В уютной квартире назревает конфликт, когда приезжает мать главной героини. За идеальным фасадом семейной жизни таится мрачная тайна: муж медленно лишает жену независимости. Что произойдет, когда мать раскроет истинные намерения зятя? И найдет ли Вера силы увидеть правду за маской любви?
«Истории в четырёх стенах» © (788) — А я всегда говорил, что от твоей матери одни проблемы, — процедил сквозь зубы Макар, отодвигаясь от приоткрытой двери кухни.
— Понятия не имею, почему ты её так не любишь, — Вера осторожно размешивала сахар в фиолетовой кружке. — Всего на три дня приехала, а у тебя такое лицо, будто я тигра в квартиру впустила.
В гостиной Валентина Николаевна сидела с прямой спиной, словно на королевском приеме, а не в квартире собственной дочери. Прибыв без предупреждения, пожилая дама создавала вокруг себя особое силовое поле, от которого тонкая настройка семейного быта нарушалась подобно радиоволнам в грозу.
Тонкие пальцы теребили краешек салфетки, лежащей рядом с вазой, в которой дрожали от сквозняка три свежайших колокольчика. Этот дом казался таким правильным, таким «по журналу» — каждая вещь на своем месте, и дочь такая же — гладкая, улыбчивая, но с застывшим напряжением в глазах.
— Приготовила твой любимый травяной, мам, — Вера вошла в комнату, неся две кружки. — Макар извиняется, у него срочная деловая встреча.
Женщина помладше поставила кружки на журнальный столик и устроилась рядом с матерью.
У обеих были одинаковые глаза — глубокие, цвета южного неба, но разные морщинки вокруг. У Валентины Николаевны — веером от смеха, у Верочки — две вертикальные складки между бровей, как у людей, привыкших хмуриться.
— Дела, дела, — негромко произнесла женщина постарше, вдыхая аромат мяты. — Третий раз приезжаю, каждый раз он убегает, словно я грипп привезла. Не бойся, милая, я не стану жаловаться на судьбу или выспрашивать, хорошо ли вы живете.
— Да мы отлично живем! — слишком быстро ответила Вера. — Просто у Макара сложный период на работе. Его повысили, теперь он руководит целым отделом.
— Великолепно, — Валентина Николаевна отпила глоток, поморщилась от горечи. — А твоя карьера? Доцент университета — это серьезно, особенно в тридцать два.
Дочь помешкала, разглаживая рукой несуществующую складку на джинсах.
— Ну, я подумываю взять паузу. Макар считает, что карьера и семья плохо сочетаются, особенно если мы решим завести ребенка.
В комнате стало так тихо, что слышно было, как в соседней квартире играет скрипка. Нежная мелодия, казалось, заполняла пространство между двумя женщинами.
— Да, бросать доцентство ради неопределенных планов — это современно, — не смогла сдержать сарказма Валентина. — А квартира, которую тебе отец на тридцатилетие подарил? Она хоть на тебя до сих пор оформлена?
Вера вздрогнула, как от пощечины.
— Мама, не начинай. Все хорошо, правда. Просто в семье иногда нужны компромиссы.
В этот момент хлопнула входная дверь — Макар ушел, не попрощавшись.
Спальня для гостей была крошечной — бывший кабинет, переделанный наспех. Валентина Николаевна лежала без сна. Мегаполис не затихал даже ночью, свет фар проезжающих автомобилей изредка выхватывал из темноты силуэты мебели, создавая причудливую игру теней.
Жажда заставила женщину встать и направиться на кухню. Коридор был темен, но из-под двери спальни хозяев пробивалась тонкая полоса света.
Голоса внутри звучали приглушенно, но отчетливо.
— Когда твоя мать уедет, нужно заняться документами на квартиру, — голос зятя звучал как у человека, привыкшего отдавать приказы.
— Макар, мы же говорили, что подождем до следующего года, — голос дочери был неуверенным, дрожащим.
