Александр вернулся домой далеко за полночь. Вошёл, пошатываясь, с запахом дешёвого алкоголя и сигарет. Варя, услышав скрип двери, вышла в прихожую, кутаясь в домашний халат. Она сразу поняла — муж снова пил.
— Ну что ты сразу лицо скорчила? — буркнул он грубо, не снимая куртки. — У мужа завтра день рождения.
— Ты уже третий день его «отмечаешь», Саша, — устало сказала она.
— Помолчи лучше! — отмахнулся он, как от назойливой мухи. — Обед приготовила?
Варя кивнула, сдерживая слёзы, и молча пошла на кухню.
Муж уселся за стол, небрежно скинув куртку на стул. Чавкая, начал уплетать куриный суп с лапшой, а она стояла у плиты, наблюдая, как он жует, и думала:
«Что со мной стало? Мне ведь было всего двадцать два, когда я вышла за него. Боялась остаться одна, дура… Саша тогда казался уверенным, сильным, да и родители квартиру купили на улице Арктической — это ведь был аргумент. Мечтала, что сделаем ремонт, родим сына… А вышло — пустота. Ни ребёнка, ни уюта. Квартира разваливается, окна старые, даже сквозняки не пугают уже».
— Налей ещё, — прогремел голос Александра. — И курицы побольше!
Она выловила из кастрюли последние кусочки, переложила в тарелку и поставила перед ним.
— Всё. «В холодильнике пусто», —устало сказала Варя.
— А как мы завтра отмечать будем? — удивился он.
— Саша, ну какой праздник? Ты же принёс с зарплаты шесть с половиной тысяч. Их на продукты не хватило, а ты всё мясо съедаешь.
— Я что, один должен в дом деньги нести? — заорал он. — Ты же вроде тоже работаешь! Куда ты свои тратишь? На шмотки?
— Я даже не помню, когда себе что-то покупала. Всё уходит на коммуналку и лекарства. А остальное — ты пропиваешь.
Глаза мужа налились злобой. Он встал и ударил по столу кулаком:
— Ты, деревенская, забыла, кто тебя сюда привёл? Сама бы без меня в родной Берёзовке сидела. Завтра, чтоб стол был — друзья приедут. И не вздумай мне перечить.
С этими словами он ушёл в спальню, громко хлопнув дверью. Варя так и осталась на кухне. Плакать не хотелось — будто слёзы закончились. Просто села и долго сидела в тишине.
Позже, когда Саша захрапел в комнате, она расстелила диван в зале и легла под тонкое одеяло. Завтра будет суббота — худший день недели. А теперь ещё и его праздник…
Что делать? Свекровь, конечно, придёт — обожает сына. А друзья… Господи, кто ж с ним дружит? Такие же алкаши… — размышляла она.
Она внезапно проснулась около четырёх утра и вышла на балкон подышать свежим воздухом, так как в квартире стоял ужасный запах перегара. Небо было тёмным, и крупные снежинки сыпались, как в детстве — мягко и бесшумно. Они плавно опускались мимо балкона и исчезали внизу, в заснеженном дворе. Варя смотрела на них и думала:
Мир — красивый. Почему я в нём лишняя? Папы не помню, мама в деревне всегда считала меня обузой. Как только девятый класс закончила — в город отправила. Четыре года в колледже, потом завод. Мыла полы, чтобы не умереть с голоду. Всё сама. Всё. И ради чего? Чтобы вот так закончить — в грязной квартире с пьяным мужиком?
Она посмотрела вниз. Фонари освещали улицу, казавшуюся далёкой и чужой.
«Нет», — твёрдо сказала она себе и вернулась в комнату.
Утром встала рано. Очистила картошку, порезала, поставила жариться. Нашлась баночка с килькой в томате, капуста квашеная — добавила лука и масла.
— Завтрак будет, — пробормотала она, сама себе.
Саша появился на кухне с помятым лицом и злыми глазами. Молча открыл холодильник. Посмотрел и захлопнул.
— И как ты собралась отмечать мой день рождения? — процедил он.
— Я тебе уже всё вчера объяснила.
— Дал бог бабу, — фыркнул он. Вышел, вскоре вернулся с телефоном. Варя поняла, что он звонит матери.
— Мам, с днём рождения меня, — громко, на весь дом.
— Сашулька! Сынок мой! — воскликнула Лидия Сергеевна.
— Приезжай, что-нибудь приготовь. А то моя ни на что не способна.
— Я тебе говорила! — не удержалась свекровь. — С деревенщиной только так и бывает.
— Жду тебя, мама.
Варя молча поставила перед ним чашку с чаем. Он даже не посмотрел.
Через полчаса Лидия Сергеевна уже стояла в прихожей с двумя пакетами. Прошла мимо невестки, будто та пустое место.
— Привет, сыночек. Неси продукты. Сейчас покажем, как надо настоящему мужчине праздник делать.
Варя, набравшись храбрости, прошла за ними на кухню.
— Лидия Сергеевна, может, помочь чем?
— Уйди! — отмахнулась свекровь. — Здесь справятся без тебя. Это не твоя кухня!
— Но я же…
— Уйди, я сказал! — выкрикнул Саша.
Зазвонил домофон.
— Это мои! — заорал он. — Заходите, ребята!
— Заходите! Открываю! — с энтузиазмом заорал Саша, почти подпрыгивая от радости, будто не в бетонной коробке с грязной плиткой живёт, а в особняке на Рублёвке.
Он со смаком вдавил кнопку домофона, и, развернувшись, заорал в сторону кухни:
— Ма-а-а-ма! Мои ребята уже здесь!
