Снова она, — сказал Илья, глядя на экран телефона. — Уже третий раз за сегодня.
И что на этот раз? — Аня вышла из ванной, вытирая руки полотенцем, и остановилась у шкафа. — Рома разбил телефон или нужно срочно купить диван, потому что «в доме всё держится на старшем сыне»?
Илья молча бросил телефон на тумбу. Он был инженером по свету в небольшом камерном театре на Сущёвке, а вне сцены освещал вечно темнеющие коридоры чужих ожиданий. Аня, его жена, работала в студии каллиграфии в соседнем квартале и давно научилась не задавать лишних вопросов, если муж приходил домой молча.
Может, просто поговорим с ней? Один раз, чтобы закрыть тему, — предложила она, вставая напротив него.
Разговоров с мамой не бывает. Есть только обвинения, воспоминания и финансовый шантаж.
Ну так и скажем, что у нас нет лишнего. Всё. Точка.
Они шли к остановке через двор, где дети бросали снежки в шины. Двор был облезлый, но родной. На углу стояла лавка с цветами, откуда Аня обычно брала букеты в студию. Сейчас она купила скромный пучок хризантем.
Просто чтобы у неё не было повода начинать с фразы «пришли с пустыми руками», — сказала она. — Дальше пусть уже сама.
В маршрутке им достались места рядом с выходом. Илья уставился в окно, где отражались уличные вывески и чужие лица. Аня достала из сумки резинку для волос и завязала пучок, так, как всегда делала перед трудными разговорами.
Квартира матери находилась на втором этаже старой пятиэтажки. Дверь открылась сразу после звонка. На пороге стояла мать Ильи — женщина с короткой стрижкой, тёмными глазами и голосом, которому было наплевать на чужое мнение.
Проходите, — сказала она, и они вошли в знакомую до боли кухню. За столом сидел Рома — младший брат Ильи, студент на вечных каникулах, одетый в дизайнерскую толстовку. Он лишь кивнул.
У нас с Ромой важный разговор. Он хочет съехать. Хочет квартиру. Я подумала — выручишь. Оформим ипотеку на тебя. Он платить будет. Ты же у нас стабильный.
А почему не на него? — спросил Илья, не садясь.
У него ещё всё впереди. А ты уже крепко стоишь на ногах. Ну и что такого — родному брату помочь?
Аня подошла ближе.
А нам кто поможет? Или мы у вас всегда как банкомат на двоих?
Рома криво усмехнулся, мать сделала вид, что не расслышала. Илья посмотрел на жену, потом на эту кухню, потом снова на мать.
Мы подумаем, — сказал он.
Они вышли молча. Только у подъезда Аня сжала его руку и сказала.
Оформи. Как она хочет. Только не для них. Для нас.
Мастерская Ани находилась на первом этаже бывшего почтового отделения. Пространство небольшое — две комнаты, перегороженные полками с бумагой и стеклянными банками с чернилами. Аня преподавала каллиграфию детям и взрослым, сама оформляла свадебные приглашения, таблички для витрин, делала даже прописные меню для одного кафе. В этот день она задержалась, но Илья заехал за ней, как всегда, чуть раньше.
Ты правда готов? — спросила она, когда он вошёл и сел у её рабочего стола.
Готов. Уже выбрал три варианта. Районы разные, но все — в пределах получаса до театра.
Сбросишь мне? Я гляну потом.
Уже сбросил. Восемь минут назад.
Она рассмеялась. Смех был тихий, но он почувствовал, как напряжение стало чуть легче.
Вечером они вернулись в свою квартиру на съёмной в Старых Химках. Дома был беспорядок — коробка с зимними вещами стояла у входа, занавеска отцепилась с одного конца. Илья первым делом проверил почту, пришло письмо от банка. Предварительное одобрение.
Всё идёт по плану, — сказал он из кухни. — Завтра съездим посмотреть первый вариант.
На каком этаже?
Четвёртый. Без лифта.
Зато вид на парк. А окна на запад?
Да. И ванна нормального размера.
На следующее утро они встретились с агентом у станции метро. Девушку звали Рита, она работала в агентстве через дорогу от той самой новостройки, куда они направлялись. По дороге она много говорила — о районе, соседях, застройщике. Аня слушала, а Илья всё больше молчал. Но когда они вошли в квартиру, он понял — это оно.
Вот здесь можно будет повесить светильник, — сказал он, оглядывая кухню. — А здесь сделать барную стойку.
А тут — мою студию, — Аня обвела рукой угол с широким окном. — Свет с утра будет идеальный.
Они остались в комнате вдвоём. Рита вышла взять звонок. Аня встала ближе к окну.
Всё по-настоящему? — спросила она. — Это не просто мечта?
Всё по-настоящему, — ответил он. — Документы подаём завтра.
После встречи они прошли пешком до остановки. По пути Илья молчал. У лестницы станции метро он остановился.
Я хочу оформить ипотеку на себя. Официально. Без участия мамы.
Конечно. Это и есть суть. Нам — для нас. Не им — вместо нас.
Он провёл ладонью по перилам. Железо было холодным. Никаких сомнений.
А она? — спросила Аня, глядя на него.
Неважно. Она думает, что я делаю всё, как ей нужно. Пусть думает. Главное — мы с тобой знаем правду.
Они спустились в метро.
Когда Илья вернулся домой с работы, Аня сидела на полу посреди зала, окружённая коробками и рулонами обоев. Она держала в руках выцветший план их будущей квартиры, распечатанный на обычной бумаге.