— Нет, Вера. Уже апрель. Документы готовы, покупатель есть, цена хорошая. Это нелогично — держать пустующую квартиру, когда можно вложить деньги в мой бизнес.
Шаги за дверью, скрип кровати.
— А если мы все-таки решим жить отдельно от твоих родителей?
— И зачем нам это? У них просторный дом, нам выделили целый этаж. А эти деньги сейчас нужнее моей компании.
Пауза, затем голос дочери, еще тише:
— А как же моя работа? Университет далеко от твоих родителей, мне придется ездить…
— Ты же помнишь наш разговор. Работа подождет. Или вообще не нужна. Моей жене не обязательно работать, это даже неприлично в нашем кругу. Диссертацию защитила, и хватит.
Валентина замерла у стены, боясь пошевелиться.
— Макар, я защищала её четыре года…
— И что? — в его голосе звучало раздражение. — Повесишь диплом на стену и будешь любоваться? В нашей семье достаточно одного работающего. Доход должен быть у мужчины, иначе какой я муж?
— Но мне нравится преподавать…
— А мне не нравится, что моя жена тратит время на чужих людей вместо того, чтобы заниматься семьей. Завтра ты напишешь заявление об уходе.
Звук пощечины заставил Валентину сжать пальцы в кулак.
— Никогда. Не смей. Так со мной разговаривать, — голос Макара стал ледяным. — Я терплю твою мать, хотя она суёт нос в чужие дела. Я терплю твои постоянные отговорки насчет ребенка. Но я не потерплю неподчинения. Завтра подаешь заявление, через неделю подписываем документы на продажу квартиры.
Валентина на цыпочках вернулась в свою комнату, забыв про воду. Сон не шел долго.
Утро выдалось прохладным. Весенний воздух, наполненный запахами мокрой земли и первой зелени, проникал через приоткрытое окно кухни.
Вера стояла у плиты, готовя овсянку. Макар уехал рано, не позавтракав, сухо попрощавшись с женой.
— Детка, нам нужно поговорить, — Валентина вошла в кухню, запахивая халат.
Вера повернулась с вымученной улыбкой:
— О чем, мама? Садись завтракать.
Валентина подошла к дочери, взяла за плечи и развернула к себе.
— О том, что ты позволяешь этому человеку решать твою судьбу. Я слышала вчерашний разговор.
Молодая женщина отвела взгляд.
— Ты подслушивала? Это было личное…
— Я шла попить воды. И да, я рада, что услышала. Вера, он хочет отобрать у тебя все — квартиру, работу, свободу. Что дальше? Запретит видеться со мной?
Вера медленно опустилась на стул, сгорбив плечи.
— Он уже говорил, что твои приезды нарушают наш режим, — прошептала она. — Мама, но ведь он прав. Семья важнее карьеры, а мужчина должен быть главой семьи…
— Пылинки сдувать с мужа не значит уважать его, — резко сказала Валентина. — Это покорность, а не любовь. Рабыня нужна ему, а не жена.
— Он любит меня, — неуверенно проговорила Вера.
— Любит, как собственность. Как трофей, — Валентина села напротив дочери. — Помнишь, как отец относился ко мне? Он гордился моими успехами, поддерживал, когда я защищала докторскую. А твой Макар…
— Он просто старомоден. И его родители такие…
— Нет, дорогая. Это не старомодность. Это тирания. Он методично лишает тебя опоры под ногами. Сначала квартира — твоя единственная собственность. Потом работа — твоя финансовая независимость. Затем родственники — твоя эмоциональная поддержка.
Вера закрыла лицо руками.
— А если он прав? Что если я плохая жена? Не могу родить, работаю слишком много…
— Ты боишься родить ребенка в такие отношения, и я тебя понимаю, — мягко произнесла Валентина. — Дай мне поговорить с ним. Сегодня вечером. Без тебя.
