Загородный дом Дмитрия Алексеевича стоял на окраине деревни, его окружали старые яблони, которые он сам посадил еще молодым парнем.
Каждое дерево он называл по имени: «Красавица» — с румяными боками, «Сахарная» — сама сладкая, «Бабушкина» — последний саженец, который ему удалось выходить.
В эти выходные, как и каждое лето последние двадцать лет, собралась вся семья: сам хозяин — крепкий, несмотря на свои семьдесят лет, мужчина с седыми висками и морщинками у глаз, которые становились особенно заметными, когда он смеялся; его жена Валерия Петровна, хлопотавшая на кухне и знавшая секрет идеального маринада и их сын Павел с женой Юлей, которая была на пятом месяце беременности и уже заметно округлилась, постоянно придерживая живот ладонью, будто боялась, что кто-то нечаянно заденет драгоценную ношу.
Суббота выдалась солнечной и жаркой, каким и должно быть настоящее лето. С самого утра Дмитрий Алексеевич разбудил сына, шутливо тряся его за плечо: «Вставай, соня, картошка сама себя не выкопает!».
Они отправились на огород, где молодые клубни уже созрели. Земля поддавалась легко, оставляя на руках темные следы.
— Ну что, сынок, — отец вытер лоб загорелой рукой, — скоро сам отцом станешь. Готов?
Павел ухмыльнулся, опираясь на лопату и чувствуя, как ноет спина — городской житель, он давно отвык от физического труда:— Если честно, пап, до конца не верится. Вроде и УЗИ видел, и пинается уже, а осознание всё не приходит. Как будто это происходит не со мной.
— Оно и не должно приходить заранее, — рассмеялся Дмитрий, выкапывая особенно крупный клубень. — Вот родится — тогда и поймешь, что такое ответственность. Первый крик услышишь — тут-то всё и дойдет.
Тем временем женщины занимались заготовками. Кухня была заставлена банками, кастрюлями и мисками с овощами. Валерия Петровна, закатав рукава халата, учила Юлю правильно солить огурцы:
— Смотри, доченька, укропа побольше, а хрен — только листик. И чеснок не переборщи, а то горчить будут. — Она ловко укладывала огурцы в банку.
Вечером, после бани вся семья собралась в гостиной у камина. Дмитрий налил всем чаю с домашним медом, а Валерия Петровна вынесла пирог с черникой — ягоды для него они собирали вместе вчера.
— Ну как, сынок, — хрипловато спросил Дмитрий, отхлебывая ароматный чай, — готов к отцовству? — Он подмигнул Юле: — Этот сорванец в детстве орал так, что соседи стучали по батареям.
Павел улыбнулся, автоматически положив руку на округлившийся животик Юли: — Пока не верится. Но мы с Юлькой уже присмотрели коляску в том магазине на Ленинском. Современную, с амортизаторами.
— Только не дорогую! — тут же вмешалась Валерия Петровна, размахивая ложкой, с которой капало варенье. — Вам еще ипотеку платить… Лучше я вам свою старую отдам, еще крепкая. Помнишь, Павлуша, в ней тебя возили?
Павел и Юля переглянулись. Они уже слышали про «ту самую коляску», которая хранилась на чердаке с 90-х — огромную, неуклюжую конструкцию, больше похожую на танк, чем на детский транспорт.
Воскресным вечером, набив машину банками с соленьями, вареньями и пирогами («Чтобы внук хорошо питался!» — настаивала Валерия Петровна), молодые уехали в город. Дмитрий долго махал им вслед, пока машина не скрылась за поворотом, а потом еще минут десять стоял у ворот, глядя на пустую дорогу.
Во вторник утром Юлю разбудил настойчивый звонок телефона. Она с трудом открыла глаза — беременность давала о себе знать постоянной сонливостью, а вчерашний поход по магазинам совсем выбил из сил. Телефон трясся в её руках, отображая непривычно ранний час — 6:23.
— Мама? Что случилось?.. — её голос был хриплым от сна, а в горле стоял комок непонятного предчувствия.
Голос Валерии Петровны дрожал, слова звучали прерывисто, будто ей не хватало воздуха: — Приезжайте… Срочно… Димы нет… Он… утром… я… — дальше шли только рыдания, тяжелые, надрывные.
Юля почувствовала, как по спине пробежал холодок, а живот странно сжался. Она резко села на кровати, разбудив Павла, который еще пять минут назад храпел, уткнувшись лицом в подушку.
— Паш… — её голос дрогнул, рука сама потянулась к его плечу. — Нам нужно ехать. Срочно. Твой отец…
Павел вскочил с кровати, даже не спросив подробностей. Он уже всё понял по выражению лица жены, по тому, как её пальцы сжимали простыню. Через пятнадцать минут они уже мчались по пустынному утреннему шоссе, и Юля видела, как у мужа дрожит челюсть, хотя он старался сохранять спокойствие.