— Ой, ещё ничего не готово… — нервно донёсся голос Лидии Сергеевны из кухни, уже шкварчащей чем-то на сковородке.
Александр мгновенно скосил взгляд на Варю, стоявшую в коридоре в старом домашнем халате. Его лицо перекосилось от презрения:
— Ты, что стоишь тут, как чучело в капусте?! Исчезни, чтоб глаза мои тебя не видели! Не мешай людям веселиться! Твоё место — в тени, под метлой!
Его слова били как плетью — хлестко, нарочито громко, чтобы слышали все в подъезде. Он сказал это с такой сладостной жестокостью, как будто наслаждался каждым унижением. Варя побледнела, в глазах вспыхнул ужас. Слёзы, как горячие капли, побежали по щекам.
А Саша уже распахнул дверь, и его лицо мигом преобразилось: жирная радость на морде, растянутая до ушей ухмылка, как у щенка, которому кинули кость.
— Братцы! Заходите, мои золотые! — затараторил он, хлопая по плечам каждого.
— Проходите, сейчас всё будет! Мамка там уже колдует на кухне!
Он сиял от счастья, махал руками, загонял всех внутрь, подхватывал пакеты с бутылками, как святыни, смеялся, шутил.
Праздник прошёл, как Варя и ожидала — с пьяным гоготом, запахом перегара и жирной еды, которой не хватило на всех. Вечером гости ушли, оставив гору немытой посуды, ободранную скатерть и пустые бутылки, катившиеся по полу.
Саша рухнул на диван и тут же захрапел, а Лидия Сергеевна, ворча, что «всю себя оставила на кухне», ушла домой. Варя собрала мусор, вымыла посуду, вытерла стол и снова легла в зале, не ощущая ничего — ни обиды, ни усталости. Просто пустоту.
Прошла неделя. Было холодно, батареи едва теплели.
Варя шла с работы, когда в почтовом ящике обнаружила странное письмо. Конверт — плотный, кремового цвета, с золотым ободком. Внутри — вызов к нотариусу.
Сначала подумала — ошибка. Потом — розыгрыш. Но имя стояло её, с отчеством и старой девичьей фамилией. Пришла — и услышала невероятное: умер её двоюродный дед, Николай Григорьевич. Варя его почти не знала — лишь раз видела в детстве, когда он приезжал в Берёзовку в костюме и с дипломатом. Говорили, что он в Германии что-то конструировал и был богат, но странный.
Оказалось, у деда никого больше не осталось. Ни детей, ни жены. Он последние годы жил под Питером, в загородном доме, и почему-то выбрал Варю единственной наследницей.
— Это ошибка? — с трудом прошептала она.
— Никак нет, — ответил нотариус, вынимая бумаги. — В завещании всё однозначно. Дом, машина, сбережения, акции. Общая сумма оценивается в… — он назвал цифру, от которой у Вари закружилась голова.
Она стала богатой.
Уже через неделю Варя жила в доме под Питером. Огромная двухэтажная постройка с камином, еловыми посадками и теплицей, где даже зимой цвели герани. Она всё ещё не верила в происходящее. Как будто кто-то в последний момент сказал: «Ты заслужила передышку».
А в это время в Арктическом проезде началась суета.
Сначала позвонил Александр. Голос был мягкий, обволакивающий:
— Варюша, милая, ну куда ж ты пропала? Я же волнуюсь! Мы ведь… семья.
Варя молчала.
— Я всё понял, слышишь? Мне ведь без тебя… как без воздуха! Вернись — или хотя бы дай шанс.
Через день приехала Лидия Сергеевна. Стояла у ворот с тортом в пакете:
— Варечка, родненькая, я ж всегда тебя любила. Просто мы… как мать с дочерью — бывает, повздорим… Но ты ж у меня умничка! А домик-то какой у тебя! Ай да наша девочка!
— Не заходите больше сюда, — спокойно сказала Варя. — И сына своего заберите. Если он придёт — вызову полицию.
И захлопнула калитку.
Новая жизнь началась неспешно. Варя обустраивала дом, купила машину, записалась на курсы флористики. Улыбка стала появляться чаще. Она всё ещё просыпалась по утрам в тревоге, но уже не от страха — от непривычки к покою.
В один февральский день она поехала в супермаркет — купить землю для рассады. И там, у кассы, рассыпала мелочь. Кто-то нагнулся, помог собрать, а потом их взгляды встретились.
Он был выше неё, с тёплым взглядом, спокойным лицом, без дешёвого лоска, но с чем-то очень важным — надёжностью.
— Вы тоже берёте землю для цветов? — спросил он, усмехнувшись.
— Для томатов, — ответила она и вдруг засмеялась — легко, как давно не смеялась.
— Я — Олег, — представился он.
— Варя.
— А я вас уже где-то видел, — добавил он, задумчиво глядя. — Может, в другой жизни?
Они вышли из магазина вместе. Болтали ни о чём. Потом — чай в кафе. Потом — вторая встреча. Третья.
А потом Варя сказала себе: кажется, это он. Тот, кого я всё это время искала. Только не знала, что ищу.
Весной они посадили тюльпаны у калитки. Варя вышла на крыльцо, вдохнула воздух, полный запахов земли, весны и чего-то новенького.
Рядом был Олег, в резиновых перчатках и с лейкой. Он поднял на неё глаза:
— Варь, ты счастлива?
Она улыбнулась:
— Теперь — да.
Иногда кажется, что всё потеряно. Что впереди — только боль, серость и пустота. Но жизнь упрямая — она всегда ищет путь. И если не закрыть своё сердце, не озлобиться, не упасть окончательно — обязательно будет награда. Может, неожиданная. Может, запоздалая. Но такая, от которой снова хочется жить.
