Елена стояла у окна, вглядываясь в сумерки вечера. Третий день. Уже третий день от Олега не было ни слуху, ни духу. Телефон отключен, друзья пожимают плечами. «Не видели, не знаем». Сердце то замирало от страха, то начинало колотиться от гнева.
Мам, ну сколько можно? — голос дочери в телефонной трубке звучал устало и раздражённо. — Это уже не первый раз. Помнишь, как в прошлом году он на рыбалку уехал на неделю, даже не предупредив?
Помню, Машенька, — Елена тяжело опустилась в кресло. — Но тогда хоть записку оставил. А сейчас…
А сейчас ты снова места себе не находишь, — перебила Мария. — Звонишь всем подряд, извиняешься, что беспокоишь. А он вернётся, как ни в чём не бывало, буркнет что-то невнятное и уткнётся в телевизор.
Елена молчала. Дочь была права. Именно так всё и происходило раз за разом. Последние годы, после выхода на пенсию, Олег словно с цепи сорвался. То друзья позвали, то рыбалка внеплановая, то просто «погулять». А она, как верная собачка, ждёт у порога, глотая слёзы и успокоительные.
Мам, я сейчас приеду, — решительно заявила Мария.
Не нужно, доченька, у тебя своих забот хватает.
Нужно, мама. Очень нужно. Мы должны серьёзно поговорить.
Через час они сидели на кухне. Мария заварила крепкий чай и достала из сумки коробку любимого маминого зефира в шоколаде.
Знаешь, мам, — начала она, внимательно глядя на осунувшееся лицо матери, — когда вы с папой поженились, я была совсем крохой. Но даже тогда я видела, как ты растворяешься в нём. Все твои интересы, мечты — всё ушло на второй план.
Что ты такое говоришь? — Елена нервно размешивала сахар в чашке. — Я просто жила семьёй, как все нормальные жёны.
Нет, мама, — Мария накрыла ладонью дрожащую руку матери. — Ты не жила семьёй, ты существовала ради папы. Помнишь, как мечтала открыть свою кондитерскую? Как расписывала мне рецепты тортов?
Елена прикрыла глаза. Конечно, помнила. Тогда, двадцать лет назад, она даже нашла помещение в аренду, составила бизнес-план.
Олег сказал, что это блажь, — тихо проговорила она. — Что нечего позориться на старости лет.
Тебе было сорок! — возмутилась Мария. — Какая старость? А потом были курсы английского, которые ты бросила, потому что папе не нравилось, что ты «шляешься по вечерам». Поездка в Париж с подругами, от которой ты отказалась, потому что «как же Олег без борща».
За окном стемнело окончательно. Дождь барабанил по карнизу, и этот звук странным образом придавал решимости.
Я всё думала, — продолжала Мария, — почему ты так себя ведёшь? Почему позволяешь с собой так обращаться? А потом поняла – ты боишься одиночества.
Боишься, что без папы твоя жизнь потеряет смысл.
А разве не потеряет? — горько усмехнулась Елена.
Мамочка, — Мария пересела ближе и обняла мать за плечи. — Ты красивая, умная женщина. У тебя золотые руки, светлая голова и море нерастраченной энергии. Ты просто забыла об этом, потому что слишком долго смотрела на себя его глазами.
В прихожей раздался звук открывающейся двери.
Елена вздрогнула и машинально поднялась, но дочь удержала её за руку.
Сиди, — твёрдо сказала она. — Пусть сам придёт и объяснится.
В кухню вошёл Олег, слегка пошатываясь. Увидев дочь, он замер на пороге.
О, семейный совет? — хмыкнул он, пытаясь сохранить достоинство. — А ужин есть?
Где ты был три дня? — спокойно спросила Елена, и этот тон заставил мужа напрячься.
С друзьями, — буркнул он, направляясь к холодильнику. — Что за допрос?
С какими друзьями, папа? — вмешалась Мария. — Я всех обзвонила. Никто тебя не видел.
Теперь уже и дочь в шпионы записалась? — Олег с грохотом поставил тарелку на стол. — Что за цирк вы тут устроили?
Елена наблюдала за мужем, и что-то внутри неё медленно, но безвозвратно менялось. Словно треснуло и осыпалось толстое стекло, за которым она пряталась все эти годы.
Знаешь, Олег, — сказала она, поднимаясь из-за стола, — я подготовила для тебя комнату. Твои вещи уже там.
