Анна сжала телефон, будто тот мог выскользнуть — ладонь вспотела, пальцы дрожали от напряжения.
На экране — как тревожный сигнал — высветилось имя: «Светлана Павловна». — Анна, ты меня слышишь? — голос свекрови звучал хрипло через динамик. — Я сказала, отменяй свою поездку к родителям. У нас тут генеральная уборка. Мы на тебя рассчитываем.
Анна молча смотрела на недопитый кофе. Пенка давно осела, напиток остыл. Плавная коричневая гладь, с тусклой разводкой по краю — отражение её настроения.
— Светлана Павловна… я уже купила билеты, — осторожно начала она.
— Ну и что? Деньги не главное. Главное — семья. А семья мужа, если ты забыла, теперь должна быть в приоритете.
Анна закрыла глаза. Это был не первый такой разговор. И не десятый. Пять лет — один и тот же сценарий: давление, упрёки, требования забыть, что у неё есть собственная семья.
— Я… подумаю, — выдохнула она. Сразу же отключила звонок, прежде чем услышать очередную лекцию.
Анна положила телефон на стол и начала бездумно вытирать столешницу. Рука двигалась машинально, а в голове всплывали эпизоды из прошлого пятилетней давности — их с Игорем свадьба, переезд, первая встреча со свекровью.
Светлана Павловна появлялась в их жизни, как будто по таймеру. Каждую субботу — ровно в десять утра. Дзынь-дзынь! — звонок. На пороге — «Я просто проходила мимо». На столе появлялись пакеты с продуктами, следом — бесконечные советы, замечания, «мелкие» правки.
— Анечка, рубашки гладишь не так. Смотри, как надо. — Суп… мм, солоноват. Я же говорила — чайную ложку. Не больше. Каждое замечание — с улыбкой, каждый совет — с материнской заботой, от которой хотелось спрятаться.
— Доченька, — любила повторять свекровь, — теперь ты часть нашей семьи. Хорошая жена живёт интересами мужа. И его семьи.
А потом начались вопросы и упрёки. » Что, опять к своимсобралась? У нас дел полно». «Что, каждые выходные к маме ездить будешь? А как же мы?» Это не были прямые запреты — просто бесконечные намёки, от которых становилось душно.
Игорь вошёл на кухню, прервав её размышления. Галстук расстёгнут, взгляд уставший.
— Мама опять звонила? — спросил он, кивнув на телефон. — Да, — коротко ответила Анна. — Генеральная уборка. Требует отменить наш с мамаой поход в театр. Игорь сел, потёр лоб:
— Знаешь, она просто по-своему заботится…
— Заботится? — Анна не сдержала усмешки. — Это ты так называешь то, что было на Пасху, когда она устроила скандал? Или как «случайно» забыла про день рождения моей мамы и организовала семейный ужин в тот же день?
Она достала из шкафчика две чашки, машинально насыпая кофе. Перед глазами всплыли все эти «случайности»: внезапные просьбы о помощи перед каждым визитом к родителям, спонтанные семейные собрания, приуроченные аккурат к выходным.
— Пять лет, Игорь. Я всё это время старалась… соответствовать. Не ссориться. Подстроиться. А мои родители? Они никогда не вмешиваются, не требуют, просто ждут…
Он вздохнул, отвёл взгляд: — Я поговорю с ней. Обещаю.
В комнате повисла тишина. Анна смотрела в окно, думая о том, как незаметно, шаг за шагом, она позволила чужим правилам заполнить свою жизнь. Каждый праздник, каждые выходные — обязательные визиты, бесконечные требования помочь по хозяйству. Как будто невидимый поводок становился всё короче.
Автобус тряхнуло на повороте, и Анна автоматически ухватилась за поручень. За её спиной остались четыре с половиной часа генеральной уборки у свекрови: мытьё окон, стирка штор, чистка ковров, перекладывание стопок ненужных вещей, каждая из которых, по словам Светланы Павловны, «с памятью».
Анна прикрыла глаза, прислонившись лбом к холодному стеклу. Когда это всё стало таким изнуряющим? Раньше она винила в плохом самочувствии саму работу — тяжело, мол, вот и вымоталась. Но теперь понимала: причина не в тряпках и ведрах. Это люди выжимают из неё энергию, как пылесос.
За обеденным столом после уборки Светлана Павловна в сотый раз рассказывала историю о том, как они со свёкром строили дачу в девяностых. Одно и то же — как по скрипту.
