– Простите, что? – переспросила Ольга, надеясь, что ослышалась.
– Я переезжаю к вам, – свекровь выпрямилась, поправляя съехавший платок на голове. – Квартиру свою сдам, деньги лишними не будут. А здесь и просторно, и Сашка мой рядом, и Лёвушке бабушка нужна.
Ольга моргнула, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
– Людмила Ивановна, – начала Ольга, стараясь говорить спокойно, – а Саша знает?
– Конечно, знает! – свекровь отмахнулась, как от назойливой мухи. – Это вообще его идея была. Сказал, что вы только рады будете.
Ольга сжала тряпку так, что пальцы побелели. Саша. Её муж, который никогда не умел спорить с матерью. Который «не хотел её расстраивать». Который, похоже, снова всё решил за них обоих.
Она бросила взгляд на кухню, где Лёва размазывал кашу по тарелке, напевая что-то про трактор. Его кудрявая макушка блестела под светом лампы, а на щеке красовалось пятно от яблочного пюре. Ради него – ради их маленькой семьи – Ольга три года назад согласилась на ипотеку, на переезд из уютной однушки в эту квартиру, где всё ещё пахло свежей краской. Ради него она терпела звонки свекрови по три раза в неделю с советами, как «правильно» воспитывать ребёнка. Но это? Это было слишком.
– Людмила Ивановна, давайте подождём Сашу, – выдавила Ольга. – Это… серьёзное решение. Надо обсудить.
Свекровь поджала губы, её глаза сузились.
– Обсудить? – она хмыкнула. – Оля, ты молодая ещё, не понимаешь. Семья – это когда все вместе. А я вам не чужая, я мать твоего мужа!
Ольга открыла рот, но слова застряли. Она только кивнула, чувствуя, как внутри закипает что-то горячее и горькое.
– Лёва, бабушка приехала! – громко позвала Людмила Ивановна, уже снимая пальто. – Иди, обними меня, солнышко!
Лёва выскочил из кухни, раскинув липкие от каши ручки. Ольга смотрела, как свекровь подхватывает его, целуя в макушку, и не могла отделаться от мысли: это только начало.
Квартира наполнилась шумом, которого раньше не было. Людмила Ивановна, не теряя времени, начала обживаться. Чемодан она распаковала прямо в гостиной, развесив свои платья на спинке дивана. На журнальном столике появились её баночки с кремами, а в ванной – ярко-розовая мочалка, которой, по её словам, «никакие гели не нужны».
Ольга сидела на кухне, глядя в окно. За стеклом качались голые ветки берёз, небо было серым, как её настроение. Она пыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя хозяйкой в своём доме. Может, месяц назад, когда они с Сашей устроили вечер без Лёвы – заказали пиццу, смотрели старый фильм, хохотали до слёз? А теперь этот дом, за который они ещё десять лет будут платить ипотеку, превращался в… что? Коммунальную квартиру?
Телефон завибрировал. Сообщение от Саши: «Задержусь на час, пробки. Как там мама?»
Ольга стиснула зубы. «Как там мама?» Серьёзно? Она набрала ответ, но потом стёрла. Нет, это не по телефону обсуждать. Пусть приходит. Пусть смотрит, что устроил.
– Оля, ты чайник поставила? – голос свекрови донёсся из гостиной. – Я бы выпила с ромашкой, у меня от дороги голова разболелась.
– Сейчас, – буркнула Ольга, вставая.
Она включила чайник, достала кружку, но руки дрожали. Почему она это делает? Почему не скажет прямо: «Людмила Ивановна, мы не готовы к вашему переезду»? Но вместо этого она заваривала ромашку, чувствуя себя официанткой в собственном доме.
Когда Саша наконец вошёл в квартиру, Лёва уже спал, а Людмила Ивановна смотрела телевизор, громко комментируя рекламу.
– О, сынок! – она вскочила, раскинув руки. – А я уж заждалась!
Саша обнял мать, но его взгляд метнулся к Ольге. Она стояла в дверях кухни, скрестив руки.