На «прощании» было непривычно тихо. Даже соседи, обычно такие словоохотливые, лишь молча жали руки, избегая смотреть в глаза. Валерия Петровна сидела как каменная, её обычно живые глаза были пустыми и мутными, будто она смотрела куда-то далеко, за пределы этого мира.
Павел то и дело отворачивался, чтобы смахнуть набегавшую слезу, а когда к нему подходили друзья отца, крепко сжимал их руки, не в силах вымолвить ни слова.
Когда последние гости разошлись, оставив на столе бесчисленные пироги и салаты («Как на свадьбу», — мелькнуло у Юли в голове), раздался телефонный звонок.
Валерия Петровна машинально подняла трубку, её движения были медленными, будто сквозь воду.
— Алло?.. — её голос звучал чужим, осипшим от слез.
— Валерия Петровна? — произнёс официальный мужской голос. — Это Герман Моисеевич, нотариус. Ваш супруг оставил завещание. Прошу всех наследников явиться сегодня в мою контору к четырём часам.
Женщина опустила трубку, не в силах произнести ни слова. Юля осторожно обняла её за плечи, чувствуя, как дрожит это всегда такое сильное тело.
— Мама, может, не надо сегодня? Перенесем… — начала Юля, но Валерия Петровна резко встряхнула головой.
— Нет. Дима так хотел… значит, надо.
В конторе их встретил лысеющий мужчина лет шестидесяти в строгом костюме и очках с толстыми линзами, которые увеличивали его глаза, делая взгляд неестественно большим. Он монотонно зачитал документ, временами поправляя очки:
— «…своё движимое и недвижимое имущество завещаю следующим образом: жене Валерии Петровне — земельный участок с домом в деревне Заречная; сыну Павлу Дмитриевичу — квартиру по адресу: ул. Солнечная, 18, кв. 184…»
— Какую квартиру?! — Валерия Петровна побледнела так, что Юля запереживала, не станет ли ей плохо. Она уже протянула руку к сумке с лекарствами. — У нас только дача! Откуда квартира? Мы с Димой всю жизнь в том доме прожили… — её голос дрожал.
Нотариус лишь пожал плечами, его лицо оставалось невозмутимым — наверное, он слишком часто видел подобные сцены.
— В документах всё указано, — сухо ответил он, протягивая Павлу конверт с ключами и бумагами. — Квартира полностью оплачена, задолженностей нет. Поздравляю.
Новый жилой комплекс «Солнечный берег» сверкал зеркальными стёклами на вечернем солнце. Они молча стояли перед подъездом, не решаясь войти. Павел сжимал в руке конверт, на котором аккуратным почерком было выведено: «Для моего сына».
Лифт быстро поднял их на восемнадцатый этаж. Юля дрожащей рукой вставила ключ в замок, и дверь бесшумно открылась…
Студия встретила их теплом и уютом. Современный ремонт, новая мебель, панорамные окна, из которых открывался вид на весь город — огни уже начинали зажигаться в наступающих сумерках. Всё было продумано до мелочей: детский уголок, просторная кровать, даже специальные мягкие панели на стенах — видимо, для будущего малыша.
На кухонном столе лежала открытка в голубом конверте. Павел с дрожью в руках развернул её и начал читать вслух, но на середине голос прервался, и Юля взяла листок:
«Сынок, это твой стартовый капитал. Знаю, что с ипотекой тяжело, особенно когда ребёнок на подходе. Я копил десять лет, откладывая с каждой зарплаты. Каждый выходной, когда говорил, что иду на рыбалку — работал. Каждая премия — сразу в банк. Воспитывай внука так же, как я воспитал тебя — честным, трудолюбивым, заботливым. Прости, если был строг. Люблю вас всех. Отец.»
Юля расплакалась, прижав открытку к груди. Павел, обняв мать, прошептал: — Он копил ради этого момента. И мы даже не догадывались. А он всё время говорил: «Главное в жизни — семья».
Валерия Петровна медленно прошлась по квартире, касаясь мебели, будто пытаясь почувствовать присутствие мужа. На подоконнике она заметила фотоальбом. Открыв его, увидела снимки: Дмитрий на стройке в грязной спецовке, Дмитрий у банковского терминала с пачкой денег, Дмитрий с документами на квартиру, счастливо улыбающийся… Каждая фотография была подписана аккуратным почерком: «Первый взнос — 50.000», «Половина пути — 1.000.000», «Последний платеж — 15.05.2023».
— Вот где он пропадал по выходным, — тихо сказала Валерия Петровна, и по её щекам потекли слезы. — Говорил, что на рыбалку… А сам… — Она не смогла продолжать.
Они стояли втроём посреди новой квартиры, и каждый в этот момент чувствовал, что Дмитрий Алексеевич по-прежнему с ними — в этих стенах, в этих воспоминаниях.
Юля положила руку на живот, где малыш вдруг сильно толкнулся, будто тоже хотел принять участие в этом важном семейном моменте.
А за окном зажигались огни города — такие же яркие, как звёзды над их загородным домом, где теперь будет жить одна Валерия Петровна, окруженная яблонями, которые так любил её Дима.
