«Закрой пасть и не лезь в наши семейные дела», — рявкнул муж, собирая диван для своей сестры с детьми, а мои вещи выкинул в подъезд. Семейные дела закончились, когда в квартиру зашел мой отец…
Меня зовут Лидия, и до того мартовского дня я считала свою жизнь вполне удачной. Работала старшим бухгалтером в крупной торговой компании «Альфа Трейд», имела собственную двухкомнатную квартиру в престижном районе города, подарок от папы на свадьбу. Мужу Виталию тогда было 32, мне 28. Казалось, впереди долгие счастливые годы.
Виталий работал менеджером по продажам в автосалоне Европа Авто. Не бог весть какая карьера, но зарплата позволяла не считать каждую копейку. К тому же, он получал неплохие премии за выполнение плана продаж. Виталий был обаятельным мужчиной, умел рассмешить в трудную минуту, отлично готовил итальянскую пасту и французские омлеты.
Когда мы познакомились на корпоративе моей подруги Светланы, он произвел впечатление надежного, серьезного человека. Ухаживал Виталий красиво и по всем правилам. Каждые выходные, театр или кино, букеты цветов по поводу и без, романтические ужины в ресторанах. Дарил книги, которые я хотела прочитать, запоминал мои предпочтения в еде, никогда не опаздывал на свидание.
Все мои подруги завидовали такому кавалеру. Папа с самого начала относился к Виталию настороженно, хотя открыто ничего не говорил. Михаил Васильевич всю жизнь проработал прорабом на крупной стройке, потом открыл собственную строительную бригаду. Людей он видел насквозь, умел определить характер человека по мелочам.
После первого знакомства с моим женихом, папа сказал осторожно. «Дочка, парень вроде приличный, но что-то в нем настораживает. Слишком уж старается произвести впечатление, будто играет роль. Но я была влюблена по уши и не хотела прислушиваться к отцовским сомнениям.
Мне казалось, что папа просто ревнует, ведь после смерти мамы мы с ним жили вдвоем, и он привык быть единственным мужчиной в моей жизни. Маму я потеряла в 15 лет, автомобильная катастрофа. Папа тогда совсем отчаялся, говорил, что не знает, как поднимать дочь одному. Но справился. Водил меня в музыкальную школу, помогал с уроками. Учил готовить мамины фирменные блюда.
На выпускной купил самое красивое платье в городе. Когда я поступила в институт на бухгалтера, гордился как павлин. Свадьбу играли в ресторане «Метрополь», человек на 50. Все расходы взял на себя папа. Он же подарил нам квартиру со словами «Это тебе, дочка». Документы оформлены строго на твое имя. Пусть у тебя всегда будет крыша над головой, что бы ни случилось в жизни».
Виталий тогда шутил, что женился на богатой невесте, но я заметила, как его глаза загорелись при упоминании о квартире. Квартира действительно была замечательная, 70 квадратных метров, в новом доме, с евроремонтом и мебелью. Две комнаты, кухня-студия, большая ванная, лоджии с видом на парк. Папа не экономил, выбирал все самое лучшее для единственной дочери.
Первые три года брака прошли относительно спокойно. Виталий оказался аккуратным хозяином, помогал по дому, готовил завтраки по выходным, не пил и не курил. Мы путешествовали, ходили в спортзал, встречались с друзьями. Обычная семейная жизнь молодой пары. Правда, меня немного раздражала его чрезмерная привязанность к сестре Инне.
Она жила в областном городе Каменске, в 100 километрах от нас. Работала мастером в парикмахерской и воспитывала двоих детей без мужа. Виталий регулярно отправлял ей деньги, то на школьные принадлежности детям, то на лекарства, то просто на жизнь. Сумма была небольшой, около 5 тысяч в месяц, но меня удивляла регулярность этих переводов.
«Она же одна с детьми», — объяснял Виталий, когда я интересовалась этими тратами. «Зарплата у нее копеечная, а дети растут. Неужели я не могу помочь родной сестре?» И я молчала, чувствуя себя мелочной. Действительно, что такое пять тысяч для нашего семейного бюджета? Но почему-то эти постоянные переводы казались мне неправильными.
Инна была взрослой женщиной, имела профессию, могла найти более высокооплачиваемую работу или выйти замуж снова. Инну я видела всего четыре раза за все время нашего брака. Женщина лет 36, среднего роста, с короткими темными волосами и усталым лицом. Одевалась просто, но чисто.
Дети, мальчик Артем 8 лет и девочка Настя 6, показались мне обычными, не слишком избалованными, но и не особенно воспитанными. На семейных праздниках Инна держалась скромно, помогала накрывать на стол, мыла посуду. Но в разговорах постоянно жаловалась на жизнь, маленькую зарплату. Дорогие лекарства, школьные поборы, сломавшуюся стиральную машину.
Каждый раз находился новый повод для расстройств, и Виталий каждый раз обещал помочь. Меня это начинало раздражать больше, чем следовало бы. Почему взрослая женщина не может решить свои проблемы самостоятельно? Почему каждая встреча превращается в перечисление ее трудностей? Но я держала эти мысли при себе, понимая, что вслух они прозвучат жестоко.
После таких встреч Виталий становился задумчивым и грустным. Мог целый вечер молчать, смотря в телевизор, а потом вдруг сказать «Жалко Инку. Одна с детьми, никого рядом». «Хорошо, что у меня есть ты». И я таяла от этих слов, чувствуя себя любимой и нужной. Проблемы начались незаметно, на четвертом году брака.
Сначала я заметила, что Виталий стал чаще задерживаться на работе. Раньше он приходил домой в 6-7 вечера, теперь мог появиться в 9 или даже в 10. На мои вопросы отвечал коротко. Много работы, новые клиенты, планы нужно выполнять. Потом изменился характер его телефонных разговоров с сестрой. Раньше они болтали открыто, Виталий мог включить громкую связь, чтобы я тоже поучаствовала в беседе.
Теперь он уходил в другую комнату или на балкон. Говорил тихо, а, вернувшись, выглядел озабоченным. «Что у Инны случилось?» – спрашивала я. «Да так, обычные проблемы», – отмахивался Виталий. Но его лицо говорило о том, что проблемы совсем необычные. Я начала замечать и другие изменения. Виталий стал рассеянным, мог забыть о наших планах на вечер или о важных датах.
Раньше он помнил всё, когда у меня важные встречи на работе, когда день рождения у моих подруг, когда нужно поменять фильтры в очистителе воды. Теперь приходилось всё напоминать. По вечерам, он часами сидел в интернете, изучал какие-то сайты. Когда я заглядывала через плечо, он быстро закрывал страницы. «На вопрос, что ищешь?» — отвечал неопределённо, да так, информацию разную.
Секс между нами стал реже и как-то формальнее. Виталий выполнял супружеский долг, механически, без прежней страсти и нежности. После близости, сразу поворачивался на бок и засыпал, не обнимая меня, как раньше. Я пыталась поговорить с ним откровенно, выяснить, что происходит, но наталкивалось на стену молчания или формальные ответы. Все нормально, просто много работы, устаю.
Больше ничего добиться не удавалось. Весной ситуация ухудшилась. Виталий стал нервным и раздражительным. Мог вспылить из-за пустяка, не того канала по телевизору, остывшего ужина, моего невинного вопроса о его планах. Извинялся потом, объяснял все усталостью и стрессом на работе, но атмосфера в доме становилась все более напряженной.
Однажды вечером, когда я мыла посуду, а Виталий говорил по телефону в спальне, я услышала обрывки разговора. Он говорил тише обычного, но в кухне была хорошая слышимость. Понимаю, что тяжело. Конечно, помогу. Только не сейчас. Нужно время. Она не должна узнать. Все устроится, я обещаю. Сердце забилось быстрее. О чем этот разговор? Что я не должна узнать?
Когда Виталий вышел из спальни, я попыталась выглядеть естественно, но внутри все дрожало от тревоги. «Инна звонила?» – спросила я как бы между прочим. «Да, жалуется на жизнь по привычке», – ответил Виталий, но взгляд его был беспокойным. С того дня я начала внимательнее наблюдать за мужем. Заметила, что он стал получать много СМС-сообщений, которые читал тайком.
