София устало опустилась на стул и провела рукой по лбу. День выдался особенно тяжелым. В кафе был наплыв посетителей, а одна из поварих заболела. Девушка чувствовала, как гудят ноги после десятичасовой смены.
Опять расселась без дела? — раздался знакомый колкий голос со стороны двери. — Ничего страшного, что муж с минуты на минуту домой вернется?
Женщина вздрогнула. Она не заметила, как в комнату вошла Анна Егоровна. Свекровь стояла, привычно поджав губы и скрестив руки на груди.
Здравствуйте, Анна Егоровна. Я только пришла с работы, — тихо ответила невестка, пытаясь унять дрожь в голосе.
С работы она пришла! — язвительно передразнила родственница. — Подумаешь, котлеты весь день жарила. Вот мой Марат — это да! Он сегодня важную презентацию провел. Все начальство его хвалило. Ну, как же… тебе не до этого!
София невольно улыбнулась.
За последний год муж действительно сделал успешную карьеру. Из обычного программиста превратился в ведущего разработчика крупного проекта. Она гордилась им и всячески поддерживала, хотя временами было нелегко.
Я очень рада за Марата, — искренне сказала невестка. — Он действительно много работает. И я это очень ценю!
Еще бы не ценила! — фыркнула Анна Егоровна. — Такой муж! Между прочим, я его одна растила, все для него делала. Сама в обносках ходила, но сыну лучшее покупала. Репетиторов нанимала, в институт устроила. А ты… — свекровь презрительно осмотрела невестку с головы до ног, — пришла на все готовенькое. Еще скажи, что я не права!
Женщина тяжело вздохнула. Этот разговор повторялся почти каждый день.
Сначала, когда они только познакомились с Маратом, Анна Егоровна держалась более-менее сдержанно. Конечно, сразу дала понять, что простая повариха — не пара ее умному и образованному сыну. Но хотя бы старалась быть вежливой.
Все изменилось, когда супруг пошел на повышение. С каждой прибавкой к зарплате характер свекрови становился невыносимее. Она словно специально искала поводы, чтобы уколоть, обидеть, унизить невестку.
София помнила, как месяц назад купила себе новое платье. Обычное, недорогое. Просто хотелось порадовать себя после долгой рабочей недели. Анна Егоровна тогда закатила настоящий скандал.
Деньги сына транжиришь? Думаешь, если он теперь хорошо зарабатывает, можно сорить деньгами? А на квартиру когда копить будете? Или тебе нравится на моей шее сидеть?
Марат пытался успокоить мать, объяснял, что сам подарил жене деньги на обновку. Но Анна Егоровна не слушала.
С тех пор София старалась лишний раз не покупать себе ничего, чтобы не провоцировать скандалы.
Мам, ну что ты опять начинаешь? — раздался голос Марата. Он незаметно вошел в комнату и теперь стоял, прислонившись к дверному косяку.
Сынок! — мгновенно изменилась в лице Анна Егоровна. — А я тут как раз о тебе говорила. Какой ты молодец, как тебя на работе ценят.
Я слышал, — сухо ответил мужчина. — И еще слышал, как ты опять Соню попрекаешь.
Я? Да что ты, сынок! Я просто беспокоюсь о тебе. Ты же у меня один, вот и…
Мам, — перебил женщину сын, — давай не будем. София — моя жена. Я ее люблю и уважаю. И тебя прошу относиться к ней так же.
Мать поджала губы и молча вышла из комнаты. София благодарно посмотрела на мужа. Мужчина подошел и крепко обнял ее.
Прости за маму, — тихо сказал он. — Ты же знаешь, она по-своему желает нам добра. Просто немного перегибает палку.
Жена кивнула. Она действительно понимала свекровь. Та прошла через многое: беременной ее выгнали из дома родители, отец Марата от них отказался. Одна растила сына, работала на нескольких работах.
Но от этого понимания легче не становилось.
В один из теплых майских дней супруг сообщил Софии приятную новость. Он приглашал ее на романтический ужин и уже забронировал столик в ресторане на семь вечера. Возражения не принимались!
Жена, только вернувшаяся с работы, почувствовала, как мгновенно отступает усталость, а настроение начинает подниматься. Возможность провести вечер вдвоем, без косых взглядов и колких замечаний, казалась настоящим подарком.