— А помнишь, Вить, как мы с тобой цемент мешали в ванне? — захихикала она, наливая ему компот.
Анна сделала попытку сменить тему:
— Кстати, я тут «Преступление и наказание» перечитывала. До сих пор поражает, насколько… — А! Достоевский! — радостно гаркнул свёкор. — У нас он на даче есть. Мы им дровницу подпираем. Целых два тома! Все расхохотались. Анна тоже натянуто улыбнулась — больше из рефлекса, чем по желанию — и больше не пыталась заводить разговор.
И вот теперь, возвращаясь домой в переполненном автобусе, Анна чувствовала не просто усталость, а какую-то пустоту внутри. Будто она сама постепенно исчезала, подстраиваясь под чужие привычки, разговоры и правила. Она была там не Анной — учителем литературы, любящей книги и театр. Она была просто «женой Игоря», которая должна кивать, улыбаться и мыть посуду.
Телефон завибрировал в сумке. Сообщение от мамы: «Как ты, доченька? Всё в порядке?»
Анна сначала набрала привычное «Всё нормально», но, поколебавшись, стёрла. Написала по-другому: «Скучаю. Приеду в субботу.»
И нажала «отправить» — без угрызений совести.
Не было ни тревоги, ни чувства, что она кого-то подводит. Только лёгкость. Почти как вдох после долгой задержки воздуха.
Родительский дом встретил Анну привычным уютом. Мама хлопотала у плиты — напевая себе под нос, как в детстве. Отец читал газету в кресле, изредка комментируя новости. Всё как всегда — просто и спокойно.
— Садись, дочка, чай только заварила, — сказала мама и поставила перед ней чашку. — Ну, рассказывай, как вы там?
Анна не успела ответить — в дверь позвонили. Резко, настойчиво. Один раз. Второй. На пороге стояла Светлана Павловна — словно собравшаяся на официальный приём: новое пальто, строгая прическа, на губах — идеальный контур. В глазах — ярость.
— А вот и наша беглянка, — процедила она, проходя внутрь без приглашения. Каблуки цокали по полу, как приговор. — Я так и знала!
— Нина Сергеевна, — обратилась она к матери Анны, — скажите уже честно, когда вы наконец перестанете держать дочь на привязи? Она замужняя женщина, а вы всё тянете её назад и тянете…
— Светлана Павловна, — мама Анны пыталась сохранять спокойствие, — мы никого не держим. — Анна взрослая. Она сама решает…
— Сама? — перебила Светлана Павловна с фальшивым смехом. — Она вечно у вас — потому что вы не можете отпустить. Все эти пироги, эти беседы о книгах… Это не любовь, это зависимость. А её муж, между прочим, дома один, и ужин себе сам готовит.
Отец Анны неспешно сложил газету и встал: — Послушайте, мадам, в моём доме…
Светлана Павловна не унималась: — Нет, это вы послушайте! Вы не даёте ей повзрослеть! Всё эти книжки, театры — от маминой юбки оторваться не может!
Анна смотрела на эту сцену как в замедленной съёмке. Видела, как побледнела мама, как сжались кулаки отца, видела самоуверенное лицо свекрови. И… вдруг — понимание.
— Хватит, — её голос прозвучал неожиданно твёрдо. — Хватит унижать моих родителей. Хватит унижать меня. Уходите.
Светлана Павловна подняла брови. — Ты сейчас это серьёзно?..
— Абсолютно. Уходите. — Она сделала шаг вперёд. — Прямо сейчас.
Повисла звенящая тишина. Свекровь молча развернулась, резко открыла дверь и вышла, хлопнув ею с силой.
Анна почувствовала, как по щекам текут слёзы. Это были не слёзы слабости. Это было облегчение. Мама подошла, обняла её, ничего не говоря.
Анна сидела на деревянной скамейке у подъезда родительского дома. Вечерело. Глаза были влажными, но внутри царило удивительное спокойствие. Она достала телефон и набрала номер мужа.
— Игорь, —сказала она ровно. — Твоя мама только что была здесь.
— Что? — в трубке послышалось удивление. — В смысле — у твоих родителей?
— Именно. Пришла, накричала. Устроила скандал. Обвинила моих родителей в том, что они «тянут меня назад». — Анна сделала глубокий вдох. — Я больше так не могу, Игорь. И не буду.
Она говорила спокойно, но каждое слово было как камешек, который наконец удалось вынуть из ботинка после долгой ходьбы.