Несколько раз видела, как он быстро прячет телефон, когда я подхожу. Это было странно, раньше у нас не было секретов друг от друга. Попыталась как-то заглянуть в его телефон, но он всегда был под паролем. Раньше Виталий часто давал мне свой телефон, позвонить, посмотреть фото, найти нужный номер. Теперь держал при себе постоянно.
На работе я не могла сосредоточиться, постоянно думала о странном поведении мужа. Коллеги замечали мою рассеянность, но я отмахивалась, ссылаясь на усталость. Как объяснить, что подозреваю мужа в чем-то непонятном, но не знаю, в чем именно? Папа тоже заметил изменения в нашей семейной жизни. Михаил Васильевич был человеком наблюдательным, к тому же любил дочь больше жизни.
Когда мы приехали к нему на его день рождения в мае, он отвел меня в сторону на кухне. «Дочка, все ли у вас с Виталием в порядке?» Он какой-то мрачный стал, на тебя почти не смотрит, а когда смотрит, глаза бегают. «И ты сама не такая веселая, как обычно». Я попыталась улыбнуться. «Папа, все нормально. Просто у нас обоих много работы сейчас, устаем».
Михаил Васильевич покачал головой. «Дочка, я же не вчера родился. Вижу, что что-то не так. Если нужна будет помощь, обращайся. Помни, ты у меня одна». Эти слова согрели душу, но и насторожили. Неужели перемены в нашей семье так заметны со стороны? В июне произошел случай, который заставил меня серьезно задуматься.
Я пришла домой с работы пораньше, отпустили из-за поломки компьютерной системы. Виталий еще не вернулся, и я решила приготовить его любимую лазанью к ужину. Собирая продукты, случайно уронила его записную книжку со стола. Когда поднимала, увидела, что она раскрылась на странице с какими-то цифрами и расчетами. Любопытство взяло верх, и я внимательно рассмотрела записи.
Цифры были внушительными, десятки и сотни тысяч рублей. Какие-то даты, проценты, непонятные пометки. Почерк был Виталин, но что означали эти расчеты, я понять не могла. Зачем моему мужу такие большие суммы? Когда Виталий пришел домой и увидел записную книжку на столе, лицо его изменилось. «Ты что, рылась в моих вещах?» – спросил он резко.
«Я не рылась», — ответила я спокойно. «Случайно уронила, когда готовила ужин». «А что в ней такого секретного?» Виталий быстро схватил книжку и сунул в карман. «Ничего секретного. Просто рабочие записи, тебе неинтересно». Но его реакция была слишком нервной для обычных рабочих записей.
За ужином я попыталась затронуть тему наших финансов. «Виталик, а не пора ли нам серьезно подумать о покупке дачи? Или хотя бы машину поменять на более новую?» Виталий поморщился. «Сейчас не время для крупных трат. Лучше деньги в банке держать. А сколько у нас накопилось?» Спросила я невинно. «Достаточно», – коротко ответил он и сменил тему.
Раньше мы обсуждали все покупки вместе, планировали семейный бюджет, мечтали о будущем. Теперь Виталий замкнулся, перестал делиться планами и мыслями. В июле телефонные разговоры с сестрой стали еще более частыми и секретными. Виталий мог получить звонок среди ночи и долго шептаться в трубку на кухне. Когда я спрашивала утром, что случилось, отвечал уклончиво,
Инна переживает из-за детей, им скоро в школу. Но какие могут быть школьные проблемы посреди лета? Я чувствовала, как между нами растет стена недоверия и непонимания. Муж, с которым я прожила пять лет, становился чужим человеком. Он физически находился рядом, но духовно отдалился на огромное расстояние. Попыталась поговорить с подругой Светланой, но как объяснить свои подозрения?
Знаешь, муж стал странно себя вести, часто говорит с сестрой по телефону и что-то скрывает. Звучало глупо и параноидально. Света выслушала меня внимательно и сказала, «Лида, может ты накручиваешь себя?» Мужчины вообще странные существа, им свойственно замыкаться в себе. Поговори с ним серьезно, выясни отношения.
Но как поговорить серьезно с человеком, который избегает откровенных разговоров? В начале августа произошло событие, которое окончательно убедило меня в том, что в нашей семье творится что-то неладное. Виталий получил премию за выполнение полугодового плана продаж 200 тысяч рублей. Он рассказал об этом радостно, предложил отметить в ресторане.
Но через несколько дней, когда я спросила, куда мы потратим эти деньги, он ответил уклончиво, пока отложим, потом решим. А еще через неделю, я случайно увидела выписку из его банковского счета, который он забыл убрать из кармана рубашки перед стиркой. Счет был почти пустой, меньше десяти тысяч рублей. Куда делись премиальные деньги?
Вечером я показала ему выписку. «Виталий, объясни, пожалуйста, куда делись 200 тысяч?» Лицо его покраснело, потом побледнело. «Откуда у тебя это?» «Из твоего кармана перед стиркой. Ты забыл выложить». Виталий нервно прошелся по комнате. «Я… Я инвестировал их… в надежные бумаги. Через пару месяцев получим хороший доход». «В какие бумаги? Через какого брокера?»
«Покажи документы». Документы на работе остались. Потом покажу. Но документов он так и не показал. А на мои вопросы об инвестициях отвечал все более раздраженно. «Не понимаешь ты в этом ничего. Доверься мне». Доверие между нами было подорвано окончательно. Я понимала, что Виталий врет, но не знала, в чем именно. Куда делись деньги? Почему он скрывает правду?
Что за секреты у него с сестрой? Августовские дни тянулись мучительно долго. Мы жили как соседи по коммунальной квартире, вежливо, но отстраненно. Виталий уходил на работу рано, возвращался поздно. Выходные проводил у телевизора или за компьютером. Разговаривали мы только о бытовых мелочах.
Я часто просыпалась среди ночи и лежала без сна, глядя в потолок и размышляя о нашей жизни. Что случилось с нами? Куда делся любящий муж, который дарил цветы и готовил завтраки? Когда мы стали чужими людьми? Папа звонил регулярно, интересовался нашими делами. Я отвечала, что все в порядке, но слышала в его голосе тревогу.
Михаил Васильевич чувствовал неладное, но не настаивал на откровенности, понимая, что я сама должна принять решение, доверяться ему или нет. В конце августа случилось то, что заставило меня окончательно понять, наш брак висит на волоске. Виталий пришел домой в странном состоянии, не пьяный, но какой-то лихорадочно возбужденный.
Ходил по квартире, что-то бормотал, заглядывал в шкафы и ящики. «Что ты ищешь?» – спросила я. – Документы на квартиру где лежат? – ответил он вопросом на вопрос. – У меня похолодело внутри, зачем они тебе? – Так просто, посмотреть хочу. Документы лежали в сейфе, к которому у Виталия не было доступа. И я не собиралась их доставать, без серьезного объяснения.
Виталий, что происходит? Почему тебе понадобились документы на квартиру?» Он остановился, посмотрел на меня каким-то отсутствующим взглядом. «Ничего не происходит. Забудь». Но забыть я не могла. Какие-то смутные подозрения начали складываться в страшную картину. Исчезнувшие деньги, секретные разговоры с сестрой, интерес к документам на квартиру. «Неужели Виталий планирует что-то с моей собственностью?»
Той ночью, я не спала совершенно. Лежала рядом с мужем, который мирно сопел во сне, и понимала, я больше не знаю этого человека. Пять лет брака, а он для меня загадка. Что у него на уме? Чего он хочет? И главное, что он готов сделать для достижения своих целей? Утром, проводив Виталия на работу, я долго стояла у окна, глядя на парк за домом.
Зелёные деревья, играющие дети, мирные прохожие. Обычная жизнь, которая теперь казалась мне недоступной роскошью. Я чувствовала приближение бури. Не знала, откуда она нагрянет и какой ущерб принесёт, но понимала, спокойные дни закончились. Впереди были испытания, которым я не была готова. Сентябрь принёс новые тревоги.