– Мам, ты как доехала? – спросил он, явно избегая смотреть на жену.
– Нормально, – отмахнулась Людмила Ивановна. – Главное, теперь я с вами. Оля, правда, какая-то не в настроении, но это ничего, привыкнет.
Ольга почувствовала, как кровь прилила к щекам.
– Саша, можно тебя на минуту? – её голос был тихим, но твёрдым.
Он кивнул, бросив на мать виноватый взгляд. Они прошли на кухню, закрыв дверь.
– Ты знал? – Ольга смотрела ему в глаза, пытаясь понять, что творится в его голове. – Знал, что она переезжает?
Саша вздохнул, потирая шею.
– Она звонила пару дней назад, – признался он. – Сказала, что хочет приехать… пожить какое-то время. Я не думал, что она прямо с чемоданом заявится!
– Не думал? – Ольга повысила голос, но тут же осеклась, вспомнив про Лёву. – Саша, она не «пожить» хочет. Она переезжает! Насовсем! Сказала, что квартиру сдаст, а сама будет тут жить.
Саша опустился на стул, глядя в пол.
– Ну… может, это и неплохо? – неуверенно сказал он. – Лёве бабушка нужна, да и тебе помощь будет.
Ольга замерла.
– Помощь? – она почти шептала. – Ты серьёзно? Твоя мама уже решила, где её вещи будут стоять. Она даже не спросила! А я? Меня кто-нибудь спросил?
Саша поднял на неё усталые глаза.
– Оля, это моя мама. Я не могу её выгнать.
– А меня можешь? – слова вырвались сами собой. – Потому что я так жить не хочу. Это наш дом, Саша. Наш. А не её.
Он открыл рот, но не успел ничего сказать – в дверь постучали.
– Ребята, вы там долго? – голос Людмилы Ивановны был бодрым. – Я Лёвушке кроватку в гостиной поставлю, ладно? А то в его комнате тесновато.
Ольга посмотрела на мужа. Его лицо было смесью растерянности и вины. И в этот момент она поняла: если не взять всё в свои руки, их семья никогда не будет прежней.
Утро началось с запаха блинов. Людмила Ивановна хозяйничала на кухне, напевая что-то из репертуара Пугачёвой. Лёва сидел за столом, болтая ногами, и с восторгом смотрел, как бабушка ловко переворачивает блины на сковороде.
– Оля, ты чего встаёшь так поздно? – свекровь бросила на неё взгляд. – Я уже Лёвушку покормила, а ты всё спишь.
Ольга сжала губы. Было семь утра. Суббота. Она хотела выспаться впервые за неделю.
– Спасибо, – коротко ответила она, наливая себе кофе.
– Да не за что, – Людмила Ивановна улыбнулась. – Я же теперь тут, буду помогать. А то ты вечно на работе, Лёва без присмотра.
Ольга чуть не поперхнулась. Без присмотра? Она работала маркетологом в небольшой фирме, забирала Лёву из садика, готовила, убирала. А теперь, похоже, её ещё и в плохой матери записали.
Саша вошёл на кухню, растрёпанный, в мятой футболке.
– Мам, блины – это круто, – он чмокнул мать в щёку, избегая взгляда жены.
– Ешь, сынок, – Людмила Ивановна подвинула ему тарелку. – А то вон какой худой стал. Оля, ты бы за ним следила, что ли.
Ольга поставила кружку на стол с такой силой, что кофе плеснул на скатерть.
– Я пойду Лёву одену, – сказала она, вставая.
В детской она присела на кровать сына, глядя, как он возится с конструктором. Его маленькие пальцы ловко соединяли детальки, а на лице была такая сосредоточенность, что Ольга невольно улыбнулась.
– Мам, а бабушка теперь всегда с нами жить будет? – вдруг спросил Лёва, не поднимая глаз.
Ольга замерла.
– Не знаю, малыш, – честно ответила она. – Но мы с папой разберёмся, обещаю.
Она погладила его по голове, чувствуя, как внутри растёт решимость. Этот дом – их дом. И она не позволит никому, даже свекрови, отнять у них право быть здесь хозяевами.
