Первое, что увидела Татьяна, вернувшись с работы, — это новые занавески на кухне. Белоснежные, с кружевными оборками, они выглядели как привет из девяностых.
— Миш, это что такое? — крикнула она, снимая пальто.
Из гостиной показался муж. На его лице читалась вина пополам с усталостью.
— Мама приехала, — коротко объяснил он.
Татьяна закрыла глаза и сосчитала до десяти. Потом до двадцати. Не помогло.
— Опять без предупреждения?
— Она позвонила час назад, когда уже была на вокзале, — Михаил развел руками.
В этот момент из кухни вышла Валентина Петровна — невысокая полная женщина с идеальной укладкой и строгим взглядом. В руках она держала тряпку.
— Танечка, наконец-то! — воскликнула свекровь. — Я тут немного прибралась. Как вы вообще живете в такой грязи?
— Мы убирались в выходные, — сухо ответила Татьяна.
— Это вы называете уборкой? — Валентина Петровна покачала головой. — Я за два часа перемыла всю кухню. И занавески повесила нормальные, а не эти ваши тряпки.
— Те занавески мы специально выбирали под интерьер, — процедила Татьяна сквозь зубы.
— Интерьер! — фыркнула свекровь. — Модное словечко. В наше время просто делали красиво и уютно.
Михаил нервно кашлянул.
— Мам, может, чаю попьем?
— Чаю? — Валентина Петровна всплеснула руками. — Да у вас и чая нормального нет! Одни пакетики. Я завтра схожу на рынок, куплю листового.
Татьяна молча прошла в спальню. За спиной она услышала, как свекровь говорит сыну:
— И почему твоя жена такая нервная? Я же помогаю!
В спальне Татьяна достала телефон и написала подруге Алене: «Она опять здесь. Уже занавески поменяла.»
Ответ пришел мгновенно: «Держись! Сколько на этот раз?»
«Не знаю. Боюсь спросить.»
Татьяна переоделась в домашнее и заставила себя выйти в гостиную. Валентина Петровна уже сидела на диване, раскладывая какие-то бумаги на журнальном столике.
— А, Танечка! Как раз вовремя. Нам нужно поговорить.
— О чем? — насторожилась Татьяна.
— О квартире, конечно! — свекровь надела очки. — Я тут с юристом консультировалась. Мишенька, ты же помнишь, что квартира оформлена на меня?
Михаил побледнел.
— Мам, мы же договаривались…
— Что договаривались? — перебила Валентина Петровна. — Я вам позволила тут жить, пока вы молодые. Но мне уже шестьдесят пять, пора подумать о будущем.
— Вы хотите нас выселить? — прямо спросила Татьяна.
— Что ты такое говоришь! — возмутилась свекровь. — Я хочу оформить дарственную. Но с условиями.
Она достала документ и протянула его Михаилу.
— Тут написано, что я имею право проживать в этой квартире пожизненно. И еще несколько пунктов.
Михаил пробежал глазами по тексту.
— Мам, тут написано, что ты можешь делать ремонт без нашего согласия. И приглашать гостей. И…
— И что? — свекровь сложила руки на груди. — Это же мой дом! Я его покупала!
— На деньги отца, — тихо заметил Михаил.
— Не смей! — вспыхнула Валентина Петровна. — Твой отец давно умер, а я всю жизнь работала!
Татьяна взяла документ и внимательно прочитала.
— Тут еще написано, что в случае развода квартира остается Михаилу, а я не имею права на долю.
— Естественно! — кивнула свекровь. — Нечего чужим людям на наше добро претендовать.
— Чужим людям? — Татьяна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Я замужем за вашим сыном семь лет!
— Семь лет — это не срок, — отмахнулась Валентина Петровна. — Вот мы с покойным Петей тридцать пять лет прожили. Это да, это семья.
— Мам, хватит! — неожиданно резко сказал Михаил. — Таня — моя жена и мать твоих будущих внуков.
— Каких внуков? — фыркнула свекровь. — Семь лет женаты, а детей все нет. Может, и не будет.
Татьяна встала.
— Знаете что, Валентина Петровна? Обсуждайте свои документы с сыном. А я, как чужой человек, вам мешать не буду.
