее святыней, и каждое лето она переезжала туда, как на ПМЖ. Мы с мамой ездили реже, но эти выходные были особенными — бабушка настояла, чтобы мы приехали все вместе. Даже папу уговаривала, хотя он уже лет пять на дачу ни ногой.
— А папа точно едет? — спросила я, пока мы тащили сумки к лифту.
Мама замялась, поправляя очки.
— Сказал, что постарается. У него там… дела какие-то.
— Дела, — фыркнула я. — Как всегда.
Папа у нас был человеком занятым. Ну, по его словам. Работал он в какой-то фирме, связанной с поставками, и вечно пропадал то в офисе, то в командировках. Дома появлялся раз в неделю, приносил продукты, целовал маму в щеку и исчезал снова. Я уже привыкла, но мама, кажется, до сих пор надеялась, что он «наладит график».
Мы загрузились в электричку, и я уткнулась в окно. За стеклом мелькали серые многоэтажки, потом потянулись поля и перелески. Мама сидела напротив, листала журнал, но я видела, что она нервничает. Она всегда нервничала, когда папа обещал приехать, но не был уверен.
— Мам, что за срочность? — спросила я, когда молчание стало невыносимым. — Почему бабушка так настаивала, чтобы мы приехали?
Мама отложила журнал и посмотрела на меня. Ее глаза были какими-то… странными. Будто она хотела что-то сказать, но не решалась.
— Просто… она хочет нас всех видеть, — наконец ответила она. — Давно не собирались вместе. Ты, я, папа, бабушка. Семья, знаешь ли.
— Семья, — хмыкнула я. — Папа небось опять не приедет.
— Лена, не начинай, — мама нахмурилась. — Он старается.
Я промолчала. Спорить не хотелось. Но в голове крутилась мысль: что-то тут не так. Бабушка никогда не была сентиментальной. Если она так упорно звала нас на дачу, значит, было что-то важное. И почему папа, который терпеть не может дачу, вдруг согласился?
Когда мы приехали, бабушка уже ждала нас у калитки. Ее старенький домик стоял на краю поселка, окруженный покосившимся забором. Она была в своем вечном платке и резиновых сапогах, хотя дождя не было.
— Ох, Светочка, Леночка, приехали! — бабушка засуетилась, обнимая нас. — А где Игорь?
— Скоро будет, — мама ответила слишком быстро. — Он на машине едет.
Бабушка посмотрела на нее как-то странно, но ничего не сказала. Мы затащили сумки в дом, и я сразу почувствовала запах сырости. В доме ничего не менялось годами: те же выцветшие обои, тот же скрипучий диван, тот же старый телевизор, который ловил только два канала.
— Лена, иди картошку почисть, — скомандовала бабушка, едва мы разобрали сумки. — А ты, Света, помоги мне с грядками. Там морковь совсем заросла.
Я хотела возмутиться, но мама шикнула на меня взглядом. Пришлось брать нож и таз. Пока я чистила картошку, мама с бабушкой ушли в огород. Я слышала, как они шептались, но слов не разобрала. Это начинало напрягать. Что за секреты?
К вечеру приехал папа. Я как раз заканчивала с картошкой, когда услышала звук мотора. Выглянула в окно — его старенькая «Лада» припарковалась у ворот. Папа вышел, потянулся, поправил кепку. Но что-то было не так. Он был… слишком веселый. Обычно он приезжал усталый, раздраженный, а тут — чуть ли не насвистывал.
— Лена! — крикнул он, заходя в дом. — Ты чего, картошку чистишь? Давай я помогу.
— Пап, ты чего такой довольный? — подозрительно спросила я.
Он только рассмеялся и потрепал меня по голове.
— Просто настроение хорошее. А где мама с бабушкой?
— В огороде, — буркнула я, косясь на него. — Ты надолго?
— На выходные, — он улыбнулся, но как-то неестественно. — Пойду их встречу.
Он ушел, а я осталась с ощущением, что что-то не сходится. Папа, который ненавидит дачу, вдруг приезжает вприпрыжку? Бабушка, которая шепчется с мамой? И мама, которая весь день как на иголках? Я решила, что выясню, в чем дело. Но пока просто чистила картошку и прислушивалась к голосам за окном.