Но вечером случилось то, что перевернуло всё с ног на голову.
Когда Ольга вернулась из магазина, неся пакеты с продуктами, она услышала голос Людмилы Ивановны. Свекровь говорила по телефону, стоя у окна в гостиной.
– Да, я уже у них, – её голос был тише обычного, почти шёпот. – Нет, пока не сказала… Не могу, стыдно. Но что мне делать? Кредиты душат, квартиру чуть не отобрали…
Ольга замерла в дверях, чувствуя, как сердце стучит в груди. Кредиты? Отобрали квартиру? Она посмотрела на чемодан свекрови, всё ещё стоящий у дивана, и вдруг поняла: Людмила Ивановна не просто так приехала.
– Людмила Ивановна, что значит «кредиты душат»? – Ольга стояла в дверях гостиной, всё ещё сжимая пакеты с продуктами.
Свекровь резко обернулась, прижимая телефон к груди. Её лицо, обычно такое уверенное, на миг стало растерянным, как у ребёнка, пойманного на шалости.
– Оля, ты что, подслушиваешь? – голос Людмилы Ивановны дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Это не твоё дело.
– Не моё? – Ольга шагнула вперёд, ставя пакеты на пол. – Вы переезжаете в наш дом, не спросив, а я не имею права знать, почему?
Людмила Ивановна поджала губы, её пальцы нервно теребили край платка.
– Я же сказала – квартиру сдам, деньги будут. Что тебе ещё надо?
Ольга почувствовала, как внутри всё кипит. Она хотела крикнуть, выплеснуть всё, что накопилось за эти сутки, но вместо этого глубоко вдохнула.
– Людмила Ивановна, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – я услышала про кредиты. Про то, что квартиру чуть не отобрали. Это правда?
Свекровь замерла. Её глаза, всегда такие колючие, вдруг потускнели. Она отвернулась к окну, где за стеклом мелькали огни соседних домов.
– Не твоё дело, – повторила она, но уже тише, почти шёпотом.
Ольга посмотрела на чемодан, на разбросанные по дивану вещи – платья, баночки, старый фен с потёртым проводом. И вдруг ей стало не по себе. Людмила Ивановна, которая всегда казалась несгибаемой, как стальной прут, сейчас выглядела… уязвимой.
– Я не враг вам, – тихо сказала Ольга. – Но, если вы хотите жить с нами, я должна знать правду.
Свекровь молчала так долго, что Ольга уже подумала, что разговора не будет. Но потом Людмила Ивановна медленно повернулась, её плечи поникли.
– Ладно, – выдохнула она. – Села я в долги. Взяла кредит, потом ещё один, чтобы первый покрыть. Думала, справлюсь, но… проценты, знаешь, как снежный ком. А потом банк начал угрожать, что квартиру заберут.
Ольга почувствовала, как горло сжимается. Она ожидала чего угодно – властности, манипуляций, – но не этого.
– Почему вы не сказали сразу? – спросила она. – Саше хотя бы?
– Сказать? – Людмила Ивановна горько усмехнулась. – Чтобы сын смотрел на меня, как на неудачницу? Я всю жизнь его одна поднимала, Оля. Работала на двух работах, пока он в институте учился. А теперь… стыдно.
Ольга молчала, не зная, что ответить. Её раздражение боролось с жалостью, и это было странное, почти болезненное чувство.
– И что теперь? – наконец спросила она. – Переехать к нам – это ваш план?
– А что мне ещё делать? – свекровь посмотрела на неё, и в её глазах мелькнула такая беспомощность, что Ольга невольно отвела взгляд. – Квартиру сдам – хоть какие-то деньги будут. А здесь я вам помогать смогу. Лёве, Сашке…
– Помогать? – Ольга не сдержала горькой улыбки. – Вы уже решили, где Лёве спать, как мне готовить, где ваши вещи ставить. Это не помощь, Людмила Ивановна. Это… вторжение.
Свекровь открыла рот, но тут в прихожей хлопнула дверь. Саша вернулся.
