На третьем свидании в уютном и чуть шумном кафе «Старый Тополь» Марк решил открыться перед Кариной и рассказал о своих жизненных принципах.
– Карина, я хочу быть с тобой предельно честен, – начал он, его карие глаза смотрели прямо на нее. – Я верю в равное партнерство. Это значит – расходы пополам. Всегда. Аренда, коммуналка, отпуска, рестораны. Если дело дойдет до детей и декрета, я буду единственным кормильцем — это святое. Но после выхода на работу – снова пополам. Я не ищу содержанку и не собираюсь содержать взрослого здорового человека сверх необходимого. Это мой принцип построения отношений. Без обид?
Девушка отпила из кружки «Латте» и задумалась над словами мужчины. Марк был редкой находкой для нее, и она не хотела терять его.
Они могли спорить о музыке до хрипоты, оба обожали трехдневные пешие походы с палатками и увлеченно искали старинные карты в лавках антикваров.
В постели Марк был внимателен, изобретателен, страстен. А его рассказы о работе в IT-стартапе завораживали. Немного посомневавшись, Карина решила, что могла бы жить по его правилам.
– Никаких обид, – ответила она, улыбнувшись. – Я тоже ценю ясность и независимость. Договорились.
Через год молодые люди поженились. Свадьба была скромной, по их общему решению, и расходы, конечно, поделили поровну.
А потом пришла пандемия. Мир сжался до размеров квартиры. Компания Карины, где она блистала, как организатор корпоративных мероприятий, рухнула в одночасье.
Вакансии исчезали быстрее, чем появлялись. Месяц девушка жила на сбережения, уверенная, что скоро найдет что-то стоящее.
На второй месяц ее сбережения подошли к концу, а долги только выросли. Ей приходилось оплачивать половину аренды их светлой двушки — пятьдесят тысяч рублей в месяц.
Ещё был обязательный платёж по кредиту за холодильник, который они выбрали вместе, — пятнадцать тысяч.
А недавно у неё сломался зуб, и срочно потребовалось лечение, что выжало последние тридцать тысяч рублей.
К третьему месяцу без работы в ее кошельке оставалась одна мелочь, а до зарплаты Марка было еще две недели.
Вечером Карина, как обычно, проверила вакансии на ноутбуке. Никто не откликнулся на ее резюме.
– Милый… я не знаю, как внести свою половину за аренду в этом месяце. И за кредиты мне нечем заплатить, – призналась девушка, тяжело вздохнув.
Марк, работавший за своим монитором, отодвинул клавиатуру. Его лицо было серьезным, но не злым.
– Я понимаю. Ситуация форс-мажорная. – сочувственно произнес он. – Я помогу тебе пережить этот период. Но давай сделаем это правильно. Ты официально оформишь у меня заем. Так будет честно по отношению к нашим принципам и прозрачно.
От слов о займе Карина почувствовала, как земля ушла из-под ее ног.
– Заем? Марк, мы же муж и жена… Ты не можешь просто… помочь? Без расписок? – растерянно спросила она.
– Дорогая, – мягко, и в то же время нравоучительно, произнес супруг. – Я готов помочь тебе и предоставить значительную сумму. Однако, просто так отдать деньги – это путь к недопониманию и обидам. Принцип равноправного партнерства предполагает ответственность. Я верю в твои силы и знаю, что в будущем ты вернешь мне деньги. Расписка – это не признак недоверия. Это подтверждение нашего договора и уважение к тебе, как к сильной и самостоятельной личности. Ты ведь сильная, правда?
Карина хотела крикнуть, что чувствует себя не сильной, а загнанной в угол, но кивнула, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.
Марк продиктовал пункты: сумма – сто тридцать тысяч рублей. В нее входила аренда за два месяца, половина платежа по кредиту за холодильник и немного на продукты.
Срок возврата — в течение года после трудоустройства. Дополнительно начисляются три процента годовых.
Это символическая сумма, чтобы документ имел юридическую силу. Девушка подписала распечатанный документ, почувствовав, как чернила жгут ей пальцы.
Эта расписка висела над ней тяжелым свинцовым колоколом все те долгие недели, пока она ходила на бесперспективные собеседования.
Однако Карине все-таки повезло: она нашла работу. Это была, конечно, не прежняя должность и не прежние сто двадцать тысяч, а скромные шестьдесят, иногда и восемьдесят тысяч в офисе небольшого интернет-магазина. Но для нее это было спасение.
Началась новая рутина: аренда, кредиты и выплаты мужу съедали большую часть зарплаты.
Остатков едва хватало на еду и транспорт. О покупке новой одежды или походе в кино не могло быть и речи.
Марк аккуратно отмечал в расписке, сколько жена вернула, и напоминал ей, сколько ей еще нужно отдать.
Несмотря на это, семейная жизнь шла своим чередом. Общие ужины, смех над сериалами, страстные ночи, которые временами казались Карине единственным островком нормальности в этом море финансовой напряженности.
Роковым для девушки стал звонок от мамы. Валентина Петровна позвонила в дождливый четверг. Голос в трубке был сдавленный от слез.
– Кариночка, родная моя… Беда у меня. В ванной прорвало трубу, затопило соседей снизу. Нужно оплатить их ремонт и заменить трубу в ванной у себя. Это около сорока тысяч рублей, а у меня таких денег сейчас нет. Пожалуйста, дай в долг, доченька. Я верну к осени, когда продам дачу. Честное слово! – слезно попросила женщина.