За час до выхода женщина начала собираться на свидание. Расчесывая волосы перед зеркалом, она слышала, как свекровь демонстративно гремит посудой на кухне, протирает пыль в коридоре, то и дело громко вздыхая.
В мои-то годы некогда было прихорашиваться, — доносился до Софии ворчливый голос Анны Егоровны. — Это сейчас молодежь только и думает, что о развлечениях. А я Марата одна тянула, на трех работах горбатилась.
Невестка поджала губы, стараясь сосредоточиться на укладке. Свекровь продолжала, специально повысив голос:
По четырнадцать часов вкалывала, чтобы сын ни в чем не нуждался. Руки все в мозолях были. А теперь… — она особенно яростно протерла дверную ручку, — теперь все легкой жизни хотят. Котлет нажарила и в ресторан убежала!
Щеки Софии залились краской. Обидные слова больно кололи, но она молчала, механически нанося макияж.
«Главное не реагировать! — повторяла она про себя, как мантру. — Все пройдет!”
Вечер с Маратом получился волшебным. Впервые за долгое время супруга позволила себе расслабиться, забыть о постоянном напряжении дома.
Муж был особенно внимателен и нежен. Рассказывал о новом проекте, строил планы на будущее, а в конце ужина достал небольшую коробочку. В ней оказался новый телефон последней модели.
От всего сердца самой любимой женщине на свете!
Утром следующего дня София, у которой был выходной, сидела на кухне с чашкой кофе, изучая функции подарка.
Анна Егоровна, зашедшая за травяным чаем, застыла при виде нового гаджета в руках невестки.
А это что еще такое? Что за наглость в кубе? — голос свекрови задрожал от злости. — Значит так! На ужины ходим, телефоны новые покупаем. А дальше бриллианты начнем требовать? Бесчестная! Сколько ты еще будешь моего сына доить, а?
София медленно положила телефон на стол, стараясь говорить спокойно:
Анна Егоровна, давайте разберем раз и навсегда. Я понимаю ваше беспокойство за сына, но я никогда ничего у него не просила и не буду просить. Марат сам принимает решения. Если он хочет делать мне подарки, то это только его выбор! Поверьте!
Его выбор? — женщина презрительно усмехнулась. — Да ты просто мастерски им манипулируешь! Думаешь, я не вижу, как ты строишь из себя идеальную жену? Готовишь, убираешь, в глаза заглядываешь.
Я люблю вашего сына, — тихо произнесла София. — И делаю это не ради подарков.
Любишь? Расскажи эти сказки кому-нибудь другому. Ты с самого начала на его деньги нацелилась! Что, думала, программист — хорошая партия? Удачно устроилась! Теперь можно и телефоны выпрашивать, и по ресторанам ходить. А я-то помню, как ты поварихой работала, в старом пальто ходила.
София почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Все попытки сохранять спокойствие рассыпались в прах.
Как вы можете так говорить?! — голос невестки задрожал от обиды. — Я никогда, слышите, никогда не просила у Марата денег! И замуж за него вышла не из-за его профессии или заработка! А вы… вы просто не можете смириться, что сын вырос и вы стали не единственной женщиной, которую он любит. Хватит во всем меня укорять! Я не виновата, что вы забеременели в восемнадцать и остались одна! Я не виновата, что вам не везло с мужчинами! Я не виновата, что у вас хватало денег только на хлеб! Это была ваша судьба, ваша жизнь! А у меня все по-другому!
Последние слова повисли в воздухе как удар хлыста.
София увидела, как изменилось лицо свекрови: словно кто-то в один миг стер с него привычную маску высокомерия и презрения.
В глазах Анны Егоровны появилась такая глубокая, такая настоящая боль, что у невестки перехватило дыхание. Она никогда не видела свекровь такой… уязвимой.
Женщина пошатнулась и схватилась за спинку стула. Ее плечи поникли, а в уголках глаз заблестели слезы: не показные, не манипулятивные, а настоящие, полные застарелой боли и горечи.
Простите, — выдохнула София, осознав, что перешла черту. — Я не хотела… Я не должна была…
Но свекровь уже не слушала. София увидела, как в ее взгляде боль сменяется чем-то холодным и неумолимым.