Что? — он замер с куском колбасы в руке. — Какую ещё комнату?
Маленькую, в конце коридора. Там есть всё необходимое: кровать, шкаф, телевизор. Туалет и ванная общие, но думаю, мы сможем договориться о графике.
Ты что, с ума сошла? — Олег перевёл взгляд с жены на дочь. — Это ты её надоумила?
Нет, пап, — покачала головой Мария. — Мама сама приняла это решение. И я её полностью поддерживаю.
Мы больше не будем жить как раньше, — продолжила Елена. — Либо ты начинаешь относиться ко мне с уважением, либо… — она сделала паузу, собираясь с силами, — либо нам придётся подумать о разводе.
Олег рассмеялся, но смех вышел нервным, неестественным.
Ты это серьёзно? На старости лет решила в самостоятельную поиграть? — он попытался придать голосу снисходительность, но получилось плохо. — А как же «пока последний вздох не разлучит нас»?
Вздох не разлучит, — тихо ответила Елена, — а вот неуважение — запросто. Я устала, Олег. Устала быть невидимкой в собственном доме. Устала ждать и бояться. Устала чувствовать себя виноватой за то, что мне больно.
Она говорила, и с каждым словом её голос становился увереннее. Словно годами копившиеся мысли наконец-то нашли выход.
Завтра в шесть вечера у нас встреча с семейным психологом. Я записала нас на консультацию.
Чего? — Олег побагровел. — К психологу? Да ты совсем…
Не хочешь к психологу — твоё право, — перебила его Елена. — Но тогда собирай вещи и съезжай. Квартира оформлена на меня, ты сам настоял когда-то, чтобы не платить лишние налоги при оформлении наследства.
Мария молча наблюдала за родителями. Она никогда не видела мать такой… живой. Словно кто-то включил свет в давно заброшенной комнате.
А ты знаешь, — вдруг усмехнулась Елена, — я ведь записалась на кулинарные курсы. Начинаю через неделю. И да, они вечерние.
Какие курсы? Ты что творишь? — Олег в растерянности опустился на стул. — У нас же всё было хорошо.
У тебя — возможно, — кивнула Елена. — А я медленно угасала. Каждый день, каждый час. И знаешь что? Я больше не хочу угасать.
В кухне повисла тяжёлая тишина.
Было слышно, как капает вода из неплотно закрытого крана, как тикают часы на стене — те самые, что Олег подарил на серебряную свадьбу. «Чтобы время не убегало от нас», — сказал он тогда. А оно всё равно убежало, утекло сквозь пальцы.
Пойдём, я покажу твою комнату, — Елена встала из-за стола. — Маша, ты останешься?
Да, мам, — дочь решительно кивнула. — Переночую у вас.
Олег механически поднялся и поплёлся за женой. В маленькой комнате, куда раньше складывали ненужные вещи, теперь было чисто и аккуратно. На кровати — свежее бельё, на столике — настольная лампа, в шкафу — аккуратно развешанная одежда.
Вот здесь телевизор, — Елена говорила деловым тоном, словно администратор в гостинице. — Пульт на тумбочке. Полотенце чистое в ванной, твоя полка — верхняя.
Лена, — хрипло произнёс Олег, — давай поговорим…
Мы будем говорить, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Но не сейчас. Сейчас ты примешь душ и ляжешь спать. От тебя пахнет перегаром, а с такими я разговаривать не буду.
Он открыл рот, чтобы возразить, но осёкся, увидев её взгляд. Такой взгляд он помнил у неё в молодости — решительный, ясный, не терпящий возражений. Когда она так смотрела, он всегда чувствовал себя мальчишкой, нашкодившим и пойманным с поличным.
Утро встретило Елену непривычной тишиной.
Обычно в это время Олег уже гремел на кухне, требуя завтрак и попрекая её долгим сном. Хотя какой долгий — семь утра.
Доброе утро, мам, — Мария уже хлопотала у плиты. — Я оладьи пожарила, садись.
Они завтракали вдвоём, как в далёком детстве, когда Олег уезжал в командировки. Тогда эти завтраки были праздником — можно было говорить о чём угодно, смеяться, не боясь раздражённого «прекратите трещать!»