Виталий стал еще более замкнутым и нервным. Теперь он мог сидеть за компьютером до глубокой ночи, изучая какие-то сайты, а утром выглядел измученным и невыспавшимся. На работе, по словам его коллеги Максима, который иногда заходил к нам в гости, Виталий тоже стал странным, рассеянным, забывчивым, часто отвлекался на телефонные звонки. «Лида, а что с твоим-то?»
Спросил меня как-то Максим, когда мы случайно встретились в супермаркете. Он на работе как не в себе ходит. Клиентов может посреди разговора бросить, если телефон зазвонит. Начальство уже недовольно. Я не знала, что ответить. Сказать, что и дома муж ведет себя странно. Пожаловаться на то, что мы практически не разговариваем? Это выглядело бы как вынос ссоры из избы. Наверное, устал просто.
«Много работы», — отделалась я общими фразами. Максим покачал головой, «Работы у всех много. Но люди же не меняются так кардинально. Может, проблемы какие у него?» «Вот именно, проблемы». «Но какие? И почему он не делится ими со мной, своей женой?» Дома я попыталась еще раз поговорить с Виталием откровенно.
Выбрала момент, когда он был в относительно хорошем настроении, после ужина в субботу вечером. «Виталик, давай поговорим по душам. Я вижу, что ты чем-то обеспокоен. Может, поделишься? Мы же семья, должны поддерживать друг друга». Виталий поднял голову от газеты, которую листал, и посмотрел на меня настороженно. «О чем говорить? У меня все нормально».
Максим говорит, что ты на работе рассеянный стал. И дома ты тоже изменился. Что-то тебя беспокоит, это очевидно. Лицо мужа потемнело, Максим слишком много болтает. А дома? Что дома не так? Я же не пью, не гуляю, деньги приношу. Виталий, я не о том. Ты стал другим.
Мы почти не разговариваем, ты постоянно о чем-то думаешь, ночами сидишь за компьютером. У каждого есть право на личное пространство, резко прервал он меня. Или теперь я должен отчитываться за каждую минуту? Этот тон, эта агрессивность были мне незнакомы. Раньше Виталий никогда так со мной не разговаривал. Я не требую отчетов. Просто хочу понять, что происходит с нами. С нами ничего не происходит.
«Это ты себе что-то выдумала», и он демонстративно вернулся к чтению газеты, давая понять, что разговор окончен. В начале октября Инна приехала к нам в гости. Неожиданно, без предупреждения. Я вернулась с работы, а в прихожей стояли детские ботинки и женские сапоги. Из кухни доносились голоса «Виталия, детский и незнакомый женский», «Тетя Лида»,
Радостно закричала Настя, выбегая мне навстречу. «Мы к вам приехали». Мама сказала, что «погостим немножко». Сердце ёкнуло. «Погостим? Насколько?» В кухне за столом сидела Инна с сыном Артёмом. Она выглядела усталой и какой-то потерянной. Виталий суетился возле плиты, разогревая что-то в микроволновке. «Привет, Лида», – натянута улыбнулась Инна.
«Извини, что без предупреждения. Обстоятельства сложились так». «Какие обстоятельства?» – спросила я, снимая куртку. Виталий и Инна переглянулись. В этом взгляде было что-то скрытное, заговорщицкое. «Расскажи ей», – кивнул Виталий сестре. Инна вздохнула. «У меня проблемы с жильем. Дом, где мы снимали квартиру, продали. Новые хозяева всех жильцов выселяют».
Дали неделю на сборы. «А другую квартиру снять не можете?» Поинтересовалась я. «Могу, конечно. Но не сразу. Нужно время, чтобы найти подходящий вариант. Да и денег на первый взнос нет, за прежнюю квартиру залог не вернули. Я посмотрела на детей, которые мирно ели бутерброды, потом на инну, потом на мужа. Картина становилась понятнее».
«И вы решили погостить у нас, пока не найдете жилье?» «Всего на пару недель», — быстро сказал Виталий. Инка быстро что-нибудь подыщет. «Виталий, можно поговорить с тобой наедине?» Мы вышли в спальню. Я закрыла дверь и повернулась к мужу. «Почему ты не предупредил меня заранее?» «Да я и сам только сегодня узнал». Инка утром позвонила, сказала, что уже в дороге.
Что я мог сделать, выставить ее с детьми на улицу? Ты мог посоветоваться со мной. Мы живем вместе. Это касается и меня тоже. Виталий поморщился, Лида, ну что ты как чужая? Это же моя сестра. Неужели мы не можем помочь родному человеку? Могут. Но помощь должна обсуждаться заранее, а не преподноситься как свершившийся факт. Хорошо, хорошо, я понял.
В следующий раз обязательно спрошу. А сейчас давай просто поможем Инке устроиться. Я кивнула, хотя внутри все кипело от возмущения. Опять это пренебрежение моим мнением, опять решения принимались без меня. Инна с детьми устроились в гостиной. Диван разложили для нее. Детям постелили на полу матрасы. Конечно, это было неудобно для всех, но что поделаешь, квартира маленькая.
Первые дни прошли относительно спокойно. Инна помогала по хозяйству, готовила, убиралась. Дети вели себя тихо, не шумели. Но я чувствовала, как меняется атмосфера в доме. Мое личное пространство исчезло. В ванную теперь была очередь, на кухне постоянно кто-то находился, в гостиной нельзя было посмотреть телевизор или почитать в тишине. Хуже всего было по утрам.
Пока я собиралась на работу, вся семья уже бодрствовала, завтракала, шумела, занимала ванную. Мой привычный утренний ритуал, спокойный кофе и чтение новостей, стал невозможен. Скоро все наладится, утешал меня Виталий, видя мое напряжение. Инка уже смотрит варианты жилья. Но недели проходили, а Инна никуда не торопилась.
Она действительно изучала объявления о сдаче квартир, звонила, ездила смотреть. Но каждый вариант находила неподходящим, то дорого, то далеко от центра, то хозяева против детей. «Понимаешь, Лида», — объясняла она мне за чаем, — «с детьми очень сложно». Многие хозяева сразу отказывают, как услышат про школьника и дошкольника. А те, кто соглашается, заламывают бешеные цены.
Я кивала понимающе. Но внутри росло раздражение. Почему проблемы Инны должны становиться моими проблемами? Почему я должна жертвовать своим комфортом ради чужих детей? Через месяц стало ясно, что пара недель растягивается на неопределенный срок. Инна освоилась в нашем доме, как рыба в воде. Переставляла вещи по своему усмотрению, покупала продукты на свой вкус.
включала телевизор на те каналы, которые нравились детям. Артем и Настя тоже почувствовали себя хозяевами. Могли часами играть в гостиной, разбрасывая игрушки по всей квартире. Настя любила петь громким голосом, а Артем смотрел мультики на полной громкости. Когда я просила их вести себя потише, они обижались и жаловались маме.
«Дети есть дети», — философски замечала Инна. «Им нужно развиваться, играть. Нельзя же их в рамки загонять. А мне нужна была тишина после трудного дня. Мне хотелось прийти домой и расслабиться, а не слушать детские крики и топот. Финансовая сторона тоже стала проблемой». Инна не работала, сказала, что в чужом городе трудно найти место, да и с детьми сложно.
Все расходы на питание и бытовые нужды легли на нас с Виталием. Продуктов стало уходить в три раза больше, коммунальные платежи выросли. Появились дополнительные траты на детские нужды. «Это временно», — повторял Виталий, когда я заговаривала о деньгах. «Инка найдет работу, и все компенсирует». Но никаких попыток найти работу я не наблюдала.
Инна целыми днями сидела дома, смотрела сериалы, болтала по телефону с подругами из Каменска. Иногда выходила по делам, но какие это были дела, объяснить не могла. Мои отношения с Виталием ухудшились еще больше. Мы практически не оставались наедине, в квартире всегда присутствовали посторонние.
О близости нечего было и думать, дети спали в гостиной, за тонкими стенами все было слышно. Когда я пыталась поговорить с мужем о сложившейся ситуации, он отмахивался, потерпи еще немного. Скоро все решится. Виталий, прошло уже полтора месяца. Это не немного. Ну и что? Неужели тебе так трудно помочь семье? Опять это слово, семья. Но почему в эту семью не входила я?