– Мам, Оля, вы чего тут? – он замер, глядя то на жену, то на мать. – Что-то случилось?
Ольга посмотрела на него, чувствуя, как внутри всё дрожит.
– Случилось, – сказала она. – Твоя мама не просто так приехала. У неё проблемы с кредитами. Квартиру могут забрать.
Саша моргнул, его лицо вытянулось.
– Мам, это правда? – он шагнул к Людмиле Ивановне. – Почему ты мне не сказала?
Свекровь выпрямилась, словно собираясь защищаться.
– А что бы ты сделал, сынок? – её голос был резким. – Бегал бы, деньги искал? У вас ипотека, Лёва маленький. Я сама разберусь.
– Сама? – Саша повысил голос. – И поэтому ты просто взяла и переехала к нам? Без разговора?
Ольга смотрела на мужа, и впервые за долгое время в ней шевельнулась надежда. Может, он наконец-то поймёт?
– Я думала, ты будешь рад, – Людмила Ивановна скрестила руки. – Семья должна быть вместе.
– Мама, – Саша устало потёр виски, – семья – это не только ты. Это мы с Олей, Лёва. Мы тоже имеем право голоса.
Ольга почувствовала, как её сердце сжалось. Он сказал «мы». Не «я». Не «мама». Мы.
Но тут Людмила Ивановна шагнула к сыну, её глаза сверкнули.
– Право голоса? – она хмыкнула. – Это я тебя вырастила, Сашка. Я, а не она. И теперь ты мне будешь условия ставить?
Напряжение в комнате стало густым, как туман. Ольга видела, как Саша сжимает кулаки, как его лицо краснеет. Она знала этот взгляд – он балансировал на грани, между долгом перед матерью и любовью к жене.
– Хватит, – тихо сказала Ольга, но её голос прозвучал неожиданно твёрдо. – Мы не будем так жить. Ни я, ни Лёва, ни Саша. Людмила Ивановна, я понимаю, что у вас беда. Но вы не можете просто взять и решить за всех.
Свекровь посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то новое – смесь обиды и удивления.
– А ты бы как поступила? – спросила она. – Бросила бы меня на улице?
– Никто вас не бросает, – Ольга старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Но жить вместе – это не выход. Мы должны найти другой способ.
Саша посмотрел на жену, и в его взгляде было что-то, чего она давно не видела – решимость.
– Оля права, – сказал он. – Мам, мы поможем. Но не так.
Людмила Ивановна открыла рот, но не нашла, что сказать. Впервые за всё время она выглядела потерянной.
Следующие дни были как хождение по минному полю. Людмила Ивановна заняла гостиную, превратив её в свой маленький штаб. Её вещи расползались по квартире, как плесень: то носки в ванной, то чашка с недопитым чаем на подоконнике. Она готовила борщ, который, по её словам, «Сашенька любит с детства», и каждый раз добавляла:
– Оля, ты бы училась готовить по-настоящему, а не эти свои салатики.
Ольга молчала, сжимая зубы. Она старалась не срываться, но каждый день был испытанием. Лёва, обычно весёлый и болтливый, стал тише.
– Мам, почему бабушка всё время командует? – спросил он однажды, когда они собирали пазл в его комнате.
Ольга посмотрела на сына, на его серьёзные глаза, и почувствовала укол вины.
– Бабушка просто привыкла всё решать сама, – ответила она, подбирая слова. – Но мы с папой найдём выход, обещаю.
Но выход не находился. Саша пытался говорить с матерью, но каждый разговор заканчивался либо её слезами, либо обвинениями в неблагодарности.
– Я тебя вырастила, а ты теперь меня выгоняешь! – кричала Людмила Ивановна, и Саша замолкал, опуская глаза.
Ольга видела, как он мучается. Она знала, что он любит мать, что чувствует себя обязанным. Но она также видела, как их семья трещит по швам.
Однажды вечером, когда Людмила Ивановна ушла в ванную, Ольга не выдержала.
– Саша, так больше нельзя, – она сидела на кухне, глядя на мужа. – Я не могу жить в постоянном напряжении. Лёва это чувствует. Мы все это чувствуем.