Она ушла на кухню и принялась готовить ужин, стараясь не прислушиваться к голосам из гостиной. Руки дрожали от злости.
Через полчаса на кухню зашел Михаил.
— Тань, прости. Она не со зла.
— Не со зла? — Татьяна резко повернулась к мужу. — Она назвала меня чужим человеком! Переставила всё в нашем доме! Теперь еще эти документы…
— Я не буду их подписывать, — твердо сказал Михаил. — По крайней мере, не в таком виде.
— А она?
— Обиделась. Сказала, что я неблагодарный сын.
Татьяна вздохнула и обняла мужа.
— Миш, так больше нельзя. Нам нужно что-то решать.
— Знаю. Но что? Это же моя мать.
Ужин прошел в напряженной тишине. Валентина Петровна демонстративно ковыряла вилкой в тарелке.
— Невкусно, — наконец заявила она. — Пересолено. И мясо жесткое.
— Не нравится — не ешьте, — спокойно ответила Татьяна.
— Вот! — свекровь ткнула вилкой в воздух. — Вот твое отношение ко мне! А я, между прочим, мать твоего мужа!
— И это дает вам право хамить? — Татьяна отложила вилку.
— Я не хамлю! Я говорю правду! Невестка должна уважать свекровь!
— А свекровь должна уважать невестку, — парировала Татьяна.
— За что тебя уважать? — взвилась Валентина Петровна. — Что ты сделала для семьи? Детей нет, готовить не умеешь, в доме бардак!
— Мам! — Михаил стукнул ладонью по столу. — Прекрати!
— А что я такого сказала? — обиделась свекровь. — Только правду! Вот Верочка, жена твоего брата…
— Не надо сравнивать, — устало сказал Михаил.
— Почему не надо? Верочка — настоящая хозяйка! И детей двое, и дом в порядке, и свекровь уважает!
Татьяна встала из-за стола.
— Я спать. Разговаривайте вдвоем о Верочке.
В спальне она легла, не раздеваясь, и уставилась в потолок. Из гостиной доносились приглушенные голоса — Михаил что-то объяснял матери, та возмущалась.
Телефон завибрировал. Сообщение от Алены: «Ну как там?»
«Теперь она хочет оформить дарственную с правом пожизненного проживания. И обсуждает, какая я плохая жена.»
«Кошмар! Что Миша?»
«Пытается ее успокоить. Бесполезно.»
«Может, съездить куда? Отдохнуть?»
Татьяна задумалась. А что, если…
«Алён, а твоя дача свободна?»
«Да, а что?»
«Можно я к тебе на недельку? Одна.»
«Конечно! Когда?»
«Завтра с утра.»
Татьяна встала и начала собирать вещи. Через час в спальню заглянул Михаил.
— Ты что делаешь?
— Собираюсь. Поеду к Алене на дачу.
— Тань, не надо. Я поговорю с мамой.
— Миш, ты говоришь с ней уже семь лет. Результат? — Татьяна застегнула сумку. — Мне нужно отдохнуть. От всего этого.
— Но…
— Никаких «но». Твоя мать считает меня чужим человеком? Отлично. Чужие люди не обязаны терпеть хамство.
Михаил сел на кровать.
— Она не со зла. Просто…
— Просто что? — Татьяна села рядом. — Миш, я понимаю, она твоя мать. Но я твоя жена. И если ты не можешь защитить меня от ее нападок, мне нужно защитить себя самой.
— Я пытаюсь…
— Недостаточно сильно. Знаешь, что она мне вчера сказала? Что я тебя недостойна. Что ты мог бы найти жену получше.
Михаил побледнел.
— Она так сказала?
— Именно так. При этом забывает, что когда мы познакомились, ты жил с ней, в тридцать лет не умел даже яичницу пожарить и носил дырявые носки.
— Тань…
— Я люблю тебя, Миш. Но я устала бороться за место в собственном доме. Поэтому поеду к Алене, отдохну, подумаю.
— О чем подумаешь? — напрягся Михаил.
— О нашем будущем. О том, хочу ли я всю жизнь быть «чужим человеком» в семье мужа.
Михаил обнял жену.
— Не говори так. Ты не чужая. Ты самый родной мне человек.
— Тогда докажи это. Не словами, а делами.