– Мама… я… я не могу, – смущенно проговорила дочь, почувствовав ком в горле. – Сейчас у меня совсем плохо с деньгами. Свободных средств нет совсем. У меня осталось всего десять тысяч до зарплаты.
– Как это нет?! – изумленно воскликнула Валентина Петровна. – Ты же нашла новую работу! И муж у тебя работает! Куда вы только успели потратить все деньги?
Карина попыталась рассказать о пандемии, потере работы, долге и их договоренности. Слово «расписка» неожиданно слетело с ее губ.
– Расписка?! – перешла на крик от возмущения мать – Ты взяла в долг у мужа под расписку?! Карина! Доченька! Да ты в своем уме?! Это же унижение! Это позор! Он тебя в кабалу загнал! Держит, как последнюю нищенку, выжимает из тебя последние копейки! Да как он смеет?!
– Мама, он помог, когда мне не на что было жить… – попыталась еще раз объяснить Карина, но голос матери, полный невероятной боли и гнева, перебил ее.
– Помог?! Это называется не помочь, а пнуть упавшего! Нормальный мужик кожу с себя снимет, но жену в беде не оставит! А он расписку заставил тебя подписывать! Это не любовь, Карина! Это расчет, это жадность! Он тебя не любит! Он тебя использует! Ты себя на помойке нашла, раз позволяешь с собой так обращаться? Брось его немедленно! Слышишь меня?! Брось сегодня же! Пока он тебя совсем в финансовое рабство не загнал! Или у тебя совсем чувство собственного достоинства атрофировалось?! – сердито проговорила Валентина Петровна.
Девушка присела на диван. Ее лицо пылало от стыда, а слезы непроизвольно текли по щекам.
Слова матери, как ножи, ранили сердце. Марк, привлеченный громким разговором, вошел в комнату и уставился на жену.
– Что случилось? Почему ты плачешь? – непонимающе спросил он.
– Мама… – жалобно проговорила Карина и сглотнула ком. – Она попросила в долг сорок тысяч… Я отказала… Теперь… она требует, чтобы я тебя бросила. Говорит… что ты меня… унижаешь своей распиской.
Марк подошел ближе и сел напротив жены, его лицо стало каменным. Он не попытался успокоить или обнять ее.
– Унижаю? – холодно произнес мужчина. – Объясни мне, Карина, где унижение? Мы – двое взрослых, сознательных людей. Мы заключили взаимовыгодное соглашение, основанное на честности и уважении к независимости друг друга. Я четко изложил свои принципы до брака. Ты их приняла. Я не нарушил ни одного пункта. Когда тебе было тяжело, я предоставил финансовую помощь, оформив ее так, как считаю правильным для сохранения баланса и твоего достоинства как равной партнерши. Я верю в тебя, я знаю, что ты справишься. Разве это унижение? Твоя мать живет по устаревшим взглядам, где мужчина – безоговорочный добытчик, а женщина – вечная иждивенка. Я считаю это неправильным. И ты, если я правильно помню наши разговоры, тоже не хотела в ней существовать. Я не жадина. Я человек слова и порядка. Я уважаю тебя слишком сильно, чтобы делать тебя зависимой от моей милости.
Марк резко встал и подошел к окну, он демонстративно отвернулся от супруги.
– Твой выбор, Карина. Ты можешь слушать мать, считать меня монстром и разорвать все. Или ты можешь продолжать верить в наш договор и в наши принципы. Но решать тебе. И только тебе, – высокомерно продолжил муж.
Карина посмотрела ему в спину. В памяти всплывали теплые моменты: как они вместе смеялись до слез над глупым фильмом вчера вечером; как он неделю искал и нашел редкую карту Сибири XVIII века для ее коллекции, подарив без повода; как он нежно целовал ее шею всего час назад…
И тут же всплыл сухой текст расписки перед глазами, ежемесячные напоминания о долге, скудный остаток на банковской карте.
Из задумчивости ее вывел голос матери, девушка не закончила с ней разговор по телефону и женщина слышала все слова зятя.
– Карина! Ты слышишь?! Брось его! Пока не поздно! Он тебя сломает! Я твоя мать, я чувствую! – встревоженно закричала в трубку Валентина Петровна.
Карина поднесла телефон к уху. Ладонь была влажной.
– Мама. Я тебя слышу. Каждое слово. Я понимаю, что ты волнуешься за меня. Искренне. Но это – мой брак. Мой сознательный выбор. И мой долг, который я считаю своим обязательством. Я не могу дать тебе денег сейчас. И бросать Марка из-за того, что он следует нашим общим договоренностям, я не буду. Мы… я… разберусь. Позвони мне завтра, когда успокоишься. Я люблю тебя, – нервно и в тоже время уверенно произнесла дочь и сбросила вызов.
Гулкая тишина квартиры стала физически ощутимой. Марк стоял у окна, неподвижный, как статуя.
Карина сидела на диване, обхватив колени, и смотрела в одну точку на ковре.
Валентина Петровна, взбешенная дочерним предательством и холодным расчетом зятя, объявила Марку молчаливую войну.
При редких встречах она демонстративно отворачивалась, а если вынуждена была заговорить, то сквозь зубы цедила: «Здравствуйте, жадина».
Для нее он навсегда остался эксплуататором, выжимающим соки из ее дочери под маской равноправия.
Карина же продолжила выплачивать долг мужу копейку за копейкой, цепляясь за теплые былые воспоминания их семейной жизни.
Слова матери глубоко запали в душу девушки. Когда она погасила долг перед мужем, то решила с ним расстаться.
Мужчина искренне не понимал, в чем причина, поэтому бороться за брак не стал и с легкостью развелся.