Саша кивнул, потирая шею.
– Я знаю, – тихо сказал он. – Я пытаюсь, Оля. Но она моя мама…
– А я твоя жена, – её голос дрогнул. – А Лёва – твой сын. Мы что, менее важны?
Он посмотрел на неё, и в его глазах была такая боль, что Ольга чуть не смягчилась. Но вместо этого она продолжила:
– Я услышала её разговор. Она не просто так приехала. Её квартиру могут забрать за долги. Она боится, Саша. Но это не значит, что она может захватить нашу жизнь.
Саша молчал, глядя в стол. Потом медленно кивнул.
– Я поговорю с ней, – сказал он. – Серьёзно поговорю.
Но Ольга знала: разговоры не помогут. Нужен был шаг, который изменит всё. И этот шаг она сделала на следующий день.
Утром, пока Людмила Ивановна возилась с Лёвой, Ольга взяла телефон и набрала номер своей подруги Кати, которая работала в агентстве недвижимости.
– Катя, привет, – сказала она, закрывшись в спальне. – Мне нужна твоя помощь. Надо найти квартиру. Маленькую, недорогую. И быстро.
– Для кого? – удивилась Катя. – Вы же только въехали!
– Не для нас, – Ольга понизила голос. – Для свекрови.
Она рассказала всё: про чемодан, про кредиты, про напряжение в доме. Катя слушала, изредка вставляя сочувственные «о господи».
– Оля, это серьёзно, – наконец сказала она. – Но я могу поискать варианты. Есть пара однушек в вашем районе, недорого. Если сдавать её квартиру, можно покрыть аренду и даже что-то останется.
– Спасибо, – выдохнула Ольга. – Только… не говори пока никому.
Она положила трубку, чувствуя, как сердце колотится. Это был риск. Саша мог не согласиться. Людмила Ивановна могла обидеться. Но сидеть и ждать, пока их жизнь окончательно развалится, она больше не могла.
Вечером, когда Лёва уснул, а свекровь смотрела телевизор, Ольга решилась. Она позвала Сашу на кухню.
– Я поговорила с Катей, – начала она, глядя ему в глаза. – Она может найти для твоей мамы квартиру. Недорогую. Рядом с нами.
Саша моргнул, его брови поползли вверх.
– Квартиру? – переспросил он. – Оля, ты серьёзно?
– А что ещё делать? – она скрестила руки. – Мы не можем жить все вместе. Ты это видишь. Лёва это видит. Даже твоя мама, наверное, понимает, что так не пойдёт.
Саша молчал, глядя в окно. За стеклом мигали фонари, где-то вдалеке лаяла собака.
– А если она откажется? – наконец спросил он.
– Тогда мы уедем, – тихо сказала Ольга. – Я и Лёва. К моим родителям. На время.
Саша резко повернулся к ней, его лицо побледнело.
– Ты это серьёзно? – его голос дрогнул.
– Да, – кивнула она. – Я не хочу так жить, Саша. И не хочу, чтобы Лёва рос в доме, где все на нервах.
Он смотрел на неё, и в его глазах было столько эмоций – страх, вина, любовь, – что Ольга почувствовала укол в груди.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Я поговорю с мамой. Завтра.
Но то, что произошло на следующий день, никто не мог предвидеть.
Утро началось с крика. Ольга выбежала из спальни, думая, что что-то случилось с Лёвой. Но в гостиной стояла Людмила Ивановна, держа в руках письмо. Её лицо было белым, как мел.
– Они забирают квартиру! – её голос дрожал. – Банк… они подали в суд!
Саша, только что вошедший с кухни, замер.
– Мам, что? – он шагнул к ней, выхватывая письмо.
Ольга смотрела, как он читает, как его лицо мрачнеет.
– Почему ты молчала? – его голос был хриплым. – Это же… это серьёзно!
Людмила Ивановна рухнула на диван, закрыв лицо руками.
– Я думала, справлюсь, – прошептала она. – Не хотела вас грузить…
Ольга почувствовала, как внутри всё сжимается. Она хотела быть злой, хотела кричать, но вместо этого подошла к свекрови и положила руку ей на плечо.