Утром Татьяна встала рано. Валентина Петровна уже хозяйничала на кухне, гремя кастрюлями.
— Куда это ты собралась? — спросила она, увидев Татьяну с сумкой.
— К подруге на дачу.
— Бросаешь мужа? Так я и знала! Ненадежная ты.
Татьяна глубоко вздохнула.
— Я не бросаю мужа. Я даю вам возможность побыть вдвоем. Раз я тут чужая.
— Правильно делаешь, — неожиданно кивнула свекровь. — Поговорим с Мишенькой о делах. Без посторонних.
Татьяна вышла, тихо закрыв дверь. На улице она достала телефон и написала мужу: «Уехала. Люблю тебя. Но возвращаться буду только в НАШ дом.»
На даче было тихо и спокойно. Татьяна ходила в лес за грибами, читала, спала сколько хотела. Михаил звонил каждый день, рассказывал, что мать переставила всю мебель, выбросила их любимый плед («старый и некрасивый») и заставила его подписать какие-то бумаги в банке.
— Какие бумаги? — встревожилась Татьяна.
— Доверенность на управление ее счетами. Говорит, мало ли что.
— Миш, она же тебя вокруг пальца обводит!
— Да нет, это просто формальность…
Татьяна отключилась. Если муж не видит очевидного, что она может сделать?
На четвертый день приехала Алена.
— Ну что, отдохнула?
— Более-менее. Как там Мишка?
— Видела вчера. Ходит как пришибленный. Твоя свекровь уже весь подъезд достала. Соседке внизу заявила, что та неправильно цветы поливает.
Татьяна усмехнулась.
— Это в ее духе.
— Слушай, а может, дать ей отпор? По-настоящему?
— Как?
Алена загадочно улыбнулась.
— У меня есть план. Помнишь мою тетю Раису? Ту самую, которая три мужей пережила?
— Ну?
— Она как раз в городе. И очень любит ставить зарвавшихся свекровей на место.
Татьяна задумалась. С одной стороны, это было бы нечестно. С другой…
— А что она сделает?
— Просто поговорит. По-женски. Тетя Рая умеет.
Через два дня Татьяна вернулась домой. Квартира встретила ее незнакомыми запахами и переставленной мебелью. Валентина Петровна восседала на кухне, как на троне.
— А, невестка вернулась. Нагулялась?
— Отдохнула, — спокойно ответила Татьяна. — Где Миша?
— На работе, где же еще. Деньги зарабатывает. На семью.
В этот момент раздался звонок в дверь. Татьяна пошла открывать, хотя свекровь крикнула:
— Сиди, я сама!
На пороге стояла высокая статная женщина лет семидесяти в элегантном костюме.
— Татьяна? Я Раиса Павловна, тетя Алены. Она просила передать вам документы.
— Какие документы? — растерялась Татьяна.
— По наследству. Можно войти?
В кухню заглянула Валентина Петровна.
— Кто там?
— Раиса Павловна Крымова, — представилась гостья. — Юрист по наследственным делам.
Свекровь моментально оживилась.
— По наследству? Проходите, проходите!
За чаем Раиса Павловна неспешно рассказывала о своей практике. О том, как часто родственники ссорятся из-за квартир. Как матери пытаются контролировать взрослых детей через недвижимость.
— Был у меня случай, — говорила она, помешивая чай. — Свекровь оформила дарственную с правом пожизненного проживания. Сын подписал. А через год она привела жить своего сожителя. Молодого, на тридцать лет младше.
Валентина Петровна поперхнулась чаем.
— И невестка ничего не могла сделать, — продолжала Раиса Павловна. — По документам свекровь имела право приводить кого угодно. В итоге молодые съехали на съемную квартиру, а в их доме поселился альфонс.
— Это… это безобразие! — выдавила Валентина Петровна.
— Согласна. Но закон есть закон. Кстати, о законе. Вы знаете, что если супруги больше трех лет платят за квартиру, делают ремонт, она считается совместно нажитым имуществом? Даже если оформлена на родителей.
Свекровь побледнела.
— Откуда вы знаете…
— Я много чего знаю, — улыбнулась Раиса Павловна. — Например, что сын может оспорить дарственную, если докажет, что подписывал под давлением. А доказать легко — соседи подтвердят, что мать устраивала скандалы.