Трещины
Ужин прошел как-то натянуто. Мы сидели за старым деревянным столом в кухне, ели картошку с тушенкой и салат из огурцов. Бабушка пыталась разрядить обстановку, рассказывая про соседей, но все равно было неловко. Папа почти не говорил, только улыбался и подливал себе компот. Мама ковыряла еду вилкой, а я ловила их взгляды — короткие, будто они что-то скрывали.
— Игорь Николаевич, ты как, надолго к нам? — наконец спросила бабушка, глядя на папу поверх очков.
— На выходные, Анна Петровна, — ответил он, не отрываясь от тарелки. — Дела, знаете, не отпускают.
— Дела, — бабушка хмыкнула. — А Света говорит, ты теперь больше дома бываешь.
Мама поперхнулась компотом. Я посмотрела на нее — она покраснела и быстро отвела взгляд.
— Ну, стараюсь, — папа пожал плечами. — Работа, сами понимаете.
— Понимаем, — бабушка кивнула, но ее тон мне не понравился. Будто она знала что-то, чего не знала я.
После ужина я вызвалась мыть посуду, чтобы подслушать, о чем они будут говорить. Мама с бабушкой ушли в комнату, а папа сказал, что пойдет проверить машину. Я стояла у раковины, медленно терла тарелки и прислушивалась. Голоса доносились приглушенно, но я уловила обрывки.
— Света, ты уверена, что так надо? — это была бабушка.
— Мам, не начинай, — мамин голос дрожал. — Я сама разберусь.
— Разберись, пока не поздно, — бабушка вздохнула. — Лена уже взрослая, она заметит.
Я замерла. Заметит? Что заметит? Я хотела выйти и спросить прямо, но тут вернулся папа, и разговор затих. Он зашел в кухню, посмотрел на меня и улыбнулся.
— Лена, ты чего такая задумчивая? — спросил он, прислонившись к косяку.
— Ничего, — буркнула я. — Просто мою посуду.
— Ну, мой-мой, — он подмигнул. — Я пойду спать, устал с дороги.
Он ушел, а я осталась с тарелками и кучей вопросов. Что они скрывают? Почему бабушка так странно смотрит на папу? И почему мама такая нервная?
Утром все пошло своим чередом. Бабушка разбудила нас в семь утра, заявив, что «на даче спать до обеда нельзя». Мама с папой молча пили компот, пока я пыталась разлепить глаза. Потом бабушка отправила меня с папой в сарай — искать какие-то старые доски для забора.
— Пап, ты чего такой молчаливый? — спросила я, пока мы копались в куче хлама.
— Да ничего, Лен, — он отмахнулся. — Просто дел много, думаю.
— Ага, дела, — я прищурилась. — А что за дела? Ты же говорил, что на выходные свободен.
Он замер, потом повернулся ко мне. Его лицо было серьезным, но он быстро улыбнулся.
— Лена, не лезь, а? Взрослые дела.
— Взрослые дела, — передразнила я. — Ты всегда так говоришь, когда что-то скрываешь.
— Ничего я не скрываю, — он нахмурился. — Иди лучше доски вон те посмотри.
Я хотела возразить, но он уже отвернулся. Весь день он был какой-то отстраненный. Помогал бабушке с забором, чинил кран, но говорил мало. Мама тоже молчала, только бросала на него короткие взгляды. К вечеру я не выдержала.
— Мам, что происходит? — спросила я, когда мы остались вдвоем на крыльце. — Вы все какие-то странные.
— Лена, все нормально, — она ответила слишком быстро. — Просто устали.
— Ага, устали, — я скрестила руки. — А почему бабушка вчера про меня говорила? Что я «заметю»?
Мама побледнела.
— Ты подслушивала? — ее голос стал резким.
— Не подслушивала, а услышала, — огрызнулась я. — Мам, я не дура. Что вы скрываете?
Она молчала, глядя куда-то в сторону. Потом вздохнула.
— Лена, это не твое дело. Это… между мной и папой.
— Между вами? — я почувствовала, как внутри все сжалось. — Вы что, разводитесь?
— Нет! — она почти крикнула. — Лена, хватит. Иди спать.
Я ушла, но спать не могла. Лежала на скрипучей кровати и думала. Развод? Или что-то другое? Папа, который вдруг стал веселым, но молчит. Мама, которая нервничает. Бабушка, которая знает больше, чем говорит. Я решила, что завтра выясню все. Хватит с меня этих секретов.
Правда
Утро началось с криков. Я проснулась от того, что мама орала на папу в кухне. Я подскочила, натянула джинсы и выбежала из комнаты. Бабушка стояла у двери, прижимая руки к груди.
