— Ну ты посмотри на этого красавца… — мрачно буркнула Ольга, застёгивая молнию на ботинке, — два часа, как дома, а уже в телефонную трубку шепчется. Конечно… с кем ещё, как не с мамочкой…
Она сбросила куртку на вешалку, прислушалась. Голос мужа был слышен даже через закрытую дверь спальни — натреснутый, виноватый, но при этом какой-то… услужливый.
— Мам, ну я тебе говорю… Всё нормально. Ольга ничего не заподозрит… Пока.
Ага. Пока. Молодец, сынок. Врал бы потише — слышно на весь подъезд.
Ольга на цыпочках подошла к двери и прислонилась ухом.
— Ну да… Я перевёл тебе… Слушай, мам, да не начинай… Я потом с ней поговорю. Ну да, ну да… ванна подождёт…
Ольга резко распахнула дверь.
— Какая ванна подождёт, Антон?! — голос её был тихим, но от этого только страшнее.
Антон подскочил, уронил телефон, замялся, замахал руками.
— Оля, подожди… Это не то, что ты подумала…
— Ага. А что я подумала, объясни мне, пожалуйста? Что ты опять слил деньги своей мамочке вместо того, чтобы мастера вызвать и, наконец, починить ванну, в которой третий месяц сифонит так, что можно рыбу разводить?
Антон сглотнул.
— Мам… эээ… Валентина Петровна… ну у неё же давление… Ты же знаешь… Ей срочно нужны были деньги на лекарства…
Ольга скрестила руки на груди.
— На лекарства? На какие, Антон? На лекарства от жадности?
Он покраснел, как варёный рак.
— Оль, ну не начинай. Там… в общем… плита у неё сломалась. Я купил ей новую. Ну, ты же знаешь, она без горячего не может…
Ольга вздохнула, как паровоз перед отходом.
— Плита?! Антон, плита?! А ты не хочешь мне напомнить, у кого в квартире кухня без фасадов, а пол в ванной скрипит так, будто там скелеты под кафелем шевелятся?!
Антон опустил глаза.
— Ну… я думал… ты поймёшь…
— Ага, понимаю. Очень даже. Ты опять полез в мой счёт, да?
Он замотал головой.
— Нет-нет, что ты… Я…
И тут на телефон Ольги прилетает пуш-уведомление из банка. Она машинально глянула и… побелела.
**»Списание 48 900 рублей. Магазин бытовой техники. Карта **4573″.
— Антон… — Ольга медленно подняла взгляд, — ты… ты что, оформил кредитку на моё имя?!
Он отшатнулся.
— Оля… ну ты же сама всегда говоришь, что у тебя хорошая кредитная история… Нам бы не одобрили на меня… А так — всё быстро… без проблем…
— Без проблем?! — Ольга шагнула к нему, — без проблем — это когда я после работы иду в ванну, а не в соседний фитнес, потому что там хоть душ работает! Без проблем — это когда я не вкалываю на двух работах, чтобы ты со своей мамочкой сладко пил чаёк и покупал ей… плиту!
Антон сделал шаг назад.
— Оля, ну ты не понимаешь… Мама же одна… Ей тяжело…
— Одна?! — голос Ольги сорвался. — Одна — это я! Потому что ты давно живёшь на два фронта! Только вот за тот фронт ты платишь моими деньгами, а за этот… ну, тут у тебя, похоже, просто хозяйственная командировка…
Антон всплеснул руками.
— Да ну что ты такое говоришь, Оля?! Ты же знаешь, я тебя люблю…
Она сжала кулаки так, что побелели костяшки.
— Антон, ты меня любишь ровно до тех пор, пока не звонит твоя мамочка. Потом любовь у тебя заканчивается — и начинаются переводы через Сбер.
В этот момент зазвонил его телефон. На экране — «Мамуля ❤️».
Ольга ухмыльнулась.
— Вот и проверь, Антон, кого ты любишь больше — меня или мамочку. Только я тебе так скажу… Если возьмёшь трубку — можешь сразу собирать свои треники, носки и любимую кружку с надписью «Сынок года» и топать к ней. Понял?
Он замялся, переминался с ноги на ногу, словно на горячем асфальте, потом всё же провёл пальцем по экрану.