Без единого слова женщина развернулась и вышла из кухни, но в ее походке читалось нечто большее, чем просто обида. Это было объявление вражды.
Невестка опустилась на стул, чувствуя, как дрожат руки. Она понимала, что только что в их доме появилась трещина, которую уже не заделать извинениями и притворным миром.
Следующая неделя превратилась в молчаливую пытку.
София несколько раз пыталась заговорить со свекровью, но та словно превратилась в каменное изваяние: проходила мимо, не замечая невестку, демонстративно выходила из комнаты при ее появлении.
Анна Егоровна, давайте поговорим, — сделала очередную попытку женщина, встретив свекровь на кухне. — Я действительно сожалею о сказанном. Это было жестоко с моей стороны.
Родственница молча помешивала чай, будто рядом никого не было.
Пожалуйста, — София почувствовала, как предательски дрожит голос. — Я понимаю, что обидела вас. Не хочу, чтобы между нами была эта стена. Ради Марата…
При упоминании сына Анна Егоровна резко развернулась:
Не смей произносить его имя! Ты не достойна быть частью нашей семьи. Никогда не была и не будешь.
С этими словами она вышла, оставив на столе недопитый чай. София почувствовала, как к горлу подступают слезы. Может действительно не достойна…
Каждый день превращался в бесконечное противостояние.
Свекровь старательно делала вид, что невестки не существует: не отвечала на приветствия, игнорировала любые попытки наладить контакт.
Когда София готовила ужин, свекровь демонстративно разогревала себе что-то отдельно. Если невестка пыталась убраться в квартире, женщина тут же находила предлог, чтобы переделать все по-своему.
Однажды вечером, вернувшись с работы пораньше, невестка достала из сумки небольшую коробочку. Она присела за стол у окна, где падал последний луч солнца, и осторожно открыла крышку, любуясь игрой света на гранях драгоценных камней.
Какую красоту купил Марат! Заглядение!
Скрип половицы заставил ее вздрогнуть.
В ту же секунду в дверном проеме показалась Анна Егоровна. Она проходила мимо комнаты и, видимо, заметила необычное сияние на столе.
Что это ты там рассматриваешь? — в голосе свекрови звучало больше любопытства, чем привычной неприязни.
Невестка растерялась, машинально прикрыв коробочку ладонью.
Это движение не укрылось от внимательных глаз свекрови. Анна Егоровна медленно подошла ближе, вглядываясь в предмет на столе.
Драгоценное колье? — ее брови удивленно поползли вверх. Женщина сделала еще шаг и замерла, разглядев содержимое коробки. — Это что же такое получается?
София попыталась закрыть крышку, но было поздно. Лицо родственницы начало мгновенно меняться: удивление сменилось возмущением, потом гневом.
Вот значит как? — голос Анны Егоровны задрожал. — Теперь уже до драгоценностей дошло? Мало тебе телефонов да ресторанов?
Вы не так поняли, — невестка встала, пытаясь объяснить, но свекровь решительно шагнула вперед.
Чего тут понимать? Все предельно ясно! Сначала прикидывалась скромницей, а теперь показала истинное лицо! Кто тебе позволил принимать подарки от моего сына, нахлебница?
Анна Егоровна, пожалуйста…
Но свекровь уже схватила коробочку с колье. Ее пальцы побелели от напряжения.
Да как ты смеешь! Ты… ты… — женщина задыхалась от ярости. — Думаешь, я позволю тебе так обирать моего сына?
София в отчаянии протянула руку:
Прошу вас, давайте просто поговорим…
Но было поздно. Пальцы свекрови сжались на колье. Через мгновение раздался треск рвущейся нити. Драгоценные камни со звоном посыпались на пол, разлетаясь по всей комнате.
Анна Егоровна победно усмехнулась, глядя на застывшую невестку. Но что-то в выражении ее лица заставило женщину насторожиться.
В гулкой тишине комнаты было слышно, как последний камень закатился под кровать.
София медленно наклонилась и подняла с пола маленький конверт, выпавший из коробки вместе с колье. Её руки дрожали, но голос прозвучал неожиданно твёрдо:
Вот, — она протянула конверт свекрови. — Раз уж вы начали, может закончите? Порвите и это тоже. Только прочитайте сначала.