Почему мои потребности и желания не учитывались? В ноябре произошел инцидент, который окончательно испортил мои отношения с гостями. Я пришла домой с работы и обнаружила, что мой любимый свитер, который висел в шкафу, испачкан краской. Настя рисовала картинку и случайно задела им рукавом. «Ничего страшного», — сказала Инна, когда я показала ей испорченную вещь. «Постираем, отойдет».
Но краска была масляная, и свитер был безнадежно испорчен. Это был дорогой кашемировый свитер. Подарок папы на прошлый день рождения. «Инна, дочка испортила мою вещь. Очень дорогую вещь. Дети есть дети», – пожала плечами Инна. «Всякое случается. Ты же не будешь из-за какого-то свитера скандалить?» Меня поразила ее реакция.
Никаких извинений, никакого предложения компенсировать ущерб. Словно испортить чужую вещь, это нормально. Инна, этот свитер стоил 20 тысяч рублей. Ну и что? Богатые будете, еще купите. Вечером я рассказала об этом Виталию. Думала, он поддержит меня, поговорит с сестрой о возмещении ущерба. Лида, ну что ты как маленькая? Подумаешь, свитер.
«Настя же не специально. Дело не в том, специально или нет. Дело в том, что твоя сестра даже не извинилась. А зачем извиняться за детскую шалость? Ты сама когда-то была ребенком. Я поняла, что поддержки не дождусь. Для Виталия интересы сестры были важнее моих. В декабре ситуация стала совсем невыносимой».
Инна окончательно освоилась и стала вести себя как полноправная хозяйка. Могла сделать мне замечания. Если я громко разговаривала по телефону, дети спят. Критиковала мою готовку. А мы дома по-другому делаем, переставляла мебель без спроса, так удобнее для детей. Дети тоже обнаглели. Артем мог войти в нашу спальню без стука, порыться в моих вещах.
Настя использовала мою косметику для игр, испачкав дорогие кремы и помады. «Инна, поговори с детьми. Пусть не трогают мои вещи». «Лида, ты слишком строгая. Дети любопытные, им все интересно. Не будь жадиной». «Жадиной! Меня назвали жадиной за то, что я не хочу делиться своими личными вещами с чужими детьми».
Я начала закрывать спальню на ключ, когда уходила на работу. Инна обиделась, что мы, воры какие. Зачем такие меры предосторожности? Мне хотелось крикнуть, да, воры. Вы крадете мой покой, мое пространство, мою жизнь. Но я сдерживалась, понимая, что скандал ни к чему хорошему не приведет. Виталий продолжал всех защищать и оправдывать.
На мои жалобы отвечал стандартно. Это временно, потерпи еще немного, они же не враги нам. Но временное становилось постоянным, а немного растягивалось в бесконечность. Особенно меня раздражали их семейные советы, которые проводились на кухне по вечерам. Виталий, Инна и даже дети обсуждали какие-то планы, строили какие-то проекты. Говорили тихо, но я слышала обрывки.
Нужно подождать. Она не должна догадаться. Все получится, если не торопиться. Когда я заходила на кухню, все замолкали и переходили на нейтральные темы. Чувство исключенности из собственной семьи становилось все сильнее. В канун Нового года произошел разговор, который многое прояснил.
Я собиралась пойти к папе на праздники, он звал нас всех, но Виталий сказал, что они с сестрой и детьми останутся дома. Почему? Удивилась я. Папа всегда хорошо встречает Новый год. И подарки детям приготовил. Мы тут свой праздник устроим, ответил Виталий. В семейном кругу. А я что, не семья? Виталий поморщился. Ты что, опять за свое? Конечно, семья.
Но Инке с детьми не очень комфортно к твоему отцу ехать. Они его плохо знают. Я поехала к папе одна. Михаил Васильевич встретил меня настороженно, видел, что я чем-то расстроена. — Где Виталий? — спросил он. — Дома остался. С сестрой и детьми. Папа кивнул понимающе. — Ах, тещина родня приехала. Давно гостят? — Уже три месяца, — вздохнула я. — Три месяца?
«Дочка, это не гости, это новые жильцы. За праздничным столом я рассказала папе всю правду о своей жизни за последние месяцы». Михаил Васильевич слушал молча, лишь изредка хмыкая. «Дочка, — сказал он, — когда я закончила, а ты сама-то как к этому относишься? Нравится тебе такая жизнь?» «Нет, папа, совсем не нравится».
Я устала от постоянного шума, от того, что в собственном доме чувствую себя лишней. «Тогда что ты терпишь? Скажи мужу, пусть сестра съезжает». Я говорила. Он не слышит. Для него семья сестры важнее меня. Папа долго молчал, глядя в окно на падающий снег. «Лида, помнишь, что я говорил тебе перед свадьбой? Что-то в этом парне не то. Вот оно и вылезло. Что делать, папа?
«Решать тебе, дочка. Но помни, ты у меня не последняя дурочка. И терпеть всякое дерьмо не обязана, даже ради семейного мира. Я вернулась домой 2 января. Квартира встретила меня беспорядком. На полу валялись фантики и мишура, на столе стояла грязная посуда, из кухни доносился детский визг. А Лидочка приехала. Радостно встретила меня Инна. Как папа. Хорошо встретили праздник?»
Я кивнула и пошла в спальню. Хотелось спрятаться от этого хаоса, от чужих людей в своем доме. Виталий зашел ко мне через час. — Ну что молчишь? Обиделась, что не поехал с тобой? — Нет, не обиделась. Просто устала. — От чего устала? Праздники же были. Я посмотрела на мужа, этого человека, с которым прожила пять лет, и поняла, что он совершенно меня не понимает.
Не видит моих проблем, не чувствует моего состояния. Сколько еще твоя сестра будет у нас жить? Да скоро уже съедет. Она вариант хороший нашла, только денег не хватает на залог. Сколько нужно? Тысяч сто пятьдесят. Но это ненадолго, как только устроится на работу, сразу вернет. Сто пятьдесят тысяч. Огромная сумма. И откуда она у нас возьмется?
«У нас таких денег нет», — сказала я. «Есть», — загадочно улыбнулся Виталий. «Не волнуйся, все решится». Этот разговор добавил новую тревогу к уже существующим. Откуда у Виталия такая уверенность в наличии крупной суммы? И почему он не обсуждает со мной такие серьезные финансовые вопросы? Январь тянулся мучительно. Я чувствовала себя чужой в собственном доме.
Каждое утро просыпалась с мыслью, сколько это еще будет продолжаться. Каждый вечер засыпала под детские голоса и взрослые разговоры за стеной. В феврале произошел случай, который стал последней каплей в чаши моего терпения. Я пришла домой пораньше. Отпустили с работы из-за отключения электричества.
В прихожей услышала голоса из кухни, Виталий говорил с кем-то по телефону, а Инна что-то ему подсказывала. «Да, все документы есть». «Нет, она не узнает». «Конечно, понимаю риски. Деньги будут завтра». Под хороший процент, да. Я тихо подошла к кухне и прислушалась. Сердце забилось так громко, что казалось его слышно по всей квартире.
Квартира отличная, в центре, 70 квадратов. Оценка рыночная. Да, собственник не в курсе. Временно, конечно. В голове все закружилось. Неужели они говорят о моей квартире? Неужели Виталий собирается что-то сделать с моей собственностью без моего ведома? Я тихо прошла в спальню, достала из сейфа документы на квартиру и внимательно их изучила.
Все было в порядке, квартира оформлена на меня, никаких дополнительных подписей или печатей. Но тревога не проходила. О чем был этот разговор? Какие планы строят мой муж и его сестра? Вечером я попыталась расспросить Виталия, но он отмалчивался или отвечал уклончиво. На прямой вопрос, с кем ты сегодня по телефону говорил? Ответил раздраженно, по работе звонили. Много вопросов.
Но интуиция подсказывала, дело не в работе. Дело в чем-то гораздо более серьезном. И это касается меня напрямую, хотя меня в курс дела не посвящают. Той ночью я не спала, мучаясь подозрениями и предчувствиями. Что-то должно было произойти. Что-то, что изменит мою жизнь кардинально. И я чувствовала, это произойдет очень скоро.