— Мам, я перезвоню… — быстро бросил он и отключил звонок.
— Ой, герой, — Ольга саркастически хлопнула в ладоши. — Пять баллов, Антон. А теперь расскажи мне, на какие шиши ты собираешься платить этот кредит? Или ты думал, что я опять закрою всё за тебя?
Антон сглотнул.
— Оль… ну… может, ты возьмёшь подработку ещё одну? Ну, ты же у меня такая молодец…
— Подработку?! — Ольга аж захрипела от возмущения. — Ты с ума сошёл? Я и так как белка в колесе! А ты что? Сидишь тут весь день… чем ты занят, Антон? Скажи мне!
Он вскинулся.
— Вообще-то я в декрете… ну, почти…
— В декрете?! Серьёзно?! У нас нет детей, Антон!
Он почесал затылок.
— Ну… я морально готовлюсь… вдруг будут.
Ольга схватилась за голову.
— Господи… Морально готовится… Ты, Антон, морально готовишься к тому, чтобы я тебя из дома выставила! Я тебе отвечаю… Плиту ты купил — вот и иди на ней и живи!
И в этот момент, словно в подтверждение её слов, где-то в ванной снова громко щёлкнуло, и пол под ногами предательски задрожал.
— Ну вот… опять потекло… — пробормотал Антон.
Ольга тяжело вздохнула, прошла на кухню, хлопнула по столу рукой и достала из ящика папку с документами.
— А теперь, дорогой мой, пойдём поговорим… про квартиру.
Антон побледнел.
— Оля… ну ты чего… Зачем… Ты же не собираешься…
Она медленно повернулась к нему, с самым спокойным лицом на свете.
— А вот это, Антон, уже совсем другая история.
Антон сидел на табуретке, как школьник на родительском собрании. Плечи опущены, глаза бегают, губы подрагивают.
Ольга молча раскладывала бумаги по столу — свидетельство о собственности, договор купли-продажи, выписку из ЕГРН, справки из банка. На столе выстроился аккуратный бюрократический парад.
— Слушай, Оль, ну давай не будем горячку пороть… — пробормотал Антон, переминаясь. — Ты же сама говорила… что семья — это главное… Надо… искать компромиссы…
Ольга медленно подняла на него взгляд.
— Компромиссы, Антон, это когда ты покупаешь плиту маме — на свои деньги. А не на мои, с кредитки, оформленной на меня без моего ведома. Это, если что, уголовно наказуемо. Мошенничество, Антон. Привет, статья 159 УК РФ.
Он вздрогнул.
— Да ты что, Оля… Ну ты же знаешь… Я ж без злого умысла… По-доброму…
— По-доброму? — Ольга сложила ладони под подбородком, пристально глядя на него. — По-доброму — это когда ты хотя бы спросил бы, прежде чем влезать в мою кредитную историю.
Антон сглотнул, почесал шею.
— Ну… ты же понимаешь… Это всё мама… Она… давит… У неё давление…
— Давление, говоришь? — Ольга усмехнулась. — Сейчас у кого-то тут тоже давление подскочит. Очень сильно.
Она хлопнула по бумаге.
— Слушай внимательно. Эта квартира — МОЯ. Куплена ДО брака. Я тебя сюда пустила по доброте душевной, когда мы поженились. Вот прописка — да, ты тут зарегистрирован. Но право собственности — моё.
Антон затряс головой.
— Ну подожди… Подожди… Ну нельзя же так… Я тут уже шесть лет живу!
— Живёшь, Антон, но не работаешь. Живёшь, между прочим, за мой счёт. За шесть лет ты сменил три работы. И каждая длилась меньше, чем твои оправдания. Последняя была… напомни?
Он замялся.
— Ну… я… помогал Лёхе с бизнесом.
— Помогал. Правильно. Ты помог Лёхе закрыть его ИП. Помощник года.
Антон вздохнул.
— Ну… Оль… Ты же понимаешь, мне тяжело… Сейчас кризис… Все вон… безработные…
Ольга хмыкнула.
— Правда? А я, значит, живу в другом государстве? Где кризисов нет? Или, может, у меня вместо позвоночника — пропеллер, который позволяет сутками пахать, пока кое-кто сидит дома и раздумывает: кому в этот раз купить — маме мультиварку или себе очередной айфон?