Анна Егоровна всё ещё тяжело дышала после вспышки гнева.
Что это ещё за представление? — женщина презрительно скривила губы, но конверт взяла.
Невестка молча смотрела, как свекровь небрежно разрывает конверт и достает сложенный лист.
В комнате слышался шелест разворачиваемой бумаги.
«Дорогая мама…» — начала читать Анна Егоровна и вдруг замерла, узнав почерк сына. Её руки едва заметно задрожали.
«Я помню каждую минуту своего детства. Помню, как ты отказывалась от куска хлеба, чтобы накормить меня. Как не покупала себе крем для рук, хотя они трескались от работы и мороза, чтобы купить мне конфеты. Как плакала ночами, думая, что я сплю…»
Победная улыбка медленно сползла с лица женщины. Она тяжело опустилась на край кровати, словно ноги отказывались ее держать.
«Ты подарила мне жизнь и сделала всё, чтобы я стал тем, кто я есть сегодня. Это колье — лишь малая часть моей благодарности за твою любовь и заботу.
Твой сын, Марат»
Это… это… — свекровь растерянно смотрела на рассыпанные по полу камни. Её лицо побледнело, а руки с письмом безвольно упали на колени. — Это был подарок… мне?
Марат выбирал его больше месяца. Вложил в него треть наших сбережений, — тихо пояснила София. — Приезжал в ювелирный в обеденный перерыв, советовался с мастером. Хотел, чтобы оно было особенным. Как ваша любовь к нему. Он очень хотел сделать вам приятно.
В дверном проеме раздались громкие медленные хлопки. Марат стоял, прислонившись к косяку. Его лицо было непривычно бледным.
Сынок… — Анна Егоровна вскочила, судорожно сжимая в руках письмо. — Я не знала… я думала… О, Господи!
Что ты думала, мам? — голос сына звучал глухо, но в нём слышалась сдерживаемая боль. — Что я купил его для Софии? Что она трясет с меня деньги? Что недостойна носить драгоценности?
Я просто хотела защитить тебя! Ты же мой единственный…
От чего защитить, мам? — мужчина шагнул в комнату. — От любящей жены? От женщины, которая поддерживала меня, когда я сутками сидел над проектами? Которая верила в меня, когда всё шло наперекосяк?
Но она — обычная нахлебница! — голос матери сорвался. — А ты…
А я кто, мам? Сын уборщицы! Помнишь, где ты работала, чтобы прокормить меня? Кто-то считал тебя недостойной?
Марат, — София мягко коснулась его руки. — Не надо…
Нет, надо! Я слишком долго молчал. Потому что ценил и уважал все, что ты для меня сделала, мам. Надеялся, ты изменишься. Поймёшь, что София — часть нашей семьи. Но ты… — он обвел взглядом рассыпанные камни, — ты всё решила за нас.
Сынок, прости! — Анна Егоровна рухнула на колени, лихорадочно собирая драгоценности. — Я всё исправлю! Я заплачу! Я найду такое же колье!
Дело не в колье, мам, — сын покачал головой. В его голосе звучала бесконечная усталость. — Дело в том, что ты так и не поняла главного. Любовь — это не только забота о куске хлеба. Это ещё и умение радоваться счастью своих близких. Способность принять их выбор. Желание видеть их счастливыми.
Мужчина повернулся и обратился к супруге:
София, собери самое необходимое. Остальное заберем потом. Мы уезжаем!
Не уходи! — мать вцепилась в руку сына. — Прошу, давай всё обсудим! Я постараюсь… я научусь…
Поздно, мам, — Марат мягко высвободил руку. — Ты сделала свой выбор. Теперь я делаю свой. Пора остановится, пока мы окончательно не зашли в тупик.
Через пятнадцать минут входная дверь тихо закрылась.
В опустевшей комнате Анна Егоровна сидела на полу среди рассыпанных камней, держа в руках записку сына.
Женщина невидящим взглядом смотрела на светлое пятно на стене. Там когда-то висела фотография маленького Марата. Три года назад он сам снял её, чтобы повесить их свадебный снимок с Софией. Тогда она неделю не разговаривала с сыном.
А сейчас эта пустота на стене словно кричала о постигшем ее одиночестве. Хотя…
Собственными руками. Всё было разрушено собственными руками…