22 февраля я проснулась с тяжелым предчувствием. За окном было серое зимнее утро, снег падал крупными хлопьями. Виталий встал раньше обычного, суетился на кухне, о чем-то шептался с иной. Когда я вышла завтракать, они замолчали и натянуто улыбнулись. «Доброе утро», — сказала я, наливая себе кофе. «Утро добрым не бывает», — хмыкнул Артем, уткнувшись в планшет.
Инна не сделала сыну замечания за грубость, только рассмеялась. Совсем как дядя Виталик в детстве. За завтраком, Виталий сообщил, что сегодня у него важная встреча после работы, придет поздно. Инна кивнула понимающе, словно была в курсе его планов. Меня этот взгляд насторожил, между ними явно существовало какое-то тайное соглашение. На работе я не могла сосредоточиться.
Весь день меня преследовало ощущение надвигающейся беды. Коллеги несколько раз спрашивали, все ли в порядке, видимо, лицо у меня было мрачное. К четырем часам дня голова разболелась так сильно, что я попросила отпустить меня пораньше. Руководитель разрешил, работы было немного, а я редко просила о таких одолжениях. Домой я добралась к половине пятого.
Поднимаясь на лифте, услышала сверху странные звуки. Стук, скрежет, мужские голоса. На нашем этаже было тихо, но звуки доносились именно из нашей квартиры. Ключом открыла дверь и замерла на пороге. То, что я увидела, потрясло меня до глубины души. Моя прихожая, всегда аккуратная и уютная, была завалена вещами.
Мои платья, костюмы, блузки лежали грудой на полу, словно ненужный хлам. Туфли разбросаны по углам. Любимая сумка валялась под вешалкой, из нее высыпалось содержимое. Из гостиной доносились мужские голоса и звук работающего инструмента. Я прошла дальше и увидела картину, от которой захватило дух. Посреди комнаты стояли какие-то мужчины в рабочей одежде.
Они собирали огромную двухъярусную кровать из светлого дерева. Рядом громоздились коробки с детскими игрушками, одеждой, книгами. Мой любимый диван был сдвинут к стене и накрыт пленкой. А у окна, руководя процессом, стоял Виталий. Он увидел меня и растерянно замер. — Лида? А ты чего так рано? Я не могла произнести ни слова.
Горло сжалось, в глазах помутилось. «Что происходит в моём доме?» Инна вышла из кухни с чашкой чая и тоже удивилась моему появлению. «Ой, Лидочка! А мы тебя не ждали!» «Что? Что здесь происходит?» Наконец выдавила я. Виталий нервно провёл рукой по волосам. «Ну? Это…» Мы решили немного обустроиться. Детям кровать купили, места для вещей добавили.
«Обустроиться?» Голос мой звучал странно, словно чужой. Да, вмешалась Инна, мы с Виталиком поговорили, решили, что пока останемся здесь. Квартиры съемные такие дорогие стали, а детям нужна стабильность. Я медленно обвела взглядом разгромленную комнату, своих близких, которые так спокойно рассказывали о захвате моего дома. А меня спросить никто не собирался.
Виталий поморщился. «Лида, не драматизируй. Это же временно». «Временно? Я почувствовала, как внутри закипает ярость. Четыре месяца — это временно? А теперь вы покупаете мебель, обустраиваетесь основательно? Ну что ты, как чужая, махнула рукой, Инна? Мы же одна семья». «Одна семья?» Голос мой повысился.
А почему тогда меня не поставили в известность о том, что мою квартиру превращают в детский сад? Один из рабочих поднял голову от кровати. «Слушайте, может, мы попозже придем? А то тут какие-то разборки». «Нет, — резко сказал Виталий, — работайте. Это семейное, разберемся». «Семейное…» Опять это слово. «Виталий…» Я старалась говорить спокойно, — объясни мне, пожалуйста, что происходит.
Я прихожу домой, и вижу, что мои вещи выброшены, а в гостиной ставят детскую мебель. Кто это решил? Мы решили, — ответил муж с каким-то вызовом в голосе. — Инке с детьми нужно где-то жить, а у нас места хватает. У нас? Я не верила своим ушам. Это моя квартира, Виталий. Моя. И я имею право решать, кто здесь живет. Лицо мужа потемнело, опять начинается.
«Твоя квартира, твои правила». «А как же я?» «Я что, чужой здесь?» «Ты не чужой. Но решения о том, кто будет жить в квартире, должны приниматься совместно». «Лида, успокойся», — встряла Инна. «Дети слышат. Не устраивай сцены. Не устраивай сцены. В моем собственном доме мне говорят не устраивать сцены. Где дети?»
Спросила я, внезапно сообразив, что Артема и Насти не видно. «В спальне играют», — ответила Инна. «В спальне! В нашей с Виталием спальне!» Я бросилась к спальне и распахнула дверь. То, что увидела, добило меня окончательно. Дети сидели на нашей кровати и играли с моими украшениями.
Настя примеряла мои кольца, а Артем крутил в руках дорогие часы. Подарок папы на день рождения. «Что вы делаете?» — закричала я. Дети испуганно подскочили. Настя уронила кольцо на пол, где оно звякнуло о плитку. «Мы просто играем», — оправдывался Артем. «Это не игрушки. Это мои личные вещи. Я кинулась собирать украшения, проверяя, не сломалось ли что-то».
Кольцо, к счастью, уцелело, но на часах появилась царапина. — Лида, что ты орешь на детей? — возмутилась вбежавшая Инна. — Они же не нарочно. — Инна, это мои дорогие украшения. Дети не должны их трогать, — подумаешь, — украшения. — Жадина какая! Жадина! Меня во второй раз назвали жадиной за то, что я не хочу делиться своими вещами. Я не жадина.
Я просто не хочу, чтобы дети играли с ценными вещами. Виталий зашел в спальню с недовольным лицом. Что здесь происходит? Из-за чего крик? Твоя жена детей обижает, пожаловалась Инна. Из-за каких-то побрякушек скандалит. Побрякушек? Я не верила своим ушам. Это часы, за восемьдесят тысяч рублей. И что? Пожал плечами Виталий. Дети поиграли и отдали.
Ничего же не сломалось. На часах царапина. Ерунда. В мастерской отполируют. Я смотрела на мужа и не узнавала его. Этот человек защищал чужих детей, которые портят моё имущество, вместо того, чтобы поддержать жену. «Виталий, — сказала я как можно спокойнее, — мне нужно с тобой поговорить. Наедине. О чем говорить? Отмахнулся он. Все и так понятно.
«Ты против того, чтобы Инна с детьми жила у нас?» «Да, против. И имею на это право». «Какое право?» Вспылил Виталий. «Мы муж и жена. Это наша общая квартира». «Нет. Это моя квартира. Документы оформлены на мое имя. Вот оно что». Виталий стал красным от злости. «Значит, я здесь никто? Временный жилец на птичьих правах? Я не об этом».
Я о том, что такие решения принимаются вместе. А если я не согласен на компромиссы? Если я считаю, что семья важнее твоих капризов? Капризов! Мое нежелание жить в коммуналке, он назвал капризами. Это не каприз, Виталий. Это мое право на комфорт в собственном доме. Тогда живи одна со своим комфортом! — рявкнул муж. — А мы найдем способ решить наши проблемы.
Инна кивнула одобрительно. «Правильно, Виталик. Нечего давать собой помыкать. Я почувствовала, как почва уходит из-под ног. Они против меня. Все против меня, в моем собственном доме». «Хорошо», — сказала я тихо. «Тогда объясните мне, за чьи деньги вы купили эту мебель? За чьи деньги планируете дальше обустраиваться?» Виталий и Инна переглянулись. В этом взгляде было что-то виноватое.
«За свои?» – буркнул Виталий. «За какие свои? У тебя же денег на премию не хватало, а тут вдруг появились средства на дорогую мебель. Это не твое дело. Мое. Если эта мебель стоит в моей квартире, то это мое дело». Виталий разозлился окончательно. «Знаешь что? Закрой пасть и не лезь в наши семейные дела». Эти слова ударили меня как пощечина. «Закрой пасть».
Мой муж сказал мне «закрой пасть». Я стояла посреди спальни, не в силах произнести ни слова. Горло перехватило, в глазах стояли слезы. Но не от обиды, от ярости. «Вот именно», — поддержала брата Инна. «Не твое это дело, откуда у нас деньги? Мы сами разберемся». «Правильно», — кивнул Виталий. «Хватит везде свой нос совать».