Рита звонила, — сказала она, не поднимая головы. — Сказала, что в квартире сделали черновую отделку. Можно заехать, посмотреть перед сделкой.
Завтра утром? — уточнил Илья, снимая куртку.
Да. Я бы съездила одна, но хочу, чтобы ты тоже всё увидел.
Они договорились, что поедут после обеда, сразу после визита к нотариусу. В этот день у Ани было одно занятие в студии — утренний мастер-класс для школьников. Пространство там было тесное, но уютное, деревянные столы, полки с бумагой, запах тушёной гуаши. После урока она вышла на улицу, и Илья уже ждал её у ворот, прислонившись к рекламному щиту с надписью «Почерк — лицо человека».
Всё прошло спокойно? — спросил он, когда она подошла.
Один мальчик попытался написать на латинице «пельмени», и очень этим гордился. В остальном — тишина.
Они поехали к нотариусу. Помещение было в доме на Красноказарменной, с высокими потолками и скрипучими полами. Пока ждали свою очередь, Аня листала договор, а Илья в сотый раз проверял список документов. Он не был нервным человеком, но сейчас сердце билось чаще обычного.
Ты уверен, что хочешь, чтобы это всё было только на тебя оформлено? — спросила она вдруг.
Уверен. Хочу, чтобы это было честно. Без компромиссов. Без схем.
Они подписали бумаги за десять минут. Потом вышли на улицу, сели в машину и поехали к новостройке. Район был тихим, вокруг шли последние отделочные работы. На строительной площадке пахло цементом. На четвёртом этаже, у их будущей двери, стоял Рома.
Младший брат Ильи, тот самый, ради которого мать требовала оформить ипотеку, оперся на стену, как будто ждал их.
Ты что здесь делаешь? — Илья остановился в двух метрах.
Мама сказала, вы уже оформили. Я решил посмотреть, что там будет. Это ж типа как моя квартира, да?
Аня молчала. Илья подошёл к двери, вставил ключ, открыл. Квартира была пустой, с серыми стенами и видом на парковку.
Нет, Ром. Это не твоя квартира. И не мамины фантазии. Это наша. Моя и Ани.
Рома пожал плечами, но не двинулся с места.
Ты серьёзно? Ты отказался от семьи? От мамы? Она же…
Она дала тебе всё. Меня она просто использовала. И хватит. Дальше мы живём сами.
Аня зашла первой. Илья закрыл дверь. По ту сторону лестничной клетки Рома ещё что-то говорил, но слова уже не имели значения.
Можно мы просто помолчим?
Илья сел рядом.
Можно.
На следующее утро, едва Илья вышел из новой квартиры, чтобы отнести мусор, дверь лестничной клетки захлопнулась за его спиной. На площадке стояла мать. Она держала папку с бумагами, а в руках у неё был какой-то пластиковый пакет.
Я ждала. С восьми утра, — сказала она вместо приветствия.
Ты могла позвонить.
Зачем? Чтобы ты снова не взял трубку?
Она прошла мимо него в квартиру, будто это был её дом. Аня стояла у стены и что-то записывала в блокнот. Увидев свекровь, она сразу убрала бумагу.
Что ты хочешь? — Илья закрыл за собой дверь.
Я хочу понять, что происходит. Я в тебя вкладывала. Я тебя растила. Ты не имел права вот так поступать. Мы ведь всё решили вместе.
Мы ничего не решали. Ты говорила, я молчал. Это не решение.
А теперь ты просто вычёркиваешь нас? Семью? Рому?
Аня подошла ближе. В её голосе не было ни злости, ни иронии. Только спокойствие.
Знаете, я долго не вмешивалась. Но скажу. Всё это время вы не замечали, как он устает. Как отдаёт. Вы не видели, как он возвращался с работы и вёл с вами бесконечные разговоры о долгах детства. Вы привыкли, что он не спорит. Но это не значит, что ему всё нравится.
Я его мать, — произнесла она, как будто этим можно было оправдать всё.
Именно поэтому странно, что вы не знаете, как он живёт. — Аня говорила тихо, но каждый её звук звучал отчётливо.
Мать сжала пакет в руке.
Я принесла вам полотенца.
Илья взял пакет. Положил на подоконник.
Спасибо. Но нам ничего не нужно.
Она стояла ещё несколько секунд. Потом развернулась и вышла, хлопнув дверью.
Вечером Аня была в студии. Она расставляла стеклянные баночки с чернилами, и в этом было что-то успокаивающее. Илья заехал за ней ближе к девяти. Пока она убирала рабочее место, он вышел на улицу. У крыльца стояла машина. Внутри — мать. Он подошёл ближе.
Я не пришла извиняться, — сказала она, когда он открыл дверь. — Просто хотела сказать. Ты сам выбрал. Я не понимаю, зачем. Но ладно.
Я выбрал, потому что хотел жить своей жизнью. А не платить за чью-то мечту.
Это была и твоя мечта. Ты просто забыл.
Он молчал. Потом закрыл дверь машины и пошёл обратно.
На парковке у новой квартиры Аня держала в руках коробку с посудой. Был вечер, солнце уходило за дома.
Думаешь, она ещё вернётся? — спросила она.
Нет. Но даже если вернётся, мы будем жить не по её правилам.
Они поднялись на четвёртый этаж. Квартира встречала их пустотой и светом. И этого оказалось достаточно.