— Света, Игорь, хватит! — кричала она. — Лена услышит!
— Да пусть слышит! — мамин голос дрожал. — Игорь, как ты мог? Как ты мог так с нами?
Я ворвалась в кухню. Мама стояла у стола, ее лицо было красным от слез. Папа сидел, опустив голову, и молчал.
— Что происходит? — я посмотрела на них. — Что вы орете?
— Лена, иди в комнату, — бабушка схватила меня за руку, но я вырвалась.
— Никуда я не пойду! — я повернулась к папе. — Пап, скажи, что вы скрываете?
Он поднял глаза. Впервые за эти дни он выглядел не веселым, не уверенным, а… сломленным.
— Лена, — начал он, но мама перебила.
— Скажи ей, Игорь! — она стукнула кулаком по столу. — Скажи, что у тебя другая семья!
Я замерла. Другая семья? Это что, шутка?
— Мам, ты чего? — я посмотрела на нее. — Какая другая семья?
— Лена, — папа вздохнул. — Я… я хотел рассказать. Но не знал, как.
— Рассказать что? — я почувствовала, как горло сдавило. — Пап, ты серьезно?
Он кивнул.
— У меня… есть женщина. И ребенок. Мальчик, ему три года.
Я открыла рот, но слова застряли. Мама всхлипнула и отвернулась. Бабушка тихо охнула.
— Ты… — я смотрела на папу, пытаясь осознать. — Ты завел другую семью? И что, все это время врал нам?
— Я не врал, — он поднял голову. — Я хотел уйти. Но не мог. Я вас люблю, Лена, Света. Но там… там тоже моя ответственность.
— Ответственность? — мама повернулась к нему. — Игорь, ты двадцать пять лет со мной жил! А теперь у тебя «ответственность»? Как ты мог?
— Света, я не хотел, чтобы так вышло, — он встал, но она отшатнулась.
— Не подходи ко мне! — она кричала, и я видела, как дрожат ее руки. — Ты нас предал, Игорь! Нас всех!
Я молчала. В голове было пусто. Папа, который всегда был для меня… папой. Который учил меня кататься на велике, который привозил мне конфеты из командировок. У него другая семья? Ребенок? Я даже не знала, что чувствовать — злость, боль или просто пустоту.
— Лена, — папа шагнул ко мне. — Прости. Я не хотел, чтобы ты так узнала.
— Не хотел? — я отступила. — А как ты хотел? Прислать открытку? «Поздравляю, у тебя есть брат»?
— Лена, хватит, — бабушка подошла и обняла меня. — Не надо так.
— А как надо? — я вырвалась. — Он нас обманывал! Всех!
— Лена, я не обманывал, — папа пытался говорить спокойно. — Я просто… запутался.
— Запутался? — мама рассмеялась, но смех был горьким. — Игорь, уходи. Уходи к своей новой семье. Нам ты больше не нужен.
Он смотрел на нее, потом на меня. Я отвернулась. Не могла на него смотреть. Он молчал, потом кивнул и вышел. Я услышала, как хлопнула дверь, как завелась машина. И все. Тишина.
Мама села на стул и заплакала. Бабушка обняла ее, шептала что-то утешительное. Я стояла, глядя в пол. Все, что я знала о своей семье, рухнуло за пять минут.
— Лена, — бабушка посмотрела на меня. — Иди сюда.
Я покачала головой.
— Я… я пойду прогуляюсь.
— Лена, не надо, — мама подняла голову, но я уже вышла.
Я бродила по поселку, не замечая ничего вокруг. Папа ушел. У него другая семья. Мама плачет. А я… я даже не знала, что делать. Злиться? Плакრ
Вечером мы сидели на крыльце. Мама курила — впервые за все время, что я ее знала. Она смотрела куда-то вдаль, а я молчала. Потом она повернулась ко мне.
— Лена, прости, — сказала она тихо. — Я должна была тебе рассказать.
— Почему ты молчала? — мой голос дрожал.
— Не знала, как, — она вздохнула. — Думала, разберусь сама. Не хотела тебя ранить.
— А так не ранила? — я посмотрела на нее.
Она молчала. Потом затушила сигарету и встала.
— Пойдем домой, Лен. Холодно.
Я кивнула. Мы пошли к дому, и я поняла, что ничего уже не будет как раньше. Но мы справимся. Как-нибудь.