Антон замялся.
— Ну айфон… это… по акции был…
— По акции?! — Ольга встала, хлопнув по столу. — По акции, Антон, у тебя сейчас будет билет в один конец. К Валентине Петровне. На её плите и будете греться!
Он резко вскочил.
— Оля, ну нельзя так! Ну ты же понимаешь, она одна… Старый человек… Да и мы с тобой… Ну что, разведёмся что ли?! Серьёзно?
Ольга села, устало потерев виски.
— Антон… Ты знаешь, что меня добило? Не то, что ты снова потратил мои деньги на свою мамочку. И не то, что оформил кредитку на меня. А то, что ты даже не извинился. Ты считаешь это нормой. Ты привык.
Он развёл руками.
— Ну… это… семейное…
— Ага. Очень семейное. Вот только, знаешь, Антон… я тут прикинула… Ты маме плиту купил? Купил. Значит, у неё есть где готовить, да?
Он кивнул, не понимая, к чему это.
Ольга спокойно сложила документы обратно в папку.
— Тогда собираешь свои вещи и переезжаешь к ней. Прямо сейчас. Потому что, Антон, семейный бюджет — это не фонд помощи Валентине Петровне.
— Ты шутишь… — прошептал он, вытянув шею.
Ольга посмотрела так, что у Антона аж зрачки сузились.
— Шутила бы, если бы мне это было смешно.
Он сжал кулаки.
— Ну ладно… Ладно! Давай, Оля! Выгоняй! Только учти — я тогда потребую свою долю!
Ольга аж подавилась от смеха.
— Какую долю, Антон?! Ты в своём уме вообще? Квартира куплена мной ДО брака! Она не делится. Это не супружеское имущество. Я могу тебя выселить по суду — и без шансов.
Антон побледнел.
— Ну… ну я же тут шесть лет живу… Как это… Я же… привычка, понимаешь…
— Привычка — это тапочки. Ты — не привычка, Антон. Ты — ошибка.
Он зашагал по кухне взад-вперёд.
— Ну… и как ты это себе представляешь? Прямо сейчас собирать вещи?
— Ага. Прямо сейчас. Или я вызову участкового. Выбор за тобой.
Антон застыл.
— Ты не можешь… Я прописан!
— Могу. Через суд. Легко. И не так долго, как ты думаешь. А пока — можешь идти… к маме. Она ведь тебя так ждёт.
Антон шумно выдохнул.
— Ну и ладно! Сама потом пожалеешь! Все вы такие — сначала выгоняют, а потом бегают, звонят, слёзно просят вернуться!
Ольга встала, широко распахнула дверь.
— Вот когда я начну бегать за тобой, Антон, сразу вызывай скорую. Это будет либо инсульт, либо шизофрения. Давай, давай, Сын года, до свидания!
Антон схватил свою спортивную сумку, запихал туда ноутбук, зарядки, пару футболок и свои любимые носки с надписью «Лучший муж 2017».
Перед выходом обернулся:
— Ну смотри, Оля… Я ещё вернусь! Мама сказала — мы свои права знаем!
— Ну-ну, — Ольга кивнула. — Передавай маме привет. Пусть плиту не выключает — ты теперь у неё прописан… морально.
Антон громко хлопнул дверью. Ольга плюхнулась на диван, обхватила голову руками и тяжело выдохнула.
— Ну что, девочка… Похоже, у тебя начинается новая жизнь…
Но в глубине души она понимала — это ещё не финал. Потому что Валентина Петровна так просто не сдаётся.
Прошла неделя. Неделя без Антона. Неделя тишины, свободы… и странного затаённого беспокойства.
Ольга стояла на кухне, нарезая огурцы, когда в дверь раздался звонок. Настойчивый. С нажимом, словно молоток по гвоздю.
— Ну вот… Пришли… — подумала Ольга и медленно направилась к двери.
Открывает — на пороге Валентина Петровна. В своём лучшем виде: строгий плащ, губы стянуты в нитку, взгляд — как у прокурора на смертельном приговоре. А за ней — Антон, сутулый, растерянный, но с каким-то мерзким огоньком в глазах.
— Ну здравствуй, Олечка, — процедила Валентина Петровна, оглядывая квартиру, будто инвентаризируя. — Поговорить пришли.