— Игорь… — продолжила она. — Я тебя люблю. Очень. Но я больше не позволю никому, даже твоей матери, решать, как мне жить и с кем общаться. Я не отказываюсь от твоей семьи, но у меня есть своя. И мои родители — не временное недоразумение, а часть моей жизни.
Игорь молчал. Она почти ожидала защитной реакции, оправданий… Но вместо этого услышала:
— Ты права. Я тоже устал. Всё это… давно вышло за рамки. Я поговорю с ней. — Правда?.. — спросила она почти шёпотом. — Правда, — подтвердил Игорь. — Хватит это терпеть. Мы взрослые люди, и пора маме это понять. Анна посмотрела вверх — небо над домами было залито густым закатом, будто кто-то пролил гранатовый сок.
— Я скоро приеду, — сказала она. — И знаешь что? Давай на выходных сходим в театр. Только ты и я.
— Согласен, — улыбнулся Игорь.
Прошло три месяца.
Анна раскладывала продукты по полкам в холодильнике — молоко, сыр, йогурт. Они с Игорем только вернулись из магазина. Телефон молчал уже неделю. Ни звонков, ни сообщений от Светланы Павловны. Раньше это вызвало бы тревогу, теперь — только облегчение.
— Мама опять не звонит, — заметил Игорь, вытаскивая бутылку с кефиром из пакета. — И слава богу, — честно ответила Анна. — Как думаешь, на Новый год придётся идти? — Наверное. Но ненадолго. — Он поставил кефир на полку. Анна закрыла дверцу и повернулась к мужу. — Уйдем после салата. Или до торта. Я, честно, больше не хочу сидеть за столом, где ко мне так относятся.
— Мы уйдём, как только захочешь, — кивнул Игорь и легко приобнял её. — Идти туда —не обязанность. Это просто вежливость.
Анна кивнула. Теперь они ездили к свекрови только на большие праздники, и то вместе. Игорь научился говорить матери «нет» — сначала неуверенно, потом всё твёрже.
На прошлой неделе Светлана Павловна позвонила сыну, жалуясь на одиночество.
— Сын, ты мне больше не звонишь. Она тебя от меня отвернула, — всхлипывала она в трубку, с придыханием и надрывом. — Нет, мам. Никто никого не отворачивал,— терпеливо объяснял Игорь. — Просто у нас своя жизнь. Анна тогда слышала весь разговор и больше не чувствовала вины. Пусть свекровь думает, как хочет. Пусть обижается — это её выбор.
— Знаешь, — произнесла она, опираясь о столешницу, — а ведь стало спокойнее.
— Да, — кивнул Игорь.— Мне тоже легче. Раньше я постоянно разрывался между вами. А теперь просто живу.
Анна улыбнулась и достала из сумки два билета. — Завтра «Три сестры». Помнишь, как мы хотели?
— Конечно помню. Идём обязательно.
Теперь она планировала выходные, не оглядываясь на других.
Анна задувала свечи на торте. Тридцать две — огоньки мерцали, как крошечные маяки. За столом — родители, Игорь, сестра Лена с мужем. Все смеялись, вспоминали неловкие моменты из прошлого, спорили о новых фильмах и делились рецептами. Обычный семейный вечер, но какой-то особенно тёплый.
Телефон завибрировал. Анна мельком взглянула на экран. «Светлана Павловна» — и под сообщением: «Аннушка, приезжай завтра. Надо помочь с занавесками. И торт привези — будут гости».
Раньше такое сообщение оставило бы осадок, омрачило бы вечер. Но не сегодня. Анна спокойно положила телефон экраном вниз и вернулась к разговору.
— Кто это был? — спросил Игорь. — Твоя мама, — сдержанно улыбнулась Анна. — Ничего срочного. Потом отвечу. Мама Анны, разрезая торт, улыбнулась:
— Видишь? Говорила же тебе — станешь счастливее, когда перестанешь всем угождать.
Анна молча кивнула. Действительно, последние полгода были самыми спокойными за всё время замужества. Она научилась говорить «нет» без объяснений, планировать время по своему желанию, не жить чужими планами.
— Загадывай желание, — сказал отец, подмигнув.
Анна закрыла глаза. Внутри — ни тревоги, ни просьб к небу. Только тихое, устойчивое чувство: всё хорошо. Желание было не нужно. Потому что теперь она уже жила в том, о чём когда-то мечтала.