– Мы разберёмся, – тихо сказала она. – Но больше никаких секретов.
Людмила Ивановна посмотрела на неё, и в её глазах были слёзы. Впервые за всё время она не спорила, не командовала. Просто кивнула.
Что-то подсказывало Ольге, что этот момент станет поворотным. Но как далеко зайдёт этот поворот? И сможет ли их семья выдержать его?
Ольга сидела за кухонным столом, глядя на распечатки, которые Катя прислала по электронной почте. Две страницы с описанием небольших квартир в их районе: одна на первом этаже с маленьким балконом, другая – на третьем, с видом на берёзовую рощу. Цены были приемлемыми, особенно если сдать квартиру Людмилы Ивановны. Но вопрос был не в деньгах. Вопрос был в том, как убедить свекровь, что это лучший выход для всех.
Последние дни прошли в напряжённой тишине. Людмила Ивановна больше не командовала, но её присутствие всё равно ощущалось, как тяжёлый груз. Она готовила, убирала, играла с Лёвой, но каждый её шаг сопровождался лёгким вздохом или многозначительным взглядом, словно она ждала, что её попросят остаться навсегда. Саша старался быть миротворцем, но Ольга видела, как он изматывается, разрываясь между матерью и семьёй.
– Оля, ты уверена? – спросил Саша, когда она показала ему распечатки вечером, после того как Лёва уснул.
Они сидели на кухне, приглушённый свет лампы падал на стол, где лежали бумаги. Людмила Ивановна ушла спать в гостиную, и в квартире было непривычно тихо.
– Уверена, – кивнула Ольга. – Мы не можем жить все вместе. Ты это знаешь. Но мы не бросим её. Это компромисс.
Саша взял листок, пробегая глазами описание квартиры с балконом.
– А если она откажется? – его голос был усталым. – Ты видела, какая она упрямая.
– Тогда мы дадим ей время, – ответила Ольга. – Но я не отступлю, Саша. Я хочу, чтобы наш дом был нашим. И чтобы Лёва рос в спокойствии.
Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то тёплое.
– Ты права, – тихо сказал он. – Я с тобой.
Ольга почувствовала, как напряжение, сжимавшее её грудь последние дни, чуть ослабло. Впервые за долгое время она почувствовала, что они – команда.
На следующий день Ольга взяла выходной, чтобы встретиться с Катей. Они осмотрели обе квартиры. Первая, с балконом, оказалась уютной, с чистым ремонтом и светлой кухней. Вторая была чуть меньше, но с видом на рощу, где по утрам пели птицы. Ольга представила Людмилу Ивановну в одной из этих квартир – с её баночками крема, розовой мочалкой и привычкой напевать Пугачёву. И вдруг поняла, что это может сработать.
– Я думаю, первая лучше, – сказала она Кате, стоя на балконе. – Здесь светло, и она любит цветы, можно горшки поставить.
Катя улыбнулась.
– Ты молодец, Оля. Не каждая бы так заморочилась ради свекрови.
– Это не ради неё, – честно ответила Ольга. – Ради нас. Всех нас.
Вернувшись домой, она застала Сашу и Людмилу Ивановну за ужином. Лёва уже спал, а на столе стоял тот самый борщ, запах которого заполнил всю кухню.
– Оля, садись, поешь, – Людмила Ивановна подвинула ей тарелку. – А то вечно бегаешь, худая, как щепка.
Ольга выдавила улыбку, садясь за стол. Она посмотрела на Сашу, и он слегка кивнул, словно говоря: «Давай».
– Людмила Ивановна, – начала Ольга, отложив ложку. – Нам надо поговорить.
Свекровь напряглась, её рука с куском хлеба замерла на полпути ко рту.
– О чём? – её голос был настороженным.
Ольга глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце стучит.
– Мы знаем про ваши кредиты. Про квартиру. И мы хотим помочь, – она сделала паузу, глядя свекрови в глаза. – Но жить всем вместе – не выход. Мы нашли для вас квартиру. Недалеко от нас. С балконом, светлая.