Знаешь, — задумчиво произнесла Елена, намазывая оладью джемом, — я вчера почти не спала. Всё думала: а вдруг я ошибаюсь? Вдруг действительно делаю глупость?
И к какому выводу пришла?
К простому: я имею право на ошибки. Всю жизнь боялась их совершить, старалась быть правильной. А что в итоге? Превратилась в тень самой себя.
Из коридора послышались шаги — Олег направлялся в ванную. Елена непроизвольно напряглась, но потом заставила себя расслабиться.
Мам, я горжусь тобой, — Мария сжала её руку. — Знаешь, когда ты вчера говорила с папой… Это была настоящая ты. Та, которую я помню из детства.
В ванной зашумела вода. Елена представила, как муж стоит перед зеркалом, разглядывая помятое лицо. Раньше она бы уже суетилась, готовя ему похмельный рассол и свежую рубашку. Но не сегодня.
Я записалась не только на кулинарные курсы, — вдруг призналась она. — Ещё на йогу и в группу английского языка.
Правда? — обрадовалась Мария. — Это же замечательно!
Да, — Елена улыбнулась. — Знаешь, я вдруг поняла: жизнь не заканчивается в пятьдесят восемь. Она только начинается.
Олег появился на кухне, когда они с Марией мыли посуду. Остановился в дверях, переводя растерянный взгляд с жены на дочь.
Доброе утро, — произнёс он непривычно тихо. — Можно кофе?
Кофе в турке, — ответила Елена, не оборачиваясь. — Чашки в шкафу, где всегда.
Он молча налил себе кофе и сел за стол. В другой день Елена бы уже металась, предлагая бутерброды, беспокоясь, не слишком ли крепкий напиток. Но сегодня что-то изменилось. Будто невидимая стена выросла между ними — не злая, не мстительная, просто… защитная.
Лена, — наконец произнёс он, — насчёт психолога… Во сколько, говоришь?
В шесть вечера, — она повернулась к нему, вытирая руки полотенцем. — Придёшь?
Приду, — он помолчал. — Знаешь, я вчера… то есть эти три дня…
Не сейчас, — покачала головой Елена. — Расскажешь всё психологу. Я хочу, чтобы это был честный разговор, а не очередное оправдание.
Мария наблюдала за родителями с удивлением. Отец, всегда такой самоуверенный, властный, сейчас выглядел растерянным подростком. А мать… Она словно светилась изнутри какой-то новой, спокойной силой.
Я поехала, — Мария поцеловала мать в щёку. — Позвони вечером, расскажешь, как прошло.
Когда дочь ушла, Елена достала из шкафа свою старую записную книжку в потёртой обложке.
Помнишь её? — спросила она мужа. — Здесь все мои рецепты. Те самые, с которыми я хотела открыть кондитерскую.
Помню, — Олег опустил голову. — Я тогда сказал, что это глупости.
Да, — Елена листала пожелтевшие страницы. — А знаешь, что самое обидное? Я ведь поверила. Поверила, что мои мечты — это блажь, что я не справлюсь, что моё место — у плиты на домашней кухне.
Она достала из книжки старую фотографию — они с подругами на кулинарном конкурсе, её торт занял первое место. Молодая, счастливая, с горящими глазами.
Я вчера долго смотрела на эту фотографию, — продолжала она. — И знаешь, что поняла? Я не хочу больше быть удобной. Не хочу быть тихой гаванью, куда ты заплываешь, когда нагуляешься. Я хочу быть собой — той женщиной с фотографии, которая верила в свои силы.
Олег молчал, вертя в руках чашку с остывшим кофе.
Эти три дня… — наконец произнёс он. — Я был у Витьки на даче. Пили, конечно. Много пили. И знаешь, о чём он мне сказал? Что завидует мне. Что у меня жена — золото, а я… — он запнулся. — А я этого не ценю.
И что ты ему ответил? — тихо спросила Елена.
Что он дурак и ничего не понимает, — горько усмехнулся Олег. — А потом всю ночь не спал, думал. И понял, что дурак-то я.
Елена закрыла записную книжку и положила её в сумку.
В шесть часов, — напомнила она. — Не опаздывай. А сейчас извини, мне пора. Иду выбирать форму для кулинарных курсов.
Она вышла из кухни, оставив мужа наедине с его мыслями. Впервые за долгие годы она чувствовала себя по-настоящему свободной. И это была не свобода от мужа — это была свобода быть собой.