Татьяна с трудом сдерживала улыбку. Валентина Петровна выглядела так, будто ее облили холодной водой.
— И знаете, что самое интересное? — продолжала гостья. — Невестка тоже может подать в суд. За моральный ущерб. Особенно если есть свидетели унижений и оскорблений.
— Я… я никого не оскорбляла! — возмутилась свекровь.
— Да? А фразы про «чужого человека», «плохую хозяйку», «недостойную жену» — это комплименты?
Валентина Петровна открыла рот и закрыла.
— Милая моя, — Раиса Павловна наклонилась к ней. — Я за свою жизнь видела сотни таких историй. Матери, которые не хотят отпускать сыновей. Свекрови, которые изводят невесток. И знаете, чем это заканчивается?
— Чем? — еле слышно спросила Валентина Петровна.
— Одиночеством. Сыновья выбирают жен. Всегда. Рано или поздно. А матери остаются одни, в своих правильно обставленных квартирах, с дарственными и правом пожизненного проживания. Только проживать не с кем.
В прихожей хлопнула дверь — вернулся Михаил.
— Я дома! Мам? Тань?
Он зашел на кухню и удивленно посмотрел на незнакомую женщину.
— Это Раиса Павловна, — представила Татьяна. — Тетя моей подруги. Зашла в гости.
— Очень приятно. Мама, ты чего такая бледная?
— Голова болит, — тихо ответила Валентина Петровна. — Пойду прилягу.
Она встала и, пошатываясь, вышла из кухни.
— Что с ней? — удивился Михаил.
— Просто поговорили о жизни, — улыбнулась Раиса Павловна. — О семейных ценностях. О том, что важно, а что нет.
Вечером, когда гостья ушла, Михаил спросил:
— Тань, что там было? Мама какая-то сама не своя.
— Просто услышала правду о себе. Возможно, впервые в жизни.
— И что теперь?
— А теперь, Миш, ты решай. Либо мы живем как нормальная семья, где свекровь — желанный гость, но не хозяйка. Либо живи с мамой, а я найду себе мужа, который будет меня защищать.
Михаил обнял жену.
— Прости. Я был слабаком. Но это изменится, обещаю.
Наутро Валентина Петровна собрала вещи.
— Поеду домой, — буркнула она, не глядя на невестку.
— Может, позавтракаете? — предложила Татьяна.
— Нет. Спасибо. Мишенька, проводи меня.
Пока Михаил вызывал такси, свекровь неожиданно сказала:
— Эта твоя знакомая… она права. Я не хочу остаться одна.
— Вы не останетесь одна, — мягко ответила Татьяна. — Если научитесь уважать нашу семью.
— Я… я попробую. Только ты тоже попробуй. Быть хорошей женой моему сыну.
— Я и так хорошая жена. Просто вы этого не видели.
Валентина Петровна кивнула и вышла. Через окно Татьяна видела, как Михаил помогает матери сесть в такси, что-то говорит ей. Свекровь кивает, утирает глаза платком.
Михаил вернулся и обнял жену.
— Она просила передать, что больше не будет приезжать без приглашения.
— Это хорошо.
— И еще… она порвала ту дарственную. Сказала, оформит нормальную. На нас двоих.
Татьяна удивленно посмотрела на мужа.
— Серьезно?
— Да. Знаешь, мне кажется, эта Раиса Павловна ее действительно проняла.
— Тетя Рая умеет, — улыбнулась Татьяна.
Они стояли у окна, обнявшись, и смотрели, как такси увозит Валентину Петровну. Впервые за семь лет Татьяна почувствовала, что у них есть шанс стать настоящей семьей. Без «чужих людей», но с родными — даже такими сложными, как свекровь.
Вечером позвонила Алена.
— Ну как, сработало?
— Еще как! Твоя тетя — гений.
— Она сама через это прошла. Знает, как разговаривать со свекровями.
— Спасибо тебе огромное.
— Не за что. Главное, чтобы больше не повторялось.
Татьяна посмотрела на мужа, который снимал ужасные кружевные занавески.
— Не повторится. Мы оба извлекли урок.
И это была правда. Урок о границах, уважении и настоящей семье, где невестка — не чужой человек, а свекровь — не враг, а просто мать, которой трудно отпустить сына.