Рабочие в гостиной притихли, слышно было каждое слово нашей ссоры. Я медленно достала телефон и стала набирать номер. Руки дрожали, но я заставила себя нажать на кнопки. «Кому ты звонишь?» Насторожился Виталий. Я не ответила. В трубке раздались гудки, потом знакомый голос. «Алло, дочка!» «Папа!» Мой голос звучал на удивление спокойно. «Можешь приехать?» «Срочно!»
«Что случилось?» «Приезжай, пожалуйста». «Очень нужна твоя помощь». «Уже выезжаю». Я убрала телефон. Виталий смотрел на меня с недоумением. «Зачем ты вызвала отца?» «Это наши семейные дела». «Мои семейные дела закончились в тот момент, когда ты сказал мне закрыть пасть». «Лида, ну не будь ребенком». Я погорячился. «Слишком поздно».
Я вышла из спальни и прошла в гостиную. Рабочие делали вид, что заняты сборкой кровати, но я видела, они внимательно слушали наш разговор. «Мужчины», — обратилась я к ним, — «прекратите работу. Эту мебель здесь ставить не будут». «Как это не будут?» — возмутилась Инна. «Мы же заплатили. Значит, заберете и поставите в другом месте».
Виталий выскочил из спальни красной от злости. «Лида, ты что творишь? Люди работают. Пусть работают в другом месте. Здесь их услуги не нужны». Один из рабочих неуверенно спросил, «А кто будет платить за вызов? Мы уже полдня потратили». «Тот, кто вас вызывал», — ответила я, глядя на Виталия. Муж стоял посреди комнаты, открывая и закрывая рот, как рыба на суше.
Инна нервно теребила подол кофты. — Лида, давай поговорим спокойно. Попытался примирительно сказать Виталий. Без эмоций. — Поздно. Я всё поняла. — Что ты поняла? Что для тебя твоя сестра с детьми — важнее жены? Что моё мнение тебя не интересует? Что в моей собственной квартире я никто? — Ну не драматизируй. — Не драматизирую. Констатирую факты.
В дверь позвонили. Я пошла открывать, но Виталий меня опередил. «Это еще кто?» «Мой отец». Лицо Виталия побледнело. Он знал папу не первый год и понимал, шутки закончились. Михаил Васильевич вошел в квартиру и сразу оценил обстановку. Разбросанные вещи в прихожей, рабочие в гостиной, детская мебель, красные лица участников конфликта. «Что здесь происходит?»
Спросил он спокойно. «Папа, — сказала я, — Виталий с сестрой, решили обустроить в моей квартире детскую. Без моего согласия. Мои вещи выбросили в прихожую, детскую мебель поставили. А когда я возмутилась, мне сказали закрыть пасть и не лезть в семейные дела». Михаил Васильевич молча выслушал, потом перевел взгляд на зятя. «Виталий, это правда?»
«Михаил Васильевич, тут не все так просто», — забормотал тот. «Ини некуда деваться с детьми, а у нас места хватает. Я не об этом спрашиваю. Ты сказал моей дочери закрыть пасть?» Виталий покраснел еще сильнее. «Я…» Мы поссорились. В пылу спора. «Ответь прямо, говорил или нет?» «Говорил», — буркнул Виталий. Папа кивнул и повернулся к Ини. «А вы кто такая?»
«Я сестра Виталия». «Инна». «Понятно. И вы тоже считаете, что моя дочь не имеет права голоса в своей квартире?» Инна растерянно заморгала. «Ну, мы же не навсегда. Временно только». «Четыре месяца – это временно? Мы скоро съедем». «Когда скоро?» Инна не нашлась, что ответить. Папа обратился к рабочим. «Мужчины, сколько с вас за работу?» «Пять тысяч за сборку», ответил один из них.
Михаил Васильевич достал кошелек, отсчитал деньги и протянул им, разбирайте мебель и увозите. Здесь она не нужна. Постойте! — возмутился Виталий. — Какое вы имеете право? Самое прямое, — спокойно перебил его папа. — Это квартира моей дочери. Я ее покупал и дарил ей. И я не позволю никому здесь хозяйничать без ее согласия. Но я же ее муж.
Муж, который говорит жене «закрой пасть»? Такой муж мне не нужен. Виталий попятился. Михаил Васильевич, я не хотел. Просто нервы сдали. Нервы? Папа усмехнулся. А если нервы опять сдадут? Руки распустишь? Да что вы! Я никогда не подниму руку на Лиду. Ха-ха. Язык уже поднял. И не раз, судя по всему. Папа был прав.
Последние месяцы Виталий разговаривал со мной все более пренебрежительно, позволял себе грубости. «Так, — сказал Михаил Васильевич, — давайте определимся. Мужчины, разбирайте мебель. А вы, молодые люди, собирайте вещи. Через час я хочу видеть эту квартиру в том виде, в каком она была до вашего вторжения. Это несправедливо! — взвизгнула Инна. Нам некуда идти. Это ваши проблемы».
Надо было думать раньше. А дети? Неужели вы выбросите на улицу детей? Папа посмотрел на нее тяжелым взглядом. Дети здесь ни при чем. Виноваты взрослые, которые не умеют решать свои проблемы цивилизованно. Виталий сделал последнюю попытку. Михаил Васильевич, может, обсудим все спокойно? Найдем компромисс? Компромисс? Папа покачал головой. А когда ты искал компромисс с женой?
Когда советовался с ней перед тем, как превратить ее дом в коммуналку. «Я думал, она поймет». «Думал». «А спросить не догадался?» Рабочие молча разбирали кровать. Инна суетилась, пытаясь собрать детские вещи. Виталий стоял посреди комнаты, растерянный и подавленный. Дети вышли из спальни, напуганные шумом и криками. «Мама, что происходит?» Спросила Настя.
«Собирайся, дочка!» «Мы уезжаем!» «Куда?» «К бабушке!» «А почему?» «Мне здесь нравится!» Инна бросила на меня злобный взгляд. «Спроси у тети Лиды!» «Это она нас выгоняет!» «Инна!» Резко сказал папа. «Не втягивайте детей в конфликт взрослых!» «Они здесь ни при чем!» «Легко говорить!» «А что я им скажу?» «Почему мы опять переезжаем?»
«Скажите правду, что надо было заранее договариваться с хозяйкой квартиры». Через час квартира была приведена в порядок. Рабочие увезли детскую мебель. Инна с детьми собрала вещи, их оказалось на удивление много, несколько больших сумок. Виталий тоже собрал свои вещи, молча сложив их в чемодан. «Ты тоже уезжаешь?» – спросила я. «А что мне здесь делать?» горько усмехнулся он.
«Ты же ясно дала понять, что я здесь лишний». «Виталий, ты не лишний. Лишний тех, кто не уважает хозяев дома». «Хозяев?» Он поднял на меня усталые глаза. «Значит, я не хозяин. Я просто квартирант». «Ты муж. Но муж должен советоваться с женой, а не ставить ее перед фактом». Поздно об этом говорить. Он застегнул чемодан и направился к выходу.
У двери обернулся. «Прости меня, Лида. Я всё испортил». И вышел. Инна с детьми ушла, даже не попрощавшись. Только Настя помахала мне рукой из-за… маминой спины. Дверь закрылась. В квартире стало тихо. Я стояла посреди гостиной, и не могла поверить, они ушли. Все ушли. Кошмар закончился.
«Ну что, дочка, — сказал папа, — теперь твой дом снова твой». Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Эмоции накатили волной, облегчение, усталость, боль от предательства самого близкого человека. «Правильно ты сделала, что позвонила мне, — продолжал папа. — Нельзя позволять садиться себе на шею. Даже мужу. Папа, а что теперь будет? Он же уехал. А что должно быть?
Будешь жить спокойно, без постоянного стресса и унижений. Но мы же пять лет прожили вместе. Дочка, папа обнял меня за плечи, иногда люди меняются. Или просто показывают свое настоящее лицо. Виталий показал. Теперь ты знаешь, чего он стоит. Я прижалась к отцу, чувствуя себя маленькой девочкой, которую защитили от обидчиков. Останешься у меня на несколько дней?