— Зачем? Будет только хуже.
— Поверь своей старой профессорше психологии. Иногда нужен катализатор, чтобы реакция пошла.
Нарастание напряжения
Вечерние тени уже окутывали город, когда Макар вернулся домой. В квартире горел лишь торшер в гостиной, отбрасывая мягкий свет на сидящую в кресле Валентину Николаевну.
— Где Вера? — вместо приветствия спросил зять, останавливаясь в дверном проеме.
— В университете. У неё консультация со студентами, — спокойно ответила женщина. — Присядьте, Макар. Нам нужно поговорить.
— Знаете, я устал после работы, — холодно произнес он, но все же опустился в кресло напротив. — О чем вы хотели поговорить?
— О вашем браке с моей дочерью, — прямо сказала Валентина. — Точнее, о том, как вы его разрушаете.
Мужчина усмехнулся:
— Ничего себе начало. Может, вы еще скажете, что я её не достоин?
— Нет, я скажу, что вы её не любите. Вам нужна не жена, а покорная прислуга без собственного мнения, денег и поддержки.
Макар напрягся, выпрямился в кресле.
— Вы не имеете права вмешиваться в наши отношения.
— У меня есть все права защищать свою дочь от манипуляций и эмоционального насилия.
Мужчина встал:
— Знаете что, вы не в том положении, чтобы меня обвинять. Если бы вы лучше воспитали дочь, она бы понимала, что такое семейный долг.
— Семейный долг — это взаимоуважение, а не подчинение, — голос Валентины был по-профессорски спокоен. — Зачем вам нужны её квартира и деньги? Вы же якобы успешный бизнесмен.
Глаза Макара сузились:
— Кто вам сказал про квартиру? Вера? Или вы подслушивали? — он нервно прошелся по комнате. — Да, я хочу, чтобы моя жена продала никому не нужную квартиру и бросила эту дурацкую работу. Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья, где жена встречает мужа дома, а не бегает по лекциям.
— То есть вы признаете, что пытаетесь лишить её средств к существованию и свободы?
— Свобода! — презрительно фыркнул Макар. — Да она без меня пропадет! Витает в облаках, книжки читает. Я для неё всё делаю — крышу над головой обеспечиваю, деньги зарабатываю.
Валентина подалась вперед:
— Верочка отдает вам большую часть своей зарплаты. Живете вы в квартире, которую подарил ей отец. Так в чем ваша заслуга?
— Вы… — он задохнулся от возмущения. — Вы специально приехали, чтобы всё разрушить? Влезть в наши отношения?
— Я приехала навестить дочь. И обнаружила, что она медленно превращается в запуганную, неуверенную в себе женщину. Вы требуете, чтобы она уволилась, продала квартиру и переехала к вашим родителям. Прозрачная схема изоляции жертвы. Специально для контроля над ней.
— Хватит! — Макар ударил кулаком по столу. — Я не обязан перед вами отчитываться! Мы с Верой сами разберемся.
— А знаете, почему Вера боится заводить с вами детей? — Валентина произнесла это тихо, но каждое слово словно било по нервам. — Потому что интуитивно чувствует: ребенок станет еще одной цепью, которая привяжет её к этому браку.
— Вы… вы всё искажаете, — Макар перешел почти на крик. — Да, я хочу, чтобы она продала эту чертову квартиру! Да, я хочу, чтобы она бросила работу! Потому что она моя жена! А не ваша любимая доченька, которая будет вечно ходить у вас на поводке!
— Так вот в чем дело? Ревность к родителям жены?
— К её проклятой независимости! — взорвался Макар. — Покупаете ей технику, отец дарит квартиру, она со своей зарплатой… Как ей нужно будет подчиняться мне, если у неё всегда есть запасной аэродром?
В дверном проеме раздался тихий шорох. Макар резко обернулся и увидел Веру, стоящую с побелевшим лицом.