Ольга скрестила руки.
— Поговорить? Отлично. Говорите.
Валентина Петровна вскинула подбородок.
— Ситуация такая. Я мать. Я не позволю выкидывать моего сына на улицу, как последнего бомжа. Ты — жена. Ты должна заботиться о муже. А не выкидывать его, как старые ботинки.
Ольга кивнула, медленно, с видом человека, который уже представляет, как звонит в полицию.
— Продолжайте.
— Продолжать нечего, — отрезала Валентина Петровна. — У Антона есть право здесь жить. Ты, может, и записала эту квартиру на себя… но он тут прожил шесть лет! По закону у него есть права! Мы с юристом посмотрели! Права есть!
Ольга вздохнула, прижала пальцы к вискам.
— Валентина Петровна, давайте, чтобы сразу всё было понятно. Квартира куплена до брака. Зарегистрирован — да. Прав собственности — нет. И никакой доли тут нет и быть не может. Прописка — это не право собственности.
Антон переминался с ноги на ногу.
— Мам, ну… может, не надо…
— Молчи, Антон! — рявкнула она. — Я тебя вырастила не для того, чтобы какая-то… — она смерила Ольгу взглядом — …женщина оставила тебя без крыши над головой!
Ольга усмехнулась.
— Женщина, Валентина Петровна, которая шесть лет эту крышу оплачивала. С ремонтом. С коммуналкой. С едой. А ваш сынок в это время… ну… занимался… важными делами.
— Он помогал мне! — резко вскинулась свекровь. — А у меня здоровье! Давление! Грыжа! Радикулит! И вообще — женщина после пятидесяти тоже имеет право на заботу!
Ольга саркастически покачала головой.
— Конечно, имеет. От своего сына, между прочим. А не за мой счёт.
Валентина Петровна шагнула вперёд, почти ткнув Ольгу пальцем в грудь.
— Да я… да мы… Да я твою квартиру отсудить могу! Могу! Пусть суд решает, кому она достанется!
Ольга наклонилась вперёд, смотря ей прямо в глаза.
— Суд решит. Только вам не понравится, как.
Антон заёрзал.
— Мам, ну может, правда, не стоит… Ну… Оля… Ну… Может, как-то… по-доброму?..
— По-доброму? — фыркнула Ольга. — По-доброму — это было шесть лет назад. Когда ты пришёл в мой дом с одним рюкзаком и обещанием «всё у нас будет». А оказалось — всё у меня, а у тебя только мама.
Валентина Петровна едва не задохнулась.
— Да ты вообще без сердца, Ольга! Бездушная! Черствое создание! У тебя же семьи теперь не будет! Никогда!
— Ой, вы так говорите, будто это угроза, — отмахнулась Ольга. — После такого семейного счастья — это, знаете ли, не потеря, а бонус.
Свекровь зло щёлкнула замком своей сумки.
— Хорошо. Ты этого хотела? Получишь. Мы подаём в суд. За моральный ущерб! За выселение! За незаконное лишение жилья!
Антон сглотнул.
— Мам… Ну может, всё-таки не будем… Я… тут подумал… Может, я к Лёхе пока? У него диван свободный…
Валентина Петровна дернулась.
— Нет! Ты пойдёшь домой! К жене!
Ольга резко хлопнула дверью, отрезав поток их криков.
Секунда тишины — и громкий стук в дверь.
— Ты думаешь, я просто так уйду?! — кричала Валентина Петровна из-за двери. — Мы ещё посмотрим, кто кого, Ольга! Ты меня не знаешь!
— Верно, — громко ответила Ольга. — И знать не хочу!
Стук затих. Слышались отдаляющиеся шаги. Потом ещё что-то, похожее на обиженное бормотание.
Ольга глубоко вздохнула, оперлась спиной о дверь и закрыла глаза.
— Всё. Хватит. Больше никакой мамы, никакого Антона. Я свободна. Совсем свободна.
Телефон пискнул. СМС от Антона.
«Оля… ну может, всё-таки подумаешь… Вернём всё, как было… Мама просто вспылила…»
Ольга посмотрела на экран и с удовольствием нажала «Удалить контакт».
Свобода. Она пахнет свежим кофе и тишиной.