Спросил папа. «Нет. Теперь я хочу побыть дома. В своем доме. Одна». Михаил Васильевич кивнул понимающе. «Правильно. А если что, звони. Я всегда приеду». Когда папа ушел, я долго ходила по пустой квартире. Тишина давила на уши после месяцев постоянного шума. Но это была правильная тишина. Тишина моего дома, где я снова хозяйка.
В спальне все было на своих местах. Мои украшения лежали в шкатулке, одежда висела в шкафу. Никто не будет больше рыться в моих вещах, портить их, относиться пренебрежительно к моей собственности. В гостиной диван стоял на своем месте. Больше никто не будет спать на полу, занимать все пространство детскими игрушками и играми. В кухне была идеальная чистота.
Никаких чужих продуктов, никаких детских криков за завтраком, никаких семейных советов, от которых меня исключали. Я села в кресло у окна с чашкой чая и поняла, впервые за четыре месяца я чувствую себя дома. В своем доме. Где могу делать, что хочу, когда хочу, как хочу. Телефон зазвонил. На дисплее высветился номер Виталия. Я отклонила вызов.
Через минуту пришло СМС, Лида, давай поговорим. Я все понимаю. Можем все исправить. Я удалила сообщение, не отвечая. Еще через час, позвонил снова. И снова я не ответила. К вечеру, накопилось семь пропущенных вызовов от мужа. Все я проигнорировала. Некоторые мосты, когда их сжигают, восстановить невозможно. И я не собиралась их восстанавливать.
Первую неделю после изгнания Виталия я провела в странном состоянии. С одной стороны, невероятное облегчение от того, что в доме снова тишина и порядок. С другой, пустота от осознания того, что пятилетний брак рухнул в одночасье. Виталий звонил каждый день. Сначала извинялся, просил прощения, клялся, что все изменится.
Потом начал упрекать меня в черствости и эгоизме. Я не отвечала на звонки, но слушала голосовые сообщения из любопытства. «Лида, ну сколько можно дуться? Я же признаю, что был неправ. Инку я отправил к матери, детей тоже. Давай помиримся, начнем все сначала». Потом тон изменился. «Ты меня просто использовала.
Пять лет жила с тобой, а как понадобилось помочь семье, сразу выставила за дверь. Думаешь, без тебя пропаду? А через несколько дней… Лидка, я всё понял. Ты права была. Я должен был с тобой посоветоваться. Прости дурака. Вернусь, буду самым лучшим мужем. Я удаляла сообщение, не отвечая. Слова — это просто звуки. А поступки говорят о человеке гораздо больше.
На работе коллеги заметили перемены в моем настроении. Светлана, моя давняя подруга из соседнего отдела, прямо спросила. «Лида, что с тобой?» «Ты стала какая-то другая. И похудела заметно. Я действительно похудела килограммов на пять. Аппетит пропал напрочь. Ела через силу. Больше для поддержания сил, чем от голода. Семейные проблемы, коротко ответила я».
«Серьезная?» «Очень». Света кивнула понимающе. «Если хочешь поговорить, я всегда готова выслушать». Но говорить не хотелось. Хотелось разобраться в себе, в своих чувствах, в том, что произошло с нами. Через две недели после скандала пришла СМС от незнакомого номера. «Лидия, это Инна. Можем поговорить?» Я долго смотрела на сообщение, размышляя, стоит ли отвечать.
любопытство победила о чем о том что случилось встретимся зачем хочу объяснить свою позицию мы встретились в кафе возле моего дома инна выглядела усталой и постаревший глаза красные будто плакала спасибо что согласилась встретиться начала она говори что хотела сказать
Инна помешала ложечкой кофе, собираясь с мыслями. — Лида, я хочу, чтобы ты поняла. Я не хотела разрушать твою семью. Но разрушила. Получилось так. Мне действительно некуда было деваться с детьми. Виталик предложил пожить у вас, и я согласилась. Думала, на месяц максимум. Четыре месяца — это не месяц. Знаю. Но мне было так тяжело искать жильё, работу.
Дети привыкли, в школу ходили. Мне показалось, что можно остаться подольше. Я молча слушала. Инна продолжала. «А потом Виталик сказал, что вы с ним договорились о том, что мы можем остаться насовсем. Что ты не против?» Он врал. «Теперь я это понимаю». Но тогда поверила. Думала, раз жена согласна, значит все нормально.
«А детская мебель?» «Тоже он решил без меня». Инна покраснела, это я настояла. Сказала, что детям нужно нормальное место для сна. Виталик сначала сопротивлялся, говорил, что нужно с тобой посоветоваться. Но я его уговорила. Значит, идея об устройстве детской принадлежала Инне. Виталий просто не сумел ей противостоять. «Откуда деньги на мебель?»
Инна замялась. Виталик взял кредит. Сказал, что потом расплатится. Кредит. Значит, мой муж залез в долги ради сестры, не сказав мне ни слова. Инна, а ты понимала, что творишь? Что превращаешь чужую квартиру в свою? Понимала. Но мне казалось, что у нас нет выбора. Дети, съемные квартиры дорогие. Выбор всегда есть.
Можно было честно поговорить со мной с самого начала. Ты бы согласилась? Я задумалась. Согласилась бы я на четырехмесячное проживание чужой семьи в моей квартире, если бы меня попросили честно. Не знаю. Возможно, на месяц, два согласилась бы. Но на четыре месяца – нет. Вот. Видишь. Поэтому Виталик и не говорил правду. Это не оправдание, Инна.
Обман остается обманом. Мы помолчали. Потом Инна спросила. А что теперь будет с Виталиком? Он совсем пропал. Пьет, на работу не ходит. Сердце ёкнуло. Неужели Виталий спился? Что значит, пьет? Каждый день приходит к матери пьяный. Говорит, что жизнь кончена, что ты его бросила. Мать уже не знает, что делать. Мне стало жалко Виталия.
Несмотря на все обиды, мы прожили вместе пять лет. Он не был плохим человеком, просто слабым. «Инна, а ты понимаешь, что с вами произошло? Вы захватили чужую территорию и вели себя как хозяева. А когда хозяйка возмутилась, обвинили ее в жадности и эгоизме. Я понимаю. Мне стыдно. Поздно стыдиться. Надо было думать раньше».
«Лида, а есть шанс, что вы с Виталиком помиритесь?» Я покачала головой. «Нет. Некоторые слова нельзя забыть». «Какие слова?» «Закрой пасть и не лезь в наши семейные дела. Это не забывается». Инна опустила глаза, он не хотел так говорить. Просто разозлился. Злость не оправдание. В гневе человек показывает свое истинное лицо. Мы расстались холодно.
Инна попыталась извиниться еще раз, но я остановила ее. «Инна, извинения не вернут мне четыре месяца жизни в аду и не заставят забыть унижение». Через месяц, после нашего разговора, позвонил папа. «Дочка, тут один человек интересовался твоим адресом». Виталий звонил. «Что ему нужно?» Просил передать, что хочет встретиться. «Поговорить о разводе». «Развод».
Мы не говорили об этом прямо, но оба понимали — брак кончен. Передай, что согласна на встречу. Но только в присутствии адвокатов. Правильно, дочка. Нечего эмоции в дело примешивать. Встреча состоялась в офисе моего юриста. Виталий пришел трезвый, но выглядел ужасно, похудевший, осунувшийся, с потухшими глазами. — Привет, Лида, — сказал он тихо. — Здравствуй.
Мы сели за стол друг напротив друга. Между нами лежали документы о разводе. «Лида, я хочу, чтобы ты знала, я все понял. Ты была права. Я повел себя как последний подлец. Я молчала. Инку я отправил к матери навсегда. Сказал, что больше помогать не буду. Пусть сама решает свои проблемы. Это правильно. Я хочу попросить у тебя прощения. За все.
За то, что не посоветовался с тобой, за то, что позволил им хозяйничать в твоем доме, за грубые слова. Виталий, я не держу зла. Но и простить не могу. Ты показал мне, что я для тебя значу. Показал своим поведением. Он опустил голову. Я дурак. Потерял самого дорогого человека ради… Даже не знаю ради чего. Ради иллюзии того, что ты хороший брат.