Людмила Ивановна моргнула, её лицо стало непроницаемым.
– Квартиру? – переспросила она. – То есть вы меня выгоняете?
– Нет, – твёрдо сказал Саша, вступая в разговор. – Мы не выгоняем. Мы хотим, чтобы у тебя было своё место, мама. А мы будем рядом.
Свекровь посмотрела на сына, потом на Ольгу. Её губы дрожали, но она молчала.
– Вы думаете, я не справлюсь? – наконец спросила она, и в её голосе было больше боли, чем обиды. – Что я вам обуза?
– Никто так не думает, – мягко сказала Ольга. – Но у нас своя семья. Лёва, Саша, я. Нам нужно пространство. И вам тоже. Вы же не хотите жить в гостиной вечно?
Людмила Ивановна отвела взгляд, её пальцы нервно теребили край скатерти.
– Я всю жизнь сама, – тихо сказала она. – Думала, хоть теперь с семьёй буду…
Ольга почувствовала укол в груди. Она не ожидала, что эти слова так её заденут.
– Вы и будете с семьёй, – сказала она. – Мы рядом. Лёва будет к вам бегать, Саша помогать. Но каждому нужно своё место.
Саша взял руку матери, сжав её.
– Мам, мы не бросим тебя, – сказал он. – Но Оля права. Так будет лучше. Для всех.
Людмила Ивановна молчала, глядя в тарелку. Потом медленно кивнула.
– Ладно, – выдохнула она. – Показывайте вашу квартиру.
Через неделю они подписали договор аренды. Квартира с балконом оказалась даже лучше, чем на фото. Катя помогла с документами, а Саша с другом перевезли вещи Людмилы Ивановны. Ольга настояла, чтобы они купили для свекрови новый чайник и пару горшков для цветов – мелочь, но она хотела, чтобы Людмила Ивановна почувствовала себя дома.
Переезд прошёл неожиданно спокойно. Людмила Ивановна, хоть и ворчала, что «молодёжь всё решает за неё», уже на второй день начала раскладывать свои баночки на полках и даже повесила занавески, которые привезла из старой квартиры.
– Нормально тут, – буркнула она, когда Ольга зашла с Лёвой навестить. – Светло. И Лёвушка рядом.
Лёва, услышав своё имя, подбежал к бабушке, сунув ей в руки рисунок с кривым домиком и солнцем.
– Это тебе, бабуля! – гордо заявил он.
Людмила Ивановна улыбнулась, и впервые за долгое время эта улыбка была искренней.
С кредитами было сложнее. Саша договорился с юристом, который помог реструктурировать долг. Квартиру Людмилы Ивановны сдали, и арендная плата покрывала не только новую аренду, но и часть выплат по кредиту. Ольга с Сашей решили добавить немного из своих сбережений, чтобы быстрее закрыть долг.
– Это не навсегда, – сказал Саша, когда они обсуждали это ночью, лёжа в постели. – Главное, что мама теперь в порядке.
Ольга кивнула, прижимаясь к нему.
– И мы в порядке, – тихо добавила она.
Финальным аккордом стало семейное чаепитие. Ольга настояла, чтобы они устроили его у Людмилы Ивановны в новой квартире. Она испекла пирог с яблоками, а Саша привёз торт, который Лёва тут же попытался украсить своими пальцами.
– Ну, за новый дом, – сказала Ольга, поднимая кружку с чаем.
Людмила Ивановна посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло что-то, похожее на благодарность.
– За семью, – добавила она, и все замолчали, словно осознавая, как много им пришлось пройти, чтобы оказаться здесь.
Позже, когда они с Сашей возвращались домой, держа Лёву за руки, Ольга вдруг остановилась.
– Что? – спросил Саша, глядя на неё.
– Ничего, – улыбнулась она. – Просто… наш дом снова наш.
Он сжал её руку, и они пошли дальше, под шорох берёзовых листьев и далёкий лай собаки. А впереди их ждала жизнь – не идеальная, но их собственная.