— Давно ты здесь? — прошептал он.
— Достаточно давно, — голос Веры звучал неожиданно твердо. — Мама, ты была права. Все эти годы права.
Макар шагнул к жене:
— Верочка, это не то, что ты подумала. Твоя мать провоцировала меня…
— Я слышала каждое слово, — Вера подняла руку, останавливая его. — «Запасной аэродром»? «Как ей нужно будет подчиняться»? Ты не муж, ты тюремщик.
— Ты не понимаешь! Я делаю это ради нас, ради нашей семьи!
— Ради себя, — покачала головой Вера. — Знаешь, я годами винила себя. Думала, что я плохая жена, недостаточно стараюсь. А все было проще — тебе не нужна была жена. Тебе нужна была собственность.
— Вера, давай поговорим спокойно, без твоей матери, — Макар попытался взять её за руку, но она отступила.
— Знаешь, что самое ужасное? Я успела подать заявление об увольнении. Отнесла сегодня. Но не расстраивайся, я зашла домой только забрать документы на квартиру. Никакой продажи не будет.
Макар застыл:
— Ты не можешь так поступить. Я твой муж.
— Еще сегодня — да. Завтра подаю на развод.
Три месяца спустя
Летнее солнце заливало светом кабинет декана филологического факультета. Вера, заново принятая на должность доцента, разбирала студенческие работы.
Дверь открылась, и вошла Валентина Николаевна.
— Как ты, дорогая? — спросила мать, присаживаясь рядом с дочерью.
— Хорошо, — Вера улыбнулась, и впервые за долгие годы эта улыбка достигла глаз. — Развод закончен. Удивительно, как быстро Макар сдался, когда понял, что ничего не получит.
— Не совсем ничего, — заметила Валентина. — Половину совместно нажитого имущества.
— Да, целых два тостера и набор постельного белья, — рассмеялась Вера. — Как же хорошо, что папа настоял оформить квартиру только на меня.
— Слышала, он снимает комнату в коммуналке, — Валентина достала из сумки конверт. — Кстати, папа просил передать. Ключи от твоей новой машины. Сказал, это чтобы ты не опаздывала на лекции.
Вера взяла конверт с ключами:
— Он балует меня.
— Ты это заслужила. Кстати, Макар вчера звонил твоему отцу.
— Что хотел?
— Предлагал помириться. Говорил, что осознал ошибки.
Вера покачала головой:
— Нет. Он ничего не осознал. Просто хотел вернуться к бесплатному жилью и домработнице в одном лице.
— Твой отец послал его… в далекое путешествие, — усмехнулась Валентина. — А потом видел его случайно возле твоего нового автомобиля. Стоял, смотрел с такой завистью.
— Пусть смотрит. Теперь это все, что ему остается, — Вера отложила ручку и посмотрела на мать. — Знаешь, я долго думала… А ведь если бы ты не приехала тогда, я бы сейчас жила в доме его родителей, без работы, без денег, полностью зависимая от его настроения.
— Я видела это с первой вашей встречи. Его взгляд, как он тебя отодвигал, когда ты говорила что-то свое, как перебивал. Но ты должна была сама это увидеть.
Вера подошла к окну. За стеклом студенты спешили на лекции, яркие, свободные.
— Иногда нужно услышать вслух то, что ты и так знаешь в глубине души, — тихо сказала она.
— Спасибо, что заставила его показать свое настоящее лицо.
— А теперь, — Валентина взяла дочь за руку, — когда тебе больше не нужно притворяться кем-то другим ради сохранения мира, может, наконец расскажешь мне о том симпатичном коллеге с исторического, который так смотрел на тебя в столовой?
Вера смутилась, но глаза её засияли:
— Мама! Я только развелась!
— И как никогда свободна быть счастливой, — закончила Валентина, глядя на дочь с гордостью. — По-настоящему счастливой.