И остался и без жены, и без уважения сестры. Она теперь винит меня в том, что осталась без помощи. Я не удивилась. Инна искала виноватых везде, кроме зеркала. Давай решим все быстро и безболезненно. Имущество не делим, у каждого остается то, что принадлежало ему до брака. Алименты друг другу не платим. Согласен? Согласен.
Развод оформили через месяц. В ЗАГСЁ мы встретились в последний раз. Виталий выглядел чуть лучше, постригся, оделся прилично. — Лида, — сказал он, — когда мы вышли из здания, я устроился на новую работу. В другом городе. Думаю переехать. Удачи тебе. Спасибо. И прости меня, если сможешь. Он протянул руку для рукопожатия. Я пожала её.
«Будь счастлива, Лидочка!» И ушел, не оглядываясь. После развода жизнь постепенно наладилась. Я сделала в квартире косметический ремонт, поменяла обои в гостиной, купила новый диван, обновила шторы. Дом снова стал уютным и красивым. На работе получила повышение, перевели на должность главного бухгалтера с соответствующей зарплатой.
Теперь у меня был не только свой дом, но и финансовая независимость. Папа заходил часто, помогал с мужскими делами по хозяйству. Мы стали еще ближе после всех этих событий. «Дочка, — сказал он как-то, — ты стала другой. Увереннее в себе. Правда? — Да. Раньше ты иногда сомневалась в своих решениях. А теперь четко знаешь, чего хочешь». Он был прав.
Пережитое научило меня ценить себя и свои границы. Больше никому не позволю ими пренебрегать. Полгода спустя встретила Светлану из отдела кадров нашей компании. Она рассказала новости. «А помнишь Виталия, твоего бывшего? Он в Москву переехал, работает в крупной компании. Говорят, карьера идет в гору. Рада за него. А ты не жалеешь?» Я задумалась. «Жалею ли?»
О потраченных годах — да. О разрушенных планах — тоже. Но о самом разводе? Нет. Не жалею. Почему? Потому что… узнала правду о человеке, с которым жила. Лучше узнать ее сейчас, чем через десять лет. Зимой случилась встреча, которая многое расставила по местам. Я шла по торговому центру и увидела знакомую фигуру.
Инна стояла у витрины детского магазина с незнакомым мужчиной. Мужчина был хорошо одет, выглядел солидно. Инна меня заметила и растерянно замахала рукой. Подошла со своим спутником. «Лида, привет! Познакомься, это Олег, мой… Э… друг!» Олег оказался владельцем небольшого бизнеса в Каменске. Вежливый, интеллигентный мужчина.
«Инна много рассказывала о вас», — сказал он. «К сожалению, не все хорошее». Я усмехнулась, представляю. «Но я понимаю вашу позицию. На вашем месте поступил бы так же». Инна покраснела. «Олег, мы же договорились не об этом говорить». «Инна, все нормально», — успокоила я ее. «Как дети?» «Хорошо. Учатся, растут». Артем в футбольную секцию записался.
«А вы где живете?» Олег снял нам квартиру. «Пока снял, а там посмотрим». Я поняла, Инна нашла нового спонсора. Кто-то еще будет содержать ее с детьми, решать ее проблемы. «Удачи вам», — сказала я, и пошла дальше. «Лида», — окликнула меня Инна. «А Виталика видела?» «Нет, и не хочу видеть». Он сильно переживает. «Все еще надеется, что вы помиритесь».
Напрасно надеяться. Дома я долго думала об этой встрече. Инна нашла нового мужчину, который решает ее проблемы. Виталий строит карьеру в Москве. А я? Что у меня? У меня есть мой дом, моя работа, мое спокойствие. Никто не диктует мне, как жить. Никто не ставит меня перед фактом. Никто не говорит мне закрыть пасть. Это дорогого стоит.
Весной папа затеял разговор о моем будущем. «Дочка, тебе 33 года. Не думаешь о том, чтобы еще раз выйти замуж?» «Думаю, но не тороплюсь». «Правильно, торопиться не надо, но и закрываться от людей тоже нельзя». «Не закрываюсь. Просто стала разборчивее». «В чем именно?» «Я задумалась, в отношении к женщине».
Теперь я сразу вижу, уважает ли мужчина мое мнение или считает его второстепенным. И как определяешь? По мелочам. Как он реагирует на мои просьбы, учитывает ли мои интересы при планировании встреч, спрашивает ли моего согласия на свои предложения. Папа кивнул одобрительно. Умная девочка. Значит, урок пошел на пользу. Урок действительно пошел на пользу.
Я больше не готова терпеть неуважение к себе. Не готова жертвовать своим комфортом ради чужих проблем. Не готова закрывать глаза на хамство, даже если оно исходит от самого близкого человека. Год спустя после развода позвонила незнакомая женщина. «Здравствуйте, вас беспокоит Марина, мать Виталия. Можно с вами поговорить?» «Свекровь».
Мы общались мало, она жила далеко, редко приезжала. — Слушаю вас. Лидочка, я знаю, что между вами произошло. Виталий рассказал. — Хочу сказать, вы были правы. Сын повел себя неправильно. Я удивилась такой откровенности. — Марина Петровна, это уже не важно. Мы развелись. — Знаю. И не прошу вас его простить. Просто хочу объяснить, почему он так поступил.
Объясняйте. Виталий с детства был под влиянием Инны. Она старше на пять лет, всегда командовала им. Когда отец ушел от нас, Инна стала как бы главой семьи. Виталик привык ее слушаться беспрекословно. Интересно. Значит, проблема была не только в слабости характера, но и в семейной иерархии. И что теперь? Теперь он понял, что Инна его использовала.
что из-за нее потерял жену и дом. Он с ней больше не общается. Это его решение. Да, и правильное решение. Лидочка, я не прошу вас вернуться к сыну, но если бы вы могли его простить. Марина Петровна, я его уже простила, но это не значит, что готова забыть. Понимаю. Спасибо, что выслушали.
После этого разговора я окончательно поставила точку в отношениях с прошлым. Виталий был частью моей жизни, но эта часть закончилась. Впереди новая жизнь, новые возможности, новые люди. В том же году познакомилась с Андреем, коллегой из смежного отдела. Умный, тактичный мужчина, который с первого дня нашего знакомства проявлял уважение к моему мнению.
Наши отношения развивались медленно, без спешки и давления. «Лида, — сказал он однажды, — я вижу, что ты очень осторожна в отношениях. Случилось что-то серьезное в прошлом? Я коротко рассказала историю своего брака. Андрей выслушал внимательно. Понимаю твою осторожность. Но знай, я никогда не позволю себе говорить женщине «закрой пасть». Это недопустимо. Почему ты так считаешь?
Потому что уважение — основа отношений. Без уважения нет любви, есть только привычка и удобство. Эти слова легли мне на душу. Наконец-то я встретила мужчину, который понимает ценность уважения. Сейчас прошло два года после развода. Я живу спокойно и счастливо. Мой дом — моя крепость. Мое мнение — важная составляющая любых решений, которые меня касаются.
Мои границы — священны и неприкосновенны. Иногда думаю о Виталии. Жалею ли о разводе? Нет. Жалею только о том, что не поняла его сущности раньше. Пять лет — большой срок для ошибки. Но лучше осознать ошибку и исправить ее, чем жить в ней всю жизнь. Папа был прав — некоторые люди меняются или показывают свое настоящее лицо. Виталий показал.
И я увидела мужчину, для которого мнение жены значит меньше, чем прихоти сестры. Мужчину, который готов унизить самого близкого человека ради сомнительной солидарности с родственниками. Такой мужчина мне не нужен. Никому не нужен. А фраза «закрой пасть и не лезь в наши семейные дела» стала для меня символом. Символом того, что терпеть нельзя.
Что у каждого человека есть точка, за которую нельзя заходить. И если кто-то эту точку переходит, пути назад нет. Семейные дела, действительно закончились в тот день, когда в мою квартиру зашел папа. Закончились навсегда и бесповоротно. И я этому только рада.
Такая вот история, ставьте лайки и подписывайтесь на канал.
